Двое его ребят зашибли одного типа, и он сейчас вынужден лечь на дно. Это как раз то, что нам нужно.
— Надежный человек?
— Еще какой надежный, — оживился Крот, — я проверял. Его ребята действительно «отличились». Можешь не сомневаться. Очень надежный человек.
— В таком случае мы должны встретиться, — кивнул его собеседник. — Только чтобы об этом знали мы двое. Сам понимаешь — лишние компаньоны нам не нужны.
— Все понимаю, — вскочил со стула Крот, — можешь не беспокоиться. Я сам поеду за ним.
— Встретимся здесь через два дня в это же время, — посмотрел на часы Счастливчик и, когда уже Крот собирался выйти из комнаты, позвал его:
— Подожди. Еще одна просьба.
— Да, конечно.
— Ты своих «шестерок» за мной не посылай. Ни к чему это. Я ведь их сразу вычислю.
— О чем ты говоришь, — прижал обе руки к сердцу Крот, стараясь не смотреть в глаза своему компаньону, — как я мог такое сделать?
Он действительно собирался отправить за Счастливчиком своих людей. Он подумал об этом сразу, как только узнал о сегодняшней встрече. Счастливчик был слишком крупной фигурой в криминальном мире и слишком большим мастером, чтобы рисковать по мелочевке. Крот справедливо считал, что за таким специалистом нужно проследить, рассчитывая вмешаться в решающий момент. Как только он узнал о выходе Счастливчика из колонии, сразу отправился со своими людьми на личную встречу с ним, рассчитывая сначала выяснить, куда все-таки делись деньги его удачливого компаньона. Но Счастливчик про деньги упрямо молчал и вел себя так, словно у него и не было никаких денег. А потом вдруг сам рассказал про дело, которое ему предложили неизвестные Кроту компаньоны. И тогда Крот решил, что выяснение всех обстоятельств можно немного отложить.
— Я тебя знаю, — засмеялся на прощание Счастливчик.
Крот вышел из комнаты, кивнул стоявшим в коридоре двум своим телохранителям, терпеливо поджидавшим его. Они поспешили за ним к выходу, где стояла его машина. Уже усаживаясь в автомобиль. Крот негромко приказал:
— Андрей, останься здесь. Нужно проследить, куда поедет Счастливчик. Его автомобиль стоит на другой стороне. Наши ребята уже ждут. Оба автомобиля стоят в конце улицы. Только следите за ним очень осторожно, он может вас вычислить.
Меняйте друг друга, старайтесь близко к нему не подъезжать, но проверьте, куда он поедет.
— Не волнуйтесь, шеф, — усмехнулся Андрей, — мы установили на его машине «маяк». Он никуда далеко не уедет. Нам не обязательно за ним ехать.
— Молодцы, — обрадованно кивнул Крот, садясь в автомобиль Его охранник отошел от машины. Когда уехал автомобиль Крота, из здания казино вышел Счастливчик. Он огляделся, заметил стоявшие в конце улицы автомобили. Увидел напряженные лица сидевших в них молодых ребят и, чуть усмехнувшись, пошел к своей машине. Он сел в «фольксваген» и, мягко вырулив со стоянки, выехал на улицу. Направляясь на место встречи, указанное ему в переданном послании, он все же свернул в один из переулков и затормозил, ожидая, когда за ним въедет какая-нибудь из машин преследователей.
Через пять минут в дальнем конце переулка показались сразу два автомобиля преследователей.
«Сукин сын, — улыбаясь, подумал Счастливчик. — Все-таки послал своих ребят. Интересно, каким образом они за мной следят? Может, установили какую-нибудь гадость в моей машине? Ну, ребята, у вас все равно ничего не выйдет».
Он стремительно рванул с места, выскочив на соседнюю улицу. Выехав на широкий проспект, он помчался, выжимая все возможное из своего автомобиля.
Затем несколько раз свернул в боковые улицы и на одной из них, резко затормозив, быстро выскочил из машины. И тут же бросился в подъезд. Он хорошо знал, что подъезд был сквозным. Через минуту уже на другой стороне улицы он остановил первую попавшуюся машину и поехал по нужному ему адресу. Еще через двадцать минут он подъехал к дому, где у подъезда стояла темно-синяя «шестерка».
Расплатившись с водителем, он сделал несколько контрольных кругов вокруг машины, внимательно осматриваясь по сторонам. И только затем подошел к автомобилю, быстро юркнул в салон.
— Добрый вечер, — приветливо поздоровался Счастливчик, внимательно оглядывая сидевшего за рулем человека.
— Здравствуй, — сказал тот, с таким же интересом глядя на подсевшего к нему в машину медвежатника.
— Кажется, мы с вами встречались, — сказал Счастливчик. — Вы приезжали к нам в колонию.
— Может быть, — подтвердил хозяин автомобиля.
— И тогда вы были в форме полковника. А наш начальник колонии бегал вокруг вас так, словно вы были его прокурором.
— Почти, — усмехнулся полковник Тарасов, — я приезжал, чтобы навестить тебя.
— Это я уже понял. Видимо, меня вытащили оттуда не без вашего участия.
— Правильно понял.
— Что вам нужно?
— Ты уже знаешь, зачем я тебя оттуда вытащил?
— Догадываюсь. Нужен специалист такого уровня, как я.
— Верно. Ты у нас сообразительный. Я это понял еще в колонии.
— Будем считать, что это комплимент. Так что я должен делать?
— Вскрыть один сейф.
— Какой сейф?
— Нормальный. Ничего страшного. Но только вскрыть так, чтобы никто не понял, что сейф открывали.
— Это понятно. А потом что?
— Ничего. Просто открыть и закрыть сейф.
— И ничего не брать оттуда, — усмехнулся Счастливчик.
— Нет, ничего, — уже нервничая, сказал его собеседник, — просто открыть сейф, и все.
— Но там есть что-нибудь внутри?
— Наверно, есть. Какие-нибудь бумаги, но тебя они не должны интересовать.
— Понятно, — усмехнулся Счастливчик, — политика или бизнес?
— Какая тебе разница? — жестко спросил полковник. — Твоя задача открыть сейф и закрыть его. И больше ничего.
— Понятно. Я буду один?
— Нет.
— Тем более все понятно. Мне нужно открыть сейф, затем, очевидно, подпустить напарника, который будет со мной, к этому сейфу, а потом закрыть сейф.
Тарасов взглянул на него, усмехнулся:
— Ты достаточно сообразителен для обычного уголовника.
— Это недостаток? — улыбнулся Счастливчик.
— Не знаю. Наверно, для тебя это большое достоинство. Только не нужно больше умничать. Тебе нужно открыть сейф и снова его закрыть. И не оставить при этом никаких следов.
— Ясно.
— В сейфе не будет денег. Поэтому на них ты можешь не рассчитывать, — улыбнулся Тарасов.
— Это тоже понятно. А зачем тогда я должен открывать этот сейф? Или вы считаете, что я вам должен за свое освобождение? Так сказать, услуга за услугу.
Полковник чуть удивленно взглянул на него. Потом покачал головой:
— Я не настолько наивен, Счастливчик, чтобы верить в благодарность вора. Я освободил тебя, чтобы ты мне помог. Ты как отмычка, которая нужна мне для операции.
— Грубо, — убежденно сказал Счастливчик, — и некрасиво. Я могу после нашего сегодняшнего разговора решить, что мне не стоит с вами встречаться. Вам не кажется, что такая опасность существует?
— Нет, — засмеялся Тарасов, — не кажется.
Счастливчик чуть помрачнел, как будто догадываясь, что именно скажет ему полковник. А тот, нагло усмехаясь, достал из кармана фотографию, показал ее своему собеседнику.
— Смотри внимательно. Узнаешь?
С фотографии на Счастливчика смотрело знакомое лицо. Он тяжело опустил голову.
— Это ведь твоя баба, Счастливчик, — продолжал Тарасов, явно наслаждаясь ситуацией. — Та самая, с которой ты встречался до твоего ареста. Деньги и ценности тогда у тебя не нашли. Но я думаю, она знает, где сейчас находятся эти цацки. Нет, мы ее даже пальцем не тронем. Ты ведь очень осторожный вор. Не побежал сразу к ней, даже не позвонил, выжидая, когда это будет удобно сделать.
Счастливчик слушал, чувствуя, как немеет рука, держащая фотографию. А полковник продолжал:
— Мне твои цацки не нужны, можешь оставить их себе. И свою бабу забрать.
Но только с одним условием. Сначала выполнишь работу, а потом можешь катиться на все четыре стороны.
Счастливчик сидел с темным лицом. Он молчал долго. Минуту. Целую минуту.
Потом наконец сказал:
— Хорошо. Но я должен увидеться с Катей.
— Когда хочешь. Хоть сегодня. Или завтра. Только отвезут тебя туда наши люди. И без глупостей, Счастливчик. Ты ведь у нас догадливый. И уже понял, что с тобой не в бирюльки играют. Раз мы тебя оттуда вытащили, значит, дело действительно очень важное.
— Зачем вы это делаете, полковник? — вдруг спросил Счастливчик. — Вы же наверняка изучали мое личное дело. Я ведь вам не дешевка. И меня нельзя так обижать.
— Это ты расскажешь своей девочке, — улыбнулся Тарасов. — И не нужно мне угрожать. Я вполне могу найти другого медвежатника. И другую девочку.
Счастливчик почувствовал, как у него мелко дрожит левая щека. Он приложил палец к щеке, потом медленно повернулся к полковнику.
— Это ты расскажешь своей девочке, — улыбнулся Тарасов. — И не нужно мне угрожать. Я вполне могу найти другого медвежатника. И другую девочку.
Счастливчик почувствовал, как у него мелко дрожит левая щека. Он приложил палец к щеке, потом медленно повернулся к полковнику.
— Хорошо. Когда нужно брать ваш сейф?
— Через три недели.
— Что?
— Через три недели, — уверенно повторил Тарасов, — не раньше и не позже.
— Понятно, — задумчиво сказал Счастливчик и, подумав, спросил:
— Когда я могу увидеть Катю?
— Завтра в это же время тебя здесь будет ждать машина.
— Лучше не здесь, — покачал головой Счастливчик, — пусть она стоит на соседней улице. Там есть переулок, рядом с театром.
— Знаю. Хорошо. Только учти, если ты задумал что-нибудь выкинуть, выброси это из головы. Тебе девочку все равно не вытащить без моего разрешения.
— Не бойся. Можешь завязать мне глаза, когда мы поедем на встречу. — Он перешел на «ты», словно давая понять своему собеседнику, что они уже компаньоны.
— Зачем? — вдруг улыбнулся полковник. — Не нужно. Тебе ее оттуда все равно не достать. Она сидит в тюрьме.
— Где? — Его голос предательски дрогнул.
— Ты не ослышался. За хранение наркотиков ее посадили на тридцать суток.
Пока все не выяснится. Она сидит в тюрьме. И мы можем устроить тебе встречу с ней. Надеюсь, ты понимаешь, что вытащить ее оттуда раньше срока без моей помощи ты не сможешь?
Он взглянул на полковника. Молча протянул ему фотографию. Потом тихо спросил:
— Зачем вы ее посадили?
— У нее дома нашли наркотики. Был обыск. Ты ведь сам знаешь, что мы работаем и по агентурным данным. Кстати, благодаря тебе одного нашего стукача в колонии придушили. Это ведь твоя работа была, — убежденно сказал Тарасов, — поэтому я сразу подумал, что ты очень опасный человек. С тобой шутить нельзя. И твоя баба сидит в тюрьме. Она выйдет оттуда на следующий день после операции.
Теперь ты все понял?
— Вы хотите держать меня на поводке, — сквозь зубы процедил Счастливчик.
— Нет, — возразил Тарасов, — мы предлагаем тебе альтернативу. Или работать с нами, или сбежать без денег и без любимой женщины. Расклад ясен?
— Все понятно, — кивнул Счастливчик, — я только одного не знаю до сих пор…
— Чего?
— Откуда берутся такие стервецы, как ты, полковник. До свидания. До завтра. И смотри, чтобы твоя машина приехала вовремя. Иначе я сам за тобой приеду.
И, не дожидаясь ответа ошеломленного Тарасова, он вышел из автомобиля, сильно хлопнув дверцей.
Глава шестая
Мы решили, что особенно откладывать не стоит. Ведь почему я все время молчал? Этот Решко, которого я вычислил, сразу после смерти Александра Никитича, примерно недели через две, ушел в отпуск. И вышел как раз за несколько дней до нашего разговора с Сережей Хониновым, когда он мне так врезал. Я ему потом все объяснил, но он даже извиняться не стал. Наверно, считал, что правильно сделал, врезав мне по морде. Собственно, я тоже так считал и поэтому не стал больше говорить на эту тему.
Мотин решил нас замордовать в самом прямом смысле этого слова. Он написал такое представление Панкратову, что нас всех нужно было просто тут же четвертовать. Он только не написал, что это мы убили всех ребят и вообще придумали эту сволочную операцию. Нам потом Горохов говорил, что даже Панкратову не понравилась эта писулька. Генерал был мужик понимающий, много лет работал в органах и видел, как Мотин пытается на нас наехать. И вообще он, как и все другие офицеры, не любил сотрудников управления безопасности. А кто еще любит внутренних гестаповцев, специально организованных для слежки за вами.
Хотя, если честно признаться, в наших рядах столько всякого дерьма, что эти ребята действительно нужны. Но когда они занимаются настоящей работой, а не пытаются «шить дело».
В общем, Панкратову после убийства Дятлова и гибели нескольких членов группы Звягинцева очень не хотелось ссориться с управлением собственной безопасности. Поэтому он и решил пока временно отстранить нас от работы.
Представляю, как он этого не хотел делать. Но скандал после смерти Михалыча был очень большой, да и прокуратура с ФСБ еще не закончили своего расследования.
Поэтому генерал был просто вынужден отстранить нас от работы и дождаться формального окончания расследования. Но зато у нас теперь образовалась куча свободного времени.
Вот мы и решили начать прежде всего с моего старого знакомого. Прежде всего нужно было установить наблюдение за этим Решко. Он уже к этому времени вполне пришел в себя, даже немного поправился, когда я его впервые увидел после взрыва в МУРе. Он меня, конечно, не видел. Он вышел из здания министерства и сел в свою машину. У него была хорошая машина — большой серебристый «Пежо».
Меня всегда мучает вопрос, почему управление собственной безопасности, сотрудники которого так любят задавать нам идиотские вопросы, никогда не спрашивают офицеров министерства про их собственные автомобили и дачи? Откуда у сотрудника министерства, даже у генерала или начальника управления, могут быть деньги на шикарный автомобиль или на большую дачу? Это при нашей-то зарплате, когда можно в лучшем случае с трудом собрать деньги на «Жигули»? Почему никто из них не выходит на стоянку и не смотрит, на каких машинах приезжают наши сотрудники на работу?
Ведь понятно, что автомобиль за зарплату купить невозможно. Такие автомобили на такую зарплату. Я уж не говорю про дачи. Но никто этим всерьез не занимается. Если что-то есть, значит, мужик умный, может проворачивать разные дела. А у нас в группе Звягинцева ребята до получки друг другу в долг давали.
Хотя мы за «кровь» получали немного побольше, чем Решко или кто-нибудь еще из чиновников в министерстве. Оперативники вообще получали разного рода надбавки, достаточные, чтобы нам завидовали остальные, и совсем недостаточные, чтобы купить даже «Жигули».
Но это к слову. Обычно так рассуждает жлоб, который сам ничего не может и завидует другим. Я не завидую. И ребята у нас никому не завидовали. Просто нам не нравилось, когда кто-то получал деньги за то, что нас убивали. Это, по-моему, не только обидно, но и несправедливо.
Целую неделю мы следили за этим типом. И ничего необычного не замечали. Он приезжал да работу ровно без десяти девять. Уезжал позже обычного, как и другие сотрудники министерства. Домой обычно возвращался поздно. У него были жена и мальчик лет десяти. Но к семье он возвращался поздно не потому, что засиживался работе до полуночи. У него была еще и любовница, смазливая вертихвостка лет двадцати пяти, к которой он ездил по вечерам.
Мы узнали столько подробностей про его жизнь всего за семь-восемь дней, что могли написать целый роман. Его любовница нас немного успокоила. Она была не просто сучкой, она была наглой сучкой. Как только он уходил от нее, к ней сразу приезжал какой-то кавказец, заросший и черный. Она умно регулировала их приезды таким образом, чтобы мужчины даже не догадывались о существовании «сопостельника».
Я никогда не доверял женщинам определенного сорта. Забавно было наблюдать за ее поведением. Мне было это особенно занятно, так как в интересах дела мне не разрешали следить за самим Решко, и поэтому я в основном занимался наблюдением за его семьей и любовницей. Очень скоро мы узнали, что и мальчик не его. Он женился на женщине, у которой уже был сын: своего пасынка Решко не особенно любил. Почему-то предатели всегда бывают полным ничтожеством в постели, как будто импотенция — удел всех трусов и подлецов. Хотя, может, так и нужно. Если человек в жизни трусит и предает, то природа мстит ему и предает его самого в решающий момент. Нельзя быть полным ничтожеством и настоящим мужчиной в постели. Это две стороны одной медали.
Но его похождения, поведение его любовницы, отношения в семье — все это было не самым главным. Для нас важнее было другое — узнать, каким образом он был связан с этим паскудным делом, из-за которого погибло столько наших товарищей. Мы даже смогли «присобачиться» к телефонам его семьи и любовницы. Но ничего конкретного не услышали. А прослушивать его служебный телефон мы просто не могли. Одно дело открыть телефонную линию в обычном девятиэтажном типовом доме, и совсем другое — подключиться к служебному телефону сотрудника Министерства внутренних дел. Мы ведь не идиоты и понимали, что в наших силах.
Если бы не частые вызовы к Мотину, который просто донимал нас своим свирепым идиотизмом, все было бы не так плохо. Нас ведь было четверо, и мы вполне могли и дальше следить за Решко, если бы не постоянные вызовы Мотина.
Правда, на десятый день нашего наблюдения мы решили, что несколько увлеклись.
Он ни с кем не встречался, кроме своей любовницы и нескольких друзей, с которыми один раз сходил в сауну. Поверить в то, что его не волновал конверт, присланный нам в МУР, мы просто не могли. Он ведь точно знал об операции.