— Игорек, мы вернулись!
«А ничего у него предки, тактичные, — мелькнуло в голове у девушки, — увидели в прихожей мое пальто и туфли и не стали врываться к сыну. Пора действовать».
Она видела, как Игорь приоткрыл глаза и собрался было что-то сказать, но не стала дожидаться, быстро вскочила с кресла и с открытой книгой в руках вышла из комнаты. Мизансцена сложилась в голове заранее, теперь нужно было ее правильно отыграть. Голос должен быть мягким, приятным. И никакого смущения.
— Добрый вечер, меня зовут Ириной. Игорь спит, а я вот читаю тихонько, чтобы ему не мешать.
Перед Ирой стояла приятная женщина лет пятидесяти с небольшим, чуть полноватая, с приветливым лицом. На губах — помада в цвет модной оправы очков. В ушах — маленькие золотые сережки без камней, изящные и оригинальные. И такое же кольцо на руке. Стрижка сделана явно у хорошего мастера. А спортивного покроя брюки и длинный тонкий пиджак из такой же ткани куплены совершенно точно не на Рижском рынке.
— Елизавета Петровна, — представилась она вполголоса. — Вы не находите, что моего сына надо бы разбудить?
— Пусть поспит, — с улыбкой ответила Ира, — наверное, он очень устает за рабочую неделю. Раз спит — значит, организм требует отдыха. А я не скучаю.
Она показала на раскрытую книгу, которую держала в руке. Но у Елизаветы Петровны были свои представления о гостеприимстве, которые Ира вполне разделяла. Во всяком случае, эти представления ее полностью устраивали.
— Это не дело. Ну куда это годится? Игорь спит, а вы сидите рядом и охраняете его. Пойдемте пить чай. Виктор! — Она повысила голос и повернула голову в сторону двери, ведущей в одну из комнат. — Познакомься с нашей гостьей.
Когда Игорь, сонный и слегка помятый, появился в столовой, то застал идиллическую картину вечернего чаепития. Ирина оживленно разговаривала с Виктором Федоровичем, по возможности подробно отвечая на его вопросы о ВГИКе и работающих в нем преподавателях и педагогах: кто ушел, кто остался, кого повысили в должности, кто женился, кто спился…
Придя домой, Ира постучалась к Наташе, поманила ее пальцем в коридор.
— Я с ним разговаривала, — сообщила она.
— С кем? — не сообразила Наташа.
— Да с Мащенко твоим. Сегодня с родителями познакомилась.
— Ну и?..
— Ну и ничего. Про институт расспрашивал, сам кое-что рассказывал, но о тебе ни слова. Я так и не поняла, помнит он тебя или нет, и если помнит, то знает, что ты — та самая Воронова, или не знает. В общем, пока темный лес. Но дорожку я проторила.
— Ох, Ирка…
Наташа привалилась к стене, словно у нее не было сил стоять. Лицо у нее стало одновременно напряженным и ужасно несчастным, и у Иры сердце разрывалось при виде больных глаз соседки.
— Чего «ох, Ирка»-то? Ну чего? — возмущенно зашептала девушка.
— Неправильно мы с тобой делаем. Ты с Игорем спала?
— А то! Он же меня домой не чаю попить пригласил.
— Ты спала с мужчиной, который тебе не нравится, ради того, чтобы…
— Да перестань ты! — яростным шепотом прервала ее Ира. — Во-первых, он мне очень даже нравится. Симпатичный, при должности, при машине, из хорошей семьи, высокий. И морда вполне ничего. Если хочешь знать, я бы за него даже замуж вышла. И выйду, если позовет. А во-вторых, я уже ввязалась в бой. Что ж мне теперь, опустить копье и идти домой? Я так не умею. Раз я приняла решение, то пойду до конца.
— Да решение-то неправильное…
— Предложи другое. Что, молчишь? Мы с тобой сколько раз это обсуждали! Если бы было другое решение, мы бы вместе обязательно додумались. А мы не додумались. Значит, его нет. И вообще, Натулечка, все отлично! Игорь Мащенко — чем не муж? Прекрасная партия. Все равно же мне нужно замуж выходить рано или поздно, так лучше за него, чем за бандюка какого-нибудь отмороженного. Я не Джульетта Мазина, гениальный режиссер вроде Феллини на мне вряд ли женится, а Игорек — классный вариант. Зато я все время буду при папане и смогу держать руку на пульсе.
— На каком еще пульсе? — устало спросила Наташа.
— На пульсе событий. Когда живешь с человеком бок о бок, то много всякого интересного про него узнаешь. И хорошего, и, между прочим, плохого, и даже очень плохого. Видишь, кто к нему приходит, слышишь, о чем он разговаривает по телефону, и все такое. Если он соберется пасть раскрыть насчет тебя, я найду, чем его заткнуть.
— Ирка! — в ужасе ахнула Наташа. — Что ты такое говоришь?!
— Я дело говорю, — жестко ответила Ирина. — А ты все еще живешь коммунистическими представлениями о честности и порядочности. Сейчас, Натулечка, время другое. И эти представления пора выкинуть на помойку.
— Не смей так говорить! Честность и порядочность в человеческих отношениях никто не может отменить. Иначе мы перестанем быть людьми и превратимся в скотов.
— Ах, какие мы благородные! А то, что с тобой случилось, — это что, по-твоему, проявления честности и порядочности? Они сначала морочили людям головы, вбивали им железными молотками идеи про строительство коммунизма и его врагов, вы им поверили, потому что трудно было не поверить при такой отлаженной системе промывания мозгов. Поверили и вели себя в соответствии с этой верой. А теперь оказывается, что то, что вам внушили, это плохое, неправильное, а тот, кто искренне поверил, тот дурак или подонок. Это что, по-твоему, честно? Это же все равно, что подпоить человека незаметно, таблетку ему какую-нибудь подсунуть в вино, потом обобрать, раздеть, выпустить голым на улицу и выставить на всеобщий позор. Вот как с тобой поступили! А ты еще о порядочности говоришь. Они с тобой так — и ты с ними так же.
В коридор выглянул Вадим, улыбнулся весело.
— Девчонки, вы что, с ума сошли — в коридоре шептаться? Идите в комнату.
— Да мы о девичьем, — тут же нашлась Ира, быстро натягивая на лицо выражение лукавого смущения. — Я насчет очередного поклонника советуюсь.
— Заходи, — пригласил Вадим, распахивая дверь пошире, — я тоже хочу поучаствовать в обсуждении. Имей в виду, никакому бандиту я тебя не отдам. Только в хорошие руки, как породистого щенка.
— Вот! — Ира многозначительно посмотрела на Наташу. — О чем я тебе и говорила. Сейчас Вадим тебе популярно объяснит, что лучшего мужа, чем Игорь, мне не найти. И я женю его на себе, вот увидишь.
— И откуда в тебе столько самонадеянности? — усмехнулась Наташа.
— Это не самонадеянность, Натулечка, а уверенность в своих силах. В этом смысле я вся в тебя. Твое же воспитание-то, не чье-нибудь.
Руслан
Если верить будильнику, то было четыре часа сорок пять минут утра, но будильник наверняка врал, не могло быть всего без четверти пять, ведь полночь была так давно, наверное, неделю назад… Руслан просыпался каждые двадцать-тридцать минут, зажигал свет, смотрел на будильник и разочарованно откидывался на подушку. Еще так рано, до семи утра, когда в киосках появляются газеты, еще ждать и ждать. А ждать уже не было сил.
Он все-таки написал статью о Вороновой. Большую, хорошую, совершенно непохожую на все то, что писали о Наталье Александровне раньше. Эту статью ему никто не заказывал, Руслан писал ее на свой страх и риск ради собственного удовольствия. Внимательно изучил все ее киноработы, записал на видеомагнитофон все передачи студии «Голос» и постарался вывести психологический портрет Вороновой, сопоставляя увиденное с тем, что она говорила в своих интервью и что он сам смог узнать о ней. Разумеется, Руслан свято держал данное обещание, и в статье не появилось ни слова из того, о чем ему поведала любительница собак Анна Моисеевна Левина. Но выводы из сказанного ею он сделал, эта информация помогла ему лучше понять Воронову.
Материал писался долго, восемь месяцев, но Руслан и не торопился, ведь после множества публикаций в связи с приездом Вороновой в Кемеровскую область должно было пройти время, чтобы такая статья оказалась востребованной. Первым побуждением Руслана было сделать эту статью разгромной. В любом произведении, будь то литература, музыка, живопись или кино, можно найти уйму мелких недостатков и слабых мест, а при помощи ехидства и язвительности можно эти мелкие недостатки превратить в устрашающие по своим масштабам пороки. Если же воспользоваться излюбленным в журналистике приемом подтасовки и перетасовки фактов, то вместо всем известной Натальи Вороновой читателю можно представить просто монстра какого-то.
Но злобный порыв быстро прошел. Фактов, выявляющих нечестность Вороновой и ее связи с криминалом, ему раздобыть не удалось. Тайну ее отношений с Ириной он тоже не раскрыл. Таким образом, сделать имя на разоблачении известного человека пока не удается. Но это и не к спеху. Может быть, лучше использовать Воронову в совсем других целях? И написать для этого хороший материал, вдумчивый, оригинальный, основательный.
Руслан работал тщательно и неторопливо, а когда материал был готов, отнес его для начала Елене Винник. Та обещала к завтрашнему дню прочесть. Наутро она смотрела на Руслана совсем другими глазами.
— Я и не подозревала, что ты такой, — сказала Лена.
— Какой?
— Талантливый. Ты жутко талантливый, Русланчик, просто до ужаса. Мне даже страшно рядом с тобой сидеть. То, что ты написал, — это фантастика! Но…
— Что — но? — напрягся Руслан. — Не пойдет?
— Для нашей «вечерки» — нет, слишком серьезно. Но я не допущу, чтобы такой материал пропал. Он слишком хорош. У тебя есть идеи, куда его предложить?
— Да я вообще-то к нам хотел… — растерялся он.
— И думать забудь! — категорично заявила Елена. — Ну сам подумай, что такое наша «вечерка»? Кто ее читает, если по большому счету? Только жители нашего города. И то не все. А я хочу, чтобы твою статью прочли люди во всей стране.
— Да зачем? — изумился Руслан.
Такие наполеоновские планы ему и в голову не приходили.
— Дурачок ты, — Елена ласково потрепала его по затылку. — Если у тебя такой дар, такой талант, то ты должен работать не в нашей газете, а где-нибудь в Москве, в серьезном издании. Но для этого тебя должны заметить. Кто же тебя заметит, если ты публикуешься в городской газете? Оставь мне статью, я свяжусь со своими знакомыми, посоветуюсь, куда ее можно пристроить.
Примерно через неделю Елена, возбужденно блестя глазами, сообщила, что статьей заинтересовался ее знакомый из журнала «Огонек» и вчера она послала ему материал по факсу. Еще через несколько дней стало известно, что знакомому материал очень понравился и он будет предлагать его руководству журнала. Руководство думало долго, но к концу октября пришла радостная новость: статья одобрена и поставлена в план на январь 1993 года. То есть в один из четырех первых номеров, в какой конкретно — уточнят позже.
Но в декабре Лена легла в больницу на сохранение, звонить в Москву своему знакомому ей было неоткуда, и в каком именно номере журнала появится статья Руслана Нильского «Одинокий голос женщины», так и осталось неуточненным. В их городе журнал поступал в продажу по понедельникам, и вот уже два понедельника Руслан вскакивал ни свет ни заря и мчался в ближайший газетный киоск за свежим номером «Огонька». Статьи не было. Сегодня снова понедельник, и он снова не спит, ворочается, волнуется, пристально смотрит на будильник, будто пытается усилием мысли заставить стрелки двигаться быстрее. А они, словно назло, замерли на месте.
Руслан вылез из постели, не обращая внимания на царящую в комнате ледяную сырость, натянул спортивный костюм и отправился на кухню готовить завтрак. Еще только шесть часов, но если не торопясь позавтракать, побриться и вымыть пол в каморке-лаборатории, то можно протянуть этот последний час.
К киоску он подошел без десяти семь и встал в конец небольшой очереди. Неподалеку, метрах в двухстах, платформа, у которой останавливается электричка, и многие хотят перед поездкой запастись свежими газетами. Некоторых из стоящих в очереди людей Руслан уже знал в лицо, видел их здесь и в прошлый понедельник, и в позапрошлый. Наконец пришла киоскерша и мучительно долго, как ему показалось (на самом деле — всего несколько минут) распаковывала пачки с газетами и журналами и раскладывала их на прилавке. Нетерпение сжигало Руслана. Будет сегодня статья или нет? Будет или нет? Ладно, решил он, если не сегодня, тогда уж точно — в следующий раз. Сказали же: в один из первых четырех номеров. А сегодня в продаже уже третий.
Буквально выхватив из рук киоскерши журнал, Руслан отошел на два шага и тут же принялся листать его. Есть! Вот она! И его имя — крупными цветными буквами на глянцевой бумаге.
— Молодой человек, сдачу-то берите! — крикнула ему киоскерша.
Он очнулся. Сдача? Какая сдача? Ах, да… Руслан порылся в карманах, доставая деньги.
— Дайте мне еще пять номеров.
И все-таки не удержался. Добавил дрожащим от восторга и гордости голосом:
— Здесь моя статья. Надо друзьям подарить.
Киоскерша и головы не подняла, считая деньги, а люди из очереди поглядывали на Руслана с интересом и даже, как ему мнилось, с уважением. Надо же, такой молодой, а уже в «Огоньке» печатается.
В течение следующих пяти дней он получал поздравления и чувствовал себя на седьмом небе. А в пятницу вечером уехал домой, в Камышов, повидаться с матерью, похвастаться перед ней своими достижениями.
Домой он теперь наведывался редко, жизнь в большом городе привлекала его куда сильнее, нежели монотонное существование в провинциальном захолустье. Все друзья его теперь здесь, в Кемерове, и подружки тоже. Но по матери Руслан скучал.
Увидев статью, мать расплакалась, потом крепко расцеловала сына, прижала к себе.
— Ну вот, теперь могу доживать свой век спокойно, — всхлипывая, проговорила Ольга Андреевна. — Ты на собственных ногах стоишь. Тебя в люди вывела.
— Погоди успокаиваться, — пошутил Руслан, — я, может, еще учиться пойду. На факультет журналистики буду поступать, на вечернее отделение. И вообще, мамуля, что значит — век доживать? Ты у меня еще молодая совсем, красивая. Глядишь, и замуж тебя выдадим. А то неприлично прямо получается, двух сыновей родила, а замужем не была ни разу. Надо хоть разочек, для порядка, а?
— Да какое там «замуж»! — замахала руками мать. — Мне шестьдесят скоро, а ты все о глупостях.
— Во-первых, еще не скоро, только через три года, — возразил он, — а во-вторых, сколько же можно несчастному Семену Семеновичу голову морочить? И не стыдно тебе? Вы уже лет пять, по-моему, встречаетесь, с тех пор, как я в Кемерово уехал. Вот и зарегистрируйтесь, живите как люди.
Это было правдой, Семен Семенович, знавший Ольгу Андреевну еще по совместной работе в исполкоме, давно овдовел и трогательно ухаживал за матерью Руслана, а с тех пор, как младший сын вырос и она осталась одна, частенько оставался ночевать в уютном домике Нильских. Руслан и от природы был не ревнив, а уж то обстоятельство, что он никогда не знал собственного отца, сделало его абсолютно терпимым к любым проявлениям личной жизни матери. Хотя были вещи, о которых он начал задумываться, только став взрослым. Например, о том, почему его маму, «дважды мать-одиночку», не подвергли общественному остракизму и двигали по служебной лестнице, даже выбрали парторгом в отделе. Первого сына, Михаила, она родила от совершенно непотребного типа. Отец же самого Руслана, надо думать, был ничем не лучше, коль сыном не интересовался, знать о себе не давал, а сама Ольга Андреевна его не искала и ничего о нем не рассказывала, поскольку гордиться, по всей вероятности, тут было нечем. Общественное мнение должно было непременно закрепить за Ольгой Нильской репутацию дамочки, не особо разборчивой в связях. Может, так оно и случилось, когда Руслан был еще маленьким, но в те годы, когда он начал более или менее ориентироваться в окружающей жизни, его мама была человеком уважаемым и всему городу известным. Стало быть, общественное мнение не было поддержано местной партийной властью и советскими органами, и Ольге Андреевне доверили ответственную работу в исполкоме. Почему? Неужели благодаря ее выдающимся деловым качествам? Возможно. А возможно, и благодаря совсем другим обстоятельствам. Прояснение этих обстоятельств, кстати заметим, было одной из целей нынешнего визита Руслана домой.
— Мамуля, ты меня деньгами не выручишь? — спросил Руслан через несколько часов после приезда, выспавшись с дороги и съев огромную яичницу из свежих, только утром снесенных яиц — любимое с детства лакомство.
— Конечно, сыночек, — с готовностью кивнула мать. — А что, у тебя крупная покупка намечается?
— В Москву надо съездить. Хочу взять несколько дней за свой счет и смотаться в столицу.
— А что у тебя за дела в Москве? — поинтересовалась Ольга Андреевна. — Уж не девушку ли ты там завел, когда год назад ездил?
Можно было бы и солгать, но это в планы Руслана не входило.
— Ну какая девушка, мамуля, что ты! У меня их и в Кемерове достаточно. Я хочу встретиться с Вороновой и поговорить с ней. В прошлый раз она отказалась со мной встречаться, но я ее понимаю, она человек известный, занятой, а кто я такой? Никто. Какой ей смысл тратить на меня время? А теперь я приду к ней с этой статьей. Уверен, она не откажется меня принять. Я хочу попросить ее о помощи.
— О помощи? — Рука Ольги Андреевны с едва заметными пигментными пятнышками — первыми предвестниками старения — с ласковой заботой легла на его руку. — У тебя что-то случилось, сыночек? Какая помощь тебе нужна?
— Мама, у меня это «что-то» случилось девять лет назад. У меня отняли брата, любимого старшего брата. И я хочу выяснить, почему, по какой причине. Мне назвали имя убийцы, более того, его наказали, и он отсидел, хотя и явно меньше положенного. Но их объяснения меня не удовлетворяют. Я и тогда не верил, и сейчас не верю в то, что Мишка мог напиться и приставать к незнакомым людям. Да, я верю в то, что его убил этот подонок Бахтин, но я хочу знать правду. Я хочу знать, почему он убил моего брата. Какие между ними были личные счеты? В чем Мишка перешел ему дорогу? В чем помешал ему? Скажу тебе больше, я уверен, что Мишка знал о Бахтине что-то очень компрометирующее, и Бахтин просто убрал его как свидетеля. Я хочу это выяснить — и я выясню. Но со мной никто не станет разговаривать, если мне не помогут люди, пользующиеся авторитетом. Вот для этого мне и нужна Наталья Воронова. Так ты одолжишь мне денег?