— Нам не нужен мой брат, чтобы решить, что мы должны делать. Будем драться. — Остальные присутствующие, командиры разных частей, нашедших убежище в Гавилгуре, единодушно выразили поддержку такому мнению.
— Стены британцев не остановят, — сказал Бени Сингх, поглаживая пристроившуюся у него на коленях пушистую белую собачку, испуганные глаза которой выражали чувства ее хозяина.
— Остановят. И не только стены, но и мы сами, — стоял на своем Ману Баппу.
Килладар покачал головой.
— Разве их остановили стены Серингапатама? Разве их остановили стены Ахмаднагара? Они преодолели все препятствия, будто перелетели их на крыльях! Британцы все равно что — как это говорят арабы? — да, джинны! — Бени Сингх оглядел сидевших кругом членов военного совета, но не увидел никого, кто соглашался бы с ним. — Должно быть, джинны на их стороне, — добавил он в качестве последнего аргумента.
— И что вы предлагаете? — осведомился Ману.
— Договориться с ними. Предложить куле.
— Куле? — В разговор вмешался полковник Додд. Маратхский он выучил недавно и тонкостей языка еще не освоил, а потому говорил коротко и ясно. — Я скажу вам, какие условия предложит Уэлсли. Никаких! Он возьмет вас в плен и закует в цепи. Разрушит стены. И заберет сокровища раджи.
— Здесь нет никаких сокровищ, — вставил Бени Сингх, но ему никто не поверил. Резкий голос англичанина напугал собачку, и килладар с трудом успокоил несчастное животное.
— А ваши женщины станут игрушками его солдат, — злорадно добавил Додд.
Бени Сингх поежился от ужаса. Его жена, наложницы и дети находились в Гавилгуре, и все они были дороги ему. Он баловал их, нежил, холил и обожал.
— Может быть, мне лучше увести своих людей из форта? — неуверенно предложил килладар. — Например, в Мултаи? До Мултаи британцам никогда не добраться.
— Хотите сбежать? — возмутился Додд. — Не получится! — Последние слова он произнес по-английски, но их поняли все. Полковник подался вперед. — Если вы уйдете, гарнизон падет духом. Остальные солдаты не могут спрятать своих женщин, так с какой же стати это позволительно вам? Мы будем драться здесь и здесь остановим врага. Остановим тем, что уничтожим! — Додд поднялся, прошел в дальний конец павильона, плюнул в выплеснувшуюся на берег зеленоватую жижу и вернулся на место. — Здесь ваши женщины в безопасности. Я могу удерживать эту крепость до скончания века, имея в своем распоряжении всего лишь сотню солдат.
— Мы имеем дело с джиннами, — прошептал Бени Сингх, поглаживая дрожащую от страха собачонку.
— Никакие они не джинны! — бросил Додд. — Джиннов не существует! Их просто нет!
— Крылатые джинны, — продолжал скулить килладар. — Невидимые джинны! Они в воздухе! Они уже здесь!
Англичанин снова сплюнул.
— Чертовщина, — пробормотал он и снова повернулся к Бени Сингху. — Я тоже британец. Я — демон. И я здесь. Я! Понимаете? Я — крылатый джинн, и если вы уведете своих женщин, я последую за вами. Я приду к ним ночью и наполню их чрева черной желчью.
Он оскалил желтые зубы, и индиец содрогнулся от ужаса. Белая собачонка жалобно тявкнула.
Ману Баппу поднял руку, призывая полковника сесть. Додд был единственным офицером-европейцем у него на службе, и, хотя Баппу признавал военные способности англичанина, временами полковник вел себя совершенно неуместно.
— Если джинны существуют, — обратился он к килладару, — они будут на нашей стороне. — Подождав, пока Бени Сингх успокоит напуганную собачку, князь продолжил: — Скажите мне, могут ли британцы взять крепость, воспользовавшись ведущими на гору дорогами?
Бени Сингх задумался. К Гавилгуру вели две дороги, и обе они проходили под самыми стенами крепости. Подняться по этим узким, петляющим тропам под огнем защитников, под градом камней не смогла бы ни одна армия в мире.
— Нет, — признал он.
— Раз так, то остается только один путь. Только один! Через мост. Мои люди будут защищать Внешний форт, а полковник Додд позаботится о Внутреннем.
— И никто, ни одна живая душа не пройдет мимо моих Кобр, — твердо добавил англичанин. Резкость его объяснялась отчасти еще и тем, что ему, командующему прекрасно обученным полком, не доверили защиту Внешнего форта. С другой стороны, он признавал и правоту Ману Баппу, указывавшего на стратегическую важность именно Внутреннего форта. Даже если британцы каким-то чудом захватят внешние укрепления, Внутренний форт им не взять никогда. — Мои люди еще ни разу не терпели поражение! — прорычал Додд. — И никогда не испытают его.
Ману Баппу постарался успокоить встревоженного килладара мягкой улыбкой.
— Вот видите, вам суждено умереть здесь, в крепости, от старости.
— Или от перенапряжения сил в постельных схватках, — пошутил кто-то, и все рассмеялись.
На северных укреплениях Внешнего форта выстрелила пушка. За ней другая. Чем был вызван огонь, никто не знал, а потому члены совета поднялись и проследовали к выходу из павильона за Ману Баппу. Расположившиеся на ветках серебристые обезьянки встретили военных встревоженными криками.
Ворота в сад раджи охраняла арабская стража. Наипервейшая ее обязанность состояла в том, чтобы не допускать простых солдат в сад, где по берегам озера имели обыкновение прогуливаться женщины килладара. В сотне шагов от ворот находилась выдолбленная в камне яма с отвесными краями, глубиной в два человеческих роста, и Додд, проходя мимо, задержался, чтобы заглянуть в ее мрачный зев. Каменные стены были отесаны и гладко отполированы, так что выбраться из ямы представлялось невозможным. На дне ее белели кости.
— Нора Изменника, — объяснил Ману Баппу, подойдя к полковнику, — так мы ее называем. А кости — это то, что осталось от обезьяньих детенышей.
— Но людей они тоже едят? — поинтересовался Додд, вглядываясь в скрытую полумраком яму.
— Людей они убивают, но не едят. Для этого они недостаточно большие.
— Ничего не видно, — огорчился полковник, и вдруг между трещинами шевельнулось что-то гибкое. — Вот они! — радостно воскликнул он. — И что же? Они просто не вырастают достаточно большими?
— Чаще всего уходят, — ответил Баппу. — Когда с приходом муссонов яма заполняется водой, змеи выплывают наверх и уползают. Приходится искать других. В этом году, похоже, охоты можно будет избежать. А значит, и змеи вырастут большими.
Стоявший в нескольких шагах за ними Бели Сингх прижал к груди белую собачонку, как будто боясь, что злой англичанин вырвет бедное животное у него из рук и бросит в черную дыру.
— Я знаю кое-кого, кто мог бы послужить им кормом. — Додд кивнул в сторону килладара.
— Он нравится моему брату, — мягко сказал индиец, жестом приглашая полковника пройти дальше. — Их многое объединяет.
— Что же, например?
— Женщины, музыка, роскошь. Вообще-то мы и впрямь прекрасно обошлись бы без него.
Додд покачал головой.
— Если вы отпустите его, сахиб, половина гарнизона захочет последовать за ним. А если отпустите женщин, то ради кого же будут драться мужчины? И потом… неужели вы и в самом деле считаете, что крепости грозит опасность?
— Нет, не считаю, — признался Ману Баппу.
Офицеры поднялись по вырубленным в камне крутым ступенькам к естественному бастиону, где стояло огромное орудие, длинное жерло которого смотрело через пропасть в сторону далеких вершин. Отсюда до них было чуть меньше мили, но Додд все же видел у края пропасти группку всадников в местных одеждах. Именно по ним пушкари Внешнего форта и открыли огонь, но, поняв, что ядра не долетают до цели, отказались от своих намерений. Додд развернул подзорную трубу и почти сразу же обнаружил среди всадников человека в форме королевских саперных войск. Мужчина сидел на земле чуть в стороне от своих спутников и что-то рисовал. Всадники были сипаями. Полковник опустил подзорную трубу и повернулся к пушкарям.
— Пушка заряжена?
— Да, сахиб.
— Я дам вам хайдери, если убьете того, в черной форме, что сидит у края пропасти.
Канониры рассмеялись. Длина орудия превышала двадцать футов, и его жерло из кованого железа украшали живописные литые фигурки, раскрашенные в зеленый, белый и красный цвета. Рядом с массивным, изготовленным из тиковых балок лафетом лежала кучка ядер, каждое около фута в диаметре. Командир орудия засуетился, приказывая развернуть лафет на палец вправо, потом отодвинуть на палец назад, и лишь затем, удовлетворенно кивнув, приник на секунду к жерлу. Офицеров попросили отступить. Бомбардир взял в руки пальник и осторожно поднес раскаленный конец к запальному отверстию. Язычок пламени перепрыгнул на заряд, и в следующую секунду железная громадина грохнула. Струя дыма ударила вперед, и сотня черных птиц выпорхнула с шумом из гнезд на скалистом склоне и поднялась в потревоженное небо.
Додд стоял в стороне от пушки, наблюдая за неприятельским офицером в подзорную трубу. В какой-то момент он даже увидел само ядро, мелькнувшее серым пятном в нижнем правом квадранте окуляра, а потом лежавший рядом с неприятельским офицером каменный обломок разлетелся на кусочки. Сапер завалился на бок, выронив блокнот, однако быстро поднялся и проворно вскарабкался по склону туда, где кавалеристы стерегли его лошадь.
Додд достал из кармана и бросил бомбардиру золотую монету.
— Ты промахнулся, но выстрел был хороший.
— Спасибо, сахиб.
Жалобный стон заставил его обернуться. Бени Сингх передал своего четвероногого любимца слуге и смотрел на вражеских всадников через украшенную слоновой костью подзорную трубу.
— В чем дело? — спросил Ману Баппу.
— Сьюд Севаджи, — дрожащим голосом ответил килладар.
— Кто такой Сьюд Севаджи? — осведомился Додд.
Баппу усмехнулся.
— Его отец служил здесь килладаром, но умер. Кажется, от яда? — Он повернулся к Бени Сингху.
— Просто умер. Не было никакого яда! Просто умер!
— Вероятно, его убили, — продолжил Баппу, — а освободившееся место занял Бени Сингх. Дочь предшественника он сделал своей наложницей.
Додд оглянулся — неприятельский отряд исчезал за деревьями.
— Так он вернулся, чтобы отомстить? И вы все еще хотите отсюда убраться? — удивленно обратился он к индийцу. — Так ведь он только того и ждет. Догонит, найдет, явится ночью и перережет вам горло.
— Мы останемся здесь и будем драться, — объявил Бени Сингх, забирая у слуги собачку.
— Будем драться и победим! — добавил Додд. Пусть даже британцы поставят на том холме свои осадные батареи — дальнобойные орудия защитников смогут нанести немалый урон артиллерийским расчетам противника. В арсенале обороняющихся пятьдесят тяжелых пушек и сотни мушкетов, ракет и орудий помельче, так что встретить противника есть чем. С учетом всего этого, считал Додд, у британцев просто не было шансов. Никаких. Легкий ветерок уносил дым, оставшийся в воздухе после орудийного выстрела. — Они полягут здесь, а тех, кто выживет, мы погоним на юг и перережем, как собак. — Он снова взглянул на Бени Сингха. — Видите эту пропасть? Здесь умрут их демоны. Здесь мы опалим им крылья, и здесь они рухнут, как камни с небес. Здесь они найдут смерть, и крики их станут колыбельной для ваших детей. — Додд говорил уверенно, потому что знал — так оно и есть: Гавилгур неприступен.
* * *— Имею честь… нет, Дилип, не так. Смиреннейше довожу до вашего сведения, что мною возвращена партия оружия и другое военное имущество, числившееся до недавнего времени украденным. — Капитан Торранс остановился. На землю уже снизошли сумерки. Капитан откупорил бутылку арака и приложился к горлышку. — Ты успеваешь? Я не слишком быстро?
— Нет, сахиб, я успеваю, — ответил писарь, которого и звали Дилип. — «Смиреннейше довожу до вашего сведения, что мною возвращена партия оружия и другое военное имущество, числившееся до недавнего времени украденным», — повторял он вслух, прилежно водя пером по бумаге.
— Добавь список, — распорядился Торранс. — Да не сейчас, позже. Просто оставь место, понятно?
— Да, сахиб.
— На протяжении некоторого времени мои подозрения… — Капитан остановился и недовольно нахмурился — в дверь постучали. — Войдите, раз уж так нужно, — крикнул он.
Открывший дверь Шарп сразу же запутался в муслиновой занавеске. После непродолжительной возни ему удалось выбраться из складок.
— Вы… — проворчал Торранс. Появление помощника его определенно не обрадовало.
— Так точно, сэр, я.
— Только мошек с собой привели, — пожаловался капитан.
— Извините, сэр.
— Занавеска здесь для того и висит, чтобы не пускать мошкару, прапорщиков и прочие мелкие неудобства. Дилип, займитесь мошками.
Писарь послушно встал из-за стола и принялся гонять насекомых по комнате, уничтожая недостаточно проворных свернутой бумажкой. Окна тоже были затянуты снаружи муслиновыми занавесками, за которыми вилась мошкара, привлеченная пламенем свечей, установленных в серебряных подсвечниках на письменном столе. За столом работал Дилип, капитан же Торранс лежал в широком гамаке, подвешенном к потолочным балкам. Одежды на нем не было никакой.
— Я вас не оскорбил, Шарп?
— Чем, сэр?
— Я же голый, или вы не заметили?
— Меня это не трогает, сэр.
— Нагота позволяет меньше пачкать одежду. Вам бы следовало попробовать. Ну что, Дилип, всех врагов перебили?
— Мошкара изведена полностью, сахиб.
— Тогда продолжим. Где мы остановились?
— «На протяжении некоторого времени мои подозрения», — прочитал писарь.
— Нет, Дилип, лучше будет так… На протяжении некоторого времени я предполагал… — Капитан потянулся за трубкой пузатого серебряного кальяна. — Что вы здесь делаете, Шарп?
— Пришел получить распоряжения, сэр.
— Какое усердие. На протяжении некоторого времени я предполагал, что хранящееся на вверенном мне складе имущество расхищается… Так что, черт возьми, вы там искали? В палатке Наига?
— Ничего, сэр. Просто проходил мимо, когда она загорелась.
Торранс недоверчиво уставился на прапорщика. Вздохнул печально. Покачал головой.
— Для прапорщика вы, пожалуй, немного староваты, а?
— Два месяца назад, сэр, я был сержантом.
Торранс всплеснул руками в притворном ужасе.
— О господи! Спаси и сохрани. Святые угодники! Уж не хотите ли вы сказать, что попали в офицеры из рядовых?
— Так точно, сэр.
— Ну и ну… — Капитан откинулся на подушку и выпустил идеально ровное колечко дыма, которое и проводил взглядом до самого потолка. — Получив достоверные сведения касательно личности вора, я принял меры по пресечению его преступного промысла. Вы заметили, Шарп, что в отчете не упоминается ваше имя?
— Не упоминается, сэр?
— Нет. Отчет ляжет на стол полковнику Баттерсу, который, будучи человеком в высшей степени тщеславным, постарается приписать часть заслуг себе и только потом передаст бумагу Артуру Уэлсли, который, как вы, возможно, знаете, является нашим главнокомандующим. Твердых правил джентльмен, наш Артур. Любит, когда все исполняется по инструкции. Наверняка воспитывался в строгости.
— Я знаю генерала, сэр.
— Вот как? Знаете? — Торранс повернул голову и еще раз, уже внимательнее, посмотрел на прапорщика. — Вращаетесь в одном круге? Обедаете вместе, не так ли? Или, может быть, охотитесь? Попиваете портвейн? Вспоминаете добрые старые времена? Или общих женщин? — Торранс усмехнулся, но достаточно осторожно — на всякий случай.
— Я хотел сказать, что мы знакомы, сэр.
Капитан покачал головой и нахмурился, как будто досадуя на прапорщика за то, что тот отвлекает его от важных дел.
— Перестаньте называть меня сэром. Возможно, дело в вашей врожденной угодливости или, скорее, в осознании глубины разделяющей нас пропасти, но офицеру, даже поднятому из низов, такое подобострастие не идет. Продолжаем, Дилип. Проведенный в его палатке обыск позволил обнаружить и вернуть украденное имущество. После чего я в соответствии с действующими инструкциями распорядился повесить вора в назидание другим. Честь имею, и так далее.
— Двух тысяч мушкетов все же недостает, сэр. Извините, вырвалось.
— Ладно, Шарп, нравится пресмыкаться — пресмыкайтесь. Так, говорите, две тысячи мушкетов все еще не найдены? Полагаю, мерзавец успел-таки их сбыть. Согласны?
— Меня больше интересует, как ему удалось их раздобыть. Это прежде всего…
— Какой вы скучный, — протянул Торранс.
— Я бы предложил поговорить с сержантом Хейксвиллом, когда он вернется, — продолжал Шарп.
— Ни слова против Обадайи Хейксвилла, — предупредил капитан. — Обадайя — весьма занимательная личность.
— Лживый ублюдок и вор, — с чувством произнес Шарп.
— Перестаньте! — простонал капитан голосом человека, у которого разболелись зубы. — Как вы можете говорить такие гадкие вещи! Наверное, мне придется развести вас. Или не надо? Брик! — Последнее слово было обращено к двери, ведущей в заднюю часть дома.
Дверь отворилась, и из-за муслиновой занавески выскользнула черноволосая женщина.
— Да? — Она покраснела от смущения, увидев, что Торранс голый. Капитана же, как заметил Шарп, пикантность ситуации только позабавила.
— Брик, дорогая, мой кальян погас. Вы не займетесь им? Я бы попросил Дилипа, но он сейчас занят. Честь имею, Шарп, представить вас Брик. Брик, познакомьтесь с прапорщиком Шарпом. Шарп, это Брик.
— Приятно познакомиться, сэр, — сказала молодая женщина и, сделав реверанс, занялась кальяном. О том, что они с Шарпом уже встречались, она предпочла умолчать.
— Мэм.
— Мэм! — передразнил его со смехом Торранс. — Ее зовут Брик!