— Джо, я не делал того, что ты думаешь, — настойчиво сказал Кэмерон.
Я не могла смотреть на него. Все, что мне виделось, — это его лицо над моим, когда он занимался со мной любовью, его глаза, говорившие, как я ему дорога. А потом картинка порвалась посередине и открыла их с Блэр, нагих, переплетенных на его кровати. Во мне все перевернулось, в груди вспыхнула неописуемая боль. Вот, значит, как это — разбитое сердце.
— Почему ты вообще сюда пришел?
— Я пришел, потому что подумал, что, попав в беду, ты придешь сюда.
Его ответ поразил меня. Мои глаза предательски начали искать его взгляд. Он подумал, что я приду сюда?
— Не к Малкольму?
Кэм отчаянно затряс головой.
Это меня смутило. Мне это не понравилось. Я опустила глаза, от путаницы в мыслях начала болеть голова. Кэм все же верил, что я не вернусь к Малкольму. Он увидел меня.
Он увидел меня.
Я презрительно фыркнула над надеждой, затеплившейся в моей груди.
А также он трахал Блэр.
Опустошенная, я почувствовала, как обвисают мои плечи.
— Где он? — требовательно спросил Мик. — Я собираюсь разобраться с этим подонком раз и навсегда.
Я не сторонница насилия. Любой, кто знает меня, знает и это.
Но я перехватила бешеный, жаждущий крови взгляд дяди и не нашла в себе сил солгать ему. Я хотела верить в то, что нельзя насилием победить насилие. Я хотела верить, что всегда есть лучший способ. Возможно, для других людей он и был. К сожалению, Мюррей Уокер понимал только страх. В школе он был задирой и хулиганом, а они все в душе трусы. Мюррей уж точно трус… но только когда дело касалось Мика.
Когда-нибудь я спрошу Мика почему.
Но не сегодня.
— Квартира над баром «Хафвей хаус» на Флешмаркет-клоуз.
Мик схватил свой телефон с прикроватной тумбочки и сунул его в карман. Потом повернулся к Оливии:
— Отвези Джо домой. Я позвоню, когда мы закончим. — Он кивнул Кэму и Брэдену: — Вы двое — со мной.
Мои глаза снова изменили мне, найдя Кэма. Чувство, кипящее в его синих глазах, было как электрическая сеть, поймавшая меня. Удерживая мой взгляд, он шагнул ко мне и молча прижался лбом к моему лбу. Его родной запах, ощущение его кожи — все это заставило меня содрогнуться от приступа мучительной тоски.
— Ты же знаешь, я не спал с ней, Джо, — прошептал он мне в губы, и все остальные в комнате словно исчезли.
Мне дико хотелось поверить ему.
Отодвинувшись, чтобы посмотреть мне в глаза, он не выпустил меня. У нас получился молчаливый разговор:
«Ты должна мне поверить».
«Я видела ее там. В твоей футболке. Что еще я должна была подумать?»
«Что я ни за что не ранил бы тебя так».
Поток образов замелькал во вспышках и шорохах цветов и ощущений. Нежность в его глазах, честность, которую я в нем знала, наш смех, его жадные руки, которые не могли прожить день, не ощутив под собой мое тело…
Блэр, вернувшаяся в жизнь Кэма, казалась мне проблемой, но никак не из-за опасений, что он совершит что-то столь подлое, как измена. Да, я боялась, что он уйдет от меня к ней, но никогда не верила, что он может так меня оскорбить. Я верила, что он никогда так не поступит. Живо ли это доверие сейчас? Я изучала его лицо в поисках ответа.
Нет. Кэм ни за что бы этого не сделал.
Что-то в его взгляде изменилось, когда он увидел мое понимание. Он вздохнул:
«Вот так».
Я пронзительно взглянула в ответ, давая понять, что чист он пока не полностью.
— Нам все равно еще надо поговорить.
Кэм кивнул, его взгляд скользнул к моим губам. Его собственный рот сжался в ниточку, жесткий отблеск появился в глазах при виде моей распухшей губы.
— Кто-нибудь еще понимает, что здесь сейчас произошло? — нетерпеливо спросил Мик.
Джосс фыркнула:
— Думаю, Джо сказала, что верит, что Кэм не спал с этой Блэр.
Брэден хмыкнул:
— Если бы только ты была так же проницательна по поводу наших отношений.
Она сурово зыркнула на него:
— Если бы я так не беспокоилась за тебя, когда ты пошел на встречу с тем парнем, я бы выгнала тебя пинком под зад.
Я подняла бровь, глядя через плечо на ее жениха. Брэден сощурился, и я заметила, как начинается еще один молчаливый диалог.
— Ф-фух, хватит уже, — сварливо буркнул Мик, распахивая дверь номера и вылетая в коридор.
Брэден вышел за ним, Кэм послал мне еще один многозначительный проникновенный взгляд, прежде чем последовать за ними.
Во мне все переворачивалось, когда я думала о том, что они собираются сделать.
* * *Другое такси увезло Джосс, Оливию и меня к нам домой. Я была измотана, но все же достаточно бодра, чтобы бросить на дверь Кэма столь яростный взгляд, что порог лишь чудом не запылал жарким всепоглощающим пламенем моего гнева.
— Он все объяснил нам с папой, — внезапно сообщила Оливия, видимо заметив это. — Тебе нужно с ним поговорить.
— Сейчас ей нужно только отдыхать, — мягко возразила Джосс, вытаскивая ключи из моей сумочки, когда мы поднялись на наш этаж.
— Все в порядке, — промямлила я. — Я ему верю. Увидеть ее было шоком, я не могла думать ясно… но Кэм так бы со мной не поступил. Что, однако, не может помешать ему думать в эту сторону.
— Он не думает, — заверила меня Оливия, но я слишком устала, чтобы слушать.
Мы постарались войти тихо, я устроилась на диване с Оливией, а Джосс приготовила нам всем чай, но я все равно услышала, как открылась дверь Коула. Я закрыла глаза и поглубже вдохнула.
— Что происходит? — услышала я его вопрос, явно обращенный к Джосс.
Она что-то шепнула ему, и следующим звуком стали легкие шаги по паркету.
— Что за дьявол?
Мои глаза распахнулись, и я обнаружила, что надо мной стоит Коул в пижаме. Широко открытыми испуганными глазами он смотрел на мое лицо и сейчас опять казался маленьким мальчиком.
— Я в порядке, — попыталась я заверить брата и, поморщившись от боли, взяла его за руку и усадила рядом с собой.
Страх начал уходить из его глаз, а на смену ему пришло нечто очень знакомое по этой ночи — гневное обещание мужских разборок.
— Кто это сделал?
Несмотря на все дерьмо, случившееся за последние двадцать четыре часа, от этого гнева и злости за меня я начинала чувствовать себя любимой.
— Отец, — честно ответила я, уже решив, что не буду от него скрывать.
Я рассказала ему все — и не только про сегодняшнюю ночь. Собравшись с духом, я призналась им троим, что отец бил меня, когда я была маленькой.
Последнее слово слетело с моих губ несколько минут назад, и до сих пор никто ничего не произнес. Мы сидели в гостиной в тяжком молчании.
Мой желудок бурлил в ожидании реакции брата.
Джосс заговорила первой:
— Ну, теперь, я надеюсь, Мик убьет эту свинью.
— Ты же так не думаешь? — пробормотала я.
— Разве? — спросила Оливия, удивив меня своей злостью. Она всегда выглядела такой спокойной. — Люди бывают… Ну, могут быть чудесными. А иногда, к сожалению, могут быть чудовищами, от которых мы прячемся дома. Мы беспокоимся, что эти чудовища смогут пробраться внутрь. Нам не приходит в голову бояться, что они уже внутри. Твои мама и папа должны были защищать тебя от этого — они сами не должны были становиться этим чудовищем.
— Она права. — Коул наклонился вперед, прижав локти к коленям и низко опустив голову, глядя в пол. — Мик должен преподать ему еще один урок. Так, чтобы запомнил.
Расстроенная огорчением брата, я положила руку ему на спину и начала успокаивающе поглаживать.
Он посмотрел на меня:
— Вот почему ты с катушек слетаешь, когда мама говорит, что я на него похож.
Мои губы сжались.
— Ты совсем не похож…
— На него, — закончил Коул. — Угу, теперь я понимаю.
Мы опять помолчали, а потом мой маленький братец снова поднял на меня глаза:
— Тебе пора перестать пытаться защитить меня от всего мира, Джо. Я уже не ребенок. Ты стараешься справиться со всем сама, но это нечестно по отношению к тебе, так что перестань. Мы команда.
Гордость и радость, смешавшись, образовали комок у меня в горле, поэтому я только кивнула, ласково проведя рукой по его волосам. Брат прикрыл глаза от ласки и, к всеобщему удивлению, ткнулся в мой здоровый бок и обнял меня. Мы сидели так долго, что я уплыла в сон…
Глава 30
Шепот приглушенных, но возбужденных голосов просочился в мое сознание, удачно выдернув из угрюмого пейзажа сна, состоящего из мокрых листьев, крови и грохочущих шагов. Мои воспаленные глаза раскрылись, и мутные цвета довольно быстро собрались в образ заполненной людьми гостиной.
Оливия и Коул по-прежнему сидели рядом со мной, Джосс — в кресле, на подлокотнике его притулился Брэден, массируя ей шею и плечи. Кэм с Миком стояли у камина с пожилым человеком, которого я не узнала, а мама жалась в другом кресле.
Все они смотрели на меня.
Я смотрела на Мика.
Воздух вокруг него потрескивал, и хотя было понятно, что он уже немного успокоился, но аура мужчины, вернувшегося с войны, оставалась. В нем так и бурлила сдерживаемая энергия.
Мой взгляд переполз от его плеча к кисти.
Сбитые костяшки.
Я с усилием сглотнула.
— Он больше не потревожит тебя, малышка.
Наши взгляды встретились, и я ощутила, как рассыпается мой страх.
— Тебя он не ожидал.
Мик улыбнулся уголком рта:
— Нет. Такого не ожидал. Я с ним… поговорил. — Он бросил быстрый взгляд искоса на незнакомого мужчину. — Мюррей уехал обратно в Глазго, зная, что, если вернется, я его удалю силой.
— Что у тебя за власть над ним, Мик? — с любопытством спросила я сиплым от недосыпа и боли голосом.
Он вздохнул, глаза его потемнели.
— Дело не во власти, а в том, что я о нем знаю. Я знаю, на какие кнопки нажимать.
Я помотала головой в растерянности.
— Скажем так, его отец тоже был склонен к насилию.
Эта информация заставила меня застыть на секунду.
С Мюрреем Уокером тоже обращались жестоко? Разве это не объясняло все? Цикл насилия. Конечно.
Я повернулась к Коулу и убрала волосы с его лица. Пусть я не уберегла его от шаловливых маминых ручонок, но спасла от отцовской жестокости. Это было хоть какое-то, да утешение.
При мысли о маме я перевела взгляд на нее.
— Мы тебя разбудили? — мягко спросила я, на самом деле совершенно не заботясь, так ли это.
Нападение отца снова возродило во мне глубинное ощущение предательства и ту злость, когда я обнаружила, что она бьет Коула.
Встревоженные глаза матери изучали мое лицо. Давайте не будем забывать, что эта женщина, кроме всего прочего, знала, что отец бьет маленькую меня, и довольно долго не вмешивалась, хотя и должна была бы это сделать.
Я закаменела.
Не то же ли самое я делаю с Коулом? Я знала, что мама не била его с тех пор, как я набросилась на нее в кухне, но это ли по-настоящему важно? Брату все равно приходилось жить в атмосфере, где я боялась оставлять его одного в квартире с матерью. Не эгоистично ли было с моей стороны держать Коула здесь, потому что я боялась его потерять? Если бы только она не угрожала обратиться к властям, если я заберу его…
Твердое решение пробрало меня до самых костей, и мои глаза неприятно сощурились.
Я немного подустала от угроз.
— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке, — пробормотала она, обегая взглядом лица людей в гостиной. Ее рука инстинктивно дернулась к немытым волосам — редкий момент просветления, — и она плотнее запахнула халат на тщедушном теле. — Теперь я знаю, что ты в порядке, и, наверное, пойду обратно в постель.
Я смотрела, как она молча бредет прочь, и трудное, но необходимое решение тяжело давило на меня вопреки всему.
— Джо, это доктор Хендерсон, — тихо сообщил Брэден, отвлекая от мыслей о маме и обращая мое внимание на пожилого человека благородной внешности, который теперь сделал шаг ко мне. Я остро ощущала Кэма рядом, но все еще отказывалась признавать его присутствие. Слишком много всего происходило, я и вправду страшно устала, чтобы думать еще и об этом. — Он собирается осмотреть тебя.
Я слабо улыбнулась врачу:
— Спасибо.
Его добрый взгляд опустился на мою губу.
— Где бы вы хотели это сделать, Джо? Где-нибудь в приватной обстановке.
— Моя комната подойдет.
Доктор Хендерсон молча последовал за мной по коридору в мою маленькую спальню и там осмотрел рану на губе, которую Джосс уже защитила от инфекции, а потом обследовал живот и ребра. На ребрах появился небольшой синяк, при виде его доктор недовольно сжал губы.
— Мне кажется, он вас хотел скорее припугнуть, чем покалечить, мисс Уокер, — пробормотал доктор Хендерсон с некоторой неприязнью. Я решила, что она направлена против моего отца. — Он мог вызвать внутренние повреждения, если бы пнул хоть чуть-чуть сильнее. А так ваши ребра, скорее всего, только ушиблены, хотя может быть одна-две микротрещины. Вы будете ощущать дискомфорт еще пару недель. Здесь я ничего не могу поделать, кроме как посоветовать принимать ибупрофен, чтобы уменьшить воспаление, и обкладывать область повреждения льдом. Я также выпишу вам больничный. Будет лучше, если вы хотя бы недельку отдохнете. Вы же не курите, да? Я покачала головой:
— Бросила несколько месяцев назад.
— Хорошо. Это хорошо. Если почувствуете, что не хватает воздуха, или боль усилится, или появятся боли в животе, свяжитесь со мной.
Он протянул визитку, и я с благодарностью взяла ее:
— Спасибо вам.
— Теперь я вас оставлю отдыхать. Поспите немного.
Убеждать меня не потребовалось, и я осторожно забралась в постель, подождала, пока закроется дверь, и закрыла глаза. Я вылезла из джинсов, шипя от боли в ребрах. От последнего рывка штаны свалились с постели на пол, и я поплотнее закуталась в одеяло.
Впервые за очень долгое время я чувствовала себя в абсолютной безопасности. Как же иначе, если у меня в гостиной расположилась маленькая армия, готовая защищать меня до последнего вздоха? Я так перепугалась прошлой ночью, так запаниковала, но они помогли мне преодолеть страх — Джосс, Брэден, дядя Мик, Оливия, Кэм и Коул.
Моя семья.
Усталые мышцы расслабились на удобном матрасе, и мои веки сомкнулись. Глубокий сон завладел мной впервые за несколько дней.
Разбудила меня жара.
Обеспокоенная, я сбросила одеяло — и мои глаза распахнулись от боли, а с губ сорвался придушенный крик.
— Джоанна, — внезапно прорезался голос Кэма.
Мои моргающие слезящиеся глаза встретились с его взглядом. Кэм сидел на полу моей спальни, прислонившись спиной к стене, колени вместе, руки бессильно сложены поверх них. Темные круги залегли под его глазами — полуприкрытыми, но все равно полными участия.
Я перекатилась на локоть, сдавливая ребра. На улице было светло.
— Сколько времени? — спросила я надтреснутым голосом; мне было жарко и липко, во рту пересохло.
— Восемь утра, воскресенье.
О господи, я продрыхла целые сутки. С некоторым усилием я обдумала помятую внешность Кэма.
— Милый, ты что, не спал?
Что-то блеснуло в его глазах от моего вопроса.
— Я уплывал и выныривал. Не хотел оставлять тебя. А то вчера ночью вон что получилось.
— Ты-то не виноват.
Я сжала губы и зашипела от боли — забыла про ссадину.
— Я опять хочу его избить.
Мои брови взлетели вверх. Его слова окончательно меня разбудили.
— Ты тоже бил Мюррея?
— Я бы убил его, но Мик решил, что это плохая идея.
— А, дядя Мик. Торжество здравого смысла. Ужасный кайфоломщик.
Губы Кэма дрогнули.
— Рад видеть, что твое чувство юмора не пострадало.
Я поморщилась — разнообразные боли во мне тоже просыпались.
— По-моему, только оно.
Он наклонился вперед:
— Принести тебе что-нибудь?
— Стакан воды. — (Кивнув, Кэм поднялся на ноги.) — А где Коул?
— У себя. Джосс и Брэден предложили заехать попозже и забрать его к Николсам на обед.
— Хорошо.
Я снова закрыла глаза.
Где-то через минуту Кэм разбудил меня, осторожно встряхнув:
— Тебе надо попить.
Я неохотно позволила ему помочь мне сесть. Все время приходилось останавливать себя, чтобы не привалиться к нему и не уткнуться в его шею. Нам по-прежнему надо было много всего обсудить, прежде чем хотя бы думать об обнимашках.
Отхлебнув большой глоток ледяной воды, я поблагодарила. А потом, прежде чем успела что-нибудь сказать, он мягко и ловко подвинул меня и забрался на кровать рядом со мной. Его рука обвила мои плечи и прижала к груди.
— Что ты делаешь? — промямлила я, по правде говоря, без особого возмущения.
Кэм тяжело вздохнул и пробежался пальцами по моим волосам:
— Джо, за последние пару дней я прошел сквозь ад. Можно, я просто тебя подержу?
У меня защипало в глазах.
— Я знаю, ты с ней не спал.
— Это все равно выглядело плохо, а ты была не в том состоянии, чтобы подумать что-нибудь, кроме очевидного.
Моя ладонь сжалась в тугой комок. Я даже не сознавала, что делаю, пока Кэм не просунул свои пальцы в мой кулак, побуждая меня расслабить руку. Его большой палец ласково погладил следы там, где ногти впились в кожу.
— Я почти боюсь спрашивать об этом, но… Почему она оказалась у тебя?
Я ощутила его колебания, и мое сердце автоматически отправило жалобу в виде «бум-бум-бум» по грудной клетке.
— Кэм?
Он повернулся и прижался губами к моему лбу, дыша мной. Потом, оторвавшись, тихо ответил:
— Она пришла поздно, очень расстроенная и немножко пьяная. Я впустил ее. А она набросилась на меня.
Решение было принято. Я ее ненавижу.
— Я ее оттолкнул, сказал, что между нами ничего не может быть и я думаю, что лучше ей уйти, но она разревелась, и я почувствовал себя последним уродом. Я не смог взять и выгнать ее.