Хоть шериф и продолжал блюсти порядок на улицах Корбана, Барри к себе в офис пока не возвращался. Может, туда уже вломились и разбили компьютер вдребезги; Барри был еще не готов увидеть это своими глазами. Владелец офиса и добрые приятели из кафе все были в первых рядах атакующих. Незачем лишний раз их провоцировать.
Майк по-прежнему работал на студии кабельного телевидения в Корбане, а его друг Лу – в телефонной компании. Оба говорили, что обстановка напряженная. Многие жители Бонита-Висты работали в городе. Морин не могла представить, как они сейчас держатся. Наверняка в обеденный перерыв случаются споры, может и до драки дойти. Хоть бы не поранили никого…
За окном на фоне ясного голубого неба зеленели сосны.
Господи, лучше бы никогда не приезжать в Юту, не видеть этого поселка…
Морин встала из-за компьютера и поднялась в гостиную. Барри валялся на диване и смотрел по телевизору ток-шоу с политиками. На кофейном столике лежали авторучка и блокнот на пружинках, раскрытый на чистой странице.
– Немного же ты наработал, – заметила Морин.
– Мозги не ворочаются.
– У меня тоже работа не идет. Никому не нужны мои услуги. Может, сядем рядышком, посмотрим БВТВ?
– Очень смешно, – отозвался Барри. – Обхохочешься.
Спать легли рано. Оба устали от безделья и нервного напряжения.
Среди ночи их разбудил жуткий грохот и скрежет, словно в доме двигали мебель. В щель под дверью спальни пробивался желтоватый свет. На верхнем этаже кто-то был.
Морин села на постели. На лице Барри она увидела отражение собственных чувств.
– Как думаешь, что им нужно? – прошептала Морин.
Сперва она хотела спросить: «Кто это?» – но на самом деле они оба знали ответ. Уж конечно, не грабители. Неизвестно, кто конкретно, однако ясно, какую организацию они представляют.
Ассоциацию домовладельцев.
– Сейчас выясним, – угрюмо проговорил Барри, отбрасывая одеяло.
Он накинул халат и рывком распахнул дверь.
Морин тоже набросила халат поверх ночной рубашки. По освещенной лестнице они поднялись в гостиную.
Надо было вооружиться, подумала Морин. Прихватить какой-нибудь тяжелый предмет – на случай, если там и вправду грабитель. Хотя стоящий посреди комнаты человек с вежливой улыбкой на лице был похож скорее на биржевого брокера, чем на грабителя.
– Извините за беспокойство, – сказал он, ничуть не смущаясь. – Мы старались не шуметь.
Всего в доме находились пятеро мужчин в одинаковых деловых костюмах, с авторучками и планшетами. Двое в гостиной изучали картины на стенах и названия книг на полке. Трое наверху, в кухне, хлопали дверцами шкафчиков и рылись в ящиках со столовыми приборами.
– Что это за безобразие? – спросил Барри.
– Наступил срок проверки. Проводится каждые четыре месяца.
– Как вы вошли? – поинтересовалась Морин.
Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько беззащитной. Это же настоящее надругательство!
– Ассоциация хранит мастер-ключи от всех замков в Бонита-Висте.
Человек по-прежнему улыбался. Нехорошая у него была улыбка. Он смотрел так, словно видел сквозь одежду Морин. Она машинально опустила глаза, проверяя, плотно ли запахнут халат.
Барри шагнул вперед.
– Ты кто такой?
– Меня зовут Билл. – Человек протянул руку.
Барри проговорил очень спокойно и оттого еще более угрожающе:
– Вон из моего дома, Билл. Немедленно.
Тот снова улыбнулся и кивнул.
– Полагаю, мы видели уже достаточно, мистер Уэлч. Закругляемся, ребята! – крикнул он остальным, что-то быстро черкая в планшете.
Трое спустились из кухни, тоже делая записи на ходу, затем открепили от планшетов заполненные бланки и передали их Биллу. То же самое сделал и человек у книжного шкафа.
Билл размашисто подписался, оторвал верхнюю страницу и вручил розовый листок Барри. Морин заглянула мужу через плечо.
– Я думаю, объяснений не требуется – тут все подробно написано. Будьте любезны убрать с виду все фотографии, а также безделушки личного характера. А именно: сувениры, семейные реликвии, статуэтки, не имеющие функционального назначения, и прочее.
Холодный, деловитый тон Билла плохо согласовался с жизнерадостной улыбкой. Его подчиненные гуськом направились к выходу.
– В каждой комнате как минимум три стены должны быть пустыми, а на одной можно расположить картины, одобренные художественной комиссией. Стены следует выкрасить в белый или светлые пастельные тона, в то время как простыни, наволочки и покрывала на кроватях должны быть однотонными, желательно терракотовых оттенков. Ну, это все подробно расписано в инструкции, как я уже сказал.
Теперь понятно, почему дом Лиз казался таким аскетичным, да и другие дома, где Морин успела побывать. Насколько она помнила, ничего похожего в уставе не было; хотя Морин не сомневалась, что если они заглянут туда сейчас, то найдут соответствующие пункты. Глядя на фальшиво-приветливую физиономию Билла, она вся кипела от ярости. Наверное, нечто подобное все это время чувствовал Барри. Ни за что на свете она не станет переделывать интерьер своего дома под шаблон ассоциации! Никто не смеет ей диктовать, как украсить собственное жилище. Она руководствуется собственным вкусом, а не какими-то безликими документами, составленными фашиствующей сектой домовладельцев!
Барри явно мыслил с ней в унисон.
– Кто дал вам право являться к нам без приглашения, лезть в нашу частную жизнь и навязывать нам правила поведения в собственном доме, черт подери?
Он начал говорить ровным голосом, но под конец уже орал.
– Председатель инспекционной комиссии, – хладнокровно ответил Билл. – Спокойной ночи!
И аккуратно прикрыл за собой дверь. Громко щелкнул замок.
Морин обернулась к Барри.
– Мы вроде запирали на цепочку и на задвижку?
– По-моему, тоже.
– Как они?..
– Понятия не имею.
Повсюду в доме горели лампы: в холле, в ванной, в рабочем кабинете Морин. Только подумать, кто-то рылся в ее вещах, пока она спала в соседней комнате. От одной мысли мороз по коже… Правда, Морин чувствовала скорее не страх, а злость. Когда-то Барри заставил ее посмотреть фильм ужасов, где родители начинили свой дом самодельными ловушками, чтобы поймать убийц дочери. Вот бы сейчас устроить что-нибудь такое! Приятно было бы посмотреть, как Билл и его самодовольные подручные напорются на острые штыри.
Барри и Морин понятия не имели, который час. Когда они осматривали комнаты – все ли цело, – на глаза попался будильник. Два тридцать ночи.
Еще через десять минут они уже лежали в постели. Барри мгновенно захрапел, а Морин долго не могла уснуть.
С утра она позвонила Лиз – так рано, как только позволяли приличия.
Барри принимал душ. Морин с чашкой кофе в руках набрала номер.
Трубку сняли на первом же звонке. Морин услышала настороженный голос:
– Да?
– Привет, Лиз! Это я, Морин.
– Морин, – повторила та равнодушным безжизненным тоном, от которого мурашки побежали по коже, а в голове зазвучал тревожный звоночек.
– Лиз? У тебя все в порядке?
– Да-да, все хорошо.
С той же ровной, безжизненной интонацией.
– Что случилось? Что тебе сделали?
Лиз не ответила.
Морин заторопилась рассказать, пока подруга не повесила трубку:
– Я почему звоню… Ассоциация на нас наехала. Якобы у нас интерьер не такой, как надо! Пятеро амбалов вломились в дом среди ночи. Мы проснулись, а тут «инспекция». Велят убрать с глаз долой семейные фотографии и сувениры и вообще все в доме переделать…
В голосе Лиз наконец отразилось какое-то чувство.
Страх.
– Среди ночи?
– Ну да.
– Они всегда приходят ночью. – Снова монотонный речитатив.
– Что случилось? – повторила Морин. – Нет, не отвечай! Я понимаю, по телефону нельзя. Я приду…
– Нет! – вскрикнула подруга.
– Лиз…
– Не надо. Ко мне. Приходить. – Она словно выплевывала слова.
– Я же знаю, что ты…
– Здесь опасно.
Зазвучали гудки. Лиз повесила трубку.
Морин растерянно смотрела на телефон. Что же делать? Перезвонить – Лиз, скорее всего, не ответит. А если ответит, то ужасно рассердится. Идти к ней тоже нельзя, Лиз запретила.
Тина!
Морин нашла в записной книжке ее телефон и набрала номер.
Трубку снял Майк. Морин попросила позвать жену. Через минуту раздался сонный голос Тины:
– Алло?
– Это Морин. Я тебя разбудила?
– Вроде того.
– Прости, дело довольно срочное…
Морин рассказала о ночных визитерах и о странном разговоре с Лиз.
– Прежде всего, как ты думаешь, что делать по поводу Лиз?
– А что мы можем сделать? В прошлый раз, помнишь, мы все старались ей помочь, а она захлопнула дверь. Я ей позвоню, попозже. Даже зайду, если она позволит. Может, позову еще Одри и Мойру. Но, честно говоря, мне кажется, все останется по-прежнему. Возможно, ей нужно самой во всем разобраться.
– Прежде всего, как ты думаешь, что делать по поводу Лиз?
– А что мы можем сделать? В прошлый раз, помнишь, мы все старались ей помочь, а она захлопнула дверь. Я ей позвоню, попозже. Даже зайду, если она позволит. Может, позову еще Одри и Мойру. Но, честно говоря, мне кажется, все останется по-прежнему. Возможно, ей нужно самой во всем разобраться.
– А если она не сумеет?
Тина не ответила.
– Что скажешь насчет нашей истории?
Тина вздохнула.
– Я все думала, когда они за вас примутся.
– Ты знала об этих правилах?
– В общем, да.
– Что же нас не предупредила?
– Думала, как-нибудь обойдется. Мало ли, вдруг они не видели ваш дом изнутри или почему-то решили сделать для вас исключение? Не хотела зря вас пугать и привлекать их внимание. Но… В глубине души я, наверное, понимала, что рано или поздно этим кончится.
– Надо было сказать.
– Ты права… Прости, – грустно отозвалась Тина. – Так приятно было снова увидеть семейные фото… И занавеси, и картины не только на одной стене. И чудесные статуэтки…
– Ты их еще увидишь, – пообещала Морин. – Мы ничего не намерены менять.
Последовала пауза, словно Тина не знала, как реагировать.
– Ты что… Надо слушаться.
– А если мы не станем?
Тина понизила голос:
– Вам назначат штраф. А если уж начнут, то… В общем, лучше не связываться.
– Что же нам делать?
– Ничего тут не сделаешь, – ответила Тина. – Приходится терпеть.
– Проверки среди ночи тоже?
– Ну, к нам никогда по ночам с проверкой не приходили. Наверное, они просто хотели вас выбить из колеи.
– Значит, идет дискриминация? К нам особое отношение?
– Не знаю, – быстро ответила Тина. – У нас обошлось, а с другими, может, так же, как с вами, было.
– Но ты нас поддержишь? Скажешь правду, если что? Подпишешь бумагу о том, что к вам приходили с проверкой в нормальное время?
– Подписать? Мне надо посоветоваться с Майком.
Похоже, от Тины помощи ожидать не приходится. А уж если она боится выступить против ассоциации, то другие тем более. Морин поспешила распрощаться. От разочарования она разозлилась еще больше.
Им с Барри придется воевать с ассоциацией в одиночку. Рассчитывать ни на кого нельзя.
Ну и хорошо! Им никто не нужен.
Когда Барри вышел из душа, Морин сидела за обеденным столом и жевала холодный гренок, мрачно глядя в окно.
– Ты позвонила Лиз? – спросил Барри.
– И Тине.
– И?.. – спросил Барри, поскольку Морин замолчала.
Тогда она пересказала ему оба разговора. Описала испуг Лиз и нерешительность Тины.
– Что дальше? – спросил Барри. – Все еще хочешь вернуться в Калифорнию?
– Ну уж нет!
– Вот это правильно. Так держать!
– Пошли они на хрен! – Сказав это, Морин испытала огромное облегчение. – Никуда мы не уедем. Подотремся их поганым уставом!
Новый штраф.
Барри еще ни одного не заплатил, а квитанции все прибывали и прибывали, за подписью казначея ассоциации, некоего Томпсона Хьюза. Штрафы выписывали непомерно раздутые. Барри не подсчитывал, но общая сумма, должно быть, перевалила уже за три тысячи. Просто смешно – требовать такие деньги за мелкие нарушения идиотских правил. Барри хранил все квитанции – на случай будущего суда.
Свалив только что полученную почту на кофейный столик, он вскрыл конверт без марки. С них требовали семьсот пятьдесят долларов за то, что они поставили свои автомобили, развернув их в противоположные стороны. Оказывается, надо было обязательно в одну.
– На сей раз семьсот пятьдесят, – сообщил Барри.
Морин оторвалась от книги.
– Вот уроды.
Кроме квитанции, из конверта выпал еще какой-то листок. Барри развернул его и пробежал глазами официальный текст.
– Господи боже…
– Что там?
– Заголовок: «Нарушения правил поведения в ванной и туалете». Название говорит само за себя, ты не находишь?
– Дай посмотреть!
Барри протянул ей листок.
– Видимо, за нами наблюдают и в ванной. Здесь сказано, что у тебя нет положенного запаса тампонов или гигиенических прокладок. А еще мы расходуем на слив на три галлона воды больше, чем допускается для семьи из двух человек.
Лицо Морин побелело.
– Матерь Божья… Неужели и в уборной поставили видеокамеру?
– Очень может быть. Сейчас заклею обоями все стены и потолок, на всякий случай. А сколько тампонов хранится в шкафчике – с видеокамеры не разглядишь. Значит, кто-то шарил в доме.
– Когда? Мы никуда не уходим!
– Когда мы спали, – ответил Барри, чувствуя, как кровь стынет в жилах.
Билл и его инспекторы, по крайней мере, не скрывались. Но представить, что кто-то ночью, крадучись, лазает по шкафам, проверяет гигиенические принадлежности Морин и бог весть что еще… Кто этим занимается? Один человек или несколько? Писательское воображение мигом нарисовало, как безрукий-безногий Кенни и толпа калек-добровольцев ползают из комнаты в комнату, перебирают его презервативы, обнюхивают нестираные трусики Морин…
Страшнее всего, что это, возможно, не такое уж преувеличение.
Барри в самом деле оклеил обоями стены и потолок, причем особенно тщательно обработал углы, чтобы там не оставалось щелочек, сквозь которые могли бы работать миниатюрные следящие устройства. После переезда осталось несколько рулонов обоев. Барри подумывал даже заново оклеить весь дом или, по крайней мере, те комнаты, где стены были покрашены, но вспомнил, сколько это требует труда, и дрогнул. Не хотелось взваливать на себя такую обузу, пока не дошло до крайности. К тому же до сих пор не было никаких признаков, что в других комнатах тоже ведется наблюдение.
Может быть, надо чаще смотреть БВТВ?
Как и следовало ожидать, назавтра пришла официальная бумага, в которой им пеняли на то, что они позволили себе изменить внешний вид помещения, не согласовав свои действия с комиссией по дизайну интерьеров.
Далее следовало требование уплатить восемьсот двадцать долларов штрафа и отодрать обои.
– Идите на хер, – сказал Барри.
– Не понимаю, как предыдущим владельцам все сходило с рук, – заметила Морин. – Помнишь, что тут творилось, когда мы приехали? Они наверняка нарушили все правила по интерьерам.
– А может, им и не сошло с рук…
Морин озадаченно посмотрела на него.
– Обратила внимание? Когда мы подписывали разные бумаги в связи с покупкой дома, на всех был указан доверительный фонд Джордана и Сары Гарднер? Я еще тогда удивился, но решил, что владельцы умерли и родственники продают дом.
– Наверное, деньги пошли на уплату штрафов.
Вечер они провели у Майка с Тиной. Лиз по-прежнему пряталась у себя в доме, держала занавески плотно задернутыми и дверь никому не открывала. Друзья за нее беспокоились, однако не представляли, как ей помочь. Морин отправила ей длинное письмо по электронной почте, в надежде повлиять на Лиз доводами логики: доказывала, что нет необходимости бороться с трудностями в одиночку, когда друзья готовы встать на ее сторону. Хотя неизвестно, заглядывает ли еще Лиз в электронную почту.
– Я вам одно скажу, – заявил Майк. – Если бы Рэй был жив, ничего этого не случилось бы.
– Если бы Рэй был жив, много чего не случилось бы, – согласился Барри.
Смерть Рэя словно вызвала лавину. Он был неофициальным лидером оппозиции. Его уважали. Только он мог противостоять произволу правления. С его смертью все рассыпалось, словно костяшки домино.
Барри хотел составить список тех, кто бывал на вечерах у Дайсонов, – то есть противников ассоциации.
– Составим петицию и потребуем распустить правление!
– Во-первых, роспуск правления не предусмотрен уставом, – возразил Майк. – А во-вторых, любые голосования происходят на ежегодном собрании в сентябре, на День труда. Там выбирают различные комиссии, утверждают поправки и дополнения к уставу и так далее. На собрании нам, простым смертным, позволяют увидеть власть имущих.
– Значит, это наш единственный шанс чего-то добиться?
– Ну да.
– Можно выдвинуть свои предложения и, если люди их поддержат, провести что-то вроде реформы?
– Теоретически.
– Думаешь, не получится?
– Скажем так – я бывал на этих собраниях. Знаю, как там все происходит.
– В бюллетенях действительно нет альтернативных вариантов, а можно только одобрить нынешнее правление?
– Точно.
– Еще на собрание нужно приходить с налоговыми документами за прошлый год, – вмешалась Тина. – Мы их сдаем.
– Зачем? – нахмурилась Морин.
– Такие правила, – ответил Майк. – Звучит безумно, однако суд их утвердил. Закон такое допускает, хотя, по-моему, это вмешательство в частную жизнь. Оказывается, ассоциация вправе потребовать от домовладельца полного финансового отчета. Ну, и наша ассоциация, само собой, требует.