Райан ответил, что, к сожалению, нет, и Саманта тут же представила ему Кевина Спарлока, сына Мириам Спарлок, которой принадлежал дом и гараж. Она и сдавала Саманте квартиру над гаражом.
– Как твоя мама? – спросила Саманта.
– Лучше, – ответил Кевин. – Гораздо лучше.
Саманта повернулась к Райану:
– Неделей раньше у Мириам был очень сильный приступ стенокардии… Собственно, в прошлую пятницу.
– В ресторане, – пояснил Кевин. – «Скорая» увезла ее в больницу. Мама очень переживает, что такое произошло с ней в публичном месте. Считает, что опозорилась.
– Инфаркт? – спросил Райан.
– Слава богу, нет. Но у нее выявили сужение артерий.
– Критически опасное сужение, – уточнила Саманта. – Поэтому наутро ей сделали коронарное шунтирование.
– Ей понравились твои цветы, – улыбнулся Кевин. – Она очень любит каллы.
– Я уставлю ими ее спальню, когда она вернется домой.
После ухода Кевина Саманта рассказала несколько историй о Мириам, одну из которых Райан слышал прежде. Хозяйка отличалась эксцентричностью, но была доброй и милой женщиной.
Неделей раньше Райан решил, что застукал Саманту, когда та строила какие-то козни со Спенсером Баргхестом. Теперь же не вызывало сомнений, что в ту ночь она получила известие о госпитализации Мириам.
Увидев свет в ее квартире, Кевин, скорее всего, поднялся по лестнице и постучал. Стук этот не вырвал Райана из посткоитусного сна. А Саманта спустилась вниз, чтобы поговорить с сыном хозяйки.
Параноидальное толкование этого невинного свидания побудило Райана на следующее утро лететь в Лас-Вегас, в поисках доказательств несуществующего заговора.
И теперь книги Ребекки Рич о том, как быстро разбогатеть, представлялись всего лишь свидетельством ее доверчивости и самообмана.
А коллекция журналов со статьями Сэм говорила о том, что Ребекка, пусть и не общалась с дочерью, не переставала ею гордиться.
Спенсер Баргхест мог быть извращенцем, даже чокнутым, Ребекка, возможно, совершенно не разбиралась в мужчинах, но ни она, ни ее обожающий трупы любовник не строили коварных планов в отношении Райана.
Да, Саманта никогда не упоминала о том, что встречалась с Баргхестом, не говорила, что он находился у кровати сестры, когда ту вытолкали из этого мира.
Но ее молчание на сей предмет, возможно, свидетельствовало о стыде. Не хотелось Сэм признаваться в том, что ее мать спит с мерзким нигилистом, который живет в компании трупов, заявляя, что они – произведения искусства.
После эпизода на борде, а потом ужаснувшего его приступа в спальне вечером того же дня, заставившего наутро броситься к Форри Стаффорду, Райан целиком и полностью сосредоточился на одном слове, произнесенном врачом: «Отравление», – скорее всего, с тем, чтобы не смотреть в глаза правде: его подвело собственное тело. Вместо этого ему требовалось идентифицировать внешнего врага, победа над которым далась бы ему легче, чем над наследственным заболеванием.
В отчаянии, он отбросил логику, которую ранее всегда задействовал при решении любой проблемы, что в бизнесе, что в жизни. Отказался от логики ради безрассудства.
Визит Кевина Спарлока заставил Райана признать свои слабости и ошибки. Его переполнял стыд. В надежде, что вино подсластит горькую пилюлю, он налил второй стакан.
Его лишь радовало, что слабеющий свет, проникающий сквозь листву перечного дерева, и сгущающиеся тени хоть частично прикрывали его. Он надеялся, что на этот раз Сэм не сможет с легкостью узнать обо всем по его лицу.
Рассказав третью историю о Мириам, Саманта принесла из кухни четыре свечки. Расставила по столу.
И когда в ее глазах отразился огонек зажигалки, путешествующей от фитиля к фитилю, Райан сказал: «Я тебя люблю». Чувствуя себя негодяем, но негодяем, ступившим на путь исправления.
Глава 25
Когда луна уже появилась над восточным горизонтом, но только собралась забраться выше, и листва перечного дерева отсекала от них большую часть еще ярких звезд, пришла пора поговорить о смерти.
После обеда, когда на столе остались только свечи и вино, Райан сжал левую руку Саманты своей.
– Я наслаждался каждым мгновением, которое мы провели вместе.
– Легко представить, что должно за этим последовать, но эти шлепанцы – не та обувь, в которой можно дать хорошего пинка.
Он не собирался рассказывать о дурацкой поездке в Лас-Вегас, о подозрениях, что его отравили. Если бы он умер в течение года, ему хотелось остаться в памяти Саманты хорошим человеком, пусть на самом деле он им и не был.
К жизни Саманта относилась точно так же, как и к океану, когда вставала на борд, – не подстраивалась под него, но относилась с уважением к его непредсказуемой натуре. Вот и Райан объяснил сложившуюся ситуацию коротко и прямо. Не окрасил новость в трагические цвета, не стал подливать излишнего оптимизма, надежды на неминуемо благополучный исход.
Ее рука напряглась, обхватила его, словно она удерживала Райана в этом мире. Глаза наполнились слезами, Саманта пыталась их сдержать, вот они и мерцали в свете свечей, как грани хрустальных бокалов.
Она понимала, что для него сообщать эту новость так же тяжело, как для нее – выслушивать ее. Ранее их восхищало друг в друге одно и то же: независимость и согласие с тем, что жизнь – это борьба, требующая оптимизма и уверенности в себе.
Радуясь, что Саманта удержалась и не расплакалась, довольный тем, что она внимательно слушала, вместо того чтобы прерывать его вопросами, Райан, конечно же, отдал должное усилиям Саманты, затраченным на подавление слез.
Известие ее потрясло, Райан видел, с какой частотой пульсировала вздувшаяся жилка на ее грациозной шее. И кимоно не скрывало дрожь тела Саманты. Даже в свете свечей колокольчики, вышитые на рукавах, каждая складка блестящего шелка подчеркивали эту дрожь.
Когда Райан закончил, Саманта шумно вдохнула, перевела взгляд с его глаз на их переплетенные руки и задала, наверное, главный вопрос:
– Какова вероятность того, что ты получишь новое сердце?
– Ежегодно в трансплантации сердца нуждаются четыре тысячи американцев. Им могут предложить около двух тысяч донорских сердец.
– Пятьдесят процентов, – кивнула Саманта.
– Меньше. Необходима совместимость донорского сердца с моей иммунной системой, чтобы свести к минимуму возможность отторжения.
– И какое сердце может тебе подойти?
– У меня самая распространенная группа крови. Это хорошо. Но есть и другие критерии. Однако, даже если все они совпадут, сердце может уйти тому, кто стоит в списке выше меня, если подойдет по тем же параметрам.
– Ты уже в списке?
– На временной основе. На следующей неделе я должен пройти психологическое тестирование. Все будет зависеть от этого.
– Почему?
– Они попытаются определить социальные и поведенческие факторы, которые могут помешать выздоровлению.
– Ты хочешь сказать… вроде алкоголизма?
– Алкоголизм, курение, эмоциональные проблемы, из-за которых я буду отказываться от приема необходимых лекарств и изменений повседневной жизни.
Оторвав взгляд от их рук, избегая его глаз, Саманта смотрела на четыре свечи, словно по их огонькам могла предсказать будущее.
– Должно быть, они ищут интеллект. Лучше иметь дело с умным пациентом.
– Возможно.
– Для тебя это плюс. Что еще? Что на светлой стороне?
– Я молод и, если не считать сердца, совершенно здоров. Будь у меня заболевания других внутренних органов или диабет, я не мог бы считаться идеальным пациентом.
Пододвинув к себе одну свечу, Саманта чуть подула на нее, чтобы огонек вырос, потом загасила его.
– Что еще? Хочется побольше светлого.
– Мне не нужно одобрения страховой компании. Я могу заплатить за операцию из собственного кармана.
Бледная ленточка дыма поднималась от черного фитиля. Саманта взяла вторую свечу, загасила и ее.
– Иногда возникает проблема расстояния. Как только у донора зарегистрирована смерть мозга и хирурги удалили сердце, его можно держать охлажденным, при температуре около пяти градусов, в соляном растворе… но только шесть часов.
– Так хирурги… что?.. Ищут пациента на определенном расстоянии?
– В моем случае им не придется везти сердце ко мне. Я могу прилететь к ним на «Лирджете», пока они будут искусственно поддерживать пациенту жизнь.
Саманта опустила в стакан с остатками вина подушечки большого и указательного пальцев, загасила третью свечу.
– Процент людей, проживших пять лет с пересаженными сердцами, медленно, но уверенно приближается к семидесяти.
Не смочив пальцы вновь, Саманта загасила и четвертую свечу, зашипела от боли, почувствовав ее жар, но вроде бы и хотела почувствовать эту боль.
При закрытой двери на кухню свет на балкон попадал только через занавешенное окно.
– Если я проживу пять лет, тогда мои шансы прожить еще пять только возрастут. Медицинская наука многого добивается. Каждый год. Очень многого.
Ночь не могла скрыть лица Саманты. Она дала волю горю. На щеках заблестели слезы.
Отодвинув стул, она встала, не выпуская его руки.
– Пойдем в постель. Полежишь со мной.
Поднялся и он.
– Просто полежишь и обнимешь меня.
Глава 26
На кровати они легли одетыми на покрывало, Саманта положила голову на грудь Райана, прижалась к нему, а он обнял ее правой рукой.
Усталость буквально обездвижила его. Он не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой.
Начинался новый этап их взаимоотношений. Приходило осознание того, что, пусть они и молоды, Смерть уже присутствует при их танце, их совместной жизни отмерили срок.
Как и ему, ей, вероятно, хотелось много чего сказать, но в тот момент не хватало ни сил, ни слов, чтобы выразить свои чувства.
Они дремали, но заснуть крепко не получалось, двигались, поворачивались, однако по-прежнему прижимались друг к другу.
– Я боюсь, – первой заговорила Саманта, и ее голосу не хватало привычной жизнерадостности.
– Я тоже. Все нормально. Они подберут мне донора. Я получу новое сердце.
– Я знаю, что получишь.
– Получу.
– Если кто-то получит, так это ты. Но ты должен быть осторожен, Райан.
– Я сделаю все, что скажут врачи.
– Ты особенно. Ты, будучи таким, как ты есть, должен быть особенно осторожен.
– Я не собираюсь кататься верхом на акулах.
– Ты не должен вмешиваться в то, что происходит.
– Все произойдет, как должно быть.
– Я боюсь.
– Я не растаю, как лед на солнце. Это не по мне. Ты знаешь, это не по мне.
– Я боюсь за тебя.
– Я решу этот вопрос, Сэм.
– Ничего не решай. Пусть все идет как идет.
– Не волнуйся обо мне. Я не боюсь.
– Иногда нужно бояться. Тогда ты готов ко всему.
* * *– Выходи за меня замуж, – предложил он гораздо позже. Она не ответила, но он не сомневался, что Саманта не спит. – Я знаю, что ты здесь.
– Да, я здесь.
– Так выходи за меня.
– И как это будет выглядеть? Я вышла за тебя, потому что ты умираешь.
– Я не собираюсь умирать.
– Все будут думать, что я стала твоей женой ради денег.
– Мне без разницы, кто что думает. Так было всегда. Чего мне меняться?
– Я тебя люблю. Останусь с тобой, если ты позволишь всему идти своим чередом. Это долгий путь, но ты должен делать все, что говорит доктор Гапта.
– Он – мой лечащий врач. Разумеется, я сделаю все, что он скажет.
– Я тебя знаю. Знаю тебя очень хорошо. Я так хочу, чтобы ты все делал правильно… до самого конца.
– Тогда выходи за меня.
– Я выйду за тебя, когда все закончится, когда все будет хорошо.
– Ты выйдешь за меня после того, как мне пересадят сердце?
– Если ты расслабишься. Просто расслабишься и ни во что не будешь вмешиваться.
– Тогда ты будешь моей наградой.
– Я говорила не об этом.
– Кроме тебя, мне никого не нужно, Сэм.
– Все должно быть правильно.
– Если мы поженимся, это будет правильно. Нам хорошо вместе.
– Хорошо, действительно хорошо, изо дня в день, – согласилась она.
– Так ты согласна?
– Да, если ты позволишь всему идти своим путем, расслабишься и ни во что не будешь вмешиваться. Тогда я пойму, что нам будет хорошо не только изо дня в день, но из года в год.
– Ладно. Я могу не дергаться. Ты этого хочешь?
– Ты должен быть осторожным, Дотком.
– Увидишь, дергаться я не буду.
– Очень осторожным. Я все время буду рядом, но ты должен слушать меня.
– Да, дорогая.
– Я серьезно. Ты должен меня слушать.
– Я буду.
– Ты должен меня слушать.
– Уже слушаю.
Саманта крепко прижалась к нему.
– Господи, как же я боюсь.
* * *Засыпая, они отодвигались. Разделяясь – просыпались. Проснувшись – прижимались друг к другу. Так и прошла ночь.
На заре она вновь проснулась одна, поискала его, нашла, ощутила радость: боялась, а вдруг он ушел, как неделей раньше. Проснувшись от прикосновений Саманты, он прижал ее к себе, но на этот раз одной лишь близости им не хватило.
Их любовные ласки теперь были не такими, как прежде, насыщенными желанием, но без сладострастия, каждый отдавал, ничего не беря взамен, получал, не прося. Нежные, бескорыстные, можно сказать, целомудренные, ласки эти являли собой празднование жизни, более чем празднование, знаменовали собой все то, что они значили друг для друга в эти мгновения, поворотный момент, круто меняющий их жизни, ласками они давали обещание стать единым целым, и оставаться им до конца.
Даже после того, как кардиолог, по существу, вынес Райану смертный приговор, ласки показывали, что ему по-прежнему доступны радость и счастье, и это не только дало ему надежду, но укрепило стремление жить.
Это совокупление на заре стало для него высоким приливом, лучшей волной, которую ему удалось покорить, и, такой уж у Райана был характер, он, конечно же, представлял себе, что в новой жизни с новым сердцем его ждет то же самое, а не кошмар, ужас, душевная боль и утрата.
Шторм.
Глава 27
Райан прошел психологический тест, и его фамилию добавили в основной список Объединенной сети использования органов.
После получения точного диагноза – кардиомиопатия – и разговора начистоту с Самантой Райан перестал видеть сны, которые мучили его ранее. Город на морском дне, озеро с черной водой, дворец с нежитью более ему не снились.
Не видел он и других снов. Спал хорошо каждую ночь, просыпался отдохнувшим или достаточно отдохнувшим.
Если находился один, более не слышал постукивания в окна, двери, доносившегося из сливных труб в ванной, из плазменного телевизора… требующего его внимания.
Ощущение, что за ним следят, что вокруг него плетется паутина заговора, улетучилось вместе с фантомным постукиванием. Свежий воздух ворвался в его жизнь, очистил голову от миазмов безрассудства. Он словно излечился от аллергии на пыльцу какого-то цветущего растения.
И дежавю Райан уже не испытывал. Чего там, подозревал, что, возвратись он в Денвер и найди тот маленький парк, примыкающая церковь не произвела бы на него никакого впечатления.
Что же касается распятия над алтарем церкви Святой Джеммы, которое оказалось точно таким, как Райан себе его и представлял…
За свою сознательную жизнь ему доводилось бывать в католических церквях, на свадьбах и похоронах. Он не помнил ни один из алтарей, но полагал, что распятие в одной католической церкви очень уж похоже на распятие в другой. Единообразие могло даже являться необходимым условием. Вот он и знал, что увидит в церкви Святой Джеммы, по очень простой причине: видел такое же распятие (или очень похожее) то ли на свадьбе, то ли на похоронах.
Райан полагал, что спокойствием и ясностью ума, которые изгнали его паранойю, он обязан прописанным доктором Гаптой лекарствам, включая мочегонное, предотвращающее развитие сердечной недостаточности, и антиаритмический препарат, обеспечивающий равномерность сердцебиения. Теперь его кровь лучше насыщалась кислородом, а токсины, которые ранее накапливались, более эффективно выводились из организма.
Вопреки здравому смыслу, он боялся, что коварный отравитель, современный Медичи, находится среди слуг. Но, ирония судьбы, единственным отравителем было его собственное сердце, сбои в работе которого туманили мозг и приводили к безрассудным поступкам.
В октябре и ноябре выяснилось, что главный враг Райана – нетерпение. По мере того как другие получали сердца для трансплантации или умирали, он продвигался вверх по списку, но недостаточно быстро.
Ни на секунду не забывал, что Самар Гапта отвел ему максимум год. И шестая часть этого года уже миновала.
Слыша в новостях истории об автомобильных авариях, Райан гадал, а подписали ли жертвы разрешение на использование их органов, когда получали водительские удостоверения. И зная, как много людей такого разрешения не подписывало, не раз и не два разражался злобной тирадой. Причем злился он на них совершенно напрасно: все годы, прожитые в добром здравии, у него не возникало и мысли подписать подобное разрешение.
Зато теперь он образумился, и через адвоката оформил разрешение на использование всех органов, которые врачи сочтут здоровыми, если он не дождется донорского сердца или умрет при его пересадке.
* * *К декабрю доктор Гапта скорректировал дозу назначенных Райану лекарств и добавил два препарата, препятствующих возвращению страхов и компенсирующих упадок сил.