Я развернулся и пошел в ходовую рубку. На карте уже было отмечено новое положение корабля: маленький крестик в двух милях северо–восточнее Рош–Дувр. Рядом с крестиком была отметка: 11.06.
Сейчас было четверть двенадцатого. Я вычертил линию нашего дрейфа. Если ветер по–прежнему будет с востока, нас отнесет прямо на отмель Минкис. Он тоже понял это, потому что на карте была нанесена чуть заметная карандашная линия, а на месте отмели остался грязный след его пальца.
Да, он был в достаточно здравом уме, чтобы оценить опасность! Я стоял уставившись на карту, пытаясь понять ход его мыслей.
Положение не из приятных. Перспектива быть отнесенными к скалистым утесам Джерси не сулила ничего хорошего, но отмель Минкис…
Я потянулся к книжной полке над столом в надежде разыскать вторую часть «Ченнелз пайлот» Ц лоции Ла–Манша. Ее не было. Впрочем, сейчас это не имело значения. Мне хорошо была известна репутация ужасающего скопления скал и рифов под названием «отмель Минкис». Я представлял себе, каково будет нам, когда судно разобьется на куски о скалы, когда заметил в задней стенке дверь, на которой была надпись: «Радиорубка».
Я вошел в радиорубку, и мне стало ясно, почему не был послан сигнал бедствия: повсюду виднелись следы всепожирающего огня.
Охваченный волнением, я заторопился к двери. Огонь в трюме, да еще и здесь! Но это были следы старого пожара. Уже выдохся запах гари, а на потолке и стенах обгоревшие доски были заменены новыми, но и только. После пожара все так и осталось неприбранным. На полу валялись запасные аккумуляторы, упавшие в рубку через дыру, прожженную в потолке. Один из них грохнулся на почерневший от огня стол и раздавил полурасплавленные остатки передатчика. От койки и стула остались одни почерневшие каркасы, с прикрепленного к стене приемника свешивались сталактиты расплавленного олова. Пол был завален почерневшими кусками дерева и металла. Что бы ни явилось причиной пожара, он был ужасен.
Сквозь щели в стене по почерневшему дереву стекали струйки дождевой воды, а ветер шевелил оставшийся от пожара пепел.
Я медленно поплелся обратно. Может быть, хоть вахтенный журнал приоткроет завесу над этой тайной. Но на столе его больше не было. Я подошел к окну и мгновенно замер, увидев огромную волну, вздымающуюся из мрака над левым бортом. Она разбилась о стальной фальшборт, а потом вся передняя часть судна, кроме мачты и стрелы крана, исчезла под пеленой белой пены. Казалось, прошел век, прежде чем снова стали видны силуэт носа и очертания фальшборта, поднимающиеся из моря.
Я быстро сбежал по трапу и направился прямо к каюте капитана. Там было пусто. Я заглянул в салон и на камбуз, но и там его не обнаружил. Оставалось лишь котельное отделение.
Я прекрасно понимал, что сейчас самое важное – суметь запустить насосы. Но в машинном отделении царил мрак, и не было никаких признаков присутствия там капитана. Я все–таки покричал с мостика, но ответа не получил, лишь эхо моего голоса затихло в шуме волн, бьющих в корпус.
Внезапно я ощутил себя потерянным и одиноким, как ребенок. Мне вовсе не хотелось оставаться одному на этом пустом судне.
Я быстро вернулся в каюту, все больше ощущая необходимость найти Патча. Каюта была пуста. Заслышав лязг металла на корме, я быстро выбежал на палубу и там увидел его. Он шел ко Мне, шатаясь от усталости, стирая с мертвенно–бледного лица пот и угольную пыль. Его одежда была черна, и он волочил за собой по палубе лопату.
– Где вы были? – закричал я. – Я не мог найти вас! Чем вы занимались?
– Это мое дело, – устало пробормотал он и прошел мимо меня в каюту.
Я последовал за ним:
– Что там? Большая течь? Вода хлещет прямо через борт!
Он кивнул:
– И будет хлестать до тех пор, пока не скроется люк. Потом останется только подпертая переборка между нами и морской постелью.
Это было сказано ровно, без всякой патетики. Казалось, ему это было все равно или он уже сдался.
– А если запустить насосы? – Я замолчал, увидев, что мои слова его не интересуют. – Черт возьми! Вы этим и занимались, когда я появился на судне, да?
– Откуда вы знаете, что я делал? – У него внезапно загорелись глаза, и он схватил меня за руку. – Откуда вы узнали?
– Из трубы шел дым, – быстро ответил я. – А еще вы были покрыты угольной пылью. – Я не понимал, что вывело его из себя. – Вы, должно быть, работали в котельном отделении?
– В котельном? – Патч медленно кивнул. – Да, конечно. – Он отпустил мою руку и успокоился.
– Если машина продержит судно на плаву и мы пройдем через пролив…
– Раньше у нас был экипаж, мы шли под всеми парами. – Он опустил плечи. – Кроме того, в переднем трюме было не так много воды.
– Там течь? В чем дело? Пробоина?
– Пробоина? – Он уставился на меня. – Почему вы… – Он провел рукой по волосам и лицу, стирая грязь с желтоватой, нездоровой кожи.
Судно кренилось и качалось при каждом новом ударе волны. При каждом ударе капитан напрягал мускулы, словно били его самого.
– Оно долго не протянет!
Мне стало почти дурно, и внутри появилась какая–то пустота. Да, его покинула надежда! Мне было больно смотреть, как опустились плечи этого мужественного человека, больно слышать его унылый голос. Он был невероятно измучен.
– Вы имеете в виду чехлы трюмных люков? Он кивнул.
– И что тогда? Останется корабль на плаву, если трюм заполнится водой?
– Вероятно, пока будет цела переборка в котельном. – Он говорил хладнокровно, без всяких эмоций.
По существу, этот трюм был затоплен уже давно. Когда мы встретили судно ночью, оно уже имело крен на нос – ведь мы видели вращающиеся лопасти гребного винта под его кормой. У капитана было достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому положению. Но будь я проклят, если и я стану сидеть сложа руки и ждать конца!
– Сколько времени понадобится, чтобы поднять давление в котлах и запустить машину?
Но он, казалось, меня не слышал. Полузакрыв глаза, он сидел, склонившись над столом. Я схватил его за руку и затряс, пытаясь вывести из транса:
– Если вы покажете мне, что делать, я постараюсь раскочегарить котлы!
Его глаза блеснули, он пристально взглянул на меня, но промолчал.
– Вы совсем измучены, вам надо хоть немного поспать. Но сначала вы должны показать мне, как управиться с топкой!
Сначала он заколебался, затем пожал плечами:
– Ладно!
Собравшись с силами, он повел меня к трапу на главной палубе. От сильного ветра судно кренилось на правый борт и медленно качалось. Капитан плелся по темному твиндеку, где любой звук отдавался эхом. Иногда мне казалось, что он засыпает на ходу.
Открыв дверь машинного отделения, мы по рабочему мостику прошли к трапу и стали спускаться в темную шахту.
Свет наших фонарей озарил окутанное темнотой тихое и безжизненное оборудование. В тишине раздавался лишь стук наших сапог по металлическим решеткам. Мы медленно пробирались сквозь лес механизмов. До нас доносился только шум воды за бортом.
Наконец мы добрались до котельного отделения. Обе двери были широко открыты, и в глубине маячили огромные и загадочные холодные котлы.
Немного поколебавшись, капитан обратился ко мне.
– Вот этот! – сказал он, показывая на один из трех котлов. Задраенное отверстие топки обрамлял тусклый, красноватый свет. – А вот здесь уголь! – Он посветил фонарем на угольный бункер, осмотрел топку и медленно поднял фонарь, осветив, насколько возможно, нутро бункера, словно оценивая количество оставшегося топлива. – Будем работать посменно, по два часа, – быстро добавил он, взглянув на часы. – Сейчас почти двенадцать. Я сменю вас в два. – Он заторопился.
– Одну минуту! – остановил его я. – Покажите, как управляться с топкой!
Он нетерпеливо оглянулся на котел, оснащенный термометром и рукоятками для открывания дверцы топки и управления дымовой заслонкой:
– Это очень просто. Вы быстро с этим справитесь. – Он снова собрался уходить. – Я пойду посплю. —
Я было открыл рот, чтобы остановить его, но решил, что это бессмысленно. Вероятно, я и сам во всем разберусь, а ему надо выспаться. В двери котельного отделения мелькнул его силуэт, озаренный светом фонаря. Я стоял, слушая звук его шагов по трапу и глядя на удаляющийся свет. Теперь я остался один. За моей спиной слышался странный шепог воды да шуршание угля, шевелящегося от качки. Оказавшись в замкнутом пространстве котельного отделения, я ощутил приступ клаустрофобии. От морской стихии меня отделяла лишь тонкая переборка, по листам которой стекали струйки воды.
Я стянул одолженную фуфайку, засучил рукава и подошел к топке. Осмотрев рычаги, я потянул за один, и дверца открылась. Груда пепла светилась слабым красным светом, но огня не было. Не похоже, чтобы за топкой все время следили. Ломиком, лежавшим поблизости, я поковырял сверкающую массу. Две другие топки были холодными. Только в одной, перед которой стоял я, еще теплилась жизнь.
Я стянул одолженную фуфайку, засучил рукава и подошел к топке. Осмотрев рычаги, я потянул за один, и дверца открылась. Груда пепла светилась слабым красным светом, но огня не было. Не похоже, чтобы за топкой все время следили. Ломиком, лежавшим поблизости, я поковырял сверкающую массу. Две другие топки были холодными. Только в одной, перед которой стоял я, еще теплилась жизнь.
Я вспомнил, как тогда, в первый раз, он плелся по машинному отделению, а я кричал сверху в разверстую бездну.
Его не было в котельном ни тогда, ни после. И все же он был весь в угольной пыли. Я стоял, опершись о лопату, и размышлял, пока шум волн, бьющихся о корпус, не напомнил мне о деле.
Тогда я начал забрасывать в топку уголь. Я работал, пока полностью не загрузил ее. Потом закрыл дверцу топки и открыл дымовую заслонку. Через несколько минут в топке затрещало, вокруг краев дверцы показался яркий свет пламени, озарив помещение теплым сиянием. Из темноты показались неясные очертания окружавших меня предметов.
Я снова открыл топку и усиленно заработал лопатой. Вскоре мне уже пришлось раздеться до пояса. Пот градом стекал с моего блестящего, грязного тела.
Не знаю, как долго все это продолжалось. Мне показалось, что я много часов орудовал лопатой, обливаясь потом в этом аду. Топка ревела, от нее шел жар, но все же только спустя долгое время я заметил, что давление в котлах выросло. Стрелка манометра медленно поднималась. Я отдыхал, наблюдая за ней, когда услышал сквозь рев топки слабый стук по металлу. Обернувшись, я увидел капитана, стоящего в проеме двери. Он подошел ко мне, и я заметил, что он шатается, но не от качки, а от усталости. Дверца топки была приоткрыта, и при свете огня я увидел его потное, изможденное лицо, запавшие глаза и темные мешки под ними. Он остановился, заметив, что я разглядываю его.
– В чем дело? – нервно спросил он, и в его взгляде сквозило безумие. – Что вы так смотрите?
– Где вы были? – спросил я. Он не ответил. – Вы совсем не спали! – Я схватил его за руку. – Где вы были? – Мой голос сорвался в крик.
Он оттолкнул меня:
– Не ваше дело! – Бешено посмотрев на меня, он потянулся к лопате: – Дайте сюда!
Выхватив у меня лопату, он начал подбрасывать в топку уголь. Однако он был так изможден, что едва удерживал равновесие при каждом движении судна и работал все медленнее и медленнее.
– Идите спать! – буркнул он мне.
– Это вам надо поспать! – возразил я.
– Я же сказал, мы будем меняться через каждые два часа! – твердо проговорил он.
Внезапно кусок угля вывалился из бункера и упал к его ногам. С каким–то безумным удивлением он поднял взгляд и заорал:
– Убирайтесь отсюда! Убирайтесь! Слышите? – Опершись о лопату, он смотрел на уголь, высыпающийся из бункера. Его тело странно обмякло, и он провел рукой по потному лицу: – Ради Бога, идите спать. Оставьте меня здесь. – Последние слова были произнесены почти шепотом. Уже спокойнее он добавил: – А шторм разыгрался не на шутку!
Я все еще колебался, но, поймав его полубезумный взгляд, взял фуфайку и пошел к двери. У порога я остановился и оглянулся. Он все еще смотрел на меня, свет от топки освещал усталое лицо, и тень от его фигуры падала на темный бункер у него за спиной.
Карабкаясь во мраке по трапу, я услышал скрежет лопаты. Взглянув на Патча в последний раз, я увидел, как он с остервенением забрасывает в топку уголь, словно атакует невидимого врага.
Когда я поднялся наверх, то почуял перемену в звуках шторма. Вместо ударов волн о корпус, звучных и резких, теперь раздавался свист ветра. Шквал чуть не сбил меня с ног, когда я вышел на палубу и направился к каюте. Совершенно измотанный, я наскоро умылся и бросился на койку.
Несмотря на усталость, я, закрыв глаза, не заснул. В этом человеке было что–то странное, как и в самом судне с горящими навигационными огнями, полузатопленным трюмом и исчезнувшим экипажем. Все же я, наверное, немного вздремнул, потому что, открыв глаза, с удивлением оглядел незнакомую, полутемную каюту, пытаясь вспомнить, где же я. Атмосфера этой чужой каюты действовала на меня непонятным образом, и, сопоставив некоторые детали, я вспомнил о двух плащах. Они явно принадлежали двум разным людям. Я сел, чувствуя себя вонючим, потным и грязным. Было уже больше двух часов. Я спустил ноги с койки и устремил на стол неподвижный взгляд.
Райе! Так звали этого человека. Меньше чем двадцать четыре часа назад он был на борту, здесь, в этой каюте! Вероятно, я сижу за его столом, одетый в его одежду, а судно все еще на плаву!
Собравшись с силами, я подошел к столу, чувствуя некоторое сострадание к бедняге, что болтается в море на спасательной шлюпке. Или он уже благополучно добрался до берега? А может быть, утонул?
Я не спеша открыл верхний ящик. Он был заполнен навигационными атласами. Райе был обычным человеком, не чуждым чувства собственности, потому что на форзаце каждой книги было написано его имя – Джон Райе. Угловатый почерк совпадал с записями в вахтенном журнале. Здесь были также детективы, сборники тригонометрических задач, логарифмическая линейка и пустые разграфленные листки.
Ниже я нашел новенький несессер с дарственной надписью внутри: «Джону. Пиши мне чаще, дорогой! С любовью, Мэгги». Жена или возлюбленная? Этого я не знал, но передо мной лежало его последнее письмо к ней. Оно начиналось словами: «Моя дорогая Мэгги!»
Однако мое внимание привлек следующий абзац: «Теперь, когда худшее позади, могу сказать тебе, дорогая, что мы попали в передрягу! Все шло наперекосяк. Капитан умер, и мы его похоронили в Средиземном море. А в Атлантическом океане нас настигло несчастье».
Из дальнейшего следовало, что 16 марта при сильном шторме они были вынуждены лечь в дрейф: отказала помпа. Трюмы № 1 и № 2 были затоплены. Вдобавок разгорелся пожар в радиорубке, а в котельном отделении обнаружилась течь. Команда пыталась укрепить там переборку, но этот мерзавец Хиггинс вызвал панику, заявив, что в трюмах находятся взрывчатые вещества, погруженные незаконно. Мистер Деллимар,
которого Райе называл «владельцем», упал за борт в ту же ночь.
О Патче он писал, что тот нанялся на судно в Адене в качестве помощника капитана, заменив старого Адамса, который заболел. Дальше было написано: «Слава Богу, что так случилось, а то я бы вряд ли смог тебе написать. Он хороший моряк, хоть и говорят, что несколько лет назад по его вине «Бель–Иль» налетела на скалы».
И наконец, заключительный абзац: «Теперь первый помощник – Хиггинс, и, сказать честно, Мэгги, я не знаю, как быть. Я уже писал тебе, как он третировал меня в Иокогаме. Но это еще не все. Он слишком подружился с одним из членов команды, далеко не лучшим. А еще – судно… Иногда я думаю, старушка знает, что ее ждет свалка… Бывает, суда и разбиваются…»
Тут письмо обрывалось. Что же произошло дальше? Стрельба или пожар? На эти вопросы мог дать ответ только Патч. Я сунул письмо в карман и побежал в котельное отделение. У дверей я остановился и задумался. Что я знаю о человеке, которого собрался допрашивать? Он остался на судне один. Все, кроме него, покинули «Мэри Дир». Таггарт умер, владелец судна – тоже.
По моему телу пробежала холодная дрожь. Я остановился на рабочем мостике и прислушался. До меня доносились звуки, характерные для судна, борющегося с морем. Они загадочно резонировали в мрачном колодце машинного отделения, но тех звуков, которые я хотел бы услышать, а именно скрежета лопаты, не раздавалось.
Медленно, шаг за шагом, я спускался вниз, пытаясь уловить желанный шум. Увы!
Когда наконец я подошел к двери котельного отделения, то увидел лопату, лежащую на угле.
Я окликнул капитана, но ответа не получил. Распахнув дверь топки, я не поверил своим глазам. Огонь превратился в груду раскаленного добела пепла. Казалось, что его не поддерживали с тех пор, как я покинул отделение.
В бешенстве я схватил лопату и начал бросать уголь, пытаясь физическим усилием заглушить страх. Но это оказалось не так просто. Страх уже глубоко засел во мне. Внезапно я бросил лопату, захлопнул дверцу топки и бросился наверх. Я должен найти его! Я должен убедиться, что он еще жив!
Конечно, мой страх немало подогревался неимоверной усталостью.
На капитанском мостике Патча не оказалось. Но в ходовой рубке на карте карандашом было отмечено новое местоположение «Мэри Дир».
Вид моря меня немного успокоил: хоть оно было реальным! О Господи! Оно действительно было реальным! Я вцепился в деревянную раму окна рубки и стал завороженно наблюдать за волнами. Вот одна поднимается к левому борту, разбивается о корпус, вздымая огромный столб пенящейся воды, который обрушивается на переднюю палубу и сметает все на своем пути. Зеленая вода скрыла нос судна, а когда очертания фальшборта показались снова, я увидел, что чехол переднего люка сорван.