— А какими же мотивами руководствовался метеоролог Хинкли? — спросил Рэншэл. — За каким чертом понадобилось ему опубликовывать свой прогноз в такой обстановке?
— Он, оказывается, человек религиозный, вот и решил спасти если не все человечество, то хотя бы Грэнд-Сити, — пояснил майор Райт. — По его данным, на наш город должен обрушиться сегодня чуть ли не тропический ливень. И если гипотеза русских верна, то в каждой капле этого ливня должна содержаться какая-то степень радиоактивности. Дождь, следовательно, будет радиоактивным.
…В два часа дня действительно пошел довольно сильный дождь. Он, правда, почти не задел Грэнд-Сити и ушел дальше на северовосток. Ученые, выехавшие в районы, омытые дождем, чувствительными счетчиками Гейгера обнаружили в этих местах некоторую радиоактивность почти всех предметов, попавших под дождь. Степень радиоактивности была, однако, очень неравномерна — от совершенно безвредных доз до нескольких рентгенов в час. А это уже могло вызвать заболевание лучевой болезнью. Опасные районы оказались, к счастью, малонаселенными. Их тотчас же оградили запретительными знаками специальные подразделения войсковой разведки.
Ходили также слухи, будто радиационная разведка обнаружила и более высокую степень радиоактивного заражения, но об этом строжайше было приказано молчать.
В газетах же на следующий день появилось сообщение, из которого следовало, что даже при самом тщательном обследовании местности, по которой прошел дождь, дозиметрическими приборами не было зарегистрировано ни одного рентгена радиации и что будто бы в связи с этим разоблачение русских — сплошная пропаганда, как и утверждала это еще накануне газета «Сирена».
Но никто, кажется, и на этот раз не поверил опровержению мистера Хэйта, ибо достоверность разоблачения русских, также как и предсказания коммунистов, подтвердилась полным прекращением «космических телепередач» вскоре после утверждения Конгрессом бюджета на текущий год. На сей раз, правда, прошло это не так гладко, как прежде. Конгрессмены изрядно пошумели и, не стесняясь в выражениях, критиковали военное министерство. Мало того — размер ассигнований на военные нужды в результате этой критики, а еще более под давлением общественности, пришлось несколько урезать.
А по военному министерству тотчас же поползли слухи, что генералу Хазарду теперь не сдобровать. Однако военный министр, возвратясь с заседания Конгресса, вызвал к себе своего помощника генерала Рэншэла и распорядился:
— Тут о генерале Хазарде ходят разные слухи, так я прошу самым решительным образом пресекать их и не назначать никакого расследования. Надеюсь, вы понимаете, генерал, что Хазард руководствовался в своих поступках лишь патриотическими побуждениями.
Заметив некоторое недоумение на лице Рэншэла, он добавил, слегка повышая голос:
— И потом не настолько же вы наивны, чтобы не догадываться, что не за собственный только страх и риск решился Хазард на этот патриотический поступок.
Помощник военного министра и сам давно уже сообразил все это, не понимал он только одного — достаточно ли серьезно представляют в военном министерстве всю сложность будущей атомной войны? Не только ведь атомные бомбы решат ее исход, но и самоотверженные, преданные родине солдаты. А разве граждане его страны, живущие в обстановке непрерывного психоза, смогут, став солдатами, успешно выдержать испытания атомной войны? Разве бросишь этих неврастеников в стремительную атаку через районы, подвергшиеся атомной бомбардировке? А без такой атаки любая атомная бомбардировка будет бесполезна. Следовательно, в будущей войне, как и во всех прошлых, главной силой по-прежнему останется храбрый, мужественный, верящий в правое дело солдат.
Все эти трезвые мысли генерала Рэншэла постепенно переключились, однако, на собственную персону, и он не без тревоги подумал, что может, пожалуй, иметь неприятности из-за своего недоброжелательного отношения к генералу Хазарду, ставшему теперь в глазах некоторых высокопоставленных лиц чуть ли не национальным героем.
«А что если поправить дело предложением наградить Хазарда?» — мелькнула вдруг счастливая мысль.
И, вздохнув еще тяжелее, Рэншэл принялся сочинять проект представления генерала Хазарда к правительственной награде.
А в это время Керри Демпси сидела в кабинете Чарльза Каннинга и сокрушенно говорила:
— Ах, какая досада, мистер Каннинг, опередила нас «Сирена»… Как же это так получилось, мистер Каннинг? Вот уж буквально — загреб Хэйт жар чужими руками!
— Вы так думаете? — хитро прищурился Чарльз Каннинг.
— А что теперь думать, — безнадежно махнула рукой Керри. — Факт налицо — Хэйт ведь напечатал разоблачение русских раньше нас.
— И вы думаете — это его заслуга?
— А чья же?
— Мне почему-то казалось, что наша.
— Наша?..
— Ну да. Разве Хэйт стал бы печатать разоблачающий материал из советской газеты, если бы мы его к этому не вынудили?
— Вынудили?..
— Вне всяких сомнений. Он ведь страшно любит быть во всем первым. А тут вдруг мьг начинаем публиковать материалы, проливающие свет на тайну «космических» телепередач. Каково ему было видеть это? Мог ли он не опасаться, что мы не сегодня-завтра вообще рассекретим всю эту «космическую» аферу? Вот и поспешил.
— И вы ему это позволили? — все еще ничего не понимала Керри. — Могли ведь и мы эту статью опубликовать.
— Могли, — согласился Каннинг, — да поостереглись. Не очень-то безопасно перепечатывать статьи из советских военных газет. Нас бы сразу обвинили за это в подрывной деятельности. А о Хэйте никто этого и не подумает. Он для наших правителей свой брат-капиталист. Но не считайте, что мы тут что-нибудь проиграли! Напротив — для пользы дела выгоднее даже, что разоблачение мистификации генерала Хазарда было опубликовано тиражом такой газеты, как «Сирена».
— О, теперь я вижу, какой вы хитрый! — воскликнула Керри, готовая по-детски захлопать в ладоши от восхищения.
— Не будь я таким хитрым, — усмехнулся Каннинг, самодовольно поглаживая свою гладко выбритую голову, — нашу маленькую газетку давно бы съели такие шакалы, как бывший ваш босс мистер Хэйт.
— А как же все-таки вам удалось подсунуть ему советскую газету с этой разоблачительной статьей? — все еще не могла прийти в себя Керри. — Разве сами они не выписывают советских газет?
— Выписывать выписывают, да не так читают, как нужно. Вот я их и надоумил. Пришлось подсказать кое-что личному секретарю мистера Хэйта. А уж дальше все пошло своим естественным путем. Ну так что, мисс Керри, по-прежнему вы настаиваете, будто мистер Хэйт загреб жар нашими руками?
— Что вы, мистер Каннинг! — оживленно отозвалась Керри. — Совсем наоборот!
— Все вам теперь ясно?
— Все, кроме одного: кто же практически осуществил «космическую» авантюру? Не сам же генерал Хазард?
— Ну, это было ему ни к чему! — усмехнулся наивности Керри Каннинг. — В его распоряжении был ведь весь технический корпус вашей армии.
КАТАСТРОФЫ НЕ БУДЕТ, ЕСЛИ… 1. Опасный эксперимент
Местность вокруг была совершенно голой: песок да колючие кактусы — настоящая пустыня. Солнце жгло немилосердно — как и полагается в пустыне. Генерал Хазард давно уже снял свой пробковый шлем и держал его на коленях. Раскаленный воздух, врывавшийся в штабную машину сквозь боковые окна, лишь усиливал духоту. Закрыли бы к чертовой матери такую вентиляцию! Хазард чувствовал» что еще полчаса езды — и ему будет совсем худо…
— Как вы только не изжаритесь тут? — проворчал он, косясь в сторону полковника Причарда, все еще сидевшего в кителе, застегнутом на все пуговицы.
— Привычка, сэр, — хладнокровно ответил Причард.
— Сколько еще до базы?
— Мили три с половиной.
Генерал налил себе газированной воды из большого сифона и вытер влажным платком испарину, тотчас же выступившую на лбу. Он знал, что жажды все равно не утолить, но ничего уже не мог с собой поделать и пил почти через каждые пять минут. А вот сухопарый полковник Причард, видимо, чувствовал себя в этом пекле самым превосходным образом. Он не только не пил, но даже и не взглянул ни разу на сифон с газированной водой. И лоб его, несмотря на застегнутый китель, был совершенно сух.
«Обжились тут, — с непонятным раздражением подумал о нем Хазард. — Совсем в черномазых скоро превратятся…»
Ему вспомнилось, что когда-то, еще накануне второй мировой войны, военное министерство усомнилось почему-то в чистоте расы Причарда, бывшего тогда еще в чине майора. Подозревалось, что в жилах не то бабушки его, не то прабабушки текла негритянская кровь. Расследование, однако, не подтвердило этих подозрений, и Причард был оставлен в кадрах штабных офицеров спецкорпуса. После этой проверки стал он лишь еще более жестоким к солдатам-неграм и карал их за малейшую провинность.
«Обжились тут, — с непонятным раздражением подумал о нем Хазард. — Совсем в черномазых скоро превратятся…»
Ему вспомнилось, что когда-то, еще накануне второй мировой войны, военное министерство усомнилось почему-то в чистоте расы Причарда, бывшего тогда еще в чине майора. Подозревалось, что в жилах не то бабушки его, не то прабабушки текла негритянская кровь. Расследование, однако, не подтвердило этих подозрений, и Причард был оставлен в кадрах штабных офицеров спецкорпуса. После этой проверки стал он лишь еще более жестоким к солдатам-неграм и карал их за малейшую провинность.
— Ну-с, — после продолжительного молчания обратился Хазард к Причарду, — кого же вы обрекли на это дело?
Слово «это» он произнес таким тоном, что полковник сразу же понял, что Хазард имел в виду.
— Джека Адамса, — ответил он равнодушным тоном.
— Негра?
— Да, сэр. Только этот негр — робот.
— Робот? — удивленно поднял кустистые брови генерал Хазард.
— Совершенно верно, сэр. Нам сконструировал его ваш друг профессор Писфул…
— За каким чертом? — грубо оборвал полковника генерал. Ему не понравилось, что тот назвал Писфула его другом.
— Для работы в складах термоядерного оружия. Он делает все безукоризненно точно. Отлично управляем на расстоянии с помощью телевизионной аппаратуры, установленной в его корпусе. Оператор, передающий ему специальные команды, видит все перед собой как бы глазами «Джека Адамса».
— Похоже, что старик Писфул придумал полезную штуку, — одобрительно проговорил Хазард, снова наливая стаканчик газированной воды из сифона. — Ну, а почему же считаете вы этого робота негром?
— Я специально просил сделать его цветным, ибо негры — прирожденные слуги белых, — убежденно заявил полковник Причард. — И потом, он ведь говорящий робот. Ваш Писфул… Простите, сэр, — профессор Писфул вмонтировал в него какую-то ленту с магнитной записью. В нужный момент она приходит в действие и Джек начинает говорить. Вернее, говорил, высказывал даже какие-то соображения.
— Говорил? А теперь что же — потерял дар речи?
— Нет, сэр. Просто я попросил Писфула сделать его не таким болтливым. Нам достаточно, чтобы он только отвечал на вопросы, и притом возможно лаконичнее. Теперь на все команды оператора он отвечает только: «Ясно, сэр», «Слушаюсь, сэр».
— Нельзя сказать, чтобы все это было очень остроумно, — иронически усмехнулся Хазард, — но в общем — сойдет. Ну, а базу вы, значит, уже передислоцировали?
— Да, сэр. Все наши бомбардировщики, техническая часть и личный состав окончательно перебазировались вчера на новое место в строгом соответствии с приказом генерального штаба.
— Значит, эксперимент мы проведем теперь здесь безо всякого ущерба?
— Совершенно верно, сэр. Мы оставили тут только разную ни на что не годную рухлядь.
— А последствия радиоактивного заражения?..
— Все учтено, сэр. Во-первых, вокруг — голая пустыня. Во-вторых…
— Ну, хорошо, — хмурится генерал Хазард, — не будем сейчас вдаваться в подробности. Мне важно, чтобы не произошло никаких сюрпризов. Чтобы вообще было как можно меньше шуму вокруг этого эксперимента. Когда же мы, однако, прибудем на место?
— Уже прибыли, сэр.
Машина действительно тотчас же остановилась возле какого-то холма, покрытого зарослями колючей растительности.
Генерал Хазард, несмотря на свою тучную фигуру, довольно легко выпрыгнул из машины и с удивлением стал оглядываться по сторонам.
— Как, это разве здесь?
— Да, сэр. Прошу за мной.
И, слегка пригнувшись, Причард пролез в узкий, хорошо замаскированный кустарником вход в подземное убежище. Рослый генерал последовал за ним, сердито ворча:
— Да вы меня просто в преисподнюю какую-то ведете. Посветили бы хоть…
— Сейчас выберемся в освещенное помещение, сэр. Там установлена наша телевизионная аппаратура.
Вскоре они действительно выбрались в довольно просторный каземат, обложенный изнутри стальными тюбингами. В тусклом свете синих ламп, подвешенных под потолком, Хазард разглядел большой стол, на котором стояли два включенных цветных телевизора конструкции профессора Писфула. Штабные офицеры спецкорпуса, находившиеся здесь, тотчас же подали генералу и полковнику складные походные стулья. Один из них, с погонами майора, негромко стал что-то докладывать Причарду. Другой офицер, в чине капитана, принялся настраивать телевизор, стоявший против генерала Хазарда.
— Это что там такое, капитан? — спросил его Хазард, кивнув на экран.
— Общий вид бывшей базы тяжелых бомбардировщиков, сэр.
— У вас, конечно, есть связь с оператором?
— Так точно, сэр.
— Передайте ему, пусть покажет возможно крупнее все ее участки.
— Слушаюсь, сэр.
Пока капитан связывался по радиотелефону с оператором передающего телевизионного пункта, Хазард повернулся к Причарду:
— Ну, что там у вас?
— Все готово, сэр. Прикажете начинать?
— Покажите мне на экране, где это все должно произойти.
Причард подошел к телевизору Хазарда.
— Вот тут, сэр, — указал он на небольшой продолговатый холмик полуовальной формы.
— Сколько их там?
— Одна, сэр. Причем небольшого калибра. Остальные вывезены на новую базу.
Генерал некоторое время молча наблюдал за экраном, на котором оператор все еще демонстрировал различные объекты бывшей базы тяжелых бомбардировщиков. Потом он посмотрел на часы и кивнул Причарду.
— Ну что ж — начинайте.
— Слушаюсь, сэр.
Причард подошел к радиотелефону.
— Дежурный! — коротко бросил он в микрофон.
Слышно было, как кто-то отозвался.
— Готов ли ваш Джек? — спросил Причард. — Пошлите его в склад сектора Зет-15.
Вернувшись к своему телевизору, Причард приказал майору потушить свет.
Изображение на экранах стало четче, контрастнее. На них крупно демонстрировался теперь вход в дежурное помещение бывшей базы тяжелых бомбардировщиков. Оно находилось в подземном каземате, но бетонированный вход в него, перекрытый сложной системой металлических заслонов, возвышался над землей и был хорошо виден.
Медленно раздвинулись половинки его наружных дверей, и из каземата не торопясь вышла угловатая фигура, облаченная в военную форму.
— Дайте крупнее! — отрывисто приказал Хазард.
— Крупнее уже невозможно, сэр, — ответил Причард. — Мы и так используем самый совершенный наш телеобъектив.
Капитан, все время напряженно стоявший позади генерала, торопливо стал подкручивать ручку фокусировки изображения. Тонкие пальцы его заметно дрожали.
— Оставьте аппарат в покое, капитан! — раздраженно проговорил Хазард — ему тоже передалось нервное напряжение окружающих. — И не дышите, пожалуйста, мне в затылок.
Капитан поспешно отошел от Хазарда на несколько шагов и замер на месте.
Джек, между тем, довольно естественно, совсем как живой, шагал по территории базы. Похоже было даже, что он насвистывал что-то.
— Оператор! — нервно крикнул Причард в микрофон. — Почему не работает передающая радиостанция Джека?
И почти тотчас же из динамиков телевизоров послышалась мелодия популярной негритянской песенки, которую беспечно насвистывал Джек.
— На магнитной ленте Джека Писфул сделал и эту запись, — пояснил полковник Причард. — Профессор, видно, не лишен чувства юмора.
— Зато вы, кажется, лишены чувства меры, полковник, — недовольно проворчал Хазард. — За каким чертом мне этот концерт вашего робота?
Причард снова отдал распоряжение оператору, и свист тотчас прекратился.
«Ну и неврастеник же этот Хазард», — с неприязнью подумал Причард о генерале.
А Джек тем временем достиг сектора Z-15 и скрылся за овальной насыпью верхнего покрытия одного из складов. Хазард неспокойно заерзал на своем стуле. Капитан, регулировавший его телевизор, совсем перестал дышать. Даже знаменитый своим хладнокровием Причард почувствовал с досадой, как повлажнели вдруг его ладони.
— Почему не работает телекамера Джека? — прокричал он в микрофон.
— Там слишком темно, сэр, — отозвался оператор. — Вы же знаете, что у нас нет теперь электростанции. А Джек и без того знает, что ему делать. Он ведь должен только пройти мимо бомбы…
— Пусть ваш оператор прекратит болтовню, — раздраженно проговорил Хазард. — Прикажите ему снова дать общий вид базы.
Когда оператор переключил камеру на панораму базы, отчего освещенность экрана увеличилась, все вздрогнули невольно. Потом наступило томительное, тревожное ожидание.
Слышно было только, как тикали стоявшие неподалеку настольные часы да негромко гудело что-то в телевизорах…
Вдруг на матовую поверхность четко вырисовывавшихся квадратов посадочной площадки аэродрома упала какая-то подвижная тень. Опытный глаз генерала Хазарда тотчас же распознал по этой тени четырехмоторный пассажирский самолет, видимо идущий на посадку…