-Вы допустили большую глупость, претендент, очень большую глупость, когда затеяли это дело! Девочку вам не вылечить никак! Ваша самоуверенность погубит вас, берегитесь! Мне же приятно будет посмотреть на вас, увязшего в смоле, как та самая букашка! Всего наилучшего!
Элиот прошелся по двору, искоса поглядывая на учителя и купца. Солнце клонилось к закату - кравенский день медленно угасал, тени становились длиннее. Куры, озабоченно квохча, копались в коровьих лепешках, коровы, вернувшиеся с луга, жадно пили из бадьи воду, пробежала мимо белобрысая дворовая девчонка... Рон Стабаккер имел обширное подворье. Элиот подумал, что держать скотину в городе невыгодно - сена не напасешься, и опять же, молоко получается слишком пресное. Впрочем, он уже знал, что купец был родом из деревенских - это многое объясняло. В том числе и его поведение на заседании Гильдии.
Элиот поежился, вспоминая взгляд Рюкли, который лишь на секунду задержался на нем. Этот Рюкли - самый опасный человек в Гильдии. Даже надменность и хвастовство Мастера Айяторра не вызвали у Элиота такой острой неприязни, как холодное мерцание глаз Рюкли и округлые движения его холеных рук. Рюкли сидел справа от президента Гильдии - это означало, что он был его заместителем. В центре кафедры сидел сам Айяторр - важный и надутый, как индюк. Слева расположился толстяк в бархатном камзоле - позже Элиот узнал, что зовут его Уорт, он был родом с Запада и специализируется на женских болезнях. По обеим сторонам кафедры сидели остальные члены Гильдии.
Мастер Годар стоял перед кафедрой, сцепив за спиной руки. Косые солнечные лучи освещали только его лицо: казалось, оно плывет в воздухе, ни на что не опираясь. Он был спокоен - насколько мог быть спокоен человек, держащий экзамен.
-Итак, молодой человек, вы заявили себя претендентом на место в Гильдии медиков, не так ли? - проскрипел голос Айяторра.
-Так. - коротко ответил мастер Годар.
-Пусть сначала скажет, в каком университете он обучался, - буркнул Уорт.
Айяторр склонил к нему седую голову:
-Вы полагаете?
-Ежели он называет себя медиком - то должен иметь образование.
-Вы слышали вопрос, претендент? - спросил Айяторр, - Отвечайте!
-Своим учителем я считаю единственно великого Мерка Капишку, а что касается универстетов, то для меня таковым стала городская больница Терцении, в коей я учился искусству медицины на правах ординатора. Потом в той же больнице практиковал как хирург.
Элиот с удивлением воззрился на учителя: об этом этапе жизни мастера Годара он слышал впервые. Реакция кравенских медиков была совершенно иной - по залу, словно вихрь пронесся возмущенный ропот, кто-то крикнул со своего места:
-Медик без диплома - это немыслимо!
-Как же вы осмелились искать места в Гильдии не имея диплома? - спросил Айяторр и высморкался двумя пальцами.
-Я имею хорошее образование, но учился в столичном университете правоведению, а не медицине. Это, вижу теперь, была моя ошибка. Однако, как бывший юрист, осмелюсь напомнить, что диплом обязателен только на Западе и у вас, в Кравене. Что касается Терцении, и вообще Юга, то там достаточно поручительства опытного медика.
-Подольники нам не указ!
Это произнес Уорт. Вид у него был такой, словно его оскорбили в лучших чувствах. Что касается Рюкли, то он только довольно улыбнулся.
-Вот мое поручительство! - сказал мастер Годар и потряс в воздухе свитком. Айяторр взял его, покрутил в руках не разворачивая, потом недовольно сказал:
-Этого совершенно недостаточно, претендент! В нашем уставе прописано, что медик должен иметь диплом.
И тут подал голос молчавший до сих пор Рюкли:
-Я думаю, мы обойдем эту формальность, господин Айяторр. Дайте-ка этот документ. В конце концов, поручительство мастера гм... ага! Шоттена многого стоит. Это весьма уважаемый муж.
-Но... - начал Айяторр.
-К тому же этот эпизод станет свидетельством того, что Гильдия демократична по духу. Нас и так слишком часто обвиняют, что мы-де замыкаемся сами в себе, не пускаем талантливую молодежь, и так далее. Вот пусть господин Персон посмотрит, что мы не так уж плохи, как это ему кажется.
-А вы как полагаете? - повернулся Айяторр к Уорту.
-А пусть его, - благодушно согласился толстяк, - Это даже будет забавно!
-Ну что ж, вопрос решен. - заявил Айяторр, - Вам, претендент, оказали высокую честь. Другого бы с позором выгнали, ну а так... Что ж..
Мастер Годар упрямо мотнул головой и что-то бормотнул сквозь зубы. У Элиота сложилось впечатление, что он тихо ругается.
-Теперь перейдем к следующему пункту, - сказал Айяторр и снова высморкался, - Надо определить испытание претенденту.
-Я ему свою клиентуру не дам! - быстро сказал Уорт, - Угробит людей, что я тогда буду делать? Вон, пусть на бедняках в больнице опыты ставит!
-Так-то вы, мастер Уорт относитесь к бедному сословию Кравена! - крикнул со своего места Сиольво Персон, - Да вам просто наплевать на этих людей!
-С вашей благотворительностью, дорогой Сильво, ноги протянуть недолго! огрызнулся Уорт, - Лучше бы позаботились о том, чтобы финансирование больницы было на должном уровне!
-Господа, господа, тишина! Мы отвлекаемся! - запротестовал председатель. Когда тишина установилась, он продолжил, - Совершенно ясно, что так просто взять и отдать претенденту больного мы не имеем права - последствия могут быть печальными. На нас лежит величайшая ответственность - здоровье людей. Как вы полагаете?
Рюкли, которому адресовался этот вопрос, задумчиво сказал:
-Это всё верно. Уважаемый голова настаивал, чтобы Гильдия определила в качестве экзамена излечение болезни Альгеды, дочери купца Рона. Да он кажется, сам здесь присутствует? Ну что ж, если уважаемый Рон не имеет возражений... Как вы, господин Рон?
-Не возражаю, - глухо сказал купец.
-Что ж, в таком случае Гильдия тоже возражений не имеет. К тому же, вздохнул Рюкли, - бедняжка Альгеда уже одной ногой в могиле.
И тут случилось то, чего никто не ожидал.
-Ты мне девку не хорони поперед времени! Ты гляди у меня, костоправ, деньги за лечение в обрат стребую! - загремел вдруг Рон Стабаккер, вскакивая со стула.
-Ослабь вожжи, Рон! - крикнул Уорт. Он один не растерялся, и теперь тоже стоял, выпятив свой огромный живот.
-Нет, ты видал какой умник выискался! Сам детище свое вырасти, а потом, это, говори так-то, а чужого не замай! - бормотал купец, с трудом опускаясь на стул. Слева его поддерживал Сильво Персон.
-Вам следовало бы щадить чувства отца! - громко, чтобы слышал весь зал, сказал он Рюкли.
Рюкли отвернулся в сторону, на его лице блуждала саркастическая усмешка. Видимо, он и сам был обескуражен подобным развитием дела.
-Тишины! Требую тишины! - крикнул Айяторр, но, так и не добившись ее, торопливо закончил, - Претендент, вы слышали решение Гильдии медиков? У вас есть еще возможность отказаться. Предупреждаю, что если вы не выдержите экзамена, то покинете Кравен не иначе, как вымазанным в смоле и вывалянным в перьях. Имущество ваше будет конфисковано в пользу города. Что? Согласны? Отлично! Заседание объявляю закрытым! Секретарь, дайте сюда протокол, я подпишу.
VI
-Дьявол! Ничего не видать! Эй, вы там, сукины дети, дайте огня! Осторожно, господин, головой не ударьтесь, тут низко.
Смоляной факел в руках стражника уронил длинную огненную каплю. Стражник старательно затоптал ее каблуком и стал осторожно спускаться по скользким каменным ступеням.
В тюремном подвале было тепло и сыро, на стенах блестела влага, метались тени. Все звуки здесь приобретали какое-то странное пришептывание: гуденье пламени и голоса людей, звон железа и чей-то надрывный кашель за стеной. Элиоту было неуютно: слишком уж много провел он времени в рудниках, и слишком хорошо помнил их шуршащее эхо.
-Главное, чтобы вы никаких претензий не имели! Не имеете претензий - а за что же тогда нам их держать? Людей прощать надо, оно, всякий ошибиться может, правильно?
Добродушность стражника объяснялась просто: пять минут назад мастер Годар вручил ему два коронера.
-А только скажу я вам, что Мыш этот - плохой человек! Ядовитый, как гадюка! Иногда удивляюсь даже: откуда в таком мозгляке столько злости? По порту, по рынку шатается, народ мутит, дескать, богатые всё добро прибрали, и надо у них это добро в обратку взять. Уж сколько раз его за это в плети, в яму бросали, всё не впрок. Отлежится - и опять за свое!
-Ты так полагаешь, любезный? - глухо спросил учитель.
Элиот шел позади всех, и потому не мог видеть его лица, но готов был поклясться, что сейчас на нем застыла маска брезгливости.
-Это про Мыша, что ль? Да его в Кравене каждая ворона знает! Сколь он их себе на обед передушил - не счесть! Погодьте. Всё, пришли!
Словоохотливый стражник загремел ключами. Замок долго не поддавался: стражник пыхтел, крякал и приглушенно ругался, поминая Николуса и всех святых. Наконец, дверь заскрипела ржавыми петлями и впустила людей внутрь. Воздух в камере был настолько зловонный, что мастер Годар прикрыл нос рукавом.
Словоохотливый стражник загремел ключами. Замок долго не поддавался: стражник пыхтел, крякал и приглушенно ругался, поминая Николуса и всех святых. Наконец, дверь заскрипела ржавыми петлями и впустила людей внутрь. Воздух в камере был настолько зловонный, что мастер Годар прикрыл нос рукавом.
-Эй, Лотти, Мыш, выходьте! - крикнул стражник.
В темноте заворочались.
-Чего орешь? Дай поспать. - пророкотал знакомый голос.
-Вот же чудак-человек: его на волю, а он - спать!
-На волю? Это я на раз!
Элиот уже достаточно хорошо освоился с темнотой и теперь видел в глубине камеры косматую фигуру грузчика.
-Постой, кум Лотти, не видишь, кто к нам пожаловал? Сам добрый господин лекарь!
Мыш сидел на нарах, свесив вниз тощие ножки и болтал ими в воздухе.
-Вы свободны, - сказал лекарь приглушенно и кашлянул.
Лотти замер посреди камеры с открытым ртом. Видимо, до него никак не могло дойти, что этот человек лично пришел к нему, чтобы его освободить.
-Чего стал, как пень? Выходь, говорю! - уже несколько раздраженно произнес стражник.
Мыш осклабился и забулькал горлом:
-Ну, давай, давай, ступай Лотти. Добрый господин пришел погладить своего песика по шерстке после того, как надавал ему по заду! Ступай, Лотти, ступай!
-Вот окаянная душа! - сплюнул стражник, - К нему по-хорошему, а он, сукин сын, еще и лается!
-Я пойду, Мыш, что ль? - неуверенно обернулся Лотти к сокамернику.
-Ну и пошел к чертовой матери! - взвизгнул тот.
Лотти бочком протиснулся в дверь, опустив глаза.
-А ты чего сидишь? - грозно спросил стражник.
-С места не сойду!
-Что? В святые метишь, с-сукин сын? - свирепея на глазах засопел стражник, - Да что тут с тобой нянчиться!
Недолго думая, он сгробастал брыкающегося Мыша поперек туловища и поволок его к двери. Мастер Годар и Элиот пошли следом.
-Добреньким хочешь быть! - задыхался от злобы юродивый, болтая головой под мышкой дюжего стражника, - Добренький господин для всех! А мне срать на твою доброту, слышишь? И на ученость твой срать! Хочешь песенку спою? Ай ду-ду-ду-ду-ду-ду! Сидит баба на дубу! Ножки кру-тень-ки! Уста са-хар-ны! Подходи народ - задирай подол! Ах-ха-ха!
Элиоту снился сон. Он шел по лесной поляне, а рядом шел еще кто-то. У этого неизвестного был теплый бок, и от того, что бок был такой теплый, у Элиота всё замирало в груди. Они шли по лугу, Элиот срывал васильки, а когда он захотел посмотреть, кто это идет рядом с ним, то никого не оказалось. И до того вдруг одиноко и холодно стало на лугу, что Элиот заплакал. Он плакал, глотая слезы, и потому не сразу заметил, что его плечо стиснули чьи-то пальцы. Это был учитель.
VII
Пятый час кряду Элиот торчал в лаборатории: хороших аптекарей в Кравене не было, и потому лекарства, и даже реактивы приходилось готовить самим. Работа была несложная, но нудная: надо было поддерживать ровный огонь и помешивать варево в кастрюльке. Рецепт лежал рядом, на маленьком столике.
-Только через упорство и тяжкий труд лежит путь к вершинам познания, сказал учитель, уезжая, - Не гнушайся черной работы - и тогда тебе откроются все тайны мироздания!
Элиот и не гнушался. Фартук его был прожжен во многих местах, в кожу рук въелся черный поташ, а глаза слезились от дыма и едких испарений. Правой рукой он помешивал в кастрюльке, а в левой держал книгу.
"Мой друг! Лекарственная сила растения заключается в его духе; но в естественном состоянии деятельность духа сокрыта, и его светоч затемнен материальной сферой. Потому следует разрушить эти сферы, или, по крайней мере, преобразовать их в нечто чистое и неизменное. Это преобразование совершается путем кипячения, во время коего следует прибавить вещество, способное поглотить нечистоты. При выборе такого вещества нужно руководствоваться тем соображением, что вкус растения выражает "мучающий его голод", то есть тот идеальный тип, к которому растение стремится. Мы сжигаем растение в калильной печи, полученную известь мы превращаем в воду, дистиллируем ее и коагулируем дистиллат. В результате получаем камень, обладающий более или менее замечательными свойствами, в зависимости от употребления растения.".
Элиот оторвался от книги и уставился в потолок. Лоб его страдальчески наморщился. Чистота микстуры определяет ее лечебный эффект. Но как добиться этой чистоты? Мерк Капишка говорит о камне, который вытягивает из микстуры все нечистоты. Учитель называет его по другому: фильтр. Вон он лежит на столе, в круглой черной коробке. Но фильтр - это не камень, а угольный прах. Прах!
Скрипнула входная дверь. Вошел Аршан: блеснул недобрыми глазами на Элиота и с грохотом свалил в углу груду поленьев.
-Такое дело... дров больше нет, - сказал он, переминаясь с ноги на ногу.
-То есть как нет? - опешил Элиот, - Третьего дня покупали воз дров!
На это Аршан что-то буркнул невразумительное под нос.
-Что? Не слышу, говори громче!
-Полвоза... Дорожает всё в городе...
-Это полкоронера - за полвоза? Не ври!
-Точно говорю. Дорожает же...
Элиот лихорадочно соображал. Дров хватит еще на час, много - на полтора. А выпаривание должно длиться еще часов шесть, и процесс прерывать никак нельзя, так как при остывании выпадает осадок, а тогда - пиши пропало. Нужны дрова. Срочно. У Элиота были полкоронера, которые он приберег на крайний случай: дела у мастера Годара шли неважно и он давно перестал выдавать ученику жалованье. А ведь говорили ему, чтобы не сорил деньгами! И Аршан наверняка сжулил: он ведь без пива с чесноком не может, этот мужик, а жалованье ему тоже задерживают. Что делать? Элиот сжал в кулаке серебряную монетку.
-Вот полкоронера. Купишь воз дров, Аршан, воз, а не полвоза, слышишь? А не то всё мастеру Годару расскажу. Брехни он не любит, сам знаешь. За час обернешься?
Аршан утвердительно мотнул косматой головой и торопливо вышел.
-Вот урод, - пробормотал Элиот, улыбаясь.
Он был доволен собой. Ай да молодец я! - думал он. Мог ведь и утаить, и ничего бы мне не было. А вот же - последнюю рубашку снял, бескорыстная моя душа. К чувству самодовольства примешивалась горечь от потерянных денег. Ладно, деньги - дело наживное, была бы голова на плечах.
Он вспомнил все события последних дней, и радужное его настроение сразу улетучилось. Дела шли - хуже некуда. Купец выполнил все требования лекаря: повыгонял шепнуний-старушек, перевез дочку за город, на солнце, на свежий воздух, поил парным молоком и настойкой на пантах, но ничего это не помогало: Альгеда таяла на глазах, день за днем. Мастер Годар ходил мрачнее тучи: в уголках губ залегли горькие складки, а глаза у него сделались совсем больными. Стал он рассеянным, по вечерам запирался в своей комнате, а чуть свет - мчался в купеческое имение. Элиот видел: не смолы с перьями он боится, а чего-то другого. Чего? Знать бы... Иными делами он вовсе перестал интересоваться. Все хозяйственные заботы целиком легли на плечи Элиота: завтраки, обеды и ужины, обустройство лаборатории, добыча необходимых лекарств и компонентов, дров, уход за лошадьми... Аршан, почувствовав, кто теперь настоящий хозяин в доме, безропотно признал главенство Элиота, как когда-то признавал главенство Орозии. Впрочем, от хозяйства скоро, видимо, останутся одни осколки. Вчера Элиот продал пару меринов из упряжи - с молчаливого согласия мастера Годара.
Буро-зеленая каша в кастрюльке начала покрываться по краям грязной пеной и вдруг забурлила неистово, стремясь вырваться на волю - в огонь. Элиот схватил кастрюльку за горячую ручку и зашипел от боли. Всё же лекарство было спасено. Он сидел, засунув в рот обожженный палец и зло поглядывал на коварную жидкость.
Снаружи заржала лошадь, звякнула уздечка. Не переставая помешивать, Элиот обернулся к двери. И действительно: приехал мастер Годар. Был он возбужден и чем-то чрезвычайно доволен. Что-то случилось, что-то очень хорошее, и Элиот, кажется, уже знал - что.
Мастер Годар широким шагом подошел к столику и кивнул подбородком на кастрюльку:
-Каково протекание процесса? Осадок появлялся?
-Вроде бы нет...
-"Вроде бы", юноша, оставь себе. А мне изволь отвечать ясно!
-Нет осадка.
-Ну что ж, очень хорошо! Очень хорошо! - повторил он с явным удовольствием, присаживаясь на стульчик, - Что еще?
-Дрова заканчиваются... И рука онемела совсем: пятый час пошел, - буркнул Элиот, искоса поглядывая на учителя.
Тот даже и усом не повел: сидел себе, упершись ладонями в колени, щурился на огонь и чему-то улыбался.
-Ну не тяните, говорите скорее, что случилось? - не выдержал Элиот.
-Именно случилось! Кризис, слава Йобу, преодолен! Кажется - преодолен. Сегодня отмечено некоторое улучшение за последние две недели. Это означает, что дорога более не ведет вниз, под гору. Откровенно говоря, я уже опасался, что девочка не выберется. Понимаешь, юноша, болезни души - едва не самые сложные в искусстве медицины. Тут ничего нельзя говорить наверняка. Даже сейчас я не уверен абсолютно в полном выздоровлении. Все эти две недели я бродил словно в тумане, выставив перед собой руки. Как, скажи мне, можно заниматься лечением, когда не определен диагноз? Вот именно в эту ситуацию я и попал. Одно было ясно: душу девочки грыз некий червь, грозный невидимка без имени. Сегодня я узнал его имя.