— Хватит! — кричал раздетый мальчишка. Лицо его было перемазано грязью, но кое-где слезы промыли в грязи гладкие полоски розовой кожи. — Перестань, Джесси! Хватит!
Курильщик, Джесси, сидевший на мальчике, стряхнул на его лицо горячий пепел.
— Заткнись на хрен, Молофей. Хватит будет, когда я скажу «хватит».
У Молофея уже было несколько сигаретных ожогов. Иг видел на его груди три ярко-красных пятна воспаленной кожи. Джесси передвигал сигарету от одного ожога к другому, держа ее в дюйме от Молофеевой кожи. Тлеющий уголек рисовал приблизительно треугольник.
— Ты знаешь, почему я выжег треугольник? — спросил Джесси. — Так нацисты метили пидоров. Вот такая будет твоя метка. Я бы изобразил чего повеселее, если бы ты не вопил как резаный. И к тому же у тебя изо рта воняет, как грязным членом.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся толстый мальчишка. — Ну и шутник же ты, Джесси.
— У меня тут есть лучшее средство избавиться от этой вони, — сказал мальчишка со змейкой. — Нечто, чем можно отмыть твой рот.
Говоря, он раздвинул лезвия секатора, вложил между ними голову ужа и, действуя одной рукой, отхватил ей голову. Ромбовидная головка упала на асфальт с жестким звуком, похожим на звук падения резинового шарика. Туловище змейки извивалось и дергалось, но постепенно, после многих судорожных рывков, совершенно распрямилось.
— Бона! — крикнул Жирный, прыгая с ноги на ногу. — Здорово ты, Рори, гильотинировал эту суку!
Рори присел на корточки рядом с Молофеем. Из перерезанной шеи змеи быстрыми толчками выбивалась кровь.
— На, пососи, — сказал Рори, суя змею Молофею в лицо. — Тебе только и нужно, что ее пососать, и Джесси отстанет.
Джесси хохотнул и глубоко затянулся сигаретой, так что уголек на конце стал ядовито-красным.
— Хватит! — сказал Иг, не узнав свой собственный голос, глубокий гулкий голос, словно шедший из какой-то бочки, и в тог же момент сигарета во рту Джесси с яркой вспышкой взорвалась.
Джесси завопил и упал с Молофея в высокий бурьян. Иг спрыгнул с бетонной площадки в траву и ткнул ручкой своего инструмента в живот жирного мальчишки. Это было как садануть в надутую покрышку, под ручкой ощущалось упругое дрожащее сопротивление. Жирный закашлялся и отступил.
Иг развернулся и уставил конец инструмента на парня по имени Рори. Рори отпустил ужа, тот ударился об асфальт, отчаянно извиваясь, словно в нем еще сохранилась жизнь и он пытался уползти.
Рори медленно поднялся на ноги и отшагнул назад, прямо на кучу деревянных бочек, пустых канистр и ржавой проволоки. Этот мусор сдвинулся у него под ногами, он покачнулся и плюхнулся задом. И все это время он глядел на то, что уставил на него Иг: древние вилы с тремя изогнутыми ржавыми зубцами.
Легкие Ига ощущали нечто вроде ожога, как то бывает перед приступами астмы, и он глубоко выдохнул, пытаясь избавиться от стеснения в груди. Из его ноздрей рванулся дым. Краем глаза он увидел, как раздетый мальчишка привстает на колено, вытирая лицо дрожащими руками.
— Я хочу убежать, — сказал Джесси.
— Я тоже, — сказал Жирный.
— Оставим Рори умирать здесь в одиночку, — сказал Джесси. — Что он для нас хоть когда-нибудь сделал?
— Из-за него меня на две недели исключили за то, что затопил туалет, а я ведь даже дырку пробкой не затыкал, — сказал Жирный. — Я просто стоял и смотрел. Так что ну его на хрен, я хочу жить.
— Бегите тогда отсюда, — посоветовал им Иг; Джесси и Жирный дружно повернулись и рванули в лес.
Иг опустил вилы, воткнул их в землю и прислонился к ручке, глядя сверху на мальчишку, сидевшего на груде хлама. Рори даже не пытался встать, а только смотрел на него огромными зачарованными глазами.
— Расскажи мне, Рори, самый плохой твой поступок, — попросил Иг. — Я хочу знать, новичок ты в таких гадостях или делал и хуже.
— Я украл у мамы две двадцатки, чтобы купить пива, — четко отрапортовал Рори, — а Джордж, мой старший брат, отлупил ее, когда она сказала, что не знает, куда девались деньги. Джонни решил, что она все просадила в лотерею, а теперь врет. А я промолчал, потому что боялся, что он и меня побьет. Когда он ее ударил, звук был как ногой по арбузу. Ее лицо никогда уже не стало нормальным, и мне каждый раз становится нехорошо, когда я целую ее на ночь, и я отвожу глаза. — По мере того как Рори говорил, в паху его шортов все шире расползалось темное пятно. — Ты меня убьешь?
— Не сегодня, — сказал Иг. — Иди, я тебя отпускаю.
То, как воняла моча Рори, буквально его ошарашило, но он старался этого не показать.
Рори изогнулся и кое-как встал. Его ноги заметно дрожали. Он начал отступать к деревьям, пятясь и не сводя глаз с Ига и его вил. Он не видел, куда идет, и чуть не наткнулся на Молофея, все еще сидевшего на земле в своих белых подштанниках и не зашнурованных кроссовках. Молофей прижимал к груди охапку одежды и смотрел на Ига такими же глазами, какими мог бы смотреть на что-нибудь мертвое, на иссохший труп.
— Тебе помочь? — спросил Иг, шагнув в его сторону.
Молофей вскочил на ноги, как подброшенный пружиной, и попятился на несколько шагов.
— Не тронь меня, не подходи!
— Не давай ему до тебя дотронуться, — тревожно посоветовал Рори.
Иг поймал взгляд Молофея и сказал, вложив в свой голос все спокойствие, на какое был сейчас способен:
— Я просто хотел помочь.
Верхняя губа Молофея была втянута со вполне очевидным омерзением, но в его глазах застыло какое-то оглушенное выражение, хорошо уже знакомое Игу, — выражение, обозначавшее, что рога начинают выказывать свое действие.
— Ты не помогал, — сказал он. — Ты все, на хрен, испортил.
— Они тебя жгли, — напомнил Иг.
— Ну и что? Все первогодки, входящие в команду по плаванию, получают отметину. Мне только и нужно было, что пососать маленькую змейку, чтобы все видели, что мне нравится вкус крови, и я стал бы заодно со всеми. А ты пришел и все испортил.
— Убирайтесь отсюда к черту! Оба.
Рори и Молофей дернули изо всех сил. Остальные двое ждали их на краю поляны, и, когда Рори с Молофеем подбежали, все они секунду постояли в хвойной душистой полутьме.
— Кто он такой? — спросил Джесси.
— Страшный, — сказал Рори. — Очень страшный.
— Я просто хочу уйти отсюда, — сказал жирный мальчишка. — И забыть про все это.
Тут у Ига появилась идея, он шагнул вперед и окликнул мальчишек:
— Нет. Не забывайте. Помните, что тут есть что-то очень страшное. Расскажите это всем. Скажите им, чтобы держались подальше от старой литейной. Она теперь моя.
Интересно вот только, способны ли его новообретенные силы убедить их не забывать — точно так же, как обычно все его забывают. У него получалось быть весьма убедительным в других вопросах, так что, может, и здесь получится.
Еще какой-то момент мальчишки зачарованно на него смотрели, а затем Жирный бросился бежать, а следом за ним и остальные. Иг смотрел им вслед, пока они не исчезли. Затем подобрал обезглавленную змею кончиком вил — из нее все капала и капала кровь — и отнес в литейную, где похоронил под кирпичным курганом
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Поближе к полудню Иг сходил в лес посрать и свесил задницу с края пня, опустив шорты до самых лодыжек. Когда он начал вставать, в его трусах оказался уж длиной не меньше фута Он дико завопил, схватил его и откинул в прошлогоднюю прелую листву.
Он подтерся какой-то газетой, но все еще чувствовал себя не совсем чистым и спустился по тропе Ивела Нивела, чтобы побродить по воде голышом. Речка приятно холодила его голую кожу, он закрыл глаза, оттолкнулся от берега и отдался течению. Саранча гармонично трещала, производя однообразные звуки, которые нарастали и затихали, нарастали и затихали, напоминая дыхание. Дышалось ему легко, но, открыв глаза, он увидел водяных змей, шнырявших под ним, как торпеды, завопил дурным голосом и торопливо выбрался на берег. По пути он осторожно перешагнул через то, что ему показалось длинным, подгнившим в воде бревном, но тут же, передернувшись, отпрыгнул — бревно ускользнуло в мокрую траву, полоз длиной с него самого.
Иг думал укрыться от них в литейной, но и там укрытия не было. Сидя в печи на корточках, он наблюдал, как они собираются за дверцей, проскальзывают в щели между кирпичами, падают из открытых окон. Казалось, вся внутренность печи превратилась в нечто вроде ванной, и кто-то открыл краны, подающие холодных и горячих змей. Они непрерывно втекали внутрь, разливались по полу, жидкая колышущаяся масса.
Иг убито за ними наблюдал. В его голове мерно гудели мысли, сходные по тону и назойливости с треском саранчи. Весь лес оглашался саранчиными песнями, самцы призывали к себе самок все тем же, доводящим до сумасшествия призывом, повторявшимся без конца.
Рога. Рога передавали некий сигнал, похожий на трахальную мелодию саранчи. Они передавали постоянный призыв по каналу «Змеиное радио»: Эта песня будет специально для вас, меняющие кожу слушатели. «Змеиное буги». Пение труб вызывало из тени и змей, и грехи, выманивало их из укрытий, чтобы себя показали.
Далеко уже не в первый раз Иг задумывался о том, чтобы спилить рога. Там в тележке он видел длинную, ржавую, с кривыми зубьями пилу. Но ведь рога, они являлись частью его тела, они росли из черепа, соединяясь с остальным скелетом. Он осторожно нажал большим пальцем на кончик левого рога и нажимал все сильнее, пока не почувствовал резкий укол, отдернул руку и увидел рубиново-красную капельку крови. Его рога стали самой реальной, самой осязаемой вещью в мире, и трудно было даже себе представить, как бы он стал пилить их пилой. Его страшила сама уже мысль о крови, которая хлынет, о рвущей на части боли. Это будет все равно что отпиливать свою собственную ногу. Для удаления рогов потребуются хирург и общий наркоз.
Вот только любой хирург, подвергнутый их воздействию, усыпит наркозом сестричку, а когда она будет без сознания, оттрахает ее на операционном столе. Иг нуждался в каком-нибудь способе выключить сигнал, не лишаясь никаких частей своего тела, вывести из эфира «Змеиное радио», как-нибудь его утихомирить.
А если уж это никак, вторым по практичности планом было отправиться куда-нибудь, где змей просто нет. Он не ел уже двенадцать часов, а в субботу утром Гленна работает в своем салоне, наводя красоту на прически и брови. Так что дома ее нет, квартира и холодильник будут в полном его распоряжении. Кроме того, он оставил там все наличные и большую часть своей одежды. Может быть, он черкнет ей записочку насчет Ли («Дорогая Гленна, забежал перекусить, взял кое-что из шмоток, какое-то время меня не будет. Избегай Ли Турно, он убил мою прошлую подружку. С любовью, Иг»).
Он забрался в «гремлин» и вышел из него через четверть часа на углу перед домом Гленны. На него сразу же обрушилась жара, это было как открыть дверцу духовки, включенной на жарку. Впрочем, Иг не возражал.
Он подумал, не стоит ли объехать пару раз квартал, проверить, не ждут ли здесь копы, чтобы арестовать его за то, что вчера он бросился с ножом на Ли Турно. Но затем решил, что лучше уж рискнуть и прямо войти. Если там затаились Штурц и Посада, можно подействовать на них рогами, пускай себе делают «шестьдесят девять». Эта мысль заставила его ухмыльнуться.
Иг поднимался по гулкой лестнице в одиночку, если не считать рогатой тени в двенадцать футов высотой, шедшей впереди него по пути на верхний этаж. Уходя, Гленна не заперла дверь, что было на нее не похоже. Наверное, думала о чем-то другом, беспокоилась за него, гадала, где он сейчас. А может, просто заспалась и убегала в спешке. Скорее, так оно и было. Иг был ее будильником, тормошил, чтобы проснулась, и варил ей кофе. Гленна была не из жаворонков.
Иг толкнул дверь и осторожно вошел. Он ушел отсюда совсем недавно, вчерашним утром, и все же сейчас чувствовал себя так, словно никогда здесь не жил, видел Гленнины комнаты впервые. Вся мебель была — хлам с дешевой распродажи: подержанная, вся в пятнах вельветовая кушетка, лопнувшее бескаркасное кресло, из которого лохмами свисала какая-то синтетика. Тут не было почти ничего, относившегося прямо к нему, никаких фотографий и личных предметов, только несколько книг в бумажной обложке на полочке, несколько компакт-дисков и покрытое лаком весло с их именами. Весло осталось от его последнего лета в лагере «Галилея» — он учил там метать копье, его тогда избрали Советником года. Все остальные советники тоже расписались, как и дети из их палатки. Иг не мог припомнить, как оно здесь оказалось и что он думал с ним делать.
Он заглянул через окошко на кухню. На засыпанном крошками столе стояла пустая коробка из-под пиццы. В раковине горой лежали выщербленные тарелки, над ними деловито гудели мухи.
Гленна время от времени говорила ему, что ей нужны новые тарелки, но Иг не понимал никаких намеков. Он попытался вспомнить, купил ли он когда-нибудь Гленне что-нибудь красивое и приятное. На ум приходило только пиво. Когда она была старшеклассницей, Ли Турно хотя бы украл для нее кожаную куртку. Это воспоминание заставило Ига поморщиться: оказывается, в каком-то отношении Ли был лучше его.
Сейчас мысли о Ли были Игу совсем ни к чему, они заставляли его чувствовать себя несчастным. Иг собирался просто приготовить себе легкий завтрак, упаковать свои вещи, прибрать на кухне, написать записку и уйти — именно в таком порядке. Он не хотел, чтобы кто-нибудь застал его здесь: его родители, брат, полицейские, Ли Турно. Куда безопаснее было в литейной, где вероятность на кого-нибудь наткнуться приближалась к нулю. Да и вообще, тусклая неподвижная атмосфера квартиры, влажный тяжелый воздух действовали ему на нервы. Он никогда не думал, что эта квартира такая маленькая и затхлая. А вот еще: все жалюзи опущены. Они с Гленной не опускали их месяцами.
Иг нашел ковшик, налил его, поставил на плиту и врубил максимальную мощность. В хозяйстве оставалось ровно два яйца, Иг положил их в воду вариться. Проходя по короткому коридору в спальню, он должен был перешагнуть через юбку и трусы, брошенные Гленной где попало. В спальне жалюзи тоже были опущены, но это не вызывало вопросов. Иг не стал включать свет, не нуждался в зрении, он и так знал, где что находится.
Он повернулся к комоду и удивленно нахмурился. Все ящики торчали наружу, и его и Гленны. Этого Иг не понимал, он никогда не оставлял их так, да и Гленна тоже. Может быть, кто-то порылся в его вещах — ну, скажем, Терри, пытавшийся выяснить, что с ним случилось. Но нет, Терри не станет играть в частного детектива. Иг чувствовал, что мелкие подробности складываются в более широкую картину: входная дверь открыта, жалюзи опущены, так что никто не заглянет в квартиру, комод перерыт. Все это складывалось вместе, но прежде чем Иг сообразил, как именно, он услышал звук спускаемого туалетного бачка.
Он крайне удивился, потому что не видел на парковке Гленниной машины, и не мог себе представить, с какой такой радости Гленна дома. Он уже открыл рот, чтобы крикнуть ей, дать знать, что он пришел, когда дверь сортира открылась и в коридоре появился Эрик Хеннити.
Одной рукой он придерживал штаны, а в другой у него был журнал «Роллинг стоун». Эрик поднял глаза и уставился на Ига. Иг уставился на него. Эрик разжал руку и выпустил журнал, а потом подтянул штаны и застегнул пояс. По какой-то непонятной причине на нем были синие резиновые перчатки.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Иг.
Эрик вынул из петли на поясе деревянную полицейскую дубинку, окрашенную в вишневый цвет.
— Понимаешь ли, — сказал он, — Ли хочет с тобой поговорить. Ты уже все сказал вчера, а он не успел договорить. А ты же знаешь Ли Турно. Он любит, чтобы за ним оставалось последнее слово.
— Он тебя послал?
— Только последить за квартирой. Посмотреть, не зайдешь ли ты. — Эрик нахмурился какой-то своей мысли. — С твоим появлением у конгрессмена какая-то полная хреновина. Кажется, эти твои рога совсем меня запутали. До самого этого утра я совсем не помнил, что они у тебя вообще есть. Ли говорит, что вчера мы с тобой говорили, но я себе даже не представляю о чем. — Он медленно покачал дубинку в правой руке. — Может быть, это не имеет значения. Чаще всего разговоры — дерьмо собачье. Вот Ли — он говорильщик. А я в основном делатель.
— И что же ты собираешься делать? — спросил Иг.
— Тебя.
Почкам Ига показалось, что они плывут в очень холодной воде.
— Я буду кричать.
— Ага, — кивнул Эрик. — Я этого с нетерпением жду.
Иг прыгнул к выходу, но выход был в той же самой стене, что и дверь в ванную, и Эрик бросился направо, чтобы отрезать ему путь. Иг двигался, как брошенный пружиной, уклоняясь от Эрика и пытаясь достичь выхода раньше его, но в то же время в его мозгу промелькнула ужасная мысль: нет, ничего не получится. Эрик держал свою вишневую дубинку, как футболист — футбольный мяч перед дальним пробегом.
Иговы ноги в чем-то запутались, он попытался сделать следующий шаг, но не смог. Его лодыжки что-то держало, и он потерял равновесие. Подоспел Эрик со своей дубинкой. Рядом с головой Ига раздался негромкий свист, а затем резкий удар и хруст, дубинка ударила по дверному косяку и вырвала кусок дерева размером с детский кулак.
Падая на пол, Иг выставил руки, что, наверное, спасло его нос от второго перелома. Взглянув вниз между расставленных локтей, он увидел, что ноги его запутались в Гленниных сброшенных трусах — черный шелк с рисунком в виде красных дьяволят. Отбрасывая ногой трусы, он почувствовал, что за ним стоит Эрик, и понял, что если попытается встать, то получит этой тяжелой дубинкой по черепу. Поэтому он не стал вставать, а суетливо пополз вперед. Полицейский приставил к заднице Ига свой ботинок тринадцатого размера и сильно толкнул; Иг ударился о пол подбородком. Он даже немного проскользил лицом по лакированному сосновому полу, зацепил плечом прислоненное к стене весло и обрушил его на себя.