По пути домой она прикинула состояние своих финансов. На туфли тратиться не нужно, она рассчитывала купить дорогую обувь, долларов за сто пятьдесят, но теперь можно эти неожиданно сэкономленные деньги пустить на что-нибудь полезное. Например, купить еще один комплект препаратов «Гербалайф». После месяца приема пилюлек и безудержного питья воды и коктейлей Ира сбросила пять килограммов. Всего пять, хотя обещали восемь. Распространитель, у которого Ира приобретала препараты, сказал, что месяц — это слишком маленький срок, нужно принимать «Гербалайф» (распространитель почему-то упорно именовал его «продуктом») как минимум два месяца, потому что наши организмы настолько зашлакованы, что очистка идет очень долго, а пока очистка не закончится, вес не начинается снижаться. Объяснение показалось Ире вполне правдоподобным, но на второй месяц у нее денег тогда не было. Вот сейчас они появились, так почему бы не продолжить курс? Очень соблазнительно подойти к собственной свадьбе в объемах сорок шестого размера. Правда, костюм… Не будет ли он на ней болтаться, если Ира сбросит еще пять килограммов? Нет, решила она, красота важнее, а костюм можно в крайнем случае ушить. Как говорится, длинно — не коротко, велико — не мало.
* * *В квартире царила тишина, только с кухни доносился стук пишущей машинки. Опять Наташка работает допоздна. В одной комнате спят мальчики, в другой — Вадим, а ей, бедной, и приткнуться негде!
Не снимая куртки, Ира побежала на кухню.
— Ну как тебе не стыдно! — начала она без предисловий. — Почему ты сидишь здесь, а не у меня? Я же сто раз говорила: если тебе нужно поработать — иди в мою комнату, не ютись здесь на табуретке, как курица на жердочке.
Наташа оторвалась от работы, выпрямила спину, взялась руками за поясницу. Ну конечно, у нее снова болит спина, да и как ей не болеть, если у табуретки нет спинки, облокотиться не на что. Безобразие!
— Привет, — вполголоса сказала Наташа. — Как успехи? Купила свадебное платье?
— Не увиливай, пожалуйста, — сердито проговорила Ира, расстегивая куртку, — я тебя спросила, почему ты опять торчишь на кухне, когда целая комната стоит свободная?
— Она не свободная, она твоя. Есть разница. И вообще, не кричи на меня, мне здесь очень удобно. И я привыкла.
— Почему ты не купишь себе компьютер? Я специально узнавала, сейчас можно купить подержанный компьютер долларов за восемьсот или за тысячу, правда, не очень мощный, но тебе же никаких особых программ не нужно, только текстовый редактор. У тебя же есть деньги, Натуля, чего ты жмешься? Там клавиатура такая тихая-тихая, будешь печатать у себя в комнате, Вадик и не услышит ничего.
— Я не могу сейчас тратиться на компьютер, деньги нужны для другого.
— Для чего? — испугалась Ира.
Неужели что-то случилось, кто-то заболел и нужно дорогостоящее лечение? Или Вадик разбил машину и нужно оплачивать ремонт?
— Хочу квартиру в порядок привести, ремонт сделать. У нас ведь только кухня более или менее приличная, а все остальное так обветшало, сто лет не ремонтировалось. В ванную страшно зайти, а в туалет — просто стыдно. Надо что-то делать.
— Здрасьте! С чего это вдруг? Всю жизнь жили в этой квартире — и ничего, нормально, никто не умер ни от страха, ни от стыда. И еще поживем. А компьютер для тебя важнее.
— Ты не понимаешь…
— Чего это я не понимаю? Ты хочешь сказать, что в декабре я выйду замуж и уеду отсюда, поэтому мне безразлично, в каком состоянии квартира? Ты это хочешь сказать, да?
— Нет, я хочу сказать, что Марик приезжает.
— И что?
— Неудобно. Стыдно. Он там живет в собственном доме, в просторном, чистом, красивом. Он уже давно забыл, как мы тут существуем. Двадцать один год прошел.
— Ничего, вспомнит, — фыркнула Ира. — Не развалится твой Марик, если посмотрит, в каких условиях существует его мать. Может, в нем совесть проснется, и он Бэллу к себе заберет. Или квартиру ей здесь купит, он же богатый.
— Ира, ты не то говоришь, не то, не то…
В голосе Наташи сквозило страдание, в глазах стояли мука и боль, но Ира не могла понять, из-за чего соседка так переживает. Подумаешь, Марик какой-то там приезжает! Ну и пусть себе приезжает. Он пробудет здесь всего две недели, так что теперь, из-за этих двух недель вся жизнь должна кувырком пойти? Угрохать такие деньги на ремонт, чтобы пустить этому американцу недоделанному пыль в глаза, дескать, мы тут не хуже других живем, не беднее прочих некоторых, а потом копейки считать и отказывать себе в жизненно необходимом. Ну и что толку от этого ремонта, если через две недели пресловутый Марик уедет, а Наташе снова придется по вечерам корячиться со своей машинкой за неудобным кухонным столом на неудобной табуретке?
— Почему это я говорю не то? — воинственно произнесла Ира, швыряя куртку и пакет с новым костюмом на стол Бэллы Львовны. — Вот объясни мне, почему мы должны держать фасон перед этим Мариком? Он нам кто? Сват, брат? Может, начальник? Он — сын нашей соседки, который бог знает когда свалил отсюда, подальше от совковых трудностей. Только и всего. Он нас, наверное, даже и не помнит. Ты еще девчонкой сопливой была, я вообще только-только родилась, ни Вадика, ни тем более детей он и знать не знает. Небось одну только Бэллочку и помнит из всей квартиры. И мы ему никто, плевать он на нас хотел с высокой колокольни. А ты готова в лепешку расшибиться, чтобы ему, такому высокородному лорду-маркизу, было приятно пописать в нашем сортире и не противно принять душ в нашей ванной. Вот хоть убей меня, Натуля, но я этого не понимаю. Не понимаю я тебя.
— Ну и ладно, — неожиданно согласилась Наташа, — не понимаешь — и не надо. Просто имей в виду, что я буду делать так, как считаю нужным и правильным. И если ты с этим не согласна — это твоя проблема, а не моя. Ты все равно здесь жить не будешь.
— Ну и пожалуйста!
Ира надулась, но из кухни не ушла. Очень уж ей хотелось показать Наташе свою покупку, поделиться радостью по поводу такого удачного решения проблемы обуви, рассказать о том, как боялась примерять костюм, и вместе посмеяться. Она ехала домой с таким хорошим настроением, и тут вдруг неожиданная стычка с соседкой…
Наташа отвернулась и снова принялась стучать на машинке. Ира поскучала несколько минут, потом не выдержала.
— Может, костюм все-таки посмотришь? — делано-равнодушным тоном спросила она.
— Конечно, — Наташа даже не обернулась, — иди переодевайся, я сейчас мысль закончу и приду.
Ира повесила в прихожей куртку, зашла к себе, надела костюм. Настроение снова поднялось, уж очень хороша она была в этом бледно-сиреневом пиджачке и воздушной летящей юбке. Для полноты впечатления Ира надела старые туфли, давно утратившие приличный вид, но дававшие приблизительное представление о том, как будет выглядеть вся конструкция, если ее приподнять на каблучок. Надо будет обязательно сделать прическу, эта модель не смотрится со свободно струящимися кудрями, здесь нужно что-то другое. Вверх, что ли, волосы поднять? Она попробовала, закрепила локоны несколькими шпильками. Да, определенно, так будет лучше.
— Ну как?
Ира кокетливо повертелась перед Наташей и сделала пируэт, чтобы продемонстрировать ширину юбки.
— Очень здорово, — искренне ответила Наташа. — Честное слово, очень красиво.
— Тебе нравится? — на всякий случай уточнила Ира, хотя по лицу соседки видела, что та в восторге.
— Очень нравится. Просто чудесно. А что с обувью?
Ира подробно поведала всю историю покупки костюма и поисков туфель, рассказала о предложении будущей свекрови помочь и о своих планах истратить так удачно высвободившиеся финансовые ресурсы на благое дело усовершенствования фигуры.
— Ты бы не рисковала, Ирочка, — просительно произнесла Наташа. — Не верю я в эти чудодейственные пилюльки.
— Но эффект же налицо, — возмутилась Ира, — смотри, какая талия у меня появилась. Пять килограммов-то я убрала. И еще пять уберу, а то и побольше. Почему ты сомневаешься?
— Да потому, что ты похудела не из-за пилюлек, а из-за того, что ничего не ела. Просто пилюльки помогают не заболеть от голодания, дают тебе все необходимые вещества, витамины, минералы. Только и всего. Но ты же не можешь всю жизнь питаться этими таблетками! Ты — нормальный человек, выросший в конкретной гастрономической культуре, в русской культуре, ты привыкла есть хлеб, бутерброды, мясо с картошкой, борщи и рассольники, пирожные. Если ты прекратишь есть эти продукты и перейдешь на сплошные пилюльки и коктейли, твой организм сойдет с ума. Он этого не поймет. В нем генетически заложена потребность и привычка есть обычные продукты, а не концентрированные витамины. Если ты перейдешь на такое искусственное питание, твой организм обязательно ответит тебе взрывом возмущения. И последствия этого взрыва предсказать невозможно. Ты это можешь понять?
— Ну и ладно, — неожиданно согласилась Наташа, — не понимаешь — и не надо. Просто имей в виду, что я буду делать так, как считаю нужным и правильным. И если ты с этим не согласна — это твоя проблема, а не моя. Ты все равно здесь жить не будешь.
— Ну и пожалуйста!
Ира надулась, но из кухни не ушла. Очень уж ей хотелось показать Наташе свою покупку, поделиться радостью по поводу такого удачного решения проблемы обуви, рассказать о том, как боялась примерять костюм, и вместе посмеяться. Она ехала домой с таким хорошим настроением, и тут вдруг неожиданная стычка с соседкой…
Наташа отвернулась и снова принялась стучать на машинке. Ира поскучала несколько минут, потом не выдержала.
— Может, костюм все-таки посмотришь? — делано-равнодушным тоном спросила она.
— Конечно, — Наташа даже не обернулась, — иди переодевайся, я сейчас мысль закончу и приду.
Ира повесила в прихожей куртку, зашла к себе, надела костюм. Настроение снова поднялось, уж очень хороша она была в этом бледно-сиреневом пиджачке и воздушной летящей юбке. Для полноты впечатления Ира надела старые туфли, давно утратившие приличный вид, но дававшие приблизительное представление о том, как будет выглядеть вся конструкция, если ее приподнять на каблучок. Надо будет обязательно сделать прическу, эта модель не смотрится со свободно струящимися кудрями, здесь нужно что-то другое. Вверх, что ли, волосы поднять? Она попробовала, закрепила локоны несколькими шпильками. Да, определенно, так будет лучше.
— Ну как?
Ира кокетливо повертелась перед Наташей и сделала пируэт, чтобы продемонстрировать ширину юбки.
— Очень здорово, — искренне ответила Наташа. — Честное слово, очень красиво.
— Тебе нравится? — на всякий случай уточнила Ира, хотя по лицу соседки видела, что та в восторге.
— Очень нравится. Просто чудесно. А что с обувью?
Ира подробно поведала всю историю покупки костюма и поисков туфель, рассказала о предложении будущей свекрови помочь и о своих планах истратить так удачно высвободившиеся финансовые ресурсы на благое дело усовершенствования фигуры.
— Ты бы не рисковала, Ирочка, — просительно произнесла Наташа. — Не верю я в эти чудодейственные пилюльки.
— Но эффект же налицо, — возмутилась Ира, — смотри, какая талия у меня появилась. Пять килограммов-то я убрала. И еще пять уберу, а то и побольше. Почему ты сомневаешься?
— Да потому, что ты похудела не из-за пилюлек, а из-за того, что ничего не ела. Просто пилюльки помогают не заболеть от голодания, дают тебе все необходимые вещества, витамины, минералы. Только и всего. Но ты же не можешь всю жизнь питаться этими таблетками! Ты — нормальный человек, выросший в конкретной гастрономической культуре, в русской культуре, ты привыкла есть хлеб, бутерброды, мясо с картошкой, борщи и рассольники, пирожные. Если ты прекратишь есть эти продукты и перейдешь на сплошные пилюльки и коктейли, твой организм сойдет с ума. Он этого не поймет. В нем генетически заложена потребность и привычка есть обычные продукты, а не концентрированные витамины. Если ты перейдешь на такое искусственное питание, твой организм обязательно ответит тебе взрывом возмущения. И последствия этого взрыва предсказать невозможно. Ты это можешь понять?
— Да глупости это все, Натулечка!
Ира прижалась к Наташе, обняла ее, поцеловала.
— Ты напрасно в меня не веришь. Я своего всегда добьюсь. Сказала — похудею, значит, похудею, чего бы это ни стоило! Американцы, между прочим, не дураки, они о своем здоровье знаешь как заботятся? Каждую холестерининку считают, каждую калорию учитывают, с курением борются. Если бы «Гербалайф» был вреден, они бы его и сами не пили, и в другие страны не продавали бы. Вот, кстати, приедет твой хваленый Марик, ты у него спроси, он тебе подтвердит.
— Обязательно спрошу, — шутливо пообещала Наташа. — А ты спроси у врачей, чем может закончиться твое увлечение американскими таблетками. Давай-ка снимай свой свадебный наряд, а то перепачкаешь чем-нибудь раньше времени.
Ира послушно разделась, накинула халат и с размаху плюхнулась на кушетку, которая под ее весом угрожающе заскрипела и пошатнулась. Кушетке этой — сто лет в обед, ее Наташа купила вместо дурацкой пружинной никелированной кровати, когда Ира только еще в шестой класс пошла. Больше десяти лет назад. Кушетка, наверное, из фанеры сделана или из чего-то подобного, ее давно пора было выбросить, узкая, хлипкая. Но Ира все тянула, тянула… Как только появлялись деньги, забывала о решении приобрести удобный современный диван и тратила их на тряпки. Тряпки же важнее, это и ребенку понятно, в тряпочках она на людях бывает, ими красоту свою подчеркивает, а спать — ну что ж, спать можно и так, не велика важность. Что толку в хорошем диване, если его владелица будет ходить одетая черт-те как, на нее и внимания-то никто не обратит.
— Скрипит, — как бы между прочим заметила Наташа, прислушавшись к жалобному голосу кушетки.
— Скрипит, — радостно подтвердила Ирина, — скоро, наверное, развалится. До одиннадцатого декабря бы дотянуть, а там пусть как хочет. Ой, Натулечка, какая же я счастливая!
Наташа вдруг снова сделалась серьезной, и Ира поняла, что сейчас соседка снова затянет прежнюю волынку насчет замужества без любви. Так и оказалось.
— Ира, ты уверена, что поступаешь правильно? Ты хорошо подумала? Может, отступить, пока не поздно?
— Так поздно уже, Натулечка, поздно отступать-то! Чего ты глаза такие страшные сделала? Не бойся, я не беременна. Отступать можно было, когда Игорь мне предложение делал, вот тогда можно было сказать, что, мол, давай не будем торопиться, давай чувства проверим, да нам и без свадьбы очень даже хорошо живется, буду приходить к тебе по-прежнему три раза в неделю. А теперь куда же отступать? Сказать, что передумала? Ни один нормальный мужик этого не простит, да и его родители тоже. Я больше не смогу приходить в этот дом. И все мои усилия пойдут коту под хвост. И вообще, Натуля, не боись. Все будет тип-топ. В конце концов, мне же нужно за кого-то выйти замуж. Если бы твой Марик был холостым, я бы его окрутила, чтобы он меня в Америку увез. Что, не веришь?
— Не верю, — с улыбкой ответила Наташа, хотя глаза ее почему-то оставались серьезными и даже печальными. — Зная тебя, могу предположить, что ты обязательно попыталась бы. Но, зная Марика, могу тебе с уверенностью заявить, что с ним этот номер не прошел бы.
— Да ладно, — презрительно протянула Ира. — Такой уж он прямо волшебный, этот Марик. Все мужики одинаковые, к ним только подход разный требуется. Ну чего ты злишься? А, Натулечка? Что я опять не так сказала?
Ира ясно видела, что в Наташе закипает ярость, но никак не могла понять, из-за чего. Неужели из-за того, что она сказала про Марика? Марик, Марик… Наташка с Бэллой прямо свихнулись на нем, только и разговоров, мол, Марик то, Марик се, Марик приедет, Марик уедет. Приедет и уедет, а жизнь будет продолжаться. Наташку только жалко, она так переживает, хочет как лучше, последние деньги готова истратить на то, чтобы не стыдно было перед богатым Мариком за нашу нищую коммуналку. Глаза ввалились, щеки запали, работает как проклятая, все домашнее хозяйство тянет, заодно за Бэллой ухаживает, старуха в последнее время сильно ослабела, часто болеет, то сердце у нее, то давление, то ноги, то печень. Ира, конечно, помогает, как может, но времени-то у нее тоже для этого немного, в институте занятия до вечера, потом, через день, — к Игорю, повинность отбывать, разговоры умные вести.
А Наташка-то и вправду на что-то разозлилась, даже не разозлилась, а обиделась, вон на глазах слезы появились. Наверное, она думает сейчас о том же, о чем и сама Ира. Что она устала, что у нее больше нет сил бежать этот бесконечный кросс, что предстоит ремонт, а это всегда хуже стихийного бедствия…
— Натулечка, ты из-за ремонта не переживай, — неожиданно сказала Ира. — Я не возражаю, пусть будет ремонт. Наверное, ты права, его действительно нужно сделать. Я помогу тебе, ты только скажи, что от меня требуется. Ну хочешь, я перестану ездить к Игорю и буду по вечерам готовить обеды для рабочих? Хочешь?
— Хочу, — кивнула Наташа. — Спасибо за инициативу. Ты меня очень выручишь, если будешь делать хотя бы это.
* * *Квартира превратилась в свалку, иного определения Ира подобрать не сумела. Повсюду валялись оторванные обои и паркетные дощечки, стояли банки с краской и клеем, стопки новой кафельной плитки, рулоны обоев, какие-то коробки и свертки. Ходить приходилось с большой осторожностью, иначе возникал риск посадить на одежду несмываемое пятно. Рабочих было четверо, все они приехали из Белоруссии на заработки. Правда, деньги за свою работу они попросили совсем небольшие, Ира даже не ожидала, что их услуги обойдутся так дешево, зато аппетит у них был отменный. Приходили они каждый день к восьми утра и работали до восьми вечера, с двух до трех устраивали обеденный перерыв, во время которого съедали целую трехлитровую кастрюлю супа и такое количество жаркого с картофелем, которого обычно хватало на два дня всем шестерым обитателям квартиры. Но дело двигалось споро, кроме часового обеденного перерыва, белорусские работяги никаких других «перекуров с дремотой» себе не позволяли, по утрам не опаздывали и по вечерам не пытались уйти раньше.