Итак, я всерьез подумывал, кому оставить престол. Впечатлений от Ахиявы хватало с избытком, а чувство долга не особо беспокоило: меня обманули, пригласив на службу, к который я не имел ни малейшей охоты. Оставалось не спеша подыскать замену и распрощаться с поднадоевшей родиной. Но тут в окрестностях Микасы были найдены первые трупы.
Разбойников здесь всегда хватало, и вначале никто особо не удивился. Правда, убивали не купцов, как раньше, а обыкновенных козопасов и горожан, зачем-то выехавших за стены. У мертвых, как правило, было перерезано горло, часто – вырвано сердце, и почти всегда неподалеку находилось нечто, напоминающее грубо сложенный из камней жертвенник.
Я приказал обыскать окрестности, но толку было мало. Тем временем убитых стали находить возле Аргоса, затем у Трезен. Народ начал шептаться, затем заговорили вслух. Я ничего не понимал, пока Эриф, слуга Дия, не объяснил мне причины беды.
Многого из его рассказа я так и не понял. Меня не интересовали споры о происхождении богов – такого довелось наслушаться еще на берегах Евфрата – но главное все-таки уяснил. Дий, Отец богов, и брат его Поседайон почитались в Ахияве недавно. Прежде люди поклонялись кому-то другому – неведомым богам, которых, не называя конкретно (дабы не услыхали, видать), именовали теперь Старыми. Эриф достаточно занудно поведал о том, как Дий Громовержец низринул Старых в Тартар (нечто вроде «Тогу богу»[26], о котором я слыхал от хабирру), откуда поверженные не прочь вырваться. Человеческая кровь требовалась именно для этого – во всяком случае, по уверениям жреца.
Вначале не очень верилось в подобные страсти, но затем нашлись первые свидетели. И вот, наконец, эти разбойники. Оказывается, поклонники Старых скупали пленных, бросая их под жертвенный нож.
Дело становилось серьезным.
Деметрия и Ладоса, несмотря на возражения лавагета, я решил пока попридержать, отправив в ближайшую каменоломню. Ничего с такими парнями там не случится, а их показания еще могут понадобиться. Они не врали – но и не говорили всей правды.
После допроса у всех изрядно испортилось настроение. Мантос, сославшись на неотложные дела, поспешил уйти, а мы с Дейотарой не спеша направились к ней в покои. Сзади неслышно шла стража – Прет, первый геквет, не оставлял меня одного ни на час.
– Я слыхала о Старых, ванакт, – задумчиво проговорила девушка, когда мы остались вдвоем. – Не все говорят о них плохо. Отец считал, что вреда от них нет...
– При нем люди не пропадали, – возразил я.
– Было несколько случаев, – покачала головой царевна. – Очень похожих. Отец приказал провести расследование, но я не знаю, чем это кончилось.
– Стоп! – спохватился я. – Когда это было?
– Год назад... – девушка нахмурилась, – или даже меньше...
Тут глаза ее остановились, она медленно подняла руку и потерла лоб.
– Ты думаешь... Из-за этого?..
Мы научились понимать друг друга с полуслова. Дейотара оказалась прекрасной помощницей, и я часто думал, что именно ей суждено править Микасой. За эти месяцы мы почти не вспоминали наше первое знакомство, но я не забыл ее обещаний и никогда не поворачивался к своей названной сестре спиной.
– Нет, – подумав, она покачала головой, – ты ошибаешься. Против отца выступил Арейфоой, а ведь он враг Старых...
О роли веселого толстячка Эрифа Дейотара или не знала, или не хотела говорить.
– Утром, перед допросом, я еще раз просмотрела донесения, – продолжала она. – Люди пропадают возле городов, и там же находят трупы. Но есть еще одно место – очень глухое. Там погибли четверо этой зимой. Именно туда год назад отец посылал стражу...
Я задумался. В большом городе убийцам спрятаться легче. Другое дело – глухомань. Если осторожно подобраться и взглянуть...
– Где это?
– Козьи Выпасы, – взглянув на одну из табличек, сообщила Дейотара. – Полдня пути от Трезен.
– Они что, в самом деле так называются? – безнадежно поинтересовался я. – Слушай, сестричка, в ваших Микенах есть еще что-нибудь, кроме коз?
– Не смей меня так называть! – девушка резко обернулась. – У нас в Микенах много коз, ванакт, но убийц не меньше. Запомни!
Внезапно мне стало смешно.
– Ты грозишь или остерегаешь, царевна? Кого мне больше бояться, коз или убийц? По-моему, ваши козы страшнее, если, конечно, убийц не пошлешь ко мне ты.
Она улыбнулась:
– Я ничего не забыла, самозванец! Когда-нибудь я сделаю это, но ты не успеешь испугаться.
Она не шутила, но я не стал особо волноваться. Пока мы связаны. Случись что со мною – она умрет первой.
– Ладно, царевна, что нам делать со всем этим?
Дейотара ответила не сразу.
– Я бы не спешила, – заметила она наконец. – Если все это правда, и вокруг нас орудуют фанатики, то удар надо как следует подготовить. А если нет? Если нас обманывают?
– То есть? – не понял я. – Но ведь людей убивают!
– Велика важность! Людей всегда убивали, ванакт. Вопрос лишь – зачем? Может, они целят не в невинных путников, а куда-то еще. Я бы послала Прета в эти Выпасы.
– Почему его? – вновь удивился я. – Знаешь, я не могу верить Прету.
– А Мантосу ты веришь? – девушка скривилась. – Лавагет – слишком крупная фигура, его отъезд заметят. Прета знают лишь во дворце. И еще...
Она задумалась и начала неторопливо раскладывать алебастровые таблички с донесениями.
– Здесь, – царевна кивнула на одну из стопок, поменьше, – их убивали не спеша. Вырезали сердце, делали надрезы на груди. Похоже на какой-то обряд...
Странно было слышать такое из уст красивой девушки. Ее хладнокровие порой пугало. Я представил себе Дейотару с жертвенным ножом в руке и поежился.
– А здесь, – Дейотара показала на вторую, куда большую стопку, – убивали наспех, резали горло без всяких церемоний.
– Но алтари встречались везде, – возразил я, понимая куда она клонит. – Может, разный обряд? Или жрецы Старых в некоторых случаях спешили.
Дейотара пожала плечами. Я еще немного подождал, а затем осторожно пошел к дверям, не поворачиваясь к девушке затылком. Послышался смех.
– Не бойся, сегодня я не ударю тебя в спину!
– Спасибо, – усмехнулся я в ответ. – А завтра?
– Не знаю... Ванакт, у меня к тебе просьба.
– Да?
Такого еще не было – если, конечно, не считать нашей первой встречи. Но тогда девушка просила прикончить ее без мучений.
– Говори, сестренка! – я поудобнее уселся в кресло, с любопытством наблюдая на нею.
На этот раз она пропустила «сестренку» мимо ушей. Тонкие пальцы сплелись узлом, глаза блеснули.
– Ванакт, ты относишься ко мне, как к престарелому базилею, который славен мудростью и опытом. А я ведь женщина, а все женщины любопытны.
– Что ты имеешь в виду? – такого я тоже еще не слыхал. – Ты, сестренка, считаешь меня слепым? Знаешь, если бы мы встретились при других обстоятельствах...
– Представляю, – по ее лицу промелькнула презрительная усмешка. – Обнаженная девушка, а вокруг дюжина ублюдков. Когда наемники насилуют женщин, они, говорят, не снимают панцирей?
– Не снимают, – согласился я. – Панцирь не очень мешает. Желаешь попробовать?
– Скотина, – бросила она равнодушно. – Думаешь, я жажду соблазнить бродягу, которого впихнули на престол? Хотя, – на ее лице вновь появилась улыбка, весьма ядовитая, – если бы ты повалил меня прямо на пол, то стал больше похож на мужчину. Ты точно из свинопасов, самозванец. Тебе страшно подступиться к дочери ванакта. Для этого таким, как ты, требуется компания...
Представилось, как я зажимаю этой язве рот, как бросаю на ложе... Не этого ли она добивается?
– Поговорили, – проговорил я как можно спокойнее. – Так в чем твоя просьба, богоравная царевна? Я ее выполню, причем охотно.
– Мы уже полгода считаемся... родственниками. Это, конечно, мерзко, но, хотя ты дикарь и свинопас, ведешь ты себя неплохо. Знаешь, ванакт, я бы рискнула сказать, что начинаю тебя уважать...
– Спасибо, – я поклонился.
– Другой на твоем месте держал бы себя еще хуже. Будь я престарелым советником, то иного бы и не желала, но я женщина, а женщины, как тебе известно, любят чужие тайны... Кто ты, ванакт? Ты знаешь обо мне все, а я о тебе – почти ничего. Я не выдам твою тайну, тем более, – ее улыбка вновь стала ядовитой, – мне это невыгодно. Да никто и не станет слушать дочь Ифимедея.
– Ах вот оно что!..
Я немного растерялся. Вообще-то она права, то такие знания могут стоить дорого. Они могут стоить головы.
– Я уже рассказывал, – неуверенно начал я. – В детстве жил в Ахияве...
– Помню. Но ты сказал не все.
– Ну... – я быстро прикинул, что уже успел поведать. – Меня продали в рабство, когда мне исполнилось лет семь, не больше. Что было до этого – почти не помню. Я жил в маленькой деревне, наверное, такой же, как эти Козьи Выпасы. Недалеко было море, я пас коз... Родителей моих уже не было на свете, я жил в доме старика, которого называл «дедушкой»...
– Как твое имя? – внезапно спросила она. – Настоящее?
Я вздрогнул, но заставил себя успокоиться. Дейотара начала этот разговор неспроста...
– Меня звали Лико – Волчонок. У меня был скверный характер, и я лез драться даже с теми, кто намного старше. Позже, в Тире, эту привычку из меня выбивали, но так и не выбили...
– Лико – не имя, – нетерпеливо бросила девушка. – Как тебя звали?
Проще всего было сказать: «Не помню», но, видит Адад, лгать не хотелось. И я замолчал.
– От твоего ответа, ванакт, кое-что зависит, – тихо проговорила она. – Мне не все равно, солжешь ли ты...
И тут я почувствовал – Дейотара знает. В ее темных глазах светилось плохо скрытое торжество.
Знает!
– Меня зовут Клеотер, – с трудом выговорил я. – Клеотер, сын Лая. Мой отец был воином в Микасе...
– А мать – дочерью сельского базилея, – кивнула Дейотара. – Ты родился на месяц раньше, чем твой тезка, сын ванакта Главка.
Я не помнил времени моего рождения. Красивая девица, обещавшая при случае меня зарезать, сумела узнать и это.
– Не ожидал, богоравный Клеотер? – рассмеялась она. – Теперь я могу называть тебя этим именем. Оно, как ни странно, настоящее. Знаешь, выяснить это было не так трудно. Во дворце осталось немало старых слуг, и кое-кто вспомнил, что много лет назад в охране служил какой-то Лай. Кажется, он был комавентом[27]. В одном из походов этот Лай встретился с дочерью базилея, кажется, из-под Аргоса. А знаешь, что было дальше?
– Нет.
Наверное, мой голос прозвучал не так, как обычно, поскольку Дейотара на миг умолкла.
– Извини, Клеотер. Я забыла, что простолюдины тоже умеют чувствовать. Признаться, меня это до сих пор удивляет... Ладно, скажу лишь, что они все-таки поженились...
– Но ребенок был не от Лая, да? – я резко вскочил, с трудом удержавшись, чтобы не закричать. – Мне это говорили, когда я был еще совсем маленький! Все – соседи, их дети... Вначале я плакал, а затем стал драться...
– Я не стану с тобой драться, ванакт. Все-таки ты дикарь, хотя в твоих жилах, возможно, действительно есть наша кровь. Я не говорю о твоей матери, Клеотер, да будет к ней милостив Гадес. Но твой отец – Лай – был сыном Гипполоха, моего деда. Старик оставил немалое потомство. Не знаю, кто та, которую он осчастливил, но она наверняка не единственная. Поэтому ты и похож на его потомков...
Я осторожно присел, стараясь глядеть в сторону и чувствуя, что эта красивая девица внимательно наблюдает за мной. Несмотря ни на что, я был ей благодарен. Я похож на Главка, потому, что я – внук его отца, а не из-за того, о чем шептались соседи...
– Наверное, за тобой продолжали наблюдать и после того, как ты очутился за морем, а затем вызвали в Микены. Хотела бы я знать, кто это сделал?
Я-то знал. Старой карге Гирто вовсе не требовалось быть ясновидящей!
– Выходит, мы все-таки родственники? – не удержался я, ожидая, что этот вопрос не доставит ей удовольствия. Так и случилось.
– Не задавайся, сын Лая! Потомками Гипполоха можно заселить целый город, ты просто больше походишь на его сына, чем другие. Но теперь я знаю, кто похитил у моего отца престол, и кому предстоит отомстить!
– «Бог бьет грешника кровью его и безумием его,» – вновь вспомнились слова с сумерийской таблички. – Боги покарали Афикла безумием, а Ифимедея – кровью. Его убил грех его отца.
– Его убил ты! – девушка вскочила, в глазах светилась ненависть. – Ты – и те негодяи, которым он доверился! Арейфоой уже отправился к Гадесу, но он лишь протаптывает дорогу остальным...
Я понял, – она никогда не простит и не успокоится, пока не отправит меня вслед за жрецом. Я должен ждать удара в спину – каждый день, каждый час. Внезапно меня охватила страшная усталость. Что я тут делаю, в этом проклятом гадючнике? Не иначе Аннуаки забыли меня...
– Ты меняя убедила, царевна, – наконец-то я смог взглянуть ей в лицо. – Ты действительно женщина и дочь своего отца. И голова у тебя не только красивая, но и умная. А теперь рассуди: тебе известно, кто я и откуда, ты пригрозила меня убить. Как должен поступить самозванец, когда ему грозят разоблачением и смертью? Твоя голова мне дорога, но своя дороже.
Девушка лишь фыркнула.
– Ну конечно! Сейчас ты пообещаешь связать меня и отдать Ктимене. Неделю назад я бы испугалась, ванакт, но сейчас ты этого не сделаешь. Моя жизнь – это и твоя жизнь. Кто ты, уже знают. Случись что со мною, вся земля Ахейская поднимется против самозванца.
Почему-то я ей не поверил. Дейотара не из тех, кто станет предупреждать об ударе или делиться тайной. И даже если все это именно так...
– А ну тебя к воронам, богоравная Дейотара! Делай, что хочешь, а через пару месяцев я кину вам царскую диадему, и вы передеретесь, как собаки за кость. С меня хватит!
Теперь не поверила она.
– Диадему снимают лишь вместе с головой, ванакт. Еще не понял?
...Не понял. Но, кажется, уже начал догадываться.
– Ладно, не будем ссориться, братец! Я лишь предупредила.
– Значит – мир?
Она покачала головой:
– Перемирие, Клеотер, и не обещаю, что заранее сообщу о начале войны. Впрочем, мы можем помириться. Отдай мне Ктимену!
Трудно сказать, шутила ли она. Похоже, шутила, но лишь отчасти.
– Ты съешь ее живьем, царевна?
– Меня от нее стошнит. Но пока ее голова на плечах, я не могу спать спокойно.
– У меня чудные родственницы, – вздохнул я. – Не думал, что мне так повезет...
– Тебе придется выбирать между нами, Клеотер. Я хотя бы не сумасшедшая... А знаешь, когда с ней забавлялись стражники, она так смешно вопила! По-моему, ей нравилось.
Я предпочел откланяться. Двоюродная сестричка не прочь как следует взять меня за горло – и это Дейотаре по силам. Сегодня она лишь показала зубы. И самое скверное, что в главном царевна права – ей и Ктимене не ужиться под одним небом...
Чтобы не думать обо всем этом, я приказал никого ко мне не пускать и вновь занялся таинственными жертвоприношениями. Вчера я долго беседовал с Эрифом. Тот казался на удивление серьезным и говорил весьма неприятные вещи. Жрец был уверен, что почитатели Старых специально нагнетают обстановку, чтобы воспользоваться паникой и совершить переворот. За всем этим, по мнению Эрифа, стоит кто-то, близкий ко дворцу или к одному из главных храмов. Переворот приведет к власти нового ванакта, а тот вернет Старых, запретив почитание Дия.
Вначале все это казалось диким, но сейчас слова жреца воспринимались по-другому. Служители богов часто путают небесные дела с политикой. В Баб-Или один ученый писец рассказывал мне про лугаля Урукагину, который пытался бороться с этими храмовыми крысами, но сложил голову. Нечто подобное было, говорят, и в земле Та-Кемт при царе Ахаяти. Здесь, в захолустной Ахияве, жрецы вели себя ничуть не лучше. Покойный Арейфоой, – да будут милостивы к нему подземные демоны – собирался посадить на престол Гелена, а весельчак Эриф сделал ванактом меня. Возможно, кто-то третий готовит еще один вариант.
Самое печальное, что я не мог никому доверять до конца. Расклад очевиден: лавагет Мантос сочувствует Ктимене, а первый геквет Прет – Дейотаре. За почитателями Старых мог стоять любой их них. Эриф пока ставит на меня, но верить весельчаку тоже не стоило. Остается еще Пеней, новый верховный жрец Поседайона, который редко показывается на глаза, делая вид, что политика его не интересует. И не он один...
Я чувствовал себя в роли старшего сотни, в которой зреет мятеж. В таких случаях следует действовать быстро и без малейших колебаний. Эриф уже намекал на то, что именно надо предпринять. Из его недомолвок вырисовывался достаточно продуманный план: привселюдно обличить преступников, поставить их вне закона и как следует перешерстить подозрительных сразу во всех городах царства. Мне показалось, что списки подозрительных у жреца уже под рукой. Да, такой сильный удар может помочь, но вероятно и другое: аресты станут сигналом к восстанию.
Я понял, что доверять можно лишь себе. Вновь вспомнился разговор с Дейотарой. Сестричка походя обронила неплохую мысль о Козьих Выпасах. В маленькой деревне легче найти убийц, чем в большом городе. Но действовать следует осторожно...
Я могу долго колебаться, но когда решение принято, действую незамедлительно. Я приказал принести донесения и еще раз перечитал их. Да, в Козьих Выпасах творится что-то неладное. Убитые, все четверо, были обработаны по всем правилам, кроме того, еще семеро сгинули без следа. Итак, следовало начинать отсюда.
Я вызвал Прета, сообщив, что уезжаю на несколько дней, о чем никто в Микасе не должен знать. Для всех я буду болен. Геквет кивнул, сказав, что тут же подготовит отряд охраны, но я отказался – лишние люди могут только помешать.
Прет долго не соглашался, и пришлось напомнить, что приказы пока еще отдаю я. Первый геквет, однако, заявил, что за мою жизнь отвечает он и предложил вместо отряда охраны взять с собой Афикла.