– Кити Треворн, – сказал он. – Она дочь второй жены старика от ее первого мужа.
– Он хочет сказать – его падчерица, – объяснил Слим.
А я что говорю, разве не это? – взвился Фраер. – Подумаешь, он учился в частной школе. Смех, да и только. Слим учился в Эррее [Э р р е й – искаженное Харроу-аристократическая частная школа о Англии]. А чем кончил? Работает простым каменщиком. Если это нее, чего можно достигнуть образованием, я могу обойтись и без него.
Слим Мэтьюс ничего не сказал. Он просто сидел и ел, глядя только в тарелку. Он напомнил мне несчастную собачонку на деревенской улице в Аравии, которую мальчишки пинками перекидывали от одного к другому.
– А ты, значит, карьерщик? – сказал я, обращаясь к Фраеру, чтобы переменить тему.
– Это верно, – ответил он. – И работаю на совесть, такого карьерщика, как я, нужно еще поискать. А только надоело мне работать под самым морем. Ненормально это, вот что я скажу. Эта работа не для человека. У меня аж мурашки по коже бегают. А мокро как, все равно что в сортире. Кептэн говорит, что между нами и морем тридцать футов твердой породы, только нам так не кажется, право. По стенам так и льет, случается, работаем по щиколотку в воде. А так… – Он вздохнул и подобрал с тарелки кусочки мяса. – Жаловаться не приходится. Платят хорошо, и никто не задаст вопросов. И жратва подходящая. У них тут своя ферма.
Мясо было вкусное, я никогда такого не ел. Я наложил себе вторую порцию и спросил, какой смысл в том, чтобы соединить штольню Мермейд с морем. Он посмотрел на меня, прищурив свои маленькие блестящие глазки.
– Ну, если кептэн тебе не сказал, лучше уж и я помолчу. Но помяни мои слова, это у него классная идея. Он у нас умен, как бес. Кити говорит, что ты приехал из Италии. Там ты и встретился с кептэном?
– Нет, – сказал я. – Меня послал к нему один друг.
– Ах вот как. – Он выковырял ногтем из дальнего зуба застрявший там кусочек мяса. – Странно, что ты там о нем не слышал. Похоже, он и в молодости был парень что надо. Малиган – ты знаешь Малигана?
– Знаю, – сказал я. – Я приехал сюда на его судне, на «Арисеге».
– Так вот, Малиган мне говорил, что это был самый лихой офицер во всей Восьмой армии.
– А откуда, черт возьми, это было известно Малигану? – сказал я.
Он пожал плечами:
– Не знаю. Он ведь и близко не подходил к тому месту, где воевали. Если и участвовал в какой драке, то только в той, где в дело шла бритва. Думаю, он передавал, что слышал. Кептэн почти все время был в горах, руководил партизанами. Говорят, он действовал в тылу у фрицев. Ну и грабил там, понятное дело, Малиган говорит, что у него в Италии припрятаны хорошие денежки.
– Почему же он там не остался? – спросил я.
– Ну, знаешь, у тебя в башке столько вопросов, сколько в сите дырок, – сказал он, усмехаясь. – Откуда мне знать? Если на то пошло, почему ты сам не остался в Италии? Видно, слишком жарко стало. Вот и кептэн так подумал. А может, вспомнил про Уил-Гарт и решил, что это интересная игрушка, стоит поиграться. Ему же всегда подавай что поинтереснее. Живет на нервах да пьет как лошадь. Кабы не темные делишки, которыми он занимается, он бы помер со скуки. Вот что делает с человеком война – я, конечно не говорю о таких, как мы с тобой. Авантюрист, чтоб мне пропасть. Были бы старые времена, обязательно стал бы генералом.
– А что старик? – спросил я. – Что он думает о том, что его шахту превратят в дорогу для контрабанды? Он прямо-таки взбесился, когда сынок сообщил ему, что собирается соединить Мермейд с морем.
– Да кто обращает внимание на этого старика? – сказал Фраер. – Он же совсем у нас чокнутый. Только кажется, что соображает. Его давно пора запереть в психушку. Торчит все время в шахте да бормочет что-то про себя. А на вид-то еще совсем ничего. Вот уж досталось от него бабам, когда он был молодым. Женился, понимаешь, два раза. Кептэн – его сын от первой жены.
– А девушка – дочь от второй?
– Нет. Она к нему не имеет отношения, она его падчерица. Я тебе уже говорил. Она дочь его второй жены. А еще у него была экономка или что-то в этом роде. Та, которая пошла и бросилась со скалы. Люди говорят, она это сделала, потому что он ее больше не любил. А другие говорят, что ее замучила совесть, – рассказывают, что это она убила вторую жену, мать Кити, за то, что та украла у нее любовь старика. Не знаю, правда это или нет. Дыма ведь без огня не бывает, хоть какой огонек, да был, наверное. Но с Кити об этом не заговаривай. Мать бедной девочки нашли в одной шахте, их там полно вдоль старой дороги. А теперь он совсем чокнулся. Нс желает ни о чем слышать, кроме этой своей шахты. Горит у него в одном месте, он желает с помощью Уил-Гарт поставить на ноги всю горную промышленность Корнуолла. Ругаются они с кэптеном, так просто страсть как. Только вчера вечером мы слышали. Как послушаешь их, вроде это не отец с сыном, а лютые враги.
– А о чем у них спор?
– Да все о шахте. Только о ней. – Фраер покончил с едой и ковырял в зубах спичкой. – Когда я только что сюда приехал – я ведь был у него денщиком, когда он служил в Англии, – ну и штучки он тогда выделывал! Помню, как он затеял варить самогон, понятно, незаконным образом. С помощью дрожжей, можжевеловых ягод и не знаю чего еще он гнал джин, используя ванны офицерских квартир. А полковник у нас был принципиальный трезвенник, вот звону-то было, когда он узнал. Тут наш кептэн и загремел за моря. А ему хоть бы что. Во всяком случае, когда я сюда приехал, шахта была залита до уровня моря, старик Менэк разорился, а в доме творилось черт знает что. Ну, приехал кептэн, вызвал меня, и мы стали расширять главный вход в шахту, так чтобы туда могли заходить наши баржи, а потом начали возить груз. А как только завелись денежки, старик начал приставать к кептэну, чтобы возобновить работы в шахте. «И не подумаю, черт побери», – говорит тот, я сам это слышал. Нельзя было не видеть и не слышать, ведь они орали во весь голос у самого входа в шахту. Наш кептэн плевать на всех хотел, и на собственного отца тоже.
– Может, ты замолчишь хотя бы на минуту и принесешь О'Доннелу выпить? – предложил Слим Мэтьюс..
– Ты, верно, сам хочешь выпить, вот и сходи.
– Ладно, схожу. – Слим отклеился от стула и вышел. Фраер встал и включил приемник, стоявший в углу.
– О чем это мы говорили? – сказал он, снова усаживаясь возле меня. – Ах да, вспомнил, о старике и кептэне. Так вот, после нескольких ходок у кептэна и появилась эта его блестящая идея. Он устанавливает насос, выкачивает воду до глубины пятидесяти футов под уровнем моря. – В этот момент по радио начали передавать новости. – Старик все настаивал, чтобы поглубже. Но у кептэна была своя идея. Тут-то и начались скандалы. И вот на прошлой неделе старик копался в штольне Мермейд, а потом подбежал как сумасшедший к кептэну и давай на него орать. Что тут было! Старик кричит, визжит, орет на кептэна, а тот отвечает спокойненько так, но решительно. Я думал, старик прямо-таки свихнется.
Он внезапно замолчал. Диктор произнес название, которое заставило меня вскочить с места: «Айл оф Мул».
…весь день в поисках пропавшего судна. Полиция также разыскивает Дэвида Джонса, капитана и владельца судна «Айл оф Мул». До сих пор ни от одного судна не получено сообщений о том, что «Айл оф Мул» видели после того, как, судя по предположениям, его остановил таможенный катер.
Полиция Пензанса и таможенная служба имеют основания предполагать, что шхуна «Айл оф Мул» занималась контрабандным ввозом спиртного в страну. В среду с целью перехвата «Айл оф Мул» был отправлен таможенный катер. С этого момента бесследно исчезла команда катера, состоявшая из четырех человек, в то время как сегодня утром сам катер был обнаружен. Он был брошен на мели у пустынного берега недалеко от Пензанса. В одном из интервью Скотленд-ярда было сообщено, что в страну контрабандным образом ввозится значительное количество спиртного; есть основания полагать, что оно поступает через Корнуолл и другие юго-западные районы.
– Ну и дела! – пробормотал Фраер.
– Этот «Айл оф Мул» принадлежит Менэку? – спросил я скорее для того, чтобы услышать, что он скажет.
Фраер пристально посмотрел на меня. Кровь отлила от его лица, пухлые щечки опали и посерели. Он больше не казался добродушным, в его глазах появилось какое-то подлое выражение, и он выглядел испуганным.
Он ничего не говорил и, когда Слим вошел с бутылкой коньяку, налил себе и стал молча пить.
– Что так огорчило нашего приятеля? – спросил меня Слим.
Когда я рассказал ему о том, что говорилось по радио, он саркастически усмехнулся, однако ничего нс сказал. Казалось, он глубоко погрузился в собственные мысли. Вскоре после этого Фраер и Слим ушли. Коньяк они забрали с собой.
Оставшись один, я почувствовал смертельную усталость. Я встал и прошел в кухню. У очага сидела старая женщина. Я попросил се проводить меня в мою комнату, и она вывела меня в коридор; у лестницы она внезапно остановилась и отступила в сторону.
– Хозяин, – прошептала она.
Старик спускался вниз по лестнице, держа в руке лампу. Свет от лампы освещал его бороду и глаза, ярко блестевшие на румяном лице.
– А-а, О'Доннел, – сказал он. – Ты-то мне и нужен. Я как раз хотел с тобой поговорить. Зайди на минутку ко мне в кабинет, ладно?
Я колебался. Он прошел прямо по коридору, не замечая моей нерешительности, и я пошел следом за ним. Он подождал у двери в самом конце коридора. С удивительной старомодной вежливостью он отступил в сторону, давая мне пройти. Я очутился в маленькой комнатке, обставленной мебелью красного дерева, в которой царил невероятный беспорядок. Там были микроскопы, весы, другое лабораторное оборудование вперемежку с книгами, бумагами и чертежами.
Он уселся в старое потертое кожаное кресло у камина.
– Я хочу тебе кое-что показать, – сказал он. Вид у него был загадочный, глаза блестели еще сильнее, и я подумал, что он, наверное, выпил. Подойдя к буфету, он вынул оттуда здоровенный кусок темно-серой породы. – Сын мне говорил, что ты шахтер и хорошо разбираешься в олове, мой мальчик, – сказал он, протягивая мне этот булыжник. – Скажи, что ты об этом думаешь. – Он положил камень мне в руку.
Камень был величиной с человеческую голову и невероятно тяжелый. Я сразу увидел, что это не просто камень. Это была руда. Практически чистая, без примесей.
– Ну и как? – спросил он, и в его голосе слышалось нетерпеливое возбуждение.
– Это олово, – сказал я, – причем коренное, судя по его виду.
Он кивнул и улыбнулся загадочной улыбкой, она лишь слегка шевельнула уголки губ возле седых усов.
– Да, – сказал он. – Коренное олово. А что, если я тебе скажу, что нашел целый такой пласт, который тянется от сто двадцатого горизонта до самого тысяча шестисотого?
– Я бы сказал, что вы очень богатый человек.
– Да, – сказал он и повторил несколько раз, кивая: – Да, да, да. Я богатый человек. Очень богатый. – Он взял кусок руды и держал его так, словно в его загрубевших ладонях лежало и билось его собственное сердце. – Я сказочно богат. Я нашел рудное тело, коренное месторождение, богатейшее месторождение, самое богатое во всей истории Корнуолла. – Тут он внезапно выпрямился и с силой швырнул олово на пол. – А мой сын, черт бы его побрал, мой собственный сын этого не видит, ничего не желает понимать. – Он поднял руки к голове и несколько раз стукнул по ней крепко сжатыми кулаками. – Как мне заставить его понять? – воскликнул oн, неожиданно оборачиваясь ко мне. – Послушай, мальчик, всю свою жизнь я работал ради этого. Почти тридцать лет для меня не сушествовало ничего другого. Я еще мальчишкой работал на Уил-Гарт и видел эту руду. Видел собственными глазами. А другие не видели, никто ее не заметил, все просмотрели. Я стал пайщиком. Начал скупать акции. Шахту закрыли, я ее выкупил. Теперь Уил-Гарт принадлежит мне. Вместе со всем этим оловом! А сын ничего не хочет понять. Он собирается соединить Мермейд с морем. И привез сюда тебя, чтобы ты это сделал. Этим самым ты погубишь меня, разрушишь всю мою жизнь. – Он внезапно схватил меня за плечи. Его лицо оказалось так близко к моему, что борода касалась моего подбородка. – Ты не можешь этого сделать, понимаешь? Ты не должен. Я… я… – Весь дрожа, он быстро снял руки с моих плеч, поднял с пола руду и стал гладить ее, словно ребенка.
Мне стало его жалко. Я понимал его ярость, его разочарование. Все равно как если бы я наткнулся на что-нибудь стоящее в Кулгарли и у меня не хватило бы денег на разработку. Но он-то вполне может найти нужный капитал. Достаточно организовать компанию. Любой человек с удовольствием вложит деньги в шахту, которая выдает такую руду. Я высказал такое предположение, но он набросился на меня.
– Нет! – закричал он. – Нет! Никогда. Уил-Гарт принадлежит только мне. Я буду разрабатывать ее сам, или пусть пропадает, пусть остается там, под морской водой.
Возможно, у него не было уверенности?
Вы уверены, что залежь идет вниз сплошняком? – спросил я.
– Нет, – сказал он. – Конечно, я не уверен. Как можно быть уверенным в нашем рудном деле? Я уверен только в одном: я собственными глазами видел на шестнадцатом горизонте это рудное тело, когда был мальчишкой. А всего лишь неделю тому назад обнаружил аналогичную залежь на глубине ста двадцати саженей. Это ничего не доказывает. Но посмотри вот сюда. – Он бросил камень на ближайший стул и схватил большую диаграмму. – Когда открывали большую шахту Боталлек, то обнаружили по крайней мере десяток пластов оловянной руды, причем между пластами не более трех футов пустой породы. Пласты расположены горизонтально, они идут начиная от Бэнни. Вот, смотри сюда. Это геологическая карта. – Он расправил карту, разложив се на ручке кресла. – Вот здесь Боталлек, а здесь, почти рядом, Уил-Гарт. И Кам-Лаки. Видишь, пласты идут вдоль береговой линии. Они расположены горизонтально. Теперь посмотри сюда: внизу, под морем, они изгибаются, резко спускаются вниз под углом почти в пятьдесят градусов. Когда я в первый раз увидел эту залежь на шестнадцатом горизонте, я находился в штольне, которая расположена примерно на глубине мили под морем. А Мермейд находится всего в полумиле под морским дном. Нельзя сказать точно, однако есть все основания предполагать, что рудное тело в Мермейд – это верхняя оконечность того тела, которое я видел на шестнадцатом горизонте.
– Эта карта точная? – спросил я. Он кивнул:
– Она составлена на основании объединенных данных, которые получили владельцы Боталлека, Уил-Гарт и Кам-Лаки в тысяча девятьсот десятом году, когда все три шахты работали и приносили доход. – Старик вздохнул и свернул карту в рулон. – Я рад, что ты понимаешь. Мне здесь не с кем об этом поговорить. Как жаль, что ты не мой сын. – Он начал шагать по комнате, теребя пальцами бороду. – Я должен его остановить. Нельзя ему позволить затопить Мермейд. Если он это сделает, на разработку залежи понадобятся огромные деньги. – Внезапно он обернулся ко мне. – Мой сын, наверное, имеет на тебя что-нибудь компрометирующее. На каждого, кто здесь работает, у него что-нибудь да есть. Но ведь ты можешь отсюда уехать, правда? Я дам тебе на пятьдесят фунтов больше, чем предлагает он. Сколько тебе надо? – Старик говорил горячо и нетерпеливо. И просто невероятно, по-детски доверчиво.
– Но ведь он просто найдет другого шахтера, – сказал я.
– Нет, – сказал он. – Нет, это не так-то просто. Он уже целый год искал и никак не мог найти… никого подходящего. К. тому же ему скоро наскучит это дело с контрабандой спиртного – ему ведь нужны не столько деньги, сколько риск, опасности, преодоление трудностей. И тогда он уедет, оставит меня в покое, и я смогу разрабатывать Мермейд. Послушай, я дам тебе пятьдесят фунтов сверх того, что обещает он, а потом, когда начнутся работы, ты вернешься, и мы сделаем тебя штейгером. Начнем с малого и будем постепенно расширять объем работ. Деньги на расширение получим от реализации руды, которую будем добывать. Начнем с нуля и построим самую грандиозную шахту в истории Корнуолла.
В его глазах появилось какое-то отрешенное выражение. Он витал в каком-то волшебном, фантастическом мире, который сам для себя создал. Вот он, настоящий корнуоллский мечтатель-предприниматель, подумал я, именно о таких людях рассказывал мне отец; они начинали на пустом месте, а потом строили, строили и строили. Он чуть было не заразил и меня, а ведь я немало повидал шахт на своем веку: и в Скалистых горах, и в Малайе.
– Ну и как? – спросил он. – Что ты на это скажешь, мой мальчик? – От волнения его корнуоллский акцент стал еще более заметным.
– Я скажу вам об этом завтра, сэр, – ответил я, подумав о том, что это может быть выходом из положения. Если у меня будут деньги, я наверняка смогу выбраться из страны еще до того, как капитан Менэк пустит по моим следам полицию. Я не доверял этому капитану Менэку. Да и вся эта его контора не внушала никакого доверия. Полиция уже пронюхала про их бизнес и, конечно, не замедлит устроить облаву. Это только вопрос времени.
– Вы могли бы заплатить мне наличными? – спросил я.
Он кивнул:
– У меня отложена небольшая сумма. Сколько вы хотите?
– Он должен мне сто сорок пять фунтов, это мои собственные деньги, которые у меня украл Малиган. А за работу он мне положил двадцать фунтов в неделю плюс пятьдесят премиальных по окончании работы. Скажем, двести пятьдесят.
– Отлично. – Он протянул мне руку. – Это очень любезно с твоей стороны, мой мальчик. Я этого не забуду. Дай мне знать, куда ты двинешься и где тебя искать. Как только я начну действовать, я тебе сообщу, и, если тебе нужна будет работа, можешь приехать. Место тебе будет обеспечено, я обещаю.
На этом мы расстались. Он продолжал стоять у камина, держа в руке кусок руды, склонив в раздумье свою прекрасную голову, словно весь смысл его существования был сосредоточен в этом куске оловянной руды. Мне вспоминался лихорадочный блеск в его глазах, когда он рассказывал мне, как ему удалось добиться полного контроля нал этой шахтой. Ужасная и в то же время жалкая фигура!