Комната, шкаф, секретер, расправленная полутораспалка. Окна зашторены, интимный полумрак... Зыбкое спокойствие. Зыбкое, потому что в любое время мог появиться чокнутый папаша, а это все равно что попасть в эпицентр смерча. Но я не боялся этого урода. Более того, я был только рад поступать наперекор ему...
Я уложил Вику на кровать, распахнул ее халатик... А под ним ничего – ни лифчика, ни трусиков. Это должно было еще больше распалить меня. Но, как это ни странно, это открытие охладило мой пыл. Может, потому, что цель была так близка...
– Почему ты остановился? – с дрожью в теле прижимаясь ко мне, спросила она.
– Э-э...
Я и сам не мог точно сказать, почему я остановился. Боялся последствий своей невоздержанности? Так я буду только счастлив, если узнаю о них. Ведь я только о том и мечтаю, чтобы жениться на ней. Мечтаю о наших детях... Ей нет восемнадцати, но скоро будет, каких-то два-три месяца, и она совершеннолетняя. А для этого она уже достаточно взрослая, тем более по нынешним временам. Уж я-то знаю...
Да, пожалуй, остановился я зря. Распалил девчонку и в сторону, нельзя так... Но, может быть, она уже не хочет?
– А надо? – чувствуя себя полным идиотом, спросил я.
– Надо... – закрывая глаза, кивнула она головой.
– Потом жалеть будешь...
– Не буду... Он меня вчера к врачу водил...
Мне не понадобилось объяснять, кто ее водил и к какому врачу. Только ее дебильный отец мог отвести ее на осмотр к гинекологу.
– Там какая-то глупость... – сбивчиво продолжала она. – Он думал, что у нас было... Он меня бил... Пусть будет...
Я даже понял, о какой глупости она говорит. Судя по всему, с подачи гинеколога Аркадий Васильевич сделал вывод, что Вика уже не девочка. Поэтому избил ее... Из-за меня избил – как будто это я был с ней... Не было у нас ничего. Но если Вике уже досталось, то пусть будет. Пусть она думает, что не зря пострадала от отца. Я же, конечно, так думать не буду. Потому что никто, никогда и ни при каких условиях не смеет поднять руку на мою девочку. Пусть хоть этот гад будет трижды ее отцом... Я накажу эту сволочь. Потом. И помогу Вике восстановить справедливость. Прямо сейчас...
– Пусть будет, – повторил я.
И нежно коснулся языком затвердевшей ягодки ее соска... Теперь никакая совесть не могла заставить меня свернуть с выбранного пути. И я решительно, на всех парах рванул к своей цели.
В запретных глубинах было жарко и тесно, но все же я не встретил особого сопротивления. К тому же мне показалось, что Вика лишь изображала боль, на самом же деле получала удовольствие. И крови не было... Судя по всему, я не был первопроходцем. Похоже, кто-то побывал там до меня...
Тонким женским чутьем Вика угадала ход моих мыслей. Запахивая так и не снятый мною халат, прижалась ко мне, положила свою голову мне на грудь. Сладостные минуты тишины и умиротворения после бурного смешения любовных чувств. И даже обида, закравшаяся мне в душу, не могла помешать мне наслаждаться покоем в объятиях любимой женщины...
– Это неправда, что ты думаешь... – сказала она.
– А что я думаю?
– То, что я не девочка...
– Ты всегда будешь моей девочкой. Что бы я ни думал, всегда...
– Вот видишь, все-таки думаешь... А ничего не было. Врач сказал, что это природное, что так бывает. Конституция такая...
– Отец твой поверил?
– Нет... А ты что, такой же, как мой отец?
– Боюсь, что да, – сам от себя того не ожидая, ответил я.
– Что ты сказал? – встрепенулась Вика.
– Сам не понял, что. Но сказал... Нет, бить я тебя не буду. Но убью любого, кто подойдет к тебе!
– Не надо так! – Вика судорожно вцепилась рукой в мои волосы, как будто хотела вырвать клок из них.
Но моя короткая прическа спасла меня от расправы... Но что я такого сказал? Почему она так бурно отреагировала? Почему ее колотит от возмущения?
– Что с тобой? – изумленно спросил я.
– Ничего, – успокаиваясь, ответила она.
– Это же образно. Никого убивать я не буду...
Возможно, я угадал причину ее гнева. А может, и нет...
– Будешь бить?
В ее голосе чувствовалось возмущение, но ее рука уже мягко скользила по моим волосам, ласкала меня. Никаких истерических порывов...
– Ну, скажу, что им ловить нечего...
– Я сама им скажу... Как ты мог подумать, что я могу быть с кем-то, кроме тебя?.. Ты мой мужчина, и я твоя женщина. Только твоя...
Это прозвучало почти как признание в любви.
– Только моя... Знала бы ты, как я тебя люблю...
Может, и было что у Вики по глупости – если так, то из желания напакостить противному папе. Может, и было что. Но все это в прошлом. В настоящем – только я и она. И больше никого. И никогда. Я этого хочу, она этого хочет. А значит, так тому и быть...
– Я тоже... – сказала и запнулась она.
– Что тоже?
– Тоже люблю...
– Кого?
– Люблю...
– Так и скажи – я люблю тебя!
И хотя это было не так уж и обязательно, я все равно очень хотел, чтобы она так сказала.
– Ты любишь меня, – отшутилась она.
– Не так...
– А тебе не кажется, что пора спасаться бегством! – спохватилась Вика.
– Кажется... Когда мы увидимся? – одеваясь, спросил я.
– А ты завтра приходи, раз уж ты такой смелый... Хотя нет, Сашка будет... Но с ней, в общем-то, можно договориться...
– Знаешь что, завтра я приду к вам. И буду просить твоей руки и сердца!
– Шутишь?
– Какие шутки?! – Я удивленно посмотрел на нее.
Неужели до нее еще не дошла серьезность моих намерений?
– Ты серьезно?
– На все сто!
– А я согласна?.. Может, я не согласна за тебя замуж? – сказала она с таким видом, как будто всю жизнь мечтала осчастливить меня.
Она задавала вопрос, ответ на который знали мы оба.
– Согласна, – ответил я за нас обоих.
А как могло быть иначе?
Я попрощался с Викой в надежде, что наша разлука будет короткой, как миг. И вышел от нее в опасении нарваться на ее отца. В опасении за него... Про ее мать и Сашку я думал меньше всего. Они-то должны понять...
Этаж хоть и не самый высокий, но я решил, что Аркадию Васильевичу более свойственно добираться до своей квартиры лифтом, нежели пешим ходом. Поэтому, чтобы спуститься вниз, я воспользовался лестницей. Ошибочность моего выбора подтвердил сам Викин отец. Я нос к носу столкнулся с ним на площадке между третьим и вторым этажом.
– Ты?! – взвыл он от возмущения.
– Ну, я, – ответил я голосом человека, которому уже нечего терять.
– У Вики был?
– Ты, гнида! Ты зачем ее ударил? – перешел я в наступление.
– А за то, что с тобой, падлой!.. Ну ты попал, козел!
Что-то мне подсказывало, что бешеный физрук обладает мощным ударом. И, дабы не убедиться в том на собственном опыте, я пригнулся, пропуская над головой выброшенный в мою сторону кулак. И тут же ответил точечным ударом в солнечное сплетение. Аркадия Васильевича скрутило в бараний рог.
– Ты, сука, ответишь... – прохрипел он.
– Что ж ты делаешь, нехристь! – заорала невесть откуда взявшаяся бабка.
Она шла на меня, размахивая авоськой с пустыми бутылками. Разумеется, защищаться я не стал. И голову свою под удар подставлять не собирался. Я просто повернулся к ней спиной и продолжил свой путь вниз к машине. Жаль, конечно, что я так поступил с будущим тестем. Но ведь он сам виноват. Впредь будет уважать будущего зятя...
Глава 3
Я оставил Вике номер своего домашнего телефона. Поэтому ничуть не удивился, когда услышал в трубке ее голос.
– Корней, ты можешь ко мне приехать... – сказала она.
– Когда? – обрадовался я.
Время – двенадцать часов утра. То есть для нормальных людей полдень. Но ведь я в отпуске и могу спать долго. Поэтому для меня это утро.
– Прямо сейчас. Приезжай ко мне.
Само собой, я не позволил ей упрашивать себя. И, как то влюбленное созданье, включив форсаж, умчался на свиданье.
С трепетом нажимал я клавишу входного звонка. Сердце замирало от мысли, что за этой дверью ждет меня самая прекрасная девушка на свете. Сейчас она впустит меня к себе, и мы... Аж дух захватывало в предвкушении предстоящего блаженства. Но дверь мне открыла мать Вики. Ася Андреевна – я уже знал, как звать-величать ее по отчеству. Сверлящий взгляд, плотно стиснутые губы – словом, ее вид не предвещал ничего хорошего.
– З-здрасте...
Как всякий воспитанный мужчина, я должен был произнести полное «здравствуйте». А как человек военный мог поприветствовать более емким «здравия желаю». Но я выдал именно «здрасте». Потому что испугался и растерялся. Ведь неспроста Ася Андреевна злится на меня. Ведь вчера я очень сильно ударил ее мужа. А если он сейчас в больнице? Все может быть...
– А Вика где? – не решаясь переступить через порог, спросил я.
– Дома. Проходи...
Она закрыла за мной дверь, провела в комнату, где я увидел незнакомую женщину в милицейской форме. Миловидная, надо сказать, особа. Чем-то на Асю Андреевну похожа. Скорее это было сходство типажей, нежели внешностей, но все же. На каждом погоне по четыре звездочки. Я почувствовал себя в мышеловке.
– Ну, здравствуйте, молодой человек, – сухим, если не сказать иссушающим, тоном поздоровалась со мной женщина.
– А-а... А в чем, собственно, дело? – стараясь взять себя в руки, вымолвил я.
– Моя фамилия Хазарова, зовут Алла Михайловна, капитан милиции, дознаватель отдела внутренних дел, – пристальным взглядом всматриваясь в меня, представилась она. И тут же вкрутила едкий вопрос: – Где вы были вчера в районе девятнадцати часов?
Такого поворота я не ожидал. В чем это меня обвиняют?
– В районе девятнадцати?.. – задумался я.
После встречи с Викой и неприятного инцидента с ее отцом я не сразу поехал домой. Вернее, поехал, но через центр города.
– Э-э, катался на машине...
Да, в семь часов вчера я проезжал по Садовому кольцу мимо горьковского парка.
– С кем?
– Один... Знаете ли, соскучился по Москве. А тут такая возможность покататься по ночному городу... Ну, не по ночному, но все равно темно. Огни там, иллюминация... А что случилось? В чем проблема?
– Скажите, вы были вчера в этой квартире? – нагоняла туман дознаватель.
– Да.
– А когда уходили, в подъезде встретили Аркадия Васильевича Рухлина...
– А-а, да... Но он сам...
– Что он сам?
– Ну, напал на меня. Ударить хотел, да...
– Ударил?
– Нет... Ну, я увернулся. Ну, может, случайно. Я не хотел, но рука сама... Тоже случайно...
– И куда вы его ударили?
– Ну, в солнечное сплетение... Виноват, не хотел, так получилось...
– Вы даже перед ним не извинились.
– Так это, гражданка там какая-то, как набросится... Ну, ее-то я бить не стал. Она же женщина...
Ася Андреевна смотрела на меня молча и с осуждением. Вики вообще не было в комнате. А ведь она мне звонила... Наверное, видеть меня не хочет. Заманила в ловушку по просьбе дознавателя и умыла руки... А может... Страшная мысль пришла мне в голову. Что, если подлый Аркадий Васильевич уговорил ее подать на меня заявление в милицию. Об изнасиловании. Ведь он грозился... А Вика – девочка робкая и послушная, воля отца для нее закон... Если так, то дело гиблое. Закуют меня в кандалы и в Сибирь на каторгу...
– Эта женщина помешала вам добить гражданина Рухлина, – выдала версию Хазарова.
Как оказалось, это была наводящая версия.
– Но все же вы довершили начатое. Подкараулили гражданина Рухлина возле мусорных баков и жестоко избили его! – заключила она.
Хоть стой, хоть падай.
– Это вы о ком?
– О вас!.. Ваши документы, гражданин! – выпалила дознаватель.
Как из ружья выстрелила.
Я протянул ей свой военный билет.
– Так, Корнеев Корней Корнеевич. Тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Воинская часть... Старший сержант... Воздушно-десантные войска, так я понимаю?
– Насчет этого да, а насчет мусорных баков – нет... Не избивал я никого...
– Да? Тогда где вы находились в районе девятнадцати часов?
– Говорю же, по ночной Москве катался...
– Кто может это подтвердить?
– Никто... А что с Аркадием Васильевичем?
– Ну вот, наконец-то догадались спросить, – язвительно усмехнулась Хазарова. – Плохо дело, гражданин Корнеев. Очень плохо. Тяжелая черепно-мозговая травма, повреждение позвоночника, множественные переломы... Да что я вам говорю... Чем вы по голове его ударили? Обрезок трубы? Бейсбольная бита?..
– Да не бил я его...
И тут до меня дошло. Эта Хазарова не просто милицейский дознаватель. Она сестра Аси Андреевны. Я вчера обидел Аркадия Васильевича, а они сегодня решили меня наказать жестоким розыгрышем... Хорошо, хоть в изнасиловании не обвинили. Наверное, посчитали, что это слишком.
– Ну и шуточки у вас, – я с облегчением выпустил воздух из легких. Вздохнул полной грудью.
– Шуточки?! – возмутилась капитанша. – Шуточки у вас, гражданин Корнеев. Очень опасные шуточки. Аркадий Васильевич на всю жизнь может остаться инвалидом. Возможно, на всю жизнь останется прикованным к инвалидному креслу...
– Да ладно вам, – вымученно улыбнулся я.
– А что тебя веселит, мерзавец? – вспылила Ася Андреевна. – Ворвался к нам в дом как последний негодяй, надругался над моей девочкой, избил моего мужа. И ему еще весело!
Сказала – как будто горсть мокрой соли на открытую рану высыпала.
– Да не избивал я вашего мужа, – оторопело пробормотал я.
– А инцидент в подъезде? – спросила Хазарова.
– Ну, было дело... Но я всего лишь один раз ударил. А возле мусорных баков я его не бил...
– А кто бил?
– Я откуда знаю?
– Ладно, так и запишем. Не знаешь, так не знаешь...
Дознаватель выдворила из комнаты Асю Андреевну, открыла свою папку, достала бланк протоколов, молча заполнила его.
– Ознакомься и подпиши...
Протокол отражал точную суть нашего с ней разговора. Я пожал плечами и подписал. Эта подпись разрушила последнюю иллюзию, которой я пытался отгородиться от навалившейся на меня действительности.
– И что мне теперь делать? – спросил я.
– Было бы, конечно, разумней взять вас под стражу, – как о чем-то приятном сказала Хазарова. – Но, поскольку вами должна заниматься военная прокуратура, пусть она и решает, что с вами делать. А я возьму с вас подписку о невыезде. Ваша задача находиться дома и ждать звонка или повестки из прокуратуры... Постоянно находиться дома, вы меня поняли?
– Домашний арест?
– А как хотите, так и называйте. Да, и запомните, любая ваша попытка помешать следственным действиям будет расцениваться как попытка уйти от ответственности со всеми вытекающими последствиями...
Если честно, я не совсем понял суть рожденного ею речитатива. Но мне стало совсем не по себе.
Хазарова еще раз на отдельном листке записала мой адрес и номер телефона, данные о родителях, взяла с меня подписку о невыезде. И была такова. Я хотел было уйти вместе с ней, но меня остановила Ася Андреевна.
– А вы бы задержались, молодой человек!
Я как вкопанный замер на пороге. Я уже не мог уйти – в данном случае я мог только сбежать. А бегство – это уже как признание своей вины.
Я медленно повернулся к ней. Она медленно приближалась ко мне. Как та старая ведьма из фильма «Вий» – страшно, медленно и неотвратимо. Только что руки с растопыренными пальцами ко мне не тянула. Но взгляд такой же жуткий.
– Я еще раз говорю, что не избивал вашего мужа, – выдавил я.
– А я тебе не верю!
Ася Андреевна замахнулась, чтобы влепить мне пощечину. А я даже не удосужился поймать ее руку. И уклоняться не стал. Хлоп!.. А рука у нее, надо сказать, тяжелая. Так двинула, что в ушах зазвенело. И во рту появился привкус ржавчины... Я решил, что с меня хватит, и приготовился отразить очередной удар. Но Ася Андреевна больше бить меня не стала. Наклонила голову, закрыла искривленное лицо руками и на полусогнутых скрылась в комнате.
Я мог уходить, но меня как будто магнитом потянуло вслед за ней. Она уже сидела на диване, когда я зашел в комнату. Плакала, закрыв лицо ладонями.
– Не, ну я правда не избивал вашего мужа...
Мне самому противен был собственный тон. Но я очень хотел, чтобы мне поверили.
– Не знаю...
– А где Вика?
Но больше всего я хотел оправдаться перед своей любимой.
Ася Андреевна проигнорировала мой вопрос. Тогда я решил сам заглянуть к Вике в комнату. Но только сделал шаг в обратном направлении, услышал:
– Ее там нет... Она в больнице, у отца... И я сейчас туда поеду...
– Могу вас подвезти.
– Не надо. Ты уже сделал все, что мог...
– Да не делал я ничего!.. А в какой больнице он лежит? Может, я подключу родителей? Отец у меня отделением заведует, мать в департаменте, она много чего может...
– Не надо ничего! – с лютой злобой глянула на меня Ася Андреевна. – Не надо!.. Я хочу только одного – чтобы ты близко не подходил к нашей дочери!..
– Но вы же сами дали телефон...
– Забудь!.. Не было ничего... Знать тебя не знаю... А если ты еще хоть раз подойдешь к Вике, будешь отвечать еще и за совращение несовершеннолетней...
– Но не было же ничего...
– Не ври! Было!.. Подонок ты! Тебе дали палец, а ты всю руку отгрыз!.. Убирайся отсюда, видеть тебя не могу!..
Из дома, который мог стать для меня родным, я уходил как побитая собака. С поджатым хвостом... Не должен был я бить Аркадия Васильевича. Пусть Вика его боится, недолюбливает, пусть Ася Андреевна не согласна с его деспотическим отношением к близким. Но в любом случае одной он приходится родным отцом, другой – мужем. А я влез в чужой монастырь со своим уставом. Изменить что-то хотел... Дурак, одно слово.
А номер больницы, где лежал Аркадий Васильевич, я все же узнал. Через отца узнал. Но сначала пришлось ему все подробно рассказать – и про безумную любовь, и про инцидент в подъезде, и про подписку о невыезде. Отец обозвал меня недорослем – справедливо, но для данного случая слишком мягко. Забрал у меня ключи от машины, отправил меня домой, строго-настрого запретив покидать его. А сам на пару с мамой занялся дровами, которые я наломал...