Русская история в легендах и мифах - Матвей Гречко 8 стр.

Павел Иванович Ягужинский – сын органиста из Литвы. Петр I называл его своим оком, говоря: «Если Павел увидит что-нибудь, то истина дойдет до меня так же точно, как будто я видел сам».

«Его наружность прекрасна, черты лица неправильны, но очень величественны, живы и выразительны; он высокого роста и хорошо сложен. В его движениях есть небрежность и свобода; в другом человеке это считалось бы недостатком воспитания, но в нем все так естественно, что каждый должен согласиться, что это ему идет.

При такой небрежности – вследствие которой каждое его движение кажется как будто случайным, – он полон достоинства, которое в самом большом собрании привлекает на него всеобщее внимание как на главное лицо.

Он обладает прекрасным умом и рассудительностью, а живость так сильно выражается на его лице, проявляется во всех его действиях; он поспевает в один день сделать более, чем другой за целую неделю. Если кто-нибудь просит его покровительства и он имеет основательные причины для отказа, то отказывается прямо, объясняя причины. Если же он сомневается, то назначает срок для ответа и тогда говорит: могу или не могу, поясняя, почему именно. Если он пообещает что-то просителю, то скорей умрет, нежели не сдержит своего слова».

Для ведения войн нужны деньги, чтобы их получить, Петр вводил новые налоги. Как следствие – случались народные волнения. Самым крупным стал бунт Кондратия Булавина, память о котором сохранилась в народной поговорке «Кондратий хватил».

В 1710 году Турция нарушила перемирие, и Петру пришлось двинуть войска в Прутский поход. Его сопровождала Екатерина, которую он полюбил всей душой. По легенде, из-за жары она не могла ухаживать за своими волосами, и ей пришлось обрить голову и вместо парика носить меховую шапку. Поход этот оказался крайне неудачным, Петр потерпел полное поражение и с остатками войск попал в окружение.

Датский посланник Юст Юль оставил яркое описание бедствий русской армии:

«Царь передавал мне, что сам видел, как у солдат от жажды из носу, из глаз и ушей шла кровь, как многие, добравшись до воды, опивались ею и умирали, как иные, томясь жаждою и голодом, лишали себя жизни…»

«…Царь, будучи окружен турецкою армией, пришел в такое отчаяние, что как полоумный бегал взад и вперед по лагерю, бил себя в грудь и не мог выговорить ни слова. Большинство думало, что с ним припадок. Офицерские жены, которых было множество, выли и плакали без конца».

Существует легенда, что Екатерина и другие придворные дамы собрали все свои драгоценности на подкуп турецких послов – и те пошли на уступки. Россия вернула Азов Турции и разрушила Таганрог – этим и ограничились потери. Турецкий султан был крайне недоволен условиями мирного договора: он рассчитывал на большее.

По возвращении из похода Петр представил народу Екатерину как «спасительницу». Им даже был учрежден орден Святой Екатерины, и любовница царя была в числе первых дам, этим орденом награжденных. А вскоре состоялось и официальное венчание Петра Михайлова с Екатериной – 19 февраля 1712 года. Перед этим Петр нарочно распространял лживые слухи о смерти своей первой жены, Евдокии, чтобы успокоить народное мнение. В 1724 году Петр короновал Екатерину как императрицу и соправительницу.

«…От подобного возвеличения новое величество вовсе не стало высокомернее. Когда я передавал ей в царском шатре свои поздравления, она была так же любезна и болтлива, как и всегда, а за царским столом, следуя русскому обычаю, собственноручно подносила мне и другим лицам вино в стакане на тарелке», – рассказывает Юст Юль. Но тот же датский посланник приводит и другую сплетню, очерняющую Екатерину, утверждая, что ее драгоценности вовсе не пошли на подкуп послов: «Во время сражения царица раздарила все свои драгоценные камни и украшения слугам и офицерам, по заключении же мира отобрала у них эти вещи назад, объявив, что они были отданы им лишь на сбережение».

Перенеся столицу в Петербург, Петр не останавливался ни перед чем для укрепления престижа нового города. Даже приказал эксгумировать тело своей малолетней дочери Натальи и перезахоронить его в Петропавловском соборе.

«Что касается Петербурга, то он живописно расположен на прекрасной реке, называемой Невой… Город стоит на трех островах. На одном расположено Адмиралтейство, которое и дает острову название; здесь же находятся Летний и Зимний дворцы[6]… Второй остров называется Петербургским, на нем расположены крепость и прекрасная церковь, где покоится тело… Петра I, его последней императрицы – Екатерины и нескольких его детей. Третий остров называется Васильевским, на нем расположены биржа, рынок, судебное и торговое управления (называемые здесь коллегиями) и другие общественные здания. Предполагалось, что здесь будут жить купцы; но хотя дома и улицы очень красивы, они по большей части не заселены, поэтому Адмиралтейский остров по населению значительно превосходит другие. Зимний дворец маленький, выстроен вокруг двора, вовсе не красив, в нем много маленьких комнат, плохо приспособленных, и ничего примечательного ни в архитектуре, ни в обстановке, ни в живописи. Летний дворец – еще меньше и во всех отношениях посредственный, за исключением садов, которые милы (а для этой страны – прекрасны), в них много тени и воды».

Еще много лет европейцы относились к России скептически и злословили по поводу русского двора. Они называли его «самым пышным в Европе», роскошным, но при этом отмечали, что при великолепном костюме здесь можно видеть плохо вычесанный парик, при чудесной материи – плохой покрой, а при изящном наряде – дрянную карету, в убранстве домов соседствовали обилие золота и серебра и страшная нечистоплотность. На один элегантный женский туалет встречались 10 безобразно одетых женщин. «Есть прекрасные лица, но мало тонких талий», – язвительно сообщал Манштейн.

«Раз императрица Екатерина подарила Петру голубой шелковый камзол, вышитый ею собственноручно серебром. Петр взял кафтан и слегка встряхнул. Несколько блесток осыпались на пол.

Смотри, Катенька, – сказал он, указав на них, – слуга сметет это вместе с сором, а ведь здесь с лишком двойное жалованье солдата».

«Невзирая на все старания, употребленные на приведение России в настоящее положение, которое так близко связало ее с остальной Европой и придало ей такой вес в европейских делах, я, признаюсь, усматриваю в ней только грубую модель чего-то, что предполагается усовершенствовать со временем, в чем составные части не сложены, не пригнаны одна к другой, не спаяны, а только наскоро подперты были сначала одной подпоркой, которую впоследствии заменили другой, и стоит только отнять подпорку, как все немедленно рушится», – писал англичанин Финч, добавляя, что первой подпоркой был сам Петр, второй – граф Остерман.

«В царствование Петра посетил какой-то чужестранец новопостроенный Петербург. Государь принял его ласково, и, вследствие того, все вельможи взапуски приглашали к себе заезжего гостя, кто на обед, кто на ассамблею.

Чужестранец этот, между прочим, рассказывал, что он беспрестанно ездит по чужим землям и только изредка заглядывает в свою.

– Для чего же ведете вы такую странническую жизнь? – спрашивали его другие.

– И буду вести ее, буду странствовать до тех пор, пока не найду такую землю, где власть находится в руках честных людей и заслуги вознаграждаются.

– Ну, батюшка, – возразил д’Акоста, случившийся тут же, – в таком случае, вам, наверное, придется умереть в дороге».

Занятый делами Петр почти не принимал участия в воспитании Алексея, бросив его на «мамок». Учитывая, что мать мальчика томилась в монастыре, неудивительно, что вырос он противником всех проводимых Петром реформ.

Это заставляло отца считать сына глупым и упрямым. Он часто думал о том, чтобы передать престол другому – но все сыновья, которых родила ему Екатерина, умерли в первые годы жизни. Царевич был женат на принцессе Шарлотте-Христине-Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской, сестре Елизаветы, супруги императора Карла VI. Брак был очень несчастливым: несмотря на то что принцесса была женщиной милой, доброй и благородной, муж ее не любил совсем. Однако она родила ему двоих детей: Наталью и Петра. Умерла Шарлотта совсем молодой: измученная жизнью в России, она, заболев, нарочно отказывалась от лекарств и не слушала советов врачей.

Известно, что сам Алексей без памяти был влюблен в крестьянку Ефросинью. Страсть эта была так сильна, что ее не уменьшило даже предательство Ефросиньи после ареста Алексея. Современники сравнивали это чувство с помешательством.

Известно, что сам Алексей без памяти был влюблен в крестьянку Ефросинью. Страсть эта была так сильна, что ее не уменьшило даже предательство Ефросиньи после ареста Алексея. Современники сравнивали это чувство с помешательством.

Алексей Петрович. Бертнард Франке. XVIII в.

В конце концов царевич был обвинен в измене. Вряд ли для этого были достаточные основания, хотя в 1717 году Алексей действительно бежал из России в Австрию. Сделал он это, страшась отца, для того, чтобы за границей дождаться его естественной смерти и лишь затем занять престол, принадлежащий ему по праву. Если бы кто-то стал бы препятствовать его законным правам, царевич предполагал прибегнуть к помощи австрийской армии.

Петр отправил в Вену Петра Толстого, который должен был уговорить царевича вернуться. За это ему обещали полное прощение и родительскую любовь. Алексей поверил. Но после возвращения он был лишен права на престолонаследие, а его сторонники – казнены. Русское историческое общество в своих сборниках опубликовало депеши иностранных послов, описывавших это судилище:

«Царь собрал всех… знатных людей своей нации, как светских, так и духовных… в конференц-зале дворца.

…Царь вошел, и сел на трон, нарочно для него воздвигнутый. Вслед за тем в эту залу вошел Царевич в сопровождении Толстого. Приблизившись к Царю, он повергся к ногам Царя и подал ему письмо, который Царь передал барону Шафирову… в нем Царевич просил прощения у Царя за свои проступки, сделанные против него.

После этого начал говорить Царь и держал довольно пространную речь к сыну, он подробно описал в ней свои родительские заботы о нем во время его детства для того, чтобы когда-нибудь сделать его достойным преемником короны, и между тем все его заботы не привели ни к чему; он упрекнул Царевича в том, что он искал спасения без всякой надобности в чужих странах и просил покровительства Императора, в том что наглость его зашла так далеко, что он даже угрожал войной отцу, при этом он прибавил, что подобные поступки непокорного сына заслуживают не меньшей кары, как смертной казни.

При этих словах Царевич во второй раз упал к ногам Царя и воскликнул громким голосом:

– Я не прошу другой милости – как оставить мне жизнь!»

Шарлотта, кронпринцесса Брауншвейт-Вольфенбюгтельская. Гравюра. XVII в.

В заключение разыгранной по нотам трагикомедии царевич подписал акт об отречении от престола. Всех жителей Москвы и Санкт-Петербурга привели к присяге младшему сыну Петра.

Царевич получил наказание кнутом «секретно в присутствии очень немногих лиц», и под пыткой начал сознаваться во всем… даже в намерении отравить царя.

Но Петр на этом не остановился. Когда он выяснил, что Алексей был готов для захвата власти использовать австрийскую армию, царевич был осужден на смерть как изменник. Для оправдания этого поступка Петра Феофаном Прокоповичем была написана «Правда воли монаршей».

Сам Алексей, когда понял, что помилование ему не светит, перестал каяться в грехах и проявил необыкновенную твердость и даже надменность.

«Царевич перед всем собранием с необыкновенным хладнокровием (которое, по моему мнению, граничило с отчаянием) сознался отцу в своем преступлении, но далеко не выразил ни малейшей покорности Царю, не просил у него прощения; он резко объявил ему в глаза, что будучи вполне уверен в том, что не любим отцом, он думает, что это сознание избавляет его от обязанности любви, которая должна быть взаимна. Он полагал себя вправе обнаружить свою ненависть против него, вступаясь за угнетенный народ, который стонет под игом слишком тяжелого правления».

Умер Алексей в Петропавловской крепости 26 июня 1718 года, по официальной версии, от удара. В XIX веке Устряловым были обнаружены документы, согласно которым царевича незадолго до смерти, уже после вынесения приговора, пытали, и эта пытка могла стать причиной его смерти. Существуют данные, согласно которым Алексей был тайно убит в тюремной камере. Однако похоронен он был в царской усыпальнице – Петропавловском соборе. Посмертная реабилитация Алексея произошла во время царствования его сына, Петра II.

Вместе с царевичем Алексеем погибли и многие другие лица. В том числе Александр Васильевич Кикин. Он с 1693 года был бомбардиром в «потешном» полку Петра, в Азовском походе сопровождал царя в звании денщика, затем в 1697 году отправился в Голландию вместе с Великим посольством и учился там кораблестроению. В течение двадцати следующих лет он постоянно выполнял важные поручения Петра, строил корабли, в 1708 году принимал участие в подавлении мятежа Булавина, ездил с дипломатическим поручением к Мазепе в Батурин.

Петр часто писал ему собственноручно, называя его «grotvader» и «дедушкой». Знатные лица заискивали перед ним. «Кикины палаты» в Петербурге – роскошный дворец – свидетельствуют о том, как роскошно жил этот человек.

Вот как ласково Петр поздравил его со свадьбой в 1712 году: «Поздравляем вас с молодою бабушкою и прошу, чтоб добра была ко внучку так, как добр был дедушка».

А в 1718 году он этого Кикина пытал и колесовал, объявив «главным виновником» в деле царевича Алексея.

Увлеченный баталиями и фортификациями Петр часто уезжал. Уже совсем немолодой человек, он продолжал играть в занимательную игру, которую начал еще ребенком. Но реальность снова ворвалась в его мир, на этот раз в виде действительной или мнимой измены его любимой жены Екатерины, хотя всего лишь год назад он сделал ее императрицей и соправительницей.

Предполагаемым любовником Екатерины был камергер Виллим Монс – брат Анны Монс, бывшей фаворитки Петра Великого. В 1724 году ему было 36 лет, большую часть которых он честно прослужил государю: в 1708 году поступил в армию, участвовал в битве при Лесной и Полтавой, в 1711 году назначен личным адъютантом к государю. Примечательно, что почти никто из биографов не верит в эту измену, считая ее болезненной фантазией Петра. Однако 16 ноября 1724 года Монс был казнен якобы за то, что «вступал в дела, противные указам его величества и укрывал винных плутов от обличения вин их и брал за то великие взятки».

Его сестра, Матрена Балк, которую Петр подозревал в сводничестве, – бита кнутом и сослана в Тобольск. А вот по отношению к супруге Петр ограничился лишь тем, что специально свозил ее посмотреть на насаженную на кол голову ее фаворита. По слухам, он даже велел заспиртовать его голову, и некоторое время она стояла в кабинете царицы Екатерины Алексеевны, а потом была помещена в Кунсткамеру.

Молдаванка Мария Дмитриевна Кантемир, сестра поэта Антиоха Кантемира, привлекла внимание Петра Первого лет за пять до его смерти. Она была полной противоположностью обеим его женам: умная, хорошо образованная. Мария знала древнегреческий и латынь, разбиралась в математике и астрономии, риторике и философии, рисовала и музицировала. И она искренне любила Петра, отказывая многочисленным женихам. Мария даже была от него беременна, но роды произошли преждевременно и младенец не выжил. Поговаривали, что врач по наущению ревнивой Екатерины подсыпал девице Кантемир какое-то снадобье. После этого Петр на некоторое время вернулся к жене, даже короновал ее, но после ссоры снова вспомнил о любовнице. Увы, жить ему оставалось недолго. Мария горевала о своем царственном любовнике и замуж так и не вышла.

После истории с изменой жены Петр стал сильно болеть.

Установлено, что это была почечно-каменная болезнь и уремия. Современники считали, что причиной недуга был сифилис, которым якобы Петра заразила одна из его любовниц – генеральша Чернышева.

«Старая генеральша Чернышева (та, что отравила Петра Великого своими милостями, за что сей Государь приказал супругу отколотить ее без всякой жалости) часто ко двору звана бывает. Забавляет Императрицу своими выходками и любовными историями».

Евдокия Чернышева. Неизвестный художник XVIII в.

Евдокия Ивановна, урожденная Ржевская, вышедшая замуж за Григория Петровича Чернышева, действительно была любовницей Петра, но, кроме сплетен, никаких указаний на ее болезнь нет. Впрочем, известно, что, будучи в Европе, Петр не брезговал услугами публичных женщин, так что, вероятнее всего, заразился он именно там.

Император мог бы прожить еще несколько лет, если бы слушал врачей. Екатерина, которая могла бы уговорить его лечиться, находилась в немилости – Петр с ней не разговаривал. Ну а остальные не могли сломить его упрямство.