А великий и дивный край Белерианд лежал по обе стороны от воспетого в песнях Сириона, что брал начало из Эйфель Сириона и струился по краю Ард-Гален, покуда не прорывался сквозь ущелье, становясь все полноводнее от питающих его горных рек. Оттуда он тек на юг, собирая воды многих притоков, покуда, пробежав 130 лиг, могучим потоком не достигал широкого песчаного устья в заливе Балар. И, по течению Сириона, лежали справа, в Западном Белерианде леса Брефиля меж Сирионом и Тэйглином, а дальше – край Наргофронд меж Тэйглином и Нарогом. Река же Нарог брала начало в водопадах Иврина на южных склонах Дор-Ломина и текла отсюда восемьдесят лиг, чтобы влиться в Сирион в Нан-Татрене, Краю Ив. Южнее Нан-Татрена была малонаселенная область заливных лугов, усыпанных цветами, а за ними лежали болота с островками камыша вдоль рукавов Сириона и пески его дельты, где не жил никто, кроме морских птиц.
Наргофронд протянулся также и к западу от Нарога до реки Нэннинг, что встречалась с морем у Эглареста; и Финрод стал владыкой всех эльфов Белерианда между Сирионом и морем, – если не считать Фаласа. Там жили те синдары, что любили еще корабли, и владыкой их считался Цирдан-Корабел. Однако, Цирдан и Финрод были друзьями и союзниками, и, с помощью нолдоров, гавани Бритомбар и Эгларест отстроились заново. За их высокими стенами расцвели прекрасные города и пристани с набережными и пирсами из камня. На мысу к западу от Эглареста Финрод воздвиг башню Барад-Нимрас – дабы следить за западным морем, хоть в этом, как выяснилось позднее, и не было нужды, ибо Моргот никогда не пытался ни строить корабли, ни воевать на море. Все его слуги чурались воды, и ни один своей охотой не приблизился бы к морю, кроме как в крайней нужде. С помощью эльфов Гаваней кое-кто из народа Наргофронда построил новые корабли и отправился на них исследовать большой остров Балар, задумав устроить там последнее прибежище, если придет лихо; но им не суждено было поселиться там.
Таким образом, держава Финрода была самой большой, хотя сам он – младший среди великих владык нолдоров после Финголфина, Фингона и Маэдроса. Но Финголфин считался Верховным Владыкой нолдоров, а Фингон первым после него, хоть владели они лишь севером Хифлума; однако народ их был самым стойким и доблестным; его более всех боялись орки и ненавидел Моргот.
Слева по течению Сириона лежал Восточный Белерианд, протянувшийся в самом широком месте на сотню лиг от Сириона до Гэлиона и границ Оссирианда. И первым, между Сирионом и Миндебом, у подножий Криссаэгрима, где гнездились орлы, лежал пустынный край Димбар. Между Миндебом и верховьями Эсгалдуина лежали ничейные земли Нан-Дунгорфеб; край тот полнился страхом, ибо с одной стороны сила Мелиан ограждала северный предел Дориафа, а с другой гибельными обрывами ниспадали с высот Дортониона Эред Горгороф – Горы Ужаса. Туда, как было сказано раньше, бежала от бичей балрогов Унголиата, и там она жила какое-то время, наполняя ущелья смертоносной мглой; там и ныне, когда она сгинула, таились ее мерзкие отродья, плетя лиходейские сети, и ручьи, что сбегали с Эред Горгорофа, были ядовиты, так как стоило лишь пригубить ту воду, и душа окутывалась мраком безумия и отчаяния. Все живое избегало тех мест, и нолдоры проходили через Нан-Дунгорфеб только в великой нужде, да и то по тропе, что теснилась к границам Дориафа, подальше от зловещих холмов. Тропа эта была проложена давным-давно, прежде чем Моргот вернулся в Средиземье; и если кто-нибудь проходил по ней, то оказывался восточнее Эсгалдуина, где во время Осады стоял еще каменный мост Иант-Йаур. По нему путник переходил в Дор-Динен, Безмолвный Край, и, миновав Ароссиах (что означает Брод Ароса), попадал к северным границам Белерианда, где жили сыновья Феанора.
На юге лежали охраняемые леса Дориафа, – владения Потаенного Короля Тингола, в чью державу против его воли не мог проникнуть никто. Ее северную – и меньшую – часть, лес Нэльдореф ограничивала с востока река Эсгалдуин, но сворачивала на запад в самом центре края; а между Аросом и Эсгалдуином, там, где он поворачивал к Сириону, были Пещеры Менегрота; и весь Дориаф лежал восточнее Сириона, кроме узкой полоски леса между слиянием Сириона и Тэйглина и Полусветным Озерьем. Народ Дориафа звал тот лес Ниврим или Западный Предел; там росли дубы-великаны, и его также прикрывала Завеса Мелиан, так что часть Сириона, который она, почитая Ульмо, любила, была под властью Тингола.
На юго-западе Дориафа, где Арос сливается с Сирионом, по обе стороны реки, лежали большие озера и топи, – и река замедляла там свой бег, дробясь множеством рукавов. Эта область звалась Аэлин-Уиал, Полусветное Озерье, ибо его окутывали туманы, и чары Дориафа лежали на нем. Северная часть Белерианда спускалась на юг к этому месту, а дальше простиралась ровно, и течение реки замедлялось. Но южнее Аэлин-Уиал земли обрывались внезапно и круто; и нижние луга Сириона отделялись бесконечной цепью холмов, бегущих от Эглареста за Нарог на западе до Амон-Эреба на востоке, откуда был виден Гэлион. Нарог прорезал эти холмы глубоким ущельем и тек по перекатам, но водопадов на нем не было, и на западном его берегу вздымались лесистые нагорья Таур-эн-Фарофа. На западной стороне того ущелья, где маленькая пенная речка спадает в Нарог с Большого Фарофа, Финрод основал Наргорфронд. А лигах в двадцати пяти восточнее ущелья Наргофронда, Сирион могучим водопадом низвергался с севера в Озерье – и вдруг уходил под землю, в подземные ложа, пробитые силой его струй, снова он возникал тремя лигами южнее – и, шумя и дымясь, вырывался из-под скальных арок у подножия холмистой гряды; место это звалось Врата Сириона.
Тот порог, называвшийся Андрам, то есть Долгая Стена, тянулся из Наргофронда в Восточный Белерианд, к Рамдалу, Концу Стены. Но на востоке крутизна его умерялась, потому что долина Гэлиона неуклонно понижалась к югу, и Гэлион, не имея в своем русле порогов, тек всегда быстрее Сириона. Между Рамдалом и Сирионом стояла одинокая гора, очень высокая и с пологими склонами; она казалась больше, чем есть, потому что стояла одна. Гору эту звали Амон-Эреб. На Амон-Эреб умер Дэнэтор, владыка нандоров, живших в Оссирианде, что пришел на помощь Тинголу в дни, когда орки Моргота впервые явились с оружием и уничтожили осиянный звездами мир Белерианда; на этой горе после великого поражения жил Маэдрос. А южней Андрама, между Сирионом и Гэлионом, земли поросли густыми и дикими чащами, где не жил никто, лишь изредка забредали Темные Эльфы; звались те чащобы Таур-им-Дуинаф, Лес-между-Реками.
Гэлион был большой рекой; он брал начало из двух ключей и делился в верховьях на два рукава – Малый Гэлион, что тек из-под Холма Химринг, и Большой Гэлион, что тек из-под горы Рэрир. От слияния рукавов он пробегал к югу сорок лиг, прежде чем встречал свои притоки; а до встречи с морем он был вдвое длинней Сириона, хотя не столь широк и полноводен, так как в Хифлуме и Дортонионе, откуда питаются воды Сириона, выпадает больше дождей, чем на востоке. От Эред Луина в Гэлион текло шесть притоков – Аскар (позднее названный Ратлориэль), Талое, Леголин, Брильтор, Дуильвэн и Адурант, все быстрые и порожистые реки, бегущие с гор; и между Аскаром на севере, Адурантом на юге, Гэлионом и Эред Луином лежал дальний зеленый Оссирианд, Край Семи Рек. Адурант же в среднем течении разделялся, а потом сливался вновь; и остров, омываемый его водами, звался Тол-Гален, Остров Трав. Там по возвращении жили Берен и Лутиэн.
В Оссирианде жили Зеленые Эльфы, жили под защитой своих рек, ибо после Сириона Ульмо любил Гэлион больше всех вод западного мира. Сродство эльфов Оссирианда с лесом было столь велико, что путник мог пройти их владения из конца в конец – и не увидеть ни одного из них. Весною и летом они одевались в зеленое, а звуки их песен долетали даже на другой берег Гэлиона; потому нолдоры и назвали ту землю Линдон – земля музыки, а горы нарекли Эред Линдон, ибо впервые увидели их из Оссирианда.
К востоку от Дортониона границы Белерианда были наиболее доступны нападению, – одни лишь невысокие холмы ограждали с севера долину Гэлиона. В тех краях, вдоль Предела Маэдроса и за ним жили сыновья Феанора со своими народами; и всадники их часто пересекали обширную северную равнину к востоку от Ард-Галена – пустынный и дикий Лотланн – на случай, если бы Моргот попытался вторгнуться в Восточный Белерианд. Главная цитадель Маэдроса стояла на холме Химринг – Вечнознобном. Был он широким, безлесным, с плоской вершиной, и много меньших холмов окружало его. Химринг и Дортонион разделялись перевалом, особенно крутым с западной стороны – то был перевал Аглон, вход в Дориаф:; резкий ветер всегда дул в него с севера. Целегорм и Куруфин укрепили Аглон и держали большим войском, – как и все земли Химлада между Аросом, что брал начало в Дортонионе, и его притоком Кэлоном, что тек из-под Химринга.
Область меж рукавами Гэлиона опекал Маглор, и было там место, где холмы разрывались; именно тем путем, перед Третьей Битвой, орки проникли в Восточный Белерианд. Поэтому нолдоры держали на равнине большую конницу, а народ Карантира укрепил горы к востоку от Маглоровых Врат, Там от хребта Эред Линдон отходили на запад гора Рэрир и много меньших вершин; а меж Рэриром и Эред Линдоном лежало озеро, со всех сторон, кроме южной, затененное горами. То было озеро Хелеворн, глубокое и темное, и рядом с ним жил Карантир; нолдоры же звали весь большой край между Гэлионом, горами, Рэриром и рекой Аскар – Таргэлион, что означало Земля-за-Гэлионом, или Дор Карантир, Земля Карантира. Именно там нолдоры впервые встретили гномов. А Таргэлион прежде звался Сумеречными Эльфами – Талат Рунен, Восточная Долина.
Таким образом, сыновья Феанора под водительством Маэдроса были владыками Восточного Белерианда, но народы их жили в то время большей частью в северных его землях, а на юг ездили только чтобы поохотиться в зеленых дубравах. Жили, однако, на юге Амрод и Амрас, во время Осады редко появлявшиеся на севере; туда же по временам наезжали и другие эльфийские владыки, даже издалека, ибо были те земли хоть и дики, но красивы. Чаще всего появлялся Финрод Фелагунд, любитель странствий, – он заходил даже в Оссирианд, и Зеленые Эльфы дарили его своей дружбой. Но никто из нолдоров, пока владения их были целы, не пересекал Эред Линдон; и в Белерианд почти не доходило вестей о том, что творится в восточных землях.
Глава 15 О нолдорах в Белерианде
Уже говорилось о том, как, ведомый Ульмо, Тургон из Нэвраста нашел тайную долину Тумладэн; та долина (как стало известно позже) лежала к востоку от верховьев Сириона, в кольце гор, высоких и крутых, и ни одна живая тварь не забредала туда – лишь залетали орлы Торондора. Но был там глубинный путь, пробитый в подгорной тьме водами, что стремились к струям Сириона; и Тургон отыскал тот путь и вышел на зеленую равнину меж гор, и увидел остров-холм твердого камня – долина в древние дни была озером. Тут понял Тургон, что нашел место, о котором грезил, и решил построить там прекрасный город в память о Тирионе на Туне; однако он возвратился в Нэвраст и жил там покойно, хотя мысли его и были все время преклонены к исполнению мечты.
И вот, после Дагор Аглареб, непокой, что Ульмо вложил в сердце Тургона, возвратился к нему, и он собрал самых стойких и умелых из своего народа и тайно повел их в скрытую долину, и там начали они строить город, который замыслил Тургон; они выставили стражу вокруг долины, и никто не мог узнать об их трудах, и чары Ульмо, струящиеся в Сирионе, защищали их. Тургон, однако, жил большей частью в Нэврасте, пока, наконец, через пятьдесят два года тайных трудов, город не был построен. Говорят, что Тургон хотел назвать его на языке эльфов Валинора Ондолиндэ, Утес Поющей Воды, ибо холм украшали фонтаны; но в наречии синдаров имя его изменилось и превратилось в Гондолин, Тайный Утес. Тургон готовился уйти из Нэвраста и покинуть чертоги в Виниамаре у моря; и Ульмо вновь явился к нему, и говорил с ним. И сказал так: "Теперь ты пойдешь, наконец, в Гондолин, Тургон; я же утвержу свою власть в долине Сириона и во всех окрестных водах, так что никто не заметит твоего пути, как никто не отыщет тайного хода против воли твоей. Дольше всех держав эльдалиэ будет противостоять Морготу Гондолин. Но не давай чрезмерной любви к делу рук твоих и к мечтам твоим овладеть тобой, и помни, что истинная надежда нолдоров лежит на Западе и грядет из-за Моря".
И предостерег Ульмо Тургона, что и на нем лежит Жребий Мандоса, который Ульмо не в силах отвести. "А потому, – сказал он, – может случиться, что проклятие нолдоров отыщет тебя до срока, и измена родится в стенах твоих. Тогда им будет грозить огонь. Но, если опасность эта станет воистину близка – придет из Нэвраста некто и упредит тебя, и через него над гибелью и пламенем родится надежда Людей и Эльфов. Посему оставь в этом доме меч и доспех, дабы в грядущие дни он мог найти их; по ним ты узнаешь его и не обманешься". И Ульмо объяснил Тургону; каковы должны быть оставляемые здесь шлем, кольчуга и меч.
Потом Ульмо вернулся в море, а Тургон выслал вперед весь свой народ, почти треть нолдоров, последовавших за Финголфином, и еще большее число синдаров; тайно уходили они отряд за отрядом, прячась под сенью Эред Вэтрина, и незамеченными приходили в Гондолин, и никто не знал, куда они делись. Последним поднялся Тургон, тихо прошел со своим двором сквозь холмы, миновал горные врата – и они захлопнулись за ним.
И после долгие годы никто не проходил там – одни только Хурин и Хуор; и никогда не выступало оттуда воинство Тургона – до Года Скорби и Слез, более трехсот и пятидесяти лет спустя. Но за кругом гор народ Тургона рос и процветал, и росло в неутомимых трудах их мастерство, так что Гондолин на Амон Гвареф стал воистину прекрасен и достоин равняться даже с Тирионом Заморским. Высоки и белы были стены его, гладки лестницы, величественна, стройна и мощна Башня Владыки. Там, играя, сияли фонтаны, а во дворах Тургона стояли изваяния Дерев древности, исполненные с эльфийским мастерством самим Тургоном; то Дерево, что он сделал из золота, звалось Глингал, другое же, с цветами из серебра – Бельфиль. Но прекраснее всех див Гондолина была Идриль, дочь Тургона, прозванная Среброножка, чьи волосы были, как злато Лаурелина перед приходом Мелькора. Так в блаженстве долго жил Тургон; Нэвраст же опустел и оставался пустым до самого разорения Белерианда.
Покуда тайно возводился город Гондолин, Финрод Фелагунд трудился в недрах Наргофронда; сестра же его Галадриэль жила, как было сказано прежде, в царстве Тингола, в Дориафе. Порой Мелиан беседовала с нею о Валиноре и блаженстве прежних дней; но за темный час гибели Древ Галадриэль не заходила, а всегда умолкала. И вот однажды Мелиан сказал: "Какое-то горе постигло тебя и твоих родичей. Это я понимаю, но все остальное от меня скрыто – ибо ни зреньем, ни мыслью не могу я увидеть то, что произошло или происходит на Западе: тенью накрыты земли Амана, и тень легла на воды морские. Почему ты скрываешь что-то от меня?"
– Потому, что горе это миновало, – отвечала Галадриэль, – и я хочу радоваться здесь, а не тревожить радость воспоминаниями. Ведь, возможно, еще много горя ждет впереди, хоть сейчас и сияет надежда.
Тут Мелиан взглянула ей в глаза и молвила так:
– Не верю я, что нолдоры пришли посланцами валаров, как говорилось вначале, хоть и явились они в час нашей нужды. Ибо никогда не поминают они валаров, а их верховные владыки не принесли Тинголу вести ни от Манвэ, ни от Ульмо, ни даже от Ольвэ – королевского брата – и его народа, что ушел за море. За что, о Галадриэль, был высокий народ нолдоров изгнан из Амана? Или какое-то лихо лежит на сынах Феанора, что они столь надменны и люты? Не близка ли я к правде?
– Близка, – сказала Галадриэль, – разве что мы не были изгнаны, а ушли по своей воле и против воли валаров. А вела нас через великие опасности и гнев валаров одна цель: отомстить Морготу и отобрать похищенное им.
И Галадриэль поведала Мелиан о Сильмарилях и убийстве короля Финвэ в Форменосе; но ни словом не обмолвилась она ни о Клятве, ни о Резне, ни о сожжении кораблей в Лосгаре. Мелиан, однако, сказала:
– О многом теперь рассказала ты мне – и все же я прозреваю большее. Ты опустила завесу на долгий путь из Тириона, но видится мне там зло, о котором Тингол ради безопасности своей должен знать.
– Возможно, – вздохнула Галадриэль. – Но не от меня.
И Мелиан более не говорила с ней об этом, но открыла Тинголу все, что узнала о Сильмарилях.
– Великое это дело, – скзала она, – поистине, более великое, нежели мнится самим нолдорам. Ибо Свет Амана и судьба Арды заключены ныне в этих творениях Феанора; и предрекаю я – никакими усилиями эльдаров не обресть их вновь, и прежде чем их вырвут у Моргота, мир будет разрушен в грядущих битвах. Узнай же: они сгубили Феанора, полагаю, еще много других, но первой из смертей, что принесли они и еще принесут, была смерть Финвэ, твоего друга. Моргот убил его пред тем, как бежать из Амана.
Долго молчал Тингол, исполнен прозрений и скорби, но, наконец, промолвил:
– Ныне ясен мне исход нолдоров с Запада, которому прежде я много дивился. Не на помощь к нам пришли они – это лишь случай – ибо тех, кто остался в Средиземье, валары, до смертельной нужды, предоставили их судьбе. Мстить и возвращать утраченное пришли нолдоры. Но тем более верными союзниками против Моргота будут они, ибо можно отныне не опасаться, что они заключат с ним союз.
Однако Мелиан возразила:
– Истинно, что пришли они за местью – но не только. Остерегайся сынов Феанора! Тень гнева валаров лежит на них; они сотворили лихо в Амане и причинили зло своей родне. Рознь меж принцами нолдоров лишь усыплена.