А опасность этого была близка. Несколько раз королева собиралась войти в свой кабинет, и уже бралась за ручку двери, но каждый раз почему-то отказывалась от этого намерения. Поглядывая в замочную скважину, Рауль видел, что королева то садилась в глубокой задумчивости, то принималась взволнованно ходить по комнате. Вдруг он с радостью увидел, что она решительно направилась к двери, выходившей в коридор. Терять время было нельзя. Рауль выскочил из своего убежища, скользнул к двери… и нос к носу столкнулся с наваррской королевой, которая хотела было пойти к матери, но в самый последний момент раздумала.
Увидев Рауля, он вскрикнула от неожиданности.
— Что вам здесь нужно? Как вы сюда попали? — нахмурившись, спросила она, но тут же угадала все. Она знала что в ее отсутствие Рауль пришел, чтобы поухаживать за Нанси, что их застал приход короля и он не успел спрятаться. И, забывая про свое собственное горе, она с насмешливой улыбкой спросила его: — Ты приходил сюда повидать Нанси?
Рауль краснел и бледнел, не находя слов для ответа. Тогда королева взяла его за руку, ввела в комнату и тут спросила:
— Ты был здесь, когда я вошла?
— Да.
— Тебя спрятала Нанси? Да? Ну, значит, ты слышал все, что здесь произошло? В таком случае, милый мой, ты проник в мою тайну и знаешь, что король изменил мне?
— Ах, ваше величество, — ответил Рауль, — ведь я знал это еще задолго до сегодняшнего вечера, но мы с Нанси делали все, чтобы скрыть истину от вашего величества.
— Иначе говоря, вы старались обмануть меня?
— Мы хотели избавить ваше величество от лишних огорчений!
— О, как вы изобретательны! — с горечью сказала Маргарита. — Кроме того, Нанси придумала какой-то способ удалить отсюда госпожу Лорьо, но…
— Слишком поздно!
— Но клянусь вашему величеству, что Нанси…
— Нанси одурачила меня!
— Бедная Нанси! А ей-то еще досталось и без того в сегодняшнем приключении!
— В каком приключении?
— Да ведь ее похитили!
— Кого похитили!
— Да Нанси!
— Уж не сошел ли ты с ума, милый мой?
Но Рауль, твердо решивший возможно более выгородить Нанси, не отступил перед сухим, насмешливым тоном, которым говорила с ним королева, и передал ей все то немногое, что ему было известно о похищении.
Ого! — подумала Маргарита. — Раз Нанси решили похитить, значит ее опасались, хотели удобнее прокрасться ко мне… Так вот на что вы пускаетесь, господин герцог? Хорошо же! Расставаясь с вами, я обещала вам дать ответ относительно наших будущих отношений… Ну так вы получите такой ответ, какого вы заслуживаете!«Затем она сказала Раулю:
— Ступай к себе, дитя мое!
— Не послать ли мне Нанси к вашему величеству?
— Нет… Может быть, позднее я и решу простить ее, но теперь… Нет, сейчас я не могу видеть ее! Ступай!
Настаивать было невозможно, и Рауль вышел. На лестнице он достал из кармана маленькую свечку, высек огня и принялся подниматься на верхний этаж, где были помещения пажей и камеристок.
Когда он дошел до двери комнаты Нанси, он увидел странную картину: дверь эта была заперта, а на пороге перед дверью сидела сама Нанси и горько плакала.
— Милая Нанси, — сказал Рауль, — не плачьте, королева простит вас. Она сама сказала мне это!
— Как, ты видел ее? Ах, боже мой, теперь я вспомнила, что ведь я толкнула тебя в кабинетик.
— Королева в данный момент очень раздражена против — продолжал Рауль, — но ее раздраженье уляжется, и я ручаюсь, что завтра…
Нанси вытерла слезы и перебила Рауля вопросом:
— У тебя имеются друзья среди пажей?
— И очень много!
— Так видишь ли в чем дело, милочка. Я забыла от волнений свой ключ у королевы на столе и теперь не могу попасть к себе.
— Понимаю! Ну что же, идите ко мне, а я сам устроюсь у Готье.
Они пошли, и Нанси устроилась в комнате у Рауля.
— Ты очень мил, и я люблю тебя! — сказала ему девушка, когда он уходил. Рауль даже вздрогнул от удовольствия и весело пошел по коридору. Но в этот вечер юный паж чувствовал в себе необычную храбрость. Сделав шагов десять по коридору, он вернулся и постучал в дверь своей комнаты.
— Кто там? — спросил голос Нанси.
— Это я, Рауль, — ответил паж самым смиренным голосом.
— Что тебе нужно?
— Мне необходимо сказать вам кое-что! Нанси, обыкновенно крайне прозорливая, на этот раз отперла дверь без всяких знаков недоверия.
— Милая Нанси, — сказал Рауль, — я, видите ли, сообразил, что мне неудобно обращаться к кому-либо из пажей. Пойдут всякие расспросы да толки…
— То есть, иначе говоря, ты не знаешь, где тебе провести эту ночь?
— О, нет, я отлично знаю!.. Вот здесь в кабинете перед спальней отличная волчья шкура, на которой я могу великолепно выспаться!
Нанси хотела захлопнуть дверь, но юркий паж проскользнул у нее под руками.
— Что будет с моей репутацией? — чуть не плакала Нанси. — Теперь благодаря вам она скомпрометирована!
— Ведь вы же знаете, что я люблю вас, — ответил он. — Ну а потом… разве мы все равно не должны жениться?
Нанси покраснела, словно вишня, но не решилась серьезно рассердиться: ведь было так поздно!..
XIX
На следующее утро Маргарита должна была обходиться без привычных услуг Нанси. Кое-как она справилась со своим утренним туалетом и задумчиво вышла в гостиную.
В десять часов к ней явился паж и передал письмо от наваррского короля. Маргарита взяла письмо и небрежно сунула его в бронзовую вазу.
Паж продолжал стоять.
— Ты ждешь ответа?
— Да, ваше величество!
— В таком случае скажи королю, что его письмо опущено в вазу, назначенную для писем, мною не читаемых! Паж вышел из комнаты со всеми признаками крайнего смущения. Когда он был уже на пороге, Маргарита окликнула его:
— Кстати, знаешь ли ты пажа Рауля?
— Да, ваше величество.
— Разыщи и пошли мне его! Через четверть часа явился Рауль. У него был сегодня какой-то не совсем обычной вид: он был бледен, взволнован, и его взор сверкал больше, чем всегда.
— Не можешь ли ты сказать мне, голубчик, где Нанси?
— Но… я не знаю… я… поищу…
— Постарайся найти ее и пошли сейчас же ко мне!
Прошло еще минут десять, и в дверь осторожно постучали. Это была Нанси, еще более бледная, взволнованная и смущенная, чем паж. Но Маргарита отнесла ее волнение за счет событий вчерашнего дня и поспешила улыбнуться своей любимице.
— Ну, подойди сюда, я прощаю тебя! — сказала она. Нанси почтительно поцеловала руку королевы и несколько ободрилась.
— Знаешь ли ты, что обманула меня? — спросила Маргарита.
— Я, ваше величество…
— Да, ты! Ведь ты знала истину и скрыла ее от меня!
— Ваше величество, — ответила Нанси, — преданность заставляет иной раз идти и на худшие дела, чем ложь. Но если бы я успела, то счастье вашего величества не было бы нарушено и по сию пору, так как я задавила бы зло в момент его зачатия. Ведь его величество…
— Прошу тебя, — холодно остановила ее Маргарита, — не упоминай мне больше никогда о наваррском короле. Эту ночь я так страшно страдала, что боялась не вынести мук и умереть. Но я выжила, и я… исцелена!.. Ну а теперь поговорим о другом. Знаешь ли ты, почему я решила простить тебя?
— Но мне кажется, что ваше величество… моя преданность…
— Ничего подобного. Просто ты мне нужна, я хочу с тобой посоветоваться, потому что ты хороший советчик. Но прежде всего должна сказать тебе следующее. Наваррский король своим поступком вырыл между собой и мной целую пропасть, но это не помешает мне оставаться наваррской королевой, и, как таковая, я разделю его судьбу, какой бы она ни оказалась. И в политике я буду ему верной подругой!
— Только в политике? — О, если бы это было иначе, я стала бы презирать сама себя! Но оставим это. Скажи лучше, что ты думаешь о герцоге Гизе?
— Я думаю, что он все еще любит ваше величество!
— Я сама знаю это… Но я не знаю, люблю ли его я!
— В таком случае разрешите мне, ваше величество, рассказать вам поучительную сказочку?
— Расскажи!
— Когда-то давно, — начала Нанси, — в стране Чудес и Волшебства жил-был десятилетний принц, который чувствовал большую любовь к цветам и деревьям. Король-отец покровительствовал этой склонности сына, так как находил, что монарх-садовник стоит выше монарха-солдафона…
— Он совершенно прав!
— Однажды утром юный принц прогуливался по саду среди им самим взращенных деревьев. Он хотел отведать плодов с любимого дерева, как вдруг заметил неподалеку другое дерево; оно было нисколько не лучше первого, но его плоды почему-то привлекли внимание принца. Конечно — юность… Недаром же она женского рода… вот и отличается непостоянством!
— Дерзкая! — сказала королева.
— Новое дерево так понравилось принцу, что старое стало ему казаться отвратительным. Он позвал садовника и приказал ему срубить его. Тот так и сделал. Тогда принц подошел к новому любимцу и сорвал с него плод. Но это плод оказался страшно горьким, и принц с негодованием отбросил его прочь. Тогда, раскаиваясь в своем непостоянстве, он поднял срубленное дерево и попытался приставить его к пню, но у бедного дерева не было больше корней, и оно тяжело рухнуло на землю.
— Твою сказочку надо понимать так, что герцог Гиз — срубленное дерево, а наваррский король — дерево с горькими плодами? — спросила Маргарита.
— К сожалению, да! — ответила Нанси.
— Но разве обманное дерево не заслужило наказания за то что его плоды не соответствовали красоте его вида?
— Гм… пожалуй! Но принц, во всяком случае, вознаградил себя, и в этой награде было также и наказание дереву. Пройдя несколько шагов, принц заметил в траве скромную ягодку, которая стыдливо притаилась в самой зелени. Принц сорвал ягодку, которая оказалась превкусной клубничкой, и остался очень доволен.
— Нанси, — смеясь, воскликнула королева, — ты умница! Ручаюсь, что ты готова сравнить эту клубничку с каким-нибудь мелким дворянчиком — наивным, застенчивым, хорошеньким и вечно краснеющим?
— Имеющий уши слышать да слышит! — пробормотала Нанси.
— Хорошо, я подумаю о клубничке! — мечтательно сказала королева и взялась на перо.
Она написала следующее:» Дорогой герцог! Жизнь, как река, не течет вспять. Но ее берега порою бывают настолько красивы, что путник, спускающийся по течению, сохраняет о них вечное воспоминание. А ведь воспоминанья — лучше надежды… Ваша в прошлом Маргарита «.
— Гм… — вполголоса пробормотала Нанси, когда королева показала ей это письмо. — Мне кажется, что Господь Бог сотворит чудо и перевернет все времена года. Или я ошибаюсь, или в этом году клубника в большом королевстве вызреет в… сентябре!
Но королева не слыхала этих слов: она мечтала… Однако мечтательное настроение не долго удержалось у нее, так как вскоре Маргарита сказала:
— Займись сейчас же упаковкой моих вещей и платьев в сундуки. Вот уже давно брат Франсуа приглашает меня побывать у него в Анжере. Теперь я не прочь проехать туда.
Нанси глубоко вздохнула.
— Что значит этот вздох? — удивилась Маргарита.
— Я тоже должна в свой черед просить совета у вашего величества!
— А этот совет может помешать моему путешествию?
— Нет, но…
— Да ну же! — нетерпеливо окликнула ее королева, видя, что Нанси колеблется и не решается говорить до конца.
— Может случиться, что ваше величество посоветует мне тоже отправиться в маленькое путешествие, из которого я вернусь… несколько иной…
— Да что за загадками говоришь ты?
— Ах, я в таком затруднении…
— Ты?
— Господи, ваше величество, нельзя же безнаказанно жить среди волков и в конце концов не завыть по-волчьи… Вот уже пять лет я живу в Лувре, и в это время мне пришлось наблюдать столько любовных интриг, что…
— Что это не осталось без влияния и на тебя тоже? Нанси вздохнула и потупилась.
— Гм… — сказала королева, — дело, .очевидно, обошлось не без участия Рауля. Любит ли он тебя, по крайней мере?
— Господи, он не раз уверял меня в своей любви, но ведь мужчины — такие обманщики.
— К сожалению, да! — вздохнула королева.
— Так или иначе, мы должны пожениться…
— Да, но через два года, кажется?
— Боюсь, что это будет теперь слишком долгим сроком, — краснея, ответила Нанси.
— Ну хорошо, — решила Маргарита, — отправимся теперь в наше путешествие, а по возвращении сделаем твоего маленького пажа шталмейстером; я дам тебе приданое, и все устроится!
XX
Весь остаток этого дня королева Маргарита провела в полном одиночестве. Два раза супруг посылал ей письма, но последние разделили судьбу первого письма, то есть были кинуты непрочитанными в бронзовую вазу.
Королева-мать тоже порывалась проникнуть к Маргарите, но каждый раз Нанси заявляла ей, что наваррская королева не в состоянии видеть кого бы то ни было. А тем временем шла деятельная укладка вещей.
Только Раулю и удалось проникнуть в покои наваррской королевы, да и то по специальному приглашению: его почтили возложением на него секретной и важной миссии.
— Вот деньги, милочка! — сказала ему наваррская королева, вручая полный кошелек золота. — Ступай на улицу Дезэкю, в гостиницу» Белая лошадь «. Там всегда можно получить напрокат экипаж и лошадей или мулов. Я не хочу, чтобы о моем отъезде знал кто-нибудь, а потому не обращаюсь к брату.
— Как, ваше величество, вы отправитесь в путешествие совершенно одни? — воскликнула Нанси.
— Нет, с тобой.
— В наемном экипаже?
— И притом с соблюдением строжайшего инкогнито! Так гораздо забавнее.
— И даже без всякого эскорта?
— Нашим защитником будет Рауль. Нанси опять покраснела, как вишня.
— Вот видишь, детка, — сказала ей Маргарита, — я никогда не разлучаю любящих сердец.
— Ах ты дурачок! — сказала Нанси, грозя пальцем Раулю. — Ты не заслуживаешь такого счастья!
Рауль в точности исполнил приказания королевы. В десять часов вечера около церкви Сен-Жермен-д'Оксеруа должен был ждать экипаж, запряженный парой отличных мулов, а для себя он дешево купил у приезжего дворянина превосходную верховую лошадь.
С наступлением вечера Маргарита приказала подать обед к себе в комнату и милостиво пригласила Нанси и Рауля разделить трапезу. Затем она написала три письма.
Первое было адресовано королеве Екатерине и гласило: «Ваше величество! Присоединяю к этому письму записку, которую Вам нетрудно будет передать герцогу Гизу, так как, по имеющимся у меня сведениям, Вы опять завели с ним дружбу после того, как еще недавно намеревались прирезать его из-за угла… Когда это письмо будет в Ваших руках, я буду уже далеко от Лувра и Парижа. Дело в том, что у меня с наваррским королем произошли некоторые разногласия насчет того, как лучше всего править нашим гасконским народом, и я решила совершить небольшое путешествие, чтобы лучше ориентироваться в вопросах политики, наблюдая нравы, обычаи и законы разных стран и народов. Я прошу Вас, государыня-мать, принять мои уверения в совершенном почтении и молю Небо, чтобы оно и впредь не оставляло Вас своим покровительством. Маргарита».
Мужу Маргарита написала следующее: «Государь! Ваше поведение причинило мне серьезное горе, которое только обострилось бы от пребывания в Лувре. Примиритесь с моим отсутствием в течение нескольких дней и считайте меня Вашим искренним другом. Советую Вам более, чем когда-либо, опасаться королевы Екатерины, Рене и нашего превосходного кузена герцога Гиза».
Затем королева написала еще письмо брату, королю Карлу IX. «Государь! Вы знаете, какую ненависть питаю я к политике, а потому, наверное, усмотрите в моем отъезде лишь женский каприз, но не более. Я отправилась с согласия мужа в небольшое путешествие для развлечения. Вы всегда выказывали мне, государь, большую дружбу, и я надеюсь, что Вы не откажетесь перенести часть ее на наваррского короля, у которого так много врагов при дворе, хотя он и является самым верным подданным Вашего Величества».
Запечатав все эти три письма, Маргарита положила их на самое видное место в своей комнате.
Между тем, пока она занималась корреспонденцией, Рауль с помощью преданного королеве швейцарца перетаскал ее багаж в гостиницу «Белая лошадь». К десяти часам все было готово, и королева, закутавшись в широкий испанский плащ, сошла в сопровождении Нанси по маленькой лестнице и через потерну вышла на набережную Сены. У церкви ее уже ожидал экипаж, запряженный парой бодрых мулов, и два мула с нагруженным на их спины ее багажом.
— Куда мы едем? — спросил Рауль, когда Маргарита и Нанси уселись в экипаж.
— По Анжерской дороге, — ответила королева. Рауль передал приказание погонщику мулов, а Нанси с хитрой усмешкой спросила:
— Скажите, государыня, в Анжере, наверное, жарко?
— К чему этот вопрос, милочка?
— Господи! — ответила Нанси. — Если там жарко, то, быть может, на ваше счастье, там еще удастся сорвать несколько клубничек!
Маргарита улыбнулась. Но вот погонщик взмахнул бичом, мулы дернули, и экипаж тронулся в путь, экскортируемый Раулем, который ехал у правой дверцы.
Стояла очень темная ночь, и никто в Лувре не подозревал, что королева Маргарита расстается в этот час с дворцом, словно беглянка.
XXI
Итак, герцогу Гизу все же удалось поймать своего соперника в западню: Маргарита сама видела своего мужа у ног Сарры Лорьо и решительно отшатнулась он неверного. Но была ли права наваррская королева, полагаясь только на свои глаза?
И да, и нет! Конечно, самая снисходительная женщина не помирится с тем, чтобы ее муж дарил интимной дружбой другую женщину, но зато до сих пор между Генрихом и Саррой не было ничего нечистого, ничего запрещенного, и только разрыв с Маргаритой, вызванный гневным капризом последней, бросил Сарру вполне в объятья Генриха. Кроме того, в тот самый миг, когда Маргарита думала иметь воочию доказательства измены своего мужа, между королем и красоткой-еврейкой разговор шел не о любви, а действительно о политике, и, целуя руки Сарры, Генрих лишь благодарил ее за ее милое участие, которое, между прочим, выразилось также и в том, что вдова богача Лорьо предложила наваррскому королю пользоваться всем ее состоянием для своих политических целей.