Джим был начеку, высматривая змеечервей и водоискалок, и велел Виллису тоже следить. Они шли с хорошей скоростью. Через несколько минут Фрэнк остановился, знаком призвал к молчанию, и они прислушались. Джим слышал только хриплое дыхание Фрэнка, если погоня и шла за ними, то отстала.
Они отошли уже мили на две к югу от спуска, и Фрэнк внезапно остановился. Джим налетел на него, и оба чуть не скатились в то, что послужило причиной остановки, — в поперечный канал. Он шел с востока на запад и был притоком главного канала. Между Кинией и Хараксом таких было несколько. Некоторые соединяли восточный рукав Стримона с западным, другие просто отводили воду в местные водоемы.
Джим заглянул в глубокий и узкий проем.
— Надо же, чуть не свалились.
Фрэнк не ответил. Он упал на колени и схватился за голову: на него напал кашель. Потом приступ прекратился, но плечи Фрэнка продолжали вздрагивать, будто он беззвучно рыдал. Джим положил руку ему на плечо.
— Худо тебе, парень?
Фрэнк не ответил.
— Бедный наш Фрэнк! — сказал Виллис и поцокал, как будто языком.
Джим в раздумье снова перевел взгляд на канал. Фрэнк поднял голову и сказал:
— Я ничего. Это просто минутное — вдруг этот канал и снова задержка из-за него. Я так устал.
— Слушай, Фрэнк, — сказал Джим, — у меня новый план. Я пойду вдоль этой канавы на восток, пока не найду, где можно спуститься. А ты пойдешь назад и сдашься.
— Нет!
— Дай договорить! Это будет только разумно. Ты слишком болен, чтобы идти. Если ты останешься здесь, то умрешь, надо себе в этом сознаться. Кто-то должен рассказать обо всем нашим, и это буду я. Ты идешь к скутеру, сдаешься и врешь им, что я, мол, пошел туда-то и туда-то — в другую сторону, конечно. Если соврешь убедительно, это может сбить их со следа, и весь день они будут гоняться за собственным хвостом, а у меня будет передышка. Ты тем временем полежишь в скутере, в тепле и безопасности, а завтра тебя поместят в школьный лазарет. Это только разумно, правда?
— Нет.
— Почему «нет»? Ты просто упрямишься.
— Нет, — повторил Фрэнк, — ничего не выйдет. Во-первых, я не дамся им в руки, лучше умру.
— Дурак!
— Сам дурак. Во-вторых, передышка в один день ничего тебе не даст. Когда они убедятся, что там, где я сказал, тебя нет, они вернутся, прочешут канал на скутере и завтра же тебя поймают.
— Что же ты предлагаешь?
— Не знаю, но твой план не годится.
Несколько минут оба молчали, потом Джим спросил:
— Какой у них скутер?
— Обычный грузовой, Хадсон-600, по-моему. А что?
— Смогут они развернуться здесь?
Фрэнк посмотрел на поперечный канал с высокого берега: уровень воды в нем был таким низким, что ширина льда не достигала и двадцати футов.
— Не смогут, — ответил он.
— Значит, не будут обыскивать приток на скутере — по крайней мере, на этом.
— Без тебя ясно, — перебил Фрэнк. — Ты хочешь выйти на восточный Стримон и по нему добираться домой. Но откуда ты знаешь, выводит к нему эта канава или нет? Ты так хорошо помнишь карту?
— Нет, не помню. Но вероятность большая. А если нет, мы часть пути пробежим, а остальную часть пройдем пешком, вот и все.
— Когда мы выйдем на восточный рукав, нам все равно останется миль пятьсот до Харакса. На этом рукаве хотя бы станции есть, просто мы вчера одну пропустили.
— На восточном рукаве так же могут быть станции, как и на западном, — возразил Джим. — Весной работы по Проекту начнутся и здесь и там. Я знаю, отец без конца говорит об этом. А по этому рукаву дальше идти просто нельзя, нас здесь ищут. Так чего зря языком молоть? Вопрос только в том, сможешь ты бежать на коньках или нет? Если нет, я все-таки за то, чтобы ты сдался.
— Смогу, — мрачно сказал Фрэнк и встал. — Идем.
Они смело вышли на каменную кромку канала и убедились, что их преследователи все еще обыскивают окрестности того места, где оборвался след. Пройдя три или четыре мили на восток, они обнаружили спуск на лед.
— Попытаем счастья? — спросил Джим.
— Конечно. Даже если они пошлют вдогонку человека на коньках, не думаю, чтобы он добрался до этого места — следов-то нет. Я устал идти пешком.
Они сошли вниз, надели коньки и покатили вперед. Ходьба излечила почти все последствия сна в неудобном положении, хорошо было снова оказаться на льду. Джим подстраивался под Фрэнка, а тот, несмотря на болезнь, бежал ровно, оставляя позади милю за милей.
Они проехали около сорока миль, и берега стали гораздо ниже. У Джима при виде этого екнуло сердце: должно быть, канал не доведет их до восточного рукава, это всего лишь сток, ведущий к какой-то впадине в пустыне. Свои подозрения он оставил при себе, но еще через час щадить друга больше не было смысла, истина стала очевидной. Берега стали такими низкими, что можно было видеть, что наверху, а лед впереди больше не сливался с голубым небом, а обрывался невдалеке.
Они дошли до этого места — там было замерзшее болото. Берега исчезли, во все стороны простирался неровный лед, обрамленный вдали зеленью. Кое-где из-подо льда торчали пучки травы, прихваченной морозом.
Друзья продолжали идти на восток, скользили на коньках, где было можно, проходили пешком через островки суши. Наконец Фрэнк сказал:
— Конечная! Все выходят! — и сел снять коньки.
— Прости, Фрэнк.
— За что? Дальше пойдем пешком. Наверное, не так уж много осталось.
Они прошли зеленый пояс, двигаясь достаточно скоро для того, чтобы растения успевали дать им дорогу. Растительность, окружавшая болото, была ниже, чем у канала — по плечо мальчикам, и листья были меньше. Пройдя пару миль, Джим и Фрэнк оказались в песках.
По рыхлым холмам красного оксида железа идти было тяжело, а дюны, на которые надо было либо взбираться, либо обходить их, еще больше затрудняли дорогу. Джим предпочитал взбираться на холм, даже когда Фрэнк обходил, и смотрел, не покажется ли на горизонте темно-зеленая линия, указывающая на близость восточного Стримона. Но она не показывалась.
Виллис настоял, чтобы его спустили вниз, и первым делом искупался в чистом песке, а потом стал рыскать впереди, разведывая дорогу и распугивая жуков-вертунов. Джим только что влез на дюну и спускался с нее, и тут он услышал отчаянный вопль Виллиса. Он оглянулся.
Фрэнк огибал дюну с Виллисом впереди. Теперь попрыгунчик замер на месте, а Фрэнк ничего не замечал, он тащился, волоча ноги и опустив голову. Прямо перед ними изготовилась к нападению водоискалка. Дистанция была длинной даже для опытного снайпера. Вся сцена стала казаться Джиму какой-то нереальной. У него было впечатление, что теперь Фрэнк застыл на месте, а водоискалка медленно движется к своим жертвам. А у него самого была целая бездна времени, чтобы вынуть пистолет, тщательно прицелиться и выстрелить.
Огонь охватил хищницу, но она продолжала двигаться.
Джим снова прицелился и нажал на спуск. Луч, направленный точно в середину туловища, разрезал зверя пополам, словно циркулярная пила, но он продолжал двигаться, пока обе половины не распались, извиваясь. Огромный кривой коготь левой лапы остановился в нескольких дюймах от Виллиса.
Джим бегом спустился с дюны. Фрэнк, который больше не казался ему статуей, действительно стоял на месте и смотрел, хлопая глазами, на то, что чуть не стало для него внезапной и кровавой смертью.
— Спасибо, — сказал он подошедшему Джиму.
Джим, не ответив, лягнул ногу зверя, которая еще дергалась.
— Дрянь такая, — с силой сказал он. — Ух, до чего я их ненавижу. Всех бы спалил, сколько их есть на Марсе, всех до единой. — Он осмотрел туловище, нашел яичник и тщательно выжег его.
Виллис не шевелился и тихо плакал. Джим подошел, взял его и положил в сумку.
— Давай будем держаться вместе, — сказал он. — Если не хочешь лазить на дюны, мы их будем обходить.
— Ладно.
— Фрэнк!
— Да? Что, Джим? — безжизненным голосом спросил Фрэнк.
— Что ты видишь впереди?
— Впереди? — Фрэнк мужественно попытался сфокусировать взгляд — перед глазами стоял туман. — Да это же канал, то есть зеленый пояс. Кажется, мы дошли.
— А еще что? Башню видишь?
— Что? Где? Да, вроде вижу. Точно, башня.
— Ради всего святого, Фрэнк! Ты понимаешь, что это значит? Марсиане!
— Да, наверное.
— Ну так приободрись малость!
— С чего это?
— Марсиане возьмут нас к себе, они добрые! И ты сможешь отдохнуть в тепле, прежде чем идти дальше.
Фрэнк немного оживился, но ничего не сказал.
— Может, они и Гекко знают, — продолжал Джим. — Вот будет здорово.
— Все может быть.
Им пришлось тащиться еще около часа, пока они не добрались до маленького марсианского городка. Он был такой маленький, что мог похвалиться всего одной башней, но в глазах Джима он был прекраснее Большого Сирта. Идя вдоль стены, они нашли ворота.
Стоило пробыть внутри несколько минут, и радужные надежды Джима поблекли. Еще до того, как он увидел заросший сорной травой городской сад, — пустые аллеи и площадки для игр открыли ему печальную правду: город был покинут.
Марс когда-то, очевидно, был гораздо гуще населен аборигенами, чем сейчас. Здесь встречаются города-призраки, и даже в крупных населенных центрах, таких, как Харакс, Большой и Малый Сирт, Геспериды, есть заброшенные кварталы, по которым иногда водят туристов с Земли. А этот городок, скорее всего, никогда не имевший большого значения, опустел, должно быть, еще до того, как Ной заложил киль своего ковчега.
Джим стоял на центральной площади, и ему не хотелось говорить. Фрэнк сидел на слитке металла с вытравленными на нем письменами, — чтобы прочесть их, не один земной ученый отдал бы правую руку.
— Ладно, — сказал Джим, — отдохни немного, а потом, наверное, надо будет поискать спуск на канал.
— Без меня, — тусклым голосом сказал Фрэнк. — Я больше не могу идти.
— Не говори так.
— Я говорю как есть, Джим.
— Вот что, — забеспокоился Джим, — пойду-ка я пошарю тут кругом. Эти города под землей как соты. Я найду, где нам укрыться на ночь.
— Как хочешь.
— Ты сиди, не уходи никуда. — Тут Джим заметил, что Виллиса нет, и вспомнил, что тот выпрыгнул из сумки, когда они входили в город.
— Виллис! Куда он делся?
— Откуда я знаю?
— Надо его найти. Виллис! Эй, Виллис! Иди сюда, парень!
Джиму отвечало только эхо со всех сторон мертвой площади.
— Эгей, Джим!
Вот это, без сомнения, откликнулся Виллис — он был где-то поблизости. Вскоре он появился, и не один: его нес марсианин. Марсианин подошел, выставил третью ногу, наклонился и что-то ласково прогудел Джиму.
— Что он говорит, Фрэнк?
— Да не знаю я. Скажи ему, пусть убирается.
Марсианин снова заговорил. Джим отказался от попытки использовать Фрэнка как переводчика и постарался вникнуть в смысл. Он понял перевернутый символ вопроса: его то ли приглашали куда-то, то ли что-то предлагали. Было также окончание, обозначающее движение, но корень был Джиму неизвестен. Джим ответил вопросительным символом, надеясь, что марсианин повторит свои слова. За него ответил Виллис.
— Пошли, Джим, — хорошее место!
«Почему бы и нет?» — подумал Джим и ответил:
— Хорошо, Виллис.
Марсианину он ответил символом согласия и чуть не надорвал глотку, воспроизводя тройной гуттуральный звук, совершенно нечеловеческий. Марсианин повторил его в обратном порядке, втянул ближнюю к ним ногу и зашагал прочь, не оглядываясь. Пройдя ярдов двадцать пять, он заметил, что за ним никто не последовал, быстро вернулся и произнес общий вопросительный символ, обозначающий «Что случилось?»
— Виллис, — поспешно сказал Джим, — я хочу, чтобы он нес Фрэнка.
— Нести Фрэнк?
— Да, как нес его Гекко.
— Гекко нет. Это К'бумч.
— К'бумк его звать?
— Нет, К'бумч, — поправил Виллис.
— Так вот, я хочу, чтобы К'бумч нес Фрэнка, как Гекко.
Виллис с марсианином помычали и покаркали, потом Виллис сказал:
— К'бумч хочет знать: Джим знает Гекко?
— Скажи ему: мы друзья, мы вместе испили воды.
— Виллис уже сказал.
— А как начет Фрэнка?
Оказалось, что Виллис сказал их новому знакомому и об этом. К'бумч взял Фрэнка в свои ладони и поднял. Фрэнк открыл глаза и снова закрыл, ему, как видно, безразлично было, что с ним делают.
Джим побежал за марсианином, еле успев схватить коньки Фрэнка со слитка, на котором тот сидел. Марсианин привел их в большое здание, которое внутри казалось еще больше, чем снаружи, благодаря цветным огням, горящим на стенах. Не задерживаясь там, марсианин сразу прошел под арку в дальней стене — там был спуск в туннель.
Марсиане, должно быть, так и не изобрели ступенек: скорей всего, просто не нуждались в них. Слабое притяжение Марса, составляющее всего тридцать восемь процентов земного, позволяет пользоваться скатами, которые на Земле показались бы опасно крутыми. Марсианин вел Джима по этим спускам все ниже и ниже.
Джим вскоре обнаружил, как раньше под Кинией, что давление стало выше, и сдвинул маску с чувством глубокого облегчения: он не снимал ее больше суток. Давление возросло внезапно, поэтому Джим рассудил, что дело тут не в спуске вниз, и не настолько уж глубоко они спустились, чтобы давление могло так измениться.
«Интересно, — думал Джим, — как они ухитряются это делать? Куда нам до них с нашими шлюзами».
Наконец они пришли в большой зал под куполом, где с потолка шел ровный свет. Стены состояли из сплошных арок. К'бумч остановился и снова задал Джиму какой-то вопрос, в котором упоминалось имя Гекко. Джим порылся в памяти и старательно составил такую фразу:
— Мы с Гекко испили из одной чаши. Мы друзья.
Марсианин, кажется, остался доволен. Он прошел в одну из арок, в боковую комнату, и осторожно положил Фрэнка на пол. За ними бесшумно задвинулась дверь. Для марсиан комнатка была совсем маленькая, и в ней было несколько рамок для сидения. К'бумч пристроил свою нескладную фигуру в одну из них.
Джим вдруг почувствовал, что тяжелеет, и неожиданно для себя уселся на пол. Чувство тяжести сопровождалось легкой сонливостью, и Джим остался сидеть.
— Как ты, Фрэнк? — спросил он.
Фрэнк что-то пробормотал. Дышал он тяжело и хрипло. Джим снял с него маску и потрогал лицо: оно было горячим. Больше пока он ничего не мог сделать для Фрэнка. Чувство тяжести не оставляло его. Марсианин, похоже, был не расположен к разговору, да Джима и не тянуло разговаривать на его языке. Виллис стал гладким. Джим лег рядом с Фрэнком, закрыл глаза и попытался ни о чем не думать.
Потом он ощутил на миг, что стал легким, почти до головокружения, снова отяжелел и не мог понять, что это с ним творится. Он полежал еще несколько минут, потом К'бумч наклонился над ним и что-то сказал. Джим сел, и оказалось, что с ним снова все в порядке. К'бумч поднял Фрэнка, и они вышли.
В большом зале с куполом ничего не изменилось, только теперь там собралось много марсиан, больше тридцати. Когда К'бумч с ношей на руках, а за ним и Джим вышли из дверей, один из марсиан отделился от остальных и подошел к ним. Для марсианина он был невелик ростом.
— Джиммарло, — сказал он, употребив звательный символ.
— Гекко! — завопили в два голоса Джим и Виллис.
Гекко склонился над ним.
— Друг мой, — мягко прогудел он. — Мой маленький, изувеченный друг.
Он взял Джима на руки и понес куда-то, а другие марсиане уступали ему дорогу.
Гекко быстро шел по каким-то туннелям. Оглянувшись, Джим увидел, что К'бумч и вся прочая компания следует за ними по пятам, и покорился обстоятельствам. Гекко вошел в комнату средних размеров и опустил Джима на пол, а рядом с ним положили Фрэнка. Фрэнк заморгал и спросил:
— Где это мы?
Джим посмотрел по сторонам. В комнате было несколько рамок для сидения, составленных в круг. На куполе изображено было небо. По одной стене протекал канал, прямо как настоящий. На стенах повторялся барельеф марсианского города, перья его башен парили в воздухе. Джим узнал эти башни, узнал город; он узнал эту комнату. Это была та самая комната, в которой он «произрастал» с Гекко и его друзьями.
— Провалиться мне на месте, Фрэнк, мы опять в Кинии.
— Как? — Фрэнк сел, обвел глазами комнату, снова лег и крепко зажмурил глаза.
Джим не знал, смеяться ему или плакать. Столько усилий! Побег, стремление добраться до дома, благородный отказ Фрэнка сдаться преследователям, несмотря на болезнь и усталость, ночь в капусте — и вот вам, пожалуйста: они снова в трех милях от станции Киния.
Глава 8 Иной мир
Джим налаживал хозяйство — и уход за больным — в самой маленькой комнате, которую смог подобрать ему Гекко. Сразу после прибытия состоялось «произрастание», после которого Джим, как и в прошлый раз, обнаружил, что его марсианский язык обогатился. Он дал Гекко понять, что Фрэнк болен и нуждается в уходе.
Гекко предложил взять заботу о Фрэнке на себя, но Джим отказался. Марсианская терапия то ли излечит Фрэнка, то ли убьет. Зато Джим попросил побольше питьевой воды — это было его правом, ведь он был «водный друг», почти что названый брат, а еще попросил цветной марсианский шелк, который предлагали им раньше вместо рамок. Из этого шелка Джим сделал мягкую постель для Фрэнка, а рядом гнездышко для себя и Виллиса. Он уложил Фрэнка, приподнял его, чтобы напоить как следует, и стал ждать, когда другу полегчает.
В комнате было как раз в меру тепло. Джим снял скафандр, потянулся и почесался. Потом стянул скафандр с Фрэнка и прикрыл его огненно-красным шелком. Порылся у Фрэнка в сумке и посмотрел, что там есть из еды. До сих пор он был занят и слишком устал, чтобы думать о желудке, теперь от одного вида этикеток у него потекли слюнки. Он выбрал банку с синтетическим витаминизированным апельсиновым соком и искусственное куриное филе. Последнее происходило из дрожжевого резервуара в Северной колонии, но Джим привык к дрожжевым протеинам, и филе было для него не менее соблазнительно, чем настоящее белое мясо. Насвистывая, он вынул свой нож и приступил к делу.