Атли потряс головой, выражая крайнее удивление.
— А кто же в Европе занимался техникой до XVIII века?
— Ремесленники, — сказал Винсмарт, — преимущественно, кузнецы. От поколения к поколению, методом тыка, медленно-медленно что-то двигалось, но наука была совершенно не при чем. Даже в XVIII веке технические знания давались только в ремесленных школах. Преподавать эти низменные грубые вещи в университетах считалось неприличным, а для ученого заниматься практическими проблемами было просто позорно. Прикладная наука до сих пор считается чем-то вульгарным.
— К чему ты клонишь? — спросила Абинэ.
— К тому, — сказал он, — что в нынешнем столетии в науке наблюдаются тенденции, противоположные тем, которые были в эпоху европейских коалиционных войн и буржуазных революций. Тогда правительство заставило университеты заниматься физической реальностью, а теперь поощряет возврат к исходному пустозвонству.
— Какого хрена ученые позволяют так с собой обращаться?! — воскликнула она.
Винсмарт погладил ее по спине.
— Эту фразу я слышал от тебя в Ванкувере, после того, как мы посидели на галерке во время выступления председателя попечительского совета перед профессорами.
— Ага, — проворчала Абинэ, — А ты ответил сайберским афоризмом, что кто девушку ужинает, тот ее и танцует, и добавил, что девушка с самого начала так воспитана. Но, знаешь что: это все отговорки! Настоящий ученый не нуждается в грантах и прочих подачках оффи-правительства и оффи-корпораций. Вот ты, например…
— Я — прикладник, почти инженер — перебил он, — А чистая фундаментальная наука до сегодняшнего дня живет только за счет, как ты выразилась, подачек.
— Что значит: «до сегодняшнего дня»? — вклинилась Люси.
— То и значит, юная леди. С XII века и до 7 февраля сего года.
— А что будет 8 февраля? — спросила она.
— Так… — произнес Винсмарт, — …У нас в кампании образовался телепат.
— Ничего не телепат! — возмутилась Люси, — просто я отмечаю акценты на словах.
— Хэй, Джерри, — промурлыкала Абинэ, — А что будет завтра?
— Завтра, — значительно произнес он, — будет уже по-другому.
8
Дата/Время: 08.02.24 года Хартии
Место: Новая Гвинея — Ириан, Долина Балием.
Жизнерадостный и обманчиво-добродушный бригаден-инспектор Пифу ввалился в кабинет менеджер-директора турфирмы «Baliem Resort», весь сияя, как только что начищенный медный таз с нарисованным смайликом.
— Hi, Эрих! У нас отличные новости на счет мобиатлона!
— На счет мобиатлона? — непонимающе переспросил Вейдек, — А что это…?
— Ты совсем заработался, это неправильно, надо отдыхать, — ласково и наставительно сказал Пифу, — Оставь дела на заместителя на неделю, и отвлекись. Поедем вместе, и прикинем, как все устроить на полигоне. Обзор, трибуны для зрителей, то-се. Кстати, Эрих, а когда у тебя последний раз была женщина?
— При чем тут женщины?! — взорвался Вейдек, — Я вообще не понимаю, о чем речь!
Пифу поцокал языком и озабоченно покачал головой.
— Йей! Долго обходиться без женщины это не полезно. Короче, поехали на полигон. Заодно, познакомлю тебя с такими девчонками… Сразу придешь в порядок.
— Слушай, Пифу! Какие девчонки? Какой полигон? Какой мобиатлон?!..
— Мобиатлон, — мягко напомнил бригаден-инспектор, — Это игра вместо биатлона для тропического климата, где не бывает снега. Мы с тобой и с команданте Акиа вместе придумали ее 4 дня назад. Помнишь? Классная тема! Долой дискриминацию наших тропических стран в стрелковом легкоатлетическом спорте!
Вейдек потряс головой и энергично потер виски и действительно вспомнил. Да, 4 дня назад, когда проводилась операция по спасению с австралийских туристов, откуда-то всплыла идея этого «мобиатлона». Вейдек точно помнил: ее озвучили Акиа и Пифу, а сейчас Пифу настойчиво приписывал Вейдеку соавторство…
— Да, я сообразил, о чем речь… Мобиатлон. Конечно… И что за новости по нему?
— У нас есть для тебя заявки от двадцати команд, — сказал Пифу, — Это около трех тысяч человек. Их заезд запланирован на послезавтра, так что, пожалуйста, перед тем, как мы поедем на полигон, скажи своему заместителю, чтобы он решил бытовые вопросы.
— Три тысячи человек послезавтра? О, черт! Где их размещать?!
Пифу похлопал менеджер-директора по плечу.
— Не бойся, Эрих, мы тебе поможем. Все эти ребята — спортсмены-экстремалы. Они неприхотливые. Они тут будут всего месяца два, причем в основном на тренировках.
— О боже… — прошептал Вейдек, — Это какая-то политика?
— У тебя варит голова, — с улыбкой сказал Пифу, — Хороший бизнес это всегда политика, хорошая политика это всегда бизнес, а спорт это и политика, и бизнес! Во как!
9
Дата/Время: 08.02.24 года Хартии
Место: Элаусестере. Атолл Раро.
Летная палуба авианосца «Lexington» (или — центрального офиса Международного Морского колледжа Хайнлайна) — представляла собой прямоугольник примерно 270 метров в длину и 45 в ширину. По правому борту располагалась относительно узкая полоса надстроек высотой в пять этажей. После захода солнца, когда флайки гостей и персонала отгонялись на площадки к носу и корме, центральная часть палубы, ярко освещенная прожекторами могла превращаться в открытый дансинг, в аудиторию, в стадион для игры в мяч (если игроков не особенно смущала перспектива падений на металлическую поверхность), или в своего рода агору древне-афинского образца…
Судя по тому, что надувные кубы и сферы (заменявшие на палубе столики и стулья) оказались расставлены так, чтобы в центре возник пустой круг радиусом метров 10, сегодня предполагался последний из перечисленных вариантов. Олан, Атли и Люси оперативно соорудили себе наблюдательный пункт метрах в пяти от края круга.
— По-моему, — заключила Люси, — мы неплохо устроились. В крайнем случае, я могу залезть на стол… Или на два стола… Как вы думаете, если один кубик поставить на другой, и залезть, то грохнешься, или нет?
— Пятьдесят на пятьдесят, — глубокомысленно ответил Атли.
— Тут люди уже пирамиды построили, — сообщила Олан, показывая на трехъярусное сооружение из кубиков по другую сторону круга. На самом верхнем кубике сидела девушка, надевшая, на всякий случай, защитную пластиковую каску.
По периметру круга прокатился парень на моноцикле со сферическим колесом. Он управлял ногами, а в руках держал широкоугольную телекамеру.
— Извращенец, — фыркнула Люси.
— Просто пижон, — сказала Олан.
— А вот и док Джерри! — сообщил Атли, показывая кивком головы влево.
Доктор Джерри Винсмарт, одетый в легкие джинсы и футболку с эмблемой колледжа, прошел сквозь хаотичное стойбище студентов и гостей, и занял место в центре круга. Прожекторы скрестились на его фигуре. Он надел тонированные очки и взял в руку красный в белую крапинку микрофон, стилизованный под гриб-мухомор.
— Hi, people! Aloha, foa! Я намерен сказать вам нечто… — Джерри переждал серию оглушительных свистков, хлопков и радостных выкриков, — …Нечто, на мой взгляд, достаточно важное. Итак, сегодня, в рабочем порядке, нами учреждается третий тип науки, который будет дополнять два существующих типа, а в будущем, я полагаю, вытеснит один из них, как излишний…
Винсмарт прошелся взад-вперед и продолжил.
— Как вы, конечно, знаете, науку принято делить на два типа: фундаментальную и прикладную. Фундаментальная наука занимается, грубо говоря, поиском Общей Формулой Всего, исходя из предположения, что подобная формула существует. Для решения этой великой задачи, фундаментальная наука исследует некоторые частные случаи процессов, условно относимые к физике, химии, биологии, etc. Эти частные случаи, сами по себе, фундаментальную науку мало интересуют. Это ступеньки для восхождения к Общей Формуле Всего — и только. Открыв некую физическую или химическую закономерность, и описав ее в математическом или в каком-то ином формальном виде, фундаментальная наука движется дальше. Вопросы применения найденной закономерности ее не беспокоят. Это — дело прикладной науки, которая занимается как раз практическими, жизненно-важными методами и техническими средствами применения найденных закономерностей.
Из зала послышался выкрик:
— Док Джерри! А Общая Формула Всего существует или нет?!
— Ее не существует! — четко произнес Винсмарт, — Это одна из немногих общих вещей, которые мы твердо знаем об окружающем нас мире. Позже, я объясню, почему ее не может существовать, но сейчас я хочу сказать о другом. О том, почему в Меганезии полностью отсутствует фундаментальная наука. Это уникальное положение дел! Все остальные страны на той же ступени инженерно-технического развития, и даже на ступень ниже — имеют хотя бы небольшие собственные центры фундаментальных исследований, а Меганезия — нет. На этот парадокс обращали внимание несколько серьезных ученых, в частности — известный болгарский биофизик Желев, с которым я недавно общался. В Болгарии, где уровень жизни в несколько раз ниже, чем здесь, а экономические потенциалы просто нет смысла сравнивать, фундаментальная наука финансируется, и есть два университетских научных центра мирового уровня. Желев заявил, что меганезийцы воруют, а не проводят фундаментальные исследования по причине некой идеологической установки на интеллектуальное пиратство. Не будем обижаться на Желева, а лучше разберемся, как оно на самом деле…
— Док Джерри! А Общая Формула Всего существует или нет?!
— Ее не существует! — четко произнес Винсмарт, — Это одна из немногих общих вещей, которые мы твердо знаем об окружающем нас мире. Позже, я объясню, почему ее не может существовать, но сейчас я хочу сказать о другом. О том, почему в Меганезии полностью отсутствует фундаментальная наука. Это уникальное положение дел! Все остальные страны на той же ступени инженерно-технического развития, и даже на ступень ниже — имеют хотя бы небольшие собственные центры фундаментальных исследований, а Меганезия — нет. На этот парадокс обращали внимание несколько серьезных ученых, в частности — известный болгарский биофизик Желев, с которым я недавно общался. В Болгарии, где уровень жизни в несколько раз ниже, чем здесь, а экономические потенциалы просто нет смысла сравнивать, фундаментальная наука финансируется, и есть два университетских научных центра мирового уровня. Желев заявил, что меганезийцы воруют, а не проводят фундаментальные исследования по причине некой идеологической установки на интеллектуальное пиратство. Не будем обижаться на Желева, а лучше разберемся, как оно на самом деле…
Винсмарт остановился в центре круга и громко спросил:
— Если в избирательной заявке появится графа: «Субсидии на поиск Общей Формулы Всего», то кто из вас нарисует там какую-либо цифру, отличную от нуля? Давайте мы вместе посчитаем. Поднимите руки, кто нарисует не ноль, а другую цифру. Надо же, никто… Полное единогласие. Интересно, почему?
— Но Док Джерри! — раздалось из студенческого сектора, — Ты сам только что сказал: Общей Формулы Всего нет и быть не может!
— Да, действительно, — согласился он, — Но, вот беда, фундаментальная наука никак не может примириться с этим обстоятельством, потому что если такой формулы нет, то фундаментальная наука полностью лишается цели… И не делайте удивленные глаза. Наличие фальшивой цели может быть двигателем позитивной, практически полезной деятельности. Если вы помните историю теплофизики, то знаете, что именно в ходе поиска несуществующего флогистона, были разработаны все основные инженерные модели и методы расчета теплотехнических процессов.
— Но, когда выяснилось, что флогистона нет, никто не заплакал! — возразил кто-то из студентов с надувной пирамиды.
— Верно! — Винсмарт кивнул, — Но вот вам пример, более близкий к сути современной фундаментальной науки. Алхимия. Кто мне скажет, какова была цель алхимии?
Кто-то радостно выкрикнул.
— Сделать из говна золото!
— Скорее уж из свинца, — весело поправил Винсмарт, — Таков был самый популярный средневековый миф об алхимиках. Они запираются по ночам в лабораториях, и тайно варят в ретортах золото из свинца. Выгодное дело… Но в действительности, как это следует из дошедших до нас манускриптов, целью алхимиков было не превращение каких-то одних веществ в другие, а т. н. «Magnum Opus», Великое Деланье, слияние, извиняюсь за бред, материи и духа и достижение просветленного сознания, которое постигает замысел и принципы творца космоса, известного также, как бог библии. В ретортах алхимики пытались воспроизвести мифический процесс сотворения мира, и создать философский эликсир. А полезные достижения алхимиков — систематизация химических веществ и реакций, и разработка химической лабораторной техники — это побочные действия, которые для самих алхимиков были досадной необходимостью, а никак не целью. Аналогичная ситуация и с современной фундаментальной наукой, с точностью до представлений о возникновении вселенной. Исторически ближайший пример «Великого Деланья» — это Большие Коллайдеры — чудовищно дорогостоящие подземные тоннели для разгона и столкновения пучков тяжелых субатомных частиц. Напоминаю, что последовательное строительство этих монстров, стоимостью 5 — 10 миллиардов долларов, началось в 80-е годы XX века и завершилось в конце первой четверти уже нашего века. 4 из них были построены полностью и запущены, а через несколько лет работы — демонтированы. Еще несколько — начаты и брошены вместе с вложенными деньгами, по 2–3 миллиарда на каждый. Интересно, что еще до начала первого строительства, инженеры предупреждали: невозможно добиться стабильных характеристик электромагнитного поля в 15-мильном туннеле: на него будут влиять сотрясения грунта, электропроводность грунтовых вод, и приливные силы Луны. Но культовый мотив: экспериментальное воспроизведение плотности энергии в первые секунды Большого Взрыва, оказался сильнее разумных инженерных аргументов.
По палубе авианосца пронесся тоскливый многоголосый вздох — публике явно было жалко десятков миллиардов бестолково убитых денег — пусть и не своих. Джерри дождался тишины и продолжил.
— …Отсюда понятно, почему КПД фундаментальной науки примерно такой же, как у первого парохода Фултона 1803 года. Тем не менее, и этот пароход изменил мир, и фундаментальная наука тоже меняет мир, несмотря на то, что около 99 процентов вложенных в нее средств, тратятся на всякую… В общем, абсолютно непродуктивно. Итак, суммирую: фундаментальная наука совершенно необходима, как двигатель прикладной науки и технологии, но надо повысить КПД — опять же, по аналогии с пароходом. Кроме того, надо переориентировать основания фундаментальной науки таким образом, чтобы они соответствовали ожиданиям инвестора-потребителя. Есть, конечно, и другой путь — я имею в виду, для Меганезии — продолжать пользоваться фундаментальных исследований, за которые платят общества в других странах.
— А почему бы и нет? — раздалось из первого ряда.
Винсмарт широко улыбнулся.
— Прямой и честный вопрос. Отвечаю: потому, что Меганезия, как и еще несколько динамично развивающихся стран, перешагнула барьер Винджа и вступила в эпоху технологической сингулярности. Теперь меганезийской экономике и технике нужен экспоненциально растущий поток фундаментальной научной продукции. Регионы-источники этой продукции — Северная Америка, Европа и Япония — относительно консервативны, а возможно даже находятся в фазе стагнации. Меганезии не хватает свежих фундаментальных данных, поступающих в инфосферу, и ваши консорциумы вынуждены уже сейчас заниматься вывозом не только данных, но и перспективного научного персонала. Уже упомянутый мной доктор Желев из Болгарии возмущался именно этой практикой. В прошлом году одна меганезийская компания… Я не буду показывать пальцем на ее директора по развитию, он находится здесь, на палубе… Переманила двух самых перспективных аспирантов доктора Желева. У этих ребят возникли обычные для Болгарии семейно-денежные проблемы, а в Меганезии им предложили жалованье по здешним стандартам плюс еще кое-какие возможности. В результате, у доктора Желева застопорилась весьма интересная и важная тема, и он высказал мне ряд довольно грубых претензий, поскольку настоящих меганезийцев в нужный момент у него под рукой не оказалось… Как вы думаете, сен директор по развитию, мне было приятно получить в физиономию ведро… гм… той субстанции, которая по справедливости предназначалась вам? Я правильно понял ваш жест, как обещание поставить мне выпивку в виде компенсации?… ОК, поговорим за ужином. Вернусь теперь от частного к общему. Вы импортируете молодых фундаментальных ученых, но не создаете своих фундаментальных школ, и эти ученые, исчерпав свой фундаментальный потенциал, становятся прикладниками. Скоро вы разграбите все доступные ресурсы данного типа в бедной восточной Европе, а также в социально-неблагополучной Японии, и шоколадная жизнь закончится. Вам придется вынимать золото из кубышки и идти к соседям-новозеландцам, или к австралийцам, и будьте уверены, они очень качественно обдерут вас за доступ к своим, недавно созданным фундаментальным школам. Кроме того, вам придется брать, что дают, а вам может понадобиться что-то другое. У вас будут то и дело останавливаться перспективные направления прогресса, и вам придется ждать у моря погоды. Это понятно?
Со второго ряда прозвучала какая-то реплика. Винсмарт снова улыбнулся и кивнул.
— Разумеется, создавать свою фундаментальную школу это не значит производить с деньгами ту операцию, которую девушка во втором ряду назвала «jodido-exodo». Не следует заимствовать глупости организационного характера. Разумеется, некоторый объем средств будет теряться, поскольку продукция фундаментальной науки носит принципиально вероятностный характер. Вложив тысячу долларов, вы можете быть совершенно уверены, что девятьсот из них не принесут ни цента. Возможно, и еще девяносто девять тоже ничего толкового не дадут. Но с одного доллара вы можете получить несколько миллионов, если повезет. Фундаментальная наука в этом смысле похожа на систематический поиск кладов на океанском дне… Мои хорошие друзья занимаются этим бизнесом, так что пример мне близок… Судя по реакции на палубе, многим присутствующим он тоже близок.