На лице матери появилась унылая гримаса.
— Боже мой! Боюсь, что мороженого уже нет, — пробормотала она.
— Куда же оно делось?
— Да я съела его однажды днем, когда ты работал на южном поле. Было очень жарко.
Макс промолчал: он не видел в этом ничего удивительного. Но мать не унималась.
— Но почему ты не приготовил ничего на десерт, Макси? Ведь сегодня такой торжественный день!
Монтгомери вынул сигару изо рта.
— Успокойся, милая, — добродушно произнес он. — Я не люблю сладкое, предпочитаю тушеную картошку с мясом — или жареные свиные ребрышки. Давайте поговорим о более приятных вещах. — Он повернулся к Максу. — Слушай, Макс, а что ты умеешь делать, кроме работы на ферме?
Макс удивился.
— Что? Я никогда не занимался ничем другим. А зачем это мне нужно?
Монтгомери стряхнул пепел на свою тарелку.
— Потому что тебе больше не придется гнуть спину на ферме.
Во второй раз за последние пару часов новость застала юношу врасплох.
— Но почему? Что вы хотите этим сказать?
— Потому что мы продали ферму.
Максу показалось, что земля ушла у него из-под ног. По выражению лица Монтгомери он понял, что тот говорит правду, да и мать утвердительно кивнула. Она выглядела так всегда, когда ей удавалось сделать ему какую-нибудь неприятность — торжествующая и словно опасающаяся чего-то.
— Но папе это не понравилось бы! — отрезал юноша. — Эта земля принадлежала нашей семье на протяжении четырехсот лет.
— Перестань, Макси! Я ведь много раз говорила тебе, что не гожусь для работы на ферме. Я родилась и выросла в городе.
— Клайдс Корнерс! Ну уж и город!
— По крайне мере не ферма. А когда твой отец привез меня сюда, я была совсем молодой девчонкой, — тогда как ты был уже большим мальчиком. У меня впереди вся жизнь. И я не могу похоронить себя на какой-то ферме.
Макс заговорил более твердым голосом.
— Но ты обещала папе, что…
— Помолчи, молодой человек, — перебил Монтгомери. — И когда говоришь, будь вежлив со старшими, — как со своей матерью, так и со мной тоже.
Макс замолчал.
— Земля продана, и больше говорить не о чем. Как ты думаешь, сколько стоит ферма?
— Никогда не задумывался над этим.
— Мне удалось получить за нее намного больше, чем тебе может показаться. — Монтгомери подмигнул Максу. — Это уж точно! Тебе и твоей матери здорово повезло, что я положил на нее глаз. Я в курсе всех последних новостей и прекрасно разбираюсь в них. Мне известно, почему здесь скупают эти никому не нужные, истощенные участки. Я…
— Мы удобряем почву веществами, увеличивающими ее плодородие, которые поставляет нам правительство.
— Я сказал, что это никому не нужные участки, — они и являются таковыми. Для сельского хозяйства, я имею в виду.
Он потер пальцем нос, сделал хитрую физиономию и начал объяснять. Судя по его словам, в этом районе намеревались начать крупную государственную стройку — что-то вроде электростанции. Влиятельный синдикат потихоньку начал скупать землю в ожидании объявления о правительственном проекте. Монтгомери напустил на себя таинственный вид, и Макс пришел к выводу, что он мало об этом знает.
— Так вот, нам удалось получить от них в пять раз больше, чем они рассчитывали. Здорово, а?
Раздался голос матери:
— Теперь понимаешь, Макси? Если бы твой отец знал, что мы сумеем получить за наш участок…
— Замолчи, Нелли!
— Но я просто хотела сказать ему, сколько мы получили за…
— Я сказал — замолчи!
Мать умолкла. Монтгомери отодвинулся от стола, сунул в рот сигару и встал.
Макс поставил на плиту кастрюлю с водой, чтобы помыть посуду, и вынес остатки еды курам. Он пробыл во дворе довольно долго, глядя на небо и обдумывая создавшееся положение. Одна мысль о том, что Бифф Монтгомери стал членом их семьи, потрясала его до глубины души. Интересно, думал Макс, какими правами обладает приемный отец или, вернее, вдвойне приемный отец — мужчина, женившийся на моей мачехе? Но ему так и не удалось решить этот вопрос. Нужно было возвращаться в дом, как бы ни хотелось остаться во дворе.
Войдя, Макс сразу увидел, что Монтгомери стоит у книжной полки над стереовизором и разглядывает книги. Несколько штук уже лежало на приемнике. Он оглянулся и заметил юношу.
— А, это ты? Не уходи, мне нужно поговорить с тобой о скоте.
В дверях появилась фигура матери.
— Милый, — обратилась она к Монтгомери, — может быть, заняться этим завтра утром?
— Не вмешивайся, дорогая, — ответил он. — Аукционер приедет рано утром. Мне нужно подготовить список всего, что поступит в продажу. — Он продолжал разглядывать книги. — Смотри-ка, да это действительно ценные штуки. — Монтгомери держал в руках полдюжины томов, отпечатанных на тончайшей бумаге высшего качества и в обложках из красивого пластика. — Интересно, сколько за них дадут? Нелли, принеси-ка мои очки.
Макс поспешно подошел и протянул руку.
— Это мое! — воскликнул он.
— Что? — удивленно спросил Монтгомери и поднял книги высоко над головой. — Ты слишком молод, чтобы что-то было твоим. Нет, мы продадим все. Начнем жизнь с самого начала.
— Но это мои книги! Мне подарил их мой дядя! — Макс повернулся к матери. — Скажи ему, мама.
— Да, Нелли, поставь на место этого мальчишку, прежде чем мне придется сделать это самому.
На лице матери появилось озабоченное выражение.
— Не знаю, что и сказать. Книги действительно принадлежали Чету.
— А Чет был твоим братом? Значит, ты его наследница, а не этот щенок.
— Он был ей не братом, а деверем!
— Ну и что? Это не имеет значения. Значит, наследником дяди был твой отец, а мать унаследовала все от твоего отца. Именно мать, а не ты — ведь ты еще несовершеннолетний. Таков закон, сынок. Ты уж извини. — Он поставил книги на полку и остался стоять перед ней.
Макс почувствовал, как у него задрожали губы. Он знал, что не сможет говорить убедительно. Глаза наполнились слезами, и комната поплыла перед глазами.
— Вы… вы просто вор!
— Макс! — застонала мать.
Лицо Монтгомери приняло зловещее выражение.
— А вот теперь ты зашел слишком далеко. Боюсь, тебе придется попробовать вкус ремня. — И он начал расстегивать широкий пояс.
Макс сделал шаг назад. Монтгомери выдернул ремень и двинулся за ним.
— Монти, прошу тебя, не надо! — взвизгнула мать.
— Не встревай, Нелли! — отрезал Монтгомери и обратился к Максу: — Думаю, пришло время раз и навсегда установить, кто здесь повелитель. Сейчас же извинись!
Макс не ответил.
— Извинись, и мы забудем о случившемся, — повторил Монтгомери.
Он взмахнул ремнем. Макс сделал еще шаг назад. Монтгомери бросился за ним и попытался схватить за плечо. Макс увернулся и выскочил во двор.
Он бежал, пока не убедился, что Монтгомери не преследует его. Юноша остановился, тяжело дыша и содрогаясь от бессильной ярости. Он почти жалел, что Монтгомери не побежал за ним; едва ли кто-нибудь мог поймать его ночью около дома. Макс знал, где находится поленница, а вот Монтгомери — нет. Он помнил, в каком месте начинается выгул для свиней, а Монтгомери даже не подозревал. Наконец, юноша точно представлял себе место, где расположен колодец.
Прошло немало времени, прежде чем Макс успокоился и смог здраво рассуждать. Обдумав происшедшее, он с облегчением вздохнул, довольный, что все кончилось для него так просто — Монтгомери был намного крупнее и сильнее и славился тем, что умел здорово драться… Если все действительно закончилось, уточнил для себя Макс. Вряд ли к утру Монтгомери забудет об этом происшествии.
В гостиной все еще горел свет; Макс спрятался в сарае. Сев на пол и прислонившись к бревенчатой стене, он вдруг почувствовал, как сильно устал. Макс решил остаться в сарае до утра, но ему не удалось отыскать удобного местечка — развалюшка оказалась очень тесной, даже несмотря на то что старый мул недавно умер. Тогда он осторожно выглянул из сарая.
Теперь в гостиной было темно, но светилось окно спальни; значит, они все еще не легли спать. Дверь в дом была закрыта, однако на ней не было замка, так что пробраться внутрь не составило бы труда, но Макс боялся, что Монтгомери услышит. Комната юноши была в пристройке рядом с кухней, напротив гостиной, но попасть туда можно было только изнутри — наружной двери там не было.
Впрочем, это не имело значения — Макс решил эту проблему давно, еще в то время, когда, став достаточно взрослым, захотел входить в дом и выходить из него, не спрашивая старших.
Он пробрался вдоль стены, нашел козлы, подставил их под окно своей комнаты, залез наверх и вытащил гвоздь, вбитый в оконную раму. Через несколько мгновений он уже был в своей комнате. Дверь, ведущая в гостиную, была закрыта, но Макс не решился зажечь свет: Монтгомери могло прийти в голову заглянуть в гостиную, и тогда он увидел бы полоску света из-под двери. Макс осторожно разделся и лег в кровать.
Сон долго не приходил. Наконец Макс начал засыпать, но тут его разбудил какой-то звук. Скорее всего это пробежала мышь, но юноше вдруг показалось, что рядом с кроватью стоит Монтгомери. С бьющимся от страха сердцем Макс сел в кровати.
Что же делать?.. Не через час, не завтра, а вообще. Как жить? Монтгомери не представлял для него угрозы — Макс не будет жить с ним под одной крышей. Но как быть с матерью?
Умирая, отец сказал ему: «Позаботься о матери, сынок». Ну что ж, он заботился о ней. Он каждый год сеял и убирал урожай, заботился о том, чтобы в доме была еда и немного денег, даже в те времена, когда бывало трудно. После того как умер старый мул, Макс одалживал упряжку у Макалистера и все-таки справлялся с делами.
Но хотел ли отец сказать, чтобы сын заботился о матери даже после того, как она снова выйдет замуж? Раньше такая мысль просто не приходила ему в голову. Отец просил заботиться о матери, и он выполнял обещание, данное отцу, хотя из-за этого ему пришлось бросить школу.
Однако теперь она больше не была миссис Джонс, она стала миссис Монтгомери. Неужели отец хотел, чтобы Макс содержал и миссис Монтгомери?
Нет, разумеется! Когда женщина выходит замуж, о ней начинает заботиться ее муж. Все знают это. И отец не согласился бы, чтобы его сын мирился с причудами Монтгомери.
Макс встал. Он принял решение. Оставалось решить, что взять с собой.
Собственно, взять-то он мог немного. Пошарив в темноте, юноша отыскал рюкзак, который брал на охоту, и сунул в него запасную рубашку и носки. Затем прибавил логарифмическую линейку дяди Чета для астронавигационных расчетов и кусок вулканического стекла, который дядя привез с Луны. Туда же Макс положил свое удостоверение личности, зубную щетку и бритву, принадлежавшую отцу, — правда, пользоваться ею приходилось еще не слишком часто. На этом «грабеж» закончился.
За кроватью одна доска в полу не была прибита гвоздями. Под нею Макс прятал немного денег. Он приподнял доску и пошарил внизу — пусто. Должно быть, мать отыскала тайник во время одной из своих экспедиций в комнату сына. Ничего не поделаешь, уходить все равно нужно; правда, теперь путешествовать будет сложнее.
Макс вздохнул. Нужно забрать еще кое-что… обязательно забрать… книги дяди Чета, которые, по-видимому, все еще стояли на книжной полке в гостиной, на стене, примыкающей к спальне. Но забрать их необходимо, даже рискуя встретиться с Монтгомери.
Осторожно и очень медленно Макс открыл дверь в гостиную и остановился на пороге, обливаясь потом от напряжения. Из-под двери, ведущей в спальню, все еще виднелась полоска света, и он заколебался, не в силах заставить себя двигаться. Юноша услышал, как Монтгомери пробормотал что-то и мать хихикнула.
При неясном освещении от полоски света под дверью Макс увидел, что у наружной двери навалена куча кастрюль и сковородок. Если бы он вздумал войти в дом с улицы через единственную дверь, раздался бы ужасный грохот, способный разбудить мертвого. По-видимому, Монтгомери предполагал, что мальчишка вернется, и надеялся задать ему хорошую трепку. Макс мысленно похвалил себя за то, что решил забраться в окно.
Медлить не было смысла — он стал беззвучно красться через гостиную, напоминая себе, что доска у стола скрипит, если на нее наступить. В темноте почти ничего не было видно, но юноша точно знал, где стоят заветные книги. Подойдя к полке, он осторожно взял их, стараясь не касаться остальных книг.
Вернувшись к двери, Макс вдруг вспомнил о библиотечной книге. И замер, охваченный внезапной паникой.
Неужели придется вернуться? Но на этот раз его шаги могут услышать — или Монтгомери вдруг захочет выйти из спальни, чтобы выпить воды.
Однако в представлении юноши потеря библиотечной книги была если не смертным грехом, то одним из самых постыдных преступлений. Он замер у двери, обливаясь потом и не зная, как поступить.
Наконец Макс принял решение — он снова повторил переход через гостиную, обошел скрипящую доску, но забыл, что рядом с ней находится такая же. Наступив на нее, юноша замер, затаив дыхание. Однако пара в спальне не услышала скрипа. Наклонившись через стереовизор, он начал обшаривать полку.
Когда Монтгомери осматривал книги, он поменял их местами. Максу пришлось ощупывать книги одну за другой, пытаясь отгадать названия на обложке.
Библиотечной оказалась четвертая книга, снятая с полки.
Макс вернулся в свою комнату, стараясь не спешить, хотя нервы были уже напряжены до предела. Сев на койку, Макс почувствовал, что самообладание покинуло его, и задрожал всем телом. Он не рискнул закрыть дверь своей комнаты и одеться, а осторожно залез на окно, отыскал кончиками босых пальцев козлы и беззвучно спустился на землю.
Башмаки были засунуты в рюкзак; он решил не надевать их, пока не отойдет подальше от дома, — от обуви могут остаться следы. Макс обошел вокруг дома и оглянулся. В спальне все еще горел свет. Он направился было в сторону шоссе, но тут заметил уницикл Монтгомери. Юноша остановился.
Если он пойдет дальше, то выйдет туда, где ходит автобус. Куда бы Макс ни повернул — налево или направо — Монтгомери сумеет настигнуть его на своем уницикле. Поскольку у беглеца не было денег и купить билет было не на что, приходилось полагаться только на быстроту своих ног.
Чепуха! Монтгомери не станет преследовать его в темноте. Он выругается, скажет: «Ну и черт с ним!» — и забудет о нем навсегда.
А вдруг мать заставит своего нового мужа отправиться на поиски? А что если Монтгомери не забыл обиды и захочет поквитаться?
Макс свернул в сторону от шоссейной дороги и пошел в направлении кольцевой электромагнитной трассы, соединяющей Чикаго с космопортом.
Глава 2 Добрый Самаритянин
Ночь была — хоть глаз выколи, но Макс ловко двигался в темноте: в окрестностях фермы ему было знакомо все — каждый склон, почти каждое дерево и камень. Он не стал спускаться в долину и пошел по склону холма, пока не достиг выходного кольца, из которого вылетали поезда, перепрыгивая через долину. Здесь он наткнулся на дорогу, которой пользовались бригады, обслуживающие линию. Макс сел на землю и надел башмаки.
Дорога представляла собой просеку, проложенную среди деревьев; по ней могли двигаться тракторы, но для автомашин и унициклов она была непроходима. Она вела вниз через ущелье и поднималась к тому месту, где электромагнитная трасса исчезала в туннеле. Макс пошел по ней быстро и уверенно, походкой человека, привыкшего ходить по холмам.
Через семьдесят минут он вышел из ущелья и миновал входное кольцо. Вскоре Макс оказался рядом с направляющим кольцом у входа в туннель. Он остановился на безопасном расстоянии и задумался. Что дальше?
Хребет был здесь высоким, иначе вместо туннеля проложили бы глубокую выемку. Макс часто охотился тут и знал — чтобы подняться на вершину хребта, понадобится пара часов, и то в дневное время. Дорога для обслуживающего персонала уходила прямо в туннель, под направляющими кольцами. Если он пойдет по ней, то выйдет на другую сторону через десять-пятнадцать минут.
Макс никогда не заходил в туннель. Это было запрещено, что, впрочем, не слишком его беспокоило — все равно он уже нарушил правила, двигаясь по служебной дороге и подойдя так близко к зияющему черному входу в туннель.
Время от времени свинья, убежавшая с фермы, или какое-нибудь дикое животное забредали в туннель за несколько минут до того, как через него пролетал поезд. И всегда погибали, мгновенно и без малейших ран на теле. Однажды Макс заметил тело лисицы, лежавшее в туннеле в нескольких метрах от входа. Он быстро вбежал, схватил мертвую лисицу и тут же выскочил наружу. На ней не было ни единой царапины, но когда юноша снял с нее шкуру, то обнаружил под ней множество крошечных кровоподтеков. Несколько лет назад мчавшийся поезд застал внутри туннеля мужчину, пожелавшего побыстрее выйти на другую сторону хребта; на другой день обслуживающий персонал извлек оттуда мертвое тело.
Диаметр туннеля был больше, чем направляющие кольца; его размеры позволяли поезду мчаться вперед, опережая отраженную ударную волну. Все живое, находившееся в туннеле, было обречено, когда громовой раскат, сопровождавший ударную волну и несущий огромный запас энергии, проносился рядом. Смерть была неминуемой и мгновенной.
Однако Макс все же не собирался карабкаться на вершину хребта. Он вспомнил расписание поездов, пролетающих через туннель. «Томагавк» проносился незадолго до заката солнца; «Копье» летело через долину, когда Макс находился в сарае; «Дротик» должен был промчаться после них, хотя Макс не слышал его грохота; оставался «Косарь», проходящий в полночь. Юноша взглянул на небо.
Венера, разумеется, уже зашла, но он с удивлением увидел, что Марс все еще сиял на западе. Луна не поднялась над горизонтом. Так, давай рассчитаем, думал Макс, полная Луна была в прошлую среду. Значит…