Изломанные судьбы детей оказались не более чем констатацией факта в новостной сводке: «Есть пострадавшие». Даже если виновников посадили, как дальше выживать семье, столкнувшейся с катастрофой, как спасать детей? Все это оставалось за кадром. А ведь именно жизнь после трагедии и имела значение; кто-то должен был заставить преступников нести за нее ответственность…
Алеша по-прежнему спал. Алла не знала, нужно ли его переодеть, стоит ли умыть намоченным в теплой воде полотенцем, как делали остальные, можно ли накормить? Вдруг если он проснется, то сразу почувствует невыносимую боль, от которой его спасали сейчас сильные препараты? Она так и не решилась потревожить мальчика: сидела на краешке кровати без движения и держала спящего ребенка за руку, слушая печальные истории женщин. Алла прекрасно понимала, что Катя и Люда говорят без умолку лишь для того, чтобы отвлечь ее от собственных страхов перед предстоящей операцией. Конечно, это не помогало: внутри ее все тряслось от ужаса. Но все равно она была им благодарна.
Дверь в палату открылась, на пороге появилась медсестра с каталкой. За ее спиной стояла врач с фонендоскопом на шее.
– Ваши анализы готовы, – обратилась она к Алле, – Борис Кузьмич разрешил оперировать.
– Прямо сейчас?! – Алла испуганно встрепенулась.
– Да. К счастью, удалось перенести планового больного, бригада сможет вас взять.
– Спасибо, – ее голос дрогнул.
– Раньше переносили наркоз? – Врач начала заполнять опросный лист, пока медсестра расстилала на каталке одеяло.
– Я не знаю, – Алла растерянно уставилась в пол.
Дама посмотрела на нее как на клиническую идиотку, но от комментариев воздержалась.
– Кардиологических отклонений не наблюдали?
Алла виновато пожала плечами. Теперь уже вся палата смотрела на нее с изумлением.
– Знаете что, – лицо врача стало красным от гнева, – ребенок вам не игрушка! Ваша обязанность помнить обо всех болезнях.
– К сожалению, я не мать, – прошептала она одними губами.
– А кто?
– Тетя. Его мама моя сестра, – ее голос становился все тише, пока совсем не угас.
– Помогите раздеть, – раздался голос медсестры, которой надоело наблюдать за этой сценой.
Алла послушно вскочила с кровати и, не глядя на врача, начала осторожно стаскивать с ребенка пижаму. Потом взяла Алешу за плечи – медсестра аккуратно подхватила его под ноги, – и они вместе переложили малыша на каталку.
– Подписывайте! – Анастезиолог сунула Алле заполненный лист.
– Я должна сначала прочесть.
– Принесете в ординаторскую!
Каталку вывезли в коридор, Алла осталась с листом бумаги в руках. Она быстро пробежала документ глазами – согласие на операцию и на общий наркоз. И что было в этой ситуации делать?! Она не мать, даже не родственница, чтобы брать на себя такую ответственность. Но без операции нельзя: врачи взяли анализы, они знают, что делают.
Нервничая, она подписала лист и прошла в ординаторскую, чтобы отдать документ. Потом вернулась в палату. Аккуратно заправила разворошенную кровать и села на край.
Палата жила своей жизнью. Уставшие мамы продолжали суетиться вокруг детей, таскали туда-обратно железные судна. Катя ласково сражалась с сыном, пытаясь накормить его рисовой кашей. Степка капризничал, не ел и порывался отстегнуть ногу от противовеса, хотя это было ему строго-настрого запрещено.
Одна Алла сидела неприкаянная и ненужная посреди больничной суеты, погрузившись в мысли об Алешеньке, который лежал сейчас на операционном столе. Она видела его худое израненное тельце под яркими лампами, хирургов в белых колпаках и повязках, сверкающие инструменты. Видела изуродованную маленькую ножку, по которой скользил скальпель, оставляя за собой кровавую нить. Ей было страшно как никогда в жизни, она молила лишь об одном: чтобы операция прошла успешно. Врачи должны были спасти малышу ногу! Ему еще жить и жить…
– Теть Алла, – Максимка посмотрел на нее ободряюще, даже нежно, – все будет хорошо. Меня оперировала та же бригада.
Она не сдержалась, взглянула на пустую штанину его спортивных брюк и, проклиная себя за слабость, всхлипнула.
– Не-е, – Максимка сразу, к огромному стыду Аллы, понял ее, – тут с самого начала была безнадега. Не как у Лехи. Полторы тонны, и прям по ногам! Меня же этот тип сначала сбил, а потом сдал назад. Не соображал ничего.
– Тебя сразу, – Алла скрывала дрожь, – привезли в больницу?
Максимка с гордостью кивнул.
– На вертолете. И тут же на стол, – он поскреб затылок, на котором едва начал отрастать жесткий ежик, – череп был переломан. Позвоночник. Думали, все! А я ничего, выжил.
– Ты герой! – Алла смотрела на Максимку сквозь слезы.
Каким же огромным сердцем и силой воли нужно обладать, чтобы пережить такое, а потом утешать других! А она… Глупая, пустая бабенка с «мужским характером», позволявшая себе впадать в истерики. Стало невыносимо совестно за себя.
– Водителя уже посадили? – спросила она осторожно, боясь задеть чувства ребенка.
– Не-а, – он прищелкнул языком и отрицательно помотал головой, – дети у него малые. С работы характеристики. Да и зачем нам его тюрьма?!
– Как это так? – Алла не поняла. – Он же преступник!
– В тюрьме прям исправится, – Максимка хмыкнул, – нам бы лучше нормальное возмещение. Чтобы на лечение и на жизнь. Пусть машину свою продаст, работает и нам платит – я ж не смогу теперь человеком стать, как раньше мечтал.
– Максимка, – Алла сглотнула ком, – ты уже смог!
– Ага! – он отмахнулся. – А профессия? Денег на учебу знаете сколько надо?! Я в строительный собирался. Куда уж теперь! Мамке одни проблемы.
– Адвокат у вас хороший?
– Теть Алла, смеетесь? – Максимка горько ухмыльнулся. – Мать знать не знает никаких адвокатов!
– Отец не может помочь? – Она мысленно прикидывала, сколько денег может потребоваться на защиту.
– Этот может! – Максим, закусив губу, отвернулся. – Как узнал, что я без ноги, два дня беспробудно пил и под окнами больницы орал. Врачей крыл трехэтажным, пока в полицию его не забрали. Потом явился в суд, потребовал себе моральный ущерб сто тыщ. А про нас с мамкой забыл…
– Бред…
– Это что, – он усмехнулся, – с ним и не такое бывало!
Они помолчали, Максимка смущенно шмыгнул носом и снова заговорил:
– У вас дома фильмы есть?
– Какие? – Она не сразу поняла вопроса: так резко мальчик сменил тему.
– Любые. На дисках.
– Есть, – Алла торопливо кивнула, – ты что любишь?
– Я всякие смотрю, лучше комедии. Мне мамка плеер подарила, чтоб отвлекался.
– Я принесу, – Алла нервно взглянула на часы, – завтра утром точно.
– Не дергайтесь, – он положил худенькую прохладную ладошку ей на руку, – поправится наш Алешка!
Глава 6
Алешу привезли через несколько часов – все это время Алла сидела на его кровати не в состоянии ни думать, ни говорить. В голове рефреном звучали одни и те же слова – «все будет хорошо». Если бы не Максимка, который специально отвлекал ее разговорами, рассказывая всю свою жизнь от начала и до последних страшных месяцев, она бы, наверное, сошла с ума. А ведь это был не ее ребенок! Что же тогда творится с настоящими матерями, которые переживали такое?!
С бешено колотящимся сердцем Алла бросилась к каталке и стала вглядываться в очертания под одеялом, пытаясь увидеть, на месте ли больная нога. Зажмурилась от страха на мгновение, когда медсестра откинула покрывало, а потом открыла глаза и с облегчением выдохнула: забинтованная в гипсовый кокон худенькая ножка, которой вернули нормальное положение, была на месте. Они с медсестрой вместе переложили голое невесомое тельце – кости да кожица – на кровать.
– Одежка чистая есть?
– Да!
– Давайте помогу.
Пока Алла доставала из пакета под кроватью пижаму, стараясь незаметно оторвать от нее бирку, медсестра спокойным голосом инструктировала:
– Часа через два ребенок проснется, можно дать немного попить. Только чуть-чуть. Если тошноты не будет, попозже попоите еще и покормите.
– Хорошо. Что ему можно?
– Бульону дадите, возьмете в кухне. Потом что захочет.
– Как все прошло? – Алла взволнованно продевала беспомощную головку, болтавшуюся на шее, как на веревке, в ворот пижамы. Опытная медсестра, к счастью, сама справилась с прооперированной ногой и нижней частью комплекта.
– Это у заведующего спросите.
– Он скоро придет?
– Кто знает, – она пожала плечами, – вы тут не одни. Пока оперируют.
Алла сидела на краю кровати, держа малыша за руку, и боялась даже пошевелиться. Время от времени он ворочался и стонал, тогда она вскакивала с места и пугливо озиралась по сторонам, не зная, нужно ли бежать за врачом. Но ребенок спустя некоторое время успокаивался, и она снова садилась рядом. А потом вдруг в ее сумке, заброшенной под кровать заодно с пакетами, зазвонил телефон. Проклиная себя за то, что забыла выключить звук, Алла опустилась на корточки, с трудом нащупала аппарат и прижала трубку к уху. Малыш снова заворочался.
– Это у заведующего спросите.
– Он скоро придет?
– Кто знает, – она пожала плечами, – вы тут не одни. Пока оперируют.
Алла сидела на краю кровати, держа малыша за руку, и боялась даже пошевелиться. Время от времени он ворочался и стонал, тогда она вскакивала с места и пугливо озиралась по сторонам, не зная, нужно ли бежать за врачом. Но ребенок спустя некоторое время успокаивался, и она снова садилась рядом. А потом вдруг в ее сумке, заброшенной под кровать заодно с пакетами, зазвонил телефон. Проклиная себя за то, что забыла выключить звук, Алла опустилась на корточки, с трудом нащупала аппарат и прижала трубку к уху. Малыш снова заворочался.
– Алло, – прошептала она.
– Аленький, ты где? Еще в Лондоне?
– Мама! – Алла ахнула: она обещала перезвонить, а пропала на целых три дня. – Нет, я вернулась.
– Когда?
Алла прижала к трубке ладонь в страхе, что Алеша от ее голоса проснется, и выскочила в коридор.
– Давно, – она с трудом пыталась вспомнить, что было с ней в прошлой жизни, – то есть вчера. Рано утром.
– Слава богу! – мама вздохнула с облегчением. – Я волновалась.
– У меня все хорошо. Как у вас?
– По тебе соскучились, почти три месяца не виделись, – как обычно, мама со своей деликатностью не обвиняла, не просила заехать: просто констатировала факт, но от этого было еще более неловко.
– Я приеду, через пару дней!
– Что, на работе сложности?
– Да!
– Держись, Аленький, все наладится. Как Вадим?
– Работает…
– Хорошо, – конечно, мама не могла порадоваться скудному ответу дочери, но смирилась, – приезжайте вместе!
За спиной Аллы раздался пронзительный плач, она обернулась и увидела, что Алеша с выпученными от ужаса и боли глазами пытается сесть на кровати. Она опрометью бросилась в палату.
– Будем стараться! – протараторила она на ходу. – Мамочка, все, не могу!
Алла отключила телефон и, бросив его под кровать, осторожно обняла малыша за плечики, пытаясь снова его уложить. Ребенок в страхе отпрянул и заерзал еще сильнее. Она отдернула руки.
– Больно, больно! – мальчик кричал изо всех сил: крупные слезы катились из огромных перепуганных глаз.
– Алешенька, ложись, маленький, – шептала она, – потерпи чуть-чуть.
– Не трогай, – кричал он отчаянно, – уходи!!!
Потом упал, обессилев, на простыни и посмотрел в потолок бессмысленным взглядом, от которого у Аллы все похолодело внутри.
– Нога, – повторял он растрескавшимися губами, – где нога? Больно! Мне больно!!!
– Отходняк начался, – Максимка ловко перебрался с кровати на коляску и подъехал к Алеше, – наркоз отходит.
– Что делать?!
– Позовите медсестру, пусть обезболивающее вмажет. Чего зря мучиться?
Алла побежала на пост, только краем глаза успев заметить, как Максимка ласково положил Алеше руку на голову и начал что-то говорить. Малыш, вместо того чтобы вырываться и кричать, вполне осмысленно посмотрел на своего нового друга.
Укол дался с большим трудом – медсестру ребенок тоже принял истерикой и долго не подпускал. Снова пришлось Максимке его уговаривать. После укола Алешеньке стало легче, боль улеглась. Только прозрачные слезы все еще стояли в огромных карих глазах, а губы скривились в обиженную гримасу.
– Пить, – прошелестел он.
Алла засуетилась, ругая себя за тупоумие: нужно было заранее вымыть и приготовить поильник! Она металась между кроватью и раковиной, которая была установлена прямо в палате. Вспомнив указания медсестры, налила в чистую пластиковую чашку совсем немного воды из бутылки, надела сверху специальную крышку. Алешенька жадно смотрел на воду, но не брал поильник из рук Аллы.
– Уйди!
Она послушно отошла от кровати и протянула поильник Максиму. С его помощью Алеша приподнялся и сделал несколько торопливых глотков.
– Еще пить, – попросил он.
– Подожди, малыш, – Алла боялась, что с большой порцией воды слабенький организм не справится, – чуть позже попьем еще.
Он расплакался, горько и безутешно. Как рыба, вынутая из воды, ловил обескровленным ртом воздух. Алла разрывалась между жалостью к ребенку и страхом ему навредить.
На пороге бесшумно возник Борис Кузьмич с уставшим, но умиротворенным лицом. По тому, как Максимка засиял, Алла поняла, какая крепкая у маленького пациента любовь к спасителю. Могучий доктор улыбнулся ему в ответ.
– Как дела, Максимка?
– Ништяк, – он, не отрывая глаз, глядел на свое божество, – жду протез.
– Так держать! – Борис Кузьмич кивнул. – В четверг поедем к профессору на примерку.
– Ладно.
– Не ладно, а «есть», – поправил хирург, – ты ж у нас бравый солдат!
– Есть! – Максимка приложил ладошку к покрытой ежиком голове.
Хирург подошел к кровати Алеши и с сочувствием посмотрел на ребенка. Алле стало стыдно. Словно это она довела бедного мальчонку до такого плачевого состояния.
– И как мы? Приходим в себя помаленьку?
– Пи-и-ить, – тихо пропищал Алеша, заглядывая сквозь слезы врачу в глаза. Удивительно, но громадного доктора он, как и Максимку, не испугался – было такое ощущение, что панический страх в нем вызывали лишь женщины.
– Голубушка, – не оборачиваясь на Аллу, с укором произнес Борис Кузьмич, – почему не поим ребенка?
– Б-боюсь, – она начала заикаться, – в-вдруг в-вырвет.
– Не бойтесь, – Борис Кузьмич отогнул край одеяла и внимательно посмотрел на ногу Алеши, – времени много прошло. Пусть ребенок попьет.
Алла торопливо открыла крышку поильника, налила из бутылки воды, расплескав половину, закрыла и поднесла к сухим губам. Алеша, не глядя на Аллу, впился обеими ручками в чашку и уже не выпускал ее.
Врач вернул одеяло на место и, не сказав ни слова, стремительно вышел из палаты. Алла бросилась вслед за ним.
– Борис Кузьмич!
Он нехотя остановился и обернулся. Только сейчас, когда завотделением стоял перед ней при свете дня с устало опущенными плечами, Алла поняла, как много ему лет: шестой десяток давным-давно успел разменять.
– Борис Кузьмич, – Алла сделала несколько неуверенных шагов к нему, – как все прошло?
– Неплохо, – он мотнул головой, – насколько это возможно.
– То есть…
– Скажем так. Все вопросы решить не удалось. Пока преодолели первый этап.
– И… что… дальше…
– Будем бороться.
– Вы думаете… – она не сумела продолжить, захлебнувшись собственными словами.
– Выводы делать рано, – его лоб покрыли бесчисленные морщины, – но и гарантировать ничего не могу.
– Я… – Алла смотрела на него с мольбой. – Вы только скажите, что нужно! Какие препараты, какой уход. У меня есть деньги!
– Я понял, – он кивнул и повторил, – будем бороться.
Алла вернулась в палату. Она сидела рядом с Алешей, не отходя ни на шаг. Стул поставила у кровати так, чтобы мальчик ее не видел: не хотела лишний раз его волновать. Каждое соприкосновение с ней ребенок воспринимал болезненно: если бы не помощь Максимки, Алла вряд ли сумела бы накормить малыша, поднести судно. К счастью, Алеша больше не кричал и не жаловался на боль – лежал, приподнявшись на подушках, и внимательно наблюдал за жизнью в коридоре сквозь стеклянные стены палаты. Алла невольно следила за его взглядом.
Мимо торопливо проковылял, опираясь на костыли, долговязый подросток. Несколько минут спустя он снова появился, только уже с белокурой девочкой со сломанной рукой, которая отчаянно строила ему глазки. Потом возникла компания мальчишек с невесть откуда взявшимися надутыми гелием шариками. Ребята стали пускать воздух себе в рот, пищать тонкими голосами и гоготать на все отделение так, что стены дрожали, пока у хулиганов не отняли шары и не разогнали их по палатам. Алеша, глядя на шаливших детей, пару раз даже улыбнулся. А когда ему наскучила жизнь за стеклом, начал капризничать. Но Максимка снова пришел на помощь: сунул ребенку свой драгоценный плеер и включил «Кота в сапогах». Алла не поверила своим глазам, когда заглянула в лицо Алеши, увлекшегося мультфильмом: мальчик засветился настоящим счастьем.
Погрузившись в свои размышления, она не сразу заметила, как вокруг начало происходит что-то странное: пациенты заерзали на кроватях; все, кому можно было ходить или передвигаться на коляске, высыпали в коридор. Больницу наполнил странный, сотрясающий стены гул.
– Теть Алла, – крикнул Максимка, перебираясь в коляску, – откройте мне!
Алла, еще не понимая, в чем дело, встала и настежь распахнула дверь палаты.
– Спасибо, – Максим застрял, перебираясь через порог, – вертолет! Побежали смотреть!
– А Алешенька?
– Да у него мультик еще на полчаса! Все под контролем!
Алла едва успевала за Максимкой, который несся на своей коляске с невероятной скоростью, умело лавируя между людьми. У выхода из отделения она снова подержала ему дверь, и через мгновение они очутились рядом с лифтами, около громадного окна, которое облепила разновозрастная толпа.