Приключение шести Наполеонов - Артур Дойл 2 стр.


— Очень хорошо,— согласился Лестрад.

— Если вы вернетесь назад в Питт-Стрит, то, может быть, увидите мистера Гораса Гаркера. Передайте ему от меня, что я уже вывел свое заключение и что опасный, кровожадный безумец, помешанный на ненависти к Наполеону, забрался прошлой ночью к нему в дом. Это будет полезно для его статьи.

Инспектор остановился, как вкопанный.

— Не может быть, чтобы вы серьезно думали так!

Холмс усмехнулся.

— Почему же нет! Но допустим, что я не думаю; тем не менее, я уверен, что это заинтересует м-ра Гораса Гаркера, а вместе с ним и подписчиков «Центрального Синдиката Печати». Ну, теперь, Ватсон, я полагаю, нам придется много поработать сегодняшний денек и поломать голову над сложной задачей. Мне было бы очень приятно, Лестрад, если бы вы заглянули к нам в Бекер-Стрит в шесть часов вечера. А до тех пор я удержу при себе фотографическую карточку, найденную в кармане убитого. Возможно, что я попрошу вашей помощи и содействие в маленькой экспедиции, которую намерен предпринять сегодня ночью, если ряд моих выводов окажется правильным. А пока до свиданья и желаю вам удачи!

Мы с Шерлоком пошли вдвоем в Гай-Стрит; здесь он остановился у магазина братьев Гардинг, где был приобретен бюст. Молодой приказчик сообщил нам, что хозяин вернется лишь после полудня, а сам он новичок и не может дать нам нужных сведений. Лицо Холмса выразило досаду и неудовольствие.

— Ну, что ж делать, Ватсон,— сказал, наконец, мой приятель после минутного раздумья,— невозможно требовать, чтобы все шло, как мы хотим! Придется зайти сюда еще раз вечерком, если м-р Гардинг не будет дома до этого времени. Я, как вы несомненно догадываетесь, стараюсь выследить бюсты до их источника, чтобы узнать, нет ли тут чего-нибудь особенного, что могло бы иметь связь с их замечательным жребием. Поедемте к м-ру Морзу Гудсону в Кеннингтон-Род и посмотрим, не может ли он пролить какой-нибудь свет на эту загадку.

После часа езды мы добрались до магазина художественных вещей. Хозяин его был полный мужчина невысокого роста с красным лицом и раздражительным характером. На расспросы Холмса он заговорил, постепенно разгорячаясь:

— Как же, сэр, это произошло на моем собственном прилавке! С какой стати платим мы подати и налоги, я решительно не понимаю, если каждый нахал смеет ворваться к нам в дом и безнаказанно портить наше добро! Да, сэр, это я продал д-ру Барнико те два бюста. Это гнусно, сэр! Тут какой-нибудь заговор нигилистов, не иначе как заговор. Кому, кроме анархиста, придет в голову крошить статуэтки? Красные республиканцы, вот как я их называю. От кого приобрел я те бюсты? Не все ли вам равно? Я не вижу тут ничего общего! Впрочем, если вы непременно желаете знать, я готов сообщить вам, что купил их от Гельдера и Ко в Черч-Стрите, Стэпней. Это известная торговая фирма, которая отлично держится вот уже двадцать лет. Сколько было у меня бюстов? Три. Два да один составят три. Два проданы д-ру Барнико, один же раздроблен среди бела дня на моем собственном прилавке. Знакома ли мне эта фотография? Нет, не знакома. Впрочем, позвольте. Ай, да это Беппо! Жил у меня этот итальянец, мастер-штучник, малый на все руки. Он понемножку и скульптор, и позолотчик; смастерит и раму для картины и справить вам какую угодно лишнюю работу. Только он ушел от меня на прошлой неделе и с тех пор о нем ни слуху, ни духу. Нет, я не знаю, откуда он взялся и куда пропал. Я не имел ничего против этого парня, когда он был тут. Он исчез за два дня до того, как разбили бюст.

— Больше этого нельзя было и ожидать от Морза Гудсона,— сказал Холмс, когда мы вышли из лавки.— Этот Беппо является, несомненно, общим фактором как в Кеннингтоне, так и в Кенсингтоне, а ведь это сведение, право, стоит того, чтоб проехать ради него десять миль! Теперь, Ватсон, отправимся к Гельдеру и Ко в Стэпней, к источнику и месту происхождения бюстов. Я буду удивлен, если мы не получим там кой-какого подкрепления.

В быстрой последовательности миновали мы фешенебельный Лондон, отельный Лондон, театральный Лондон, литературный Лондон, коммерческий Лондон и, наконец, морской Лондон, после чего достигли берегового города с населением в сто тысяч душ, где наемные дома кишат отверженцами Европы. Здесь на широкой проезжей улице, окаймленной некогда жилищами богатых купцов Сити, мы нашли мастерскую скульптурных изделие, которую искали. К ней примыкал обширный двор, покрытый строящимися монументами; миновав его, мы вступили в громадную комнату, где пятьдесят мастеровых занимались — кто обработкою мрамора, кто лепкою. Управляющие, высокий белокурый немец, принял нас вежливо и дал ясный ответ на все расспросы Холмса. По справке в его книге оказалось, что с мраморной копии Наполеоновского бюста работы Девина было сделано нисколько сот гипсовых снимков. Но три из них, посланные Морзу Гудсону год или больше тому назад, составляли половину отдельной партии из шести штук, изготовленных одновременно, тогда как остальные были доставлены братьям Гардинг в Кенсингтон. В этих шести бюстах не было решительно ничего особенного, чем они отличались бы от слепков других партий. Немец не мог указать никакой вероятной причины, которая требовала бы их насильственного уничтожения. Эта идея даже заставила его расхохотаться. Оптовая цена бюстов была шесть шиллингов, но розничный торговец мог выручить за них двенадцать шиллингов и более. Снимок изготовлялся в двух формах, каждая сторона лица отдельно, после чего эти два готовых профиля из парижского гипса соединялись вместе, чтобы составить полный бюст. Работа исполнялась обыкновенно итальянцами в той самой комнате, где мы находились. Готовые бюсты ставились в корридоре на стол для просушки, а потом уносились в кладовую. Это было все, что управляющие мог нам сообщить.

Но предъявленная ему фотография оказала на него совершенно неожиданное действие. Он побагровел от гнева и насупил брови над своими голубыми тевтонскими глазами.

— Ах, негодяй!— воскликнул немец.— Действительно, я знаю очень хорошо этого человека. Здешняя мастерская всегда была почтенным заведением, и единственный раз, когда приходила сюда полиция, это случилось из-за него. Больше года тому назад он ударил ножом на улице другого итальянца, своего земляка, а потом пришел сюда как ни в чем не бывало; но по его пятам нагрянули полицейские. Звали его Беппо, а фамилии головореза я так и не узнал. Поделом мне! Зачем было нанимать субъекта с такой физиономией. Впрочем, Беппо был хорошие работник, один из лучших.

— К чему же его приговорили?

— Раненый земляк остался в живых; поэтому Беппо отделался одним годом заключения; я уверен, что теперь он вышел из тюрьмы, но буян не посмел показать сюда нос. Впрочем, у нас здесь живет его двоюродный брать. Пожалуй, он сообщить вам, где найти этого малого.

— Нет, нет!— воскликнуть Холмс.— Ни слова брату, ни слова, прошу вас! Это дело очень серьезное, и чем дальше подвигаюсь я в его расследование, тем серьезнее оно, по-видимому, становится. Когда вы справлялись в большой счетной книге о времени продажи тех гипсовых копие, я заметил, что она помечена у вас 3-м июня прошлого года. Можете ли вы сообщить мне число, когда Беппо был арестован?

— Я могу указать вам его приблизительно по платежному списку,— отвечал управляющей.— Да,— продолжал он, перевернув несколько страниц, — последняя плата была ему выдана 20-го мая прошлого года.

— Весьма благодарен,— сказал Холмс.— Не думаю, чтоб мне понадобилось утруждать вас еще, злоупотребляя вашим временем и терпением.

Повторив лишние раз предостережение управляющему, чтоб он не разглашал о наших розысках, мы снова повернули в западную сторону.

Время перевалило далеко за полдень, прежде чем нам удалось наскоро позавтракать в ресторане. Газетное объявление у входа гласило: «Наглое нападение в Кенсингтоне. Убийство, совершенное помешанным». И содержание газеты доказывало, что м-р Горас Гаркер успел-таки напечатать свою корреспонденцию. Два столбца были заняты крайне сенсационным и цветистым описанием случившаяся. Прислонив листок к судкам, Холмс пробегал глазами этот отчет, утоляя свой голод. Раз или два у него вырывался сдержанный смех.

— Превосходно, Ватсон!— воскликнул, наконец, мой приятель.— Послушайте-ка: «Утешительно узнать, что о настоящем происшествие не может быть разноречивых мнение, так как м-р Лестрад, один из опытнейших чиновников сыскной полиции, и м-р Шерлок Холмс, известный эксперт-консультант, пришли к одинаковому заключению, что ряд диких инцидентов, закончившихся так трагически, следует скорее приписать помешательству, чем видеть в нем обдуманное преступление». Печать, любезный Ватсон, есть самое драгоценное учреждение, если только пользоваться ею умело. Кончили вы завтракать?.. Тогда пойдемте скорее назад в Кенсингтон и посмотрим, что-то скажет нам заведывающий торговлей братьев Гардинг.

Хозяин этого обширного склада оказался бойким сморщенным человечком небольшого роста, чрезвычайно живым и проворным, с сообразительной головой и большою словоохотливостью.

— Как же, сэр, я уже читал о происшествие в вечерних газетах. М-р Горас Гаркер наш покупатель. Мы продали ему тот гипсовый бюст несколько месяцев назад. Мы заказали три таких экземпляра Гельдеру и Ко, в Стэпнее. Все они теперь уже распроданы. Кому? О, я надеюсь, что, заглянув в торговый книги, мы без труда удовлетворим ваше любопытство. Так и есть! Вот наши записи. Один бюст продан, как видите, м-ру Гаркеру, другой — м-ру Джозия Брауну, из Лэберном-Лоджа, Лэберном-Вэль, Чизвик, а третие — м-ру Сэндфорду, с Лауэр-Гров-Рода, Ридинг. Нет, я никогда не видал лица, которое вы мне показываете на фотографии. Его было бы трудно забыть,— неправда ли, сэр?— потому что редко можно встретить человека безобразнее. Есть ли у нас итальянцы среди служащих? Да, сэр, у нас их много между мастеровыми и чистильщиками. Это точно, они имеют возможность заглянуть в торговую книгу, если захотят. Нет особенной причины держать ее под ключом. Ваша правда, это престранная история, и я надеюсь, что вы сообщите мне о дальнейшем, если из ваших разведок выйдет какой-нибудь прок.

Холмс сделал несколько заметок в своей записной книжке во время показание м-ра Гардинга. По его лицу можно было видеть, что он вполне доволен оборотом, который принимали дела. Впрочем, мой товарищ хранил молчание и сказал только, что если мы не поторопимся, то опоздаем к приходу Лестрада. Само собою разумеется, что сыщик явился в Бекер-Стрит раньше нас, и мы нашли его в лихорадочном нетерпении, шагающим из угла в угол. По важному виду инспектора можно было заключить, что его хлопоты в тот день не пропали даром.

— Ну что,— спросил он,— повезло ли вам, м-р Холмс?

— Мы много потрудились сегодня,— отвечал Шерлок,— и не совсем напрасно. Мы повидали обоих розничных торговцев, а также оптовых фабрикантов. Теперь я могу проследить каждый из бюстов с самого начала.

— Бюсты! — с оттенком презрение подхватил Лестрад. — Ну да, конечно, у вас свои приемы, м-р Холмс, и не мне возражать что-либо против них, тем не менее, я полагаю, что мною сделано кое-что поважнее: я удостоверил личность убитого.

— Да не может быть!

— И открыл повод к преступлению.

— Великолепно!

— У нас есть инспектор, который специально наблюдает за Саффрон-Гиллем и итальянским кварталом. Так вот, видите ли, на шее убитого была надета какая-то католическая эмблема, а это, заодно с его смуглой кожей, подало мне мысль, что он южанин. Инспектор Гилль признал этого молодца с первого же взгляда. Его звали Пьетро Венуччи; он родом из Неаполя и был самым отчаянным злодеем в Лондоне. Венуччи причастен к маффии; этим именем, как вам известно, называется тайное политическое общество, подкрепляющее свои распоряжения убийством. Теперь вы понимаете, как начинает выясняться дело? Человек, разбивавший изображены Наполеона, вероятно, также итальянец и член маффии. Он в чем-нибудь нарушил правила союза. Пьетро был послан выследить его. Должно быть, на фотографии, которую мы нашли в кармане жертвы, изображен сам преступник. Венуччи снабдили ею для того, чтоб он не зарезал по ошибке кого-нибудь другого. Он подстерег указанного ему человека, видел, как тот вошел в дом, выждал его на крыльце, но сам получил смертельную рану во время схватки. Ну, что вы скажете на это, м-р Холмс?

Мой товарищ в знак одобрение захлопал в ладоши.

— Превосходно, Лестрад, превосходно!—воскликнул он.—Только я плохо вникнул в то, чем объясняете вы истребление бюстов.

— Бюсты! Вы никак не можете выкинуть их из головы! В сущности это пустяки, мелкая кража, за которую полагается самое большее шесть месяцев тюремного заключения. На самом деле мы расследуем убийство, и говорю вам, что скоро все нити преступлены будут у меня в руках.

— Ну, а следующая стадия?

— Она очень проста. Я отправлюсь с Гиллем в итальянски квартал, отыщу человека, фотографию которого мы достали, и арестую его по обвинению в убийстве. Вы пойдете с нами?

— Едва ли. Мне кажется, что мы сумеем достичь цели гораздо проще. Конечно, я не могу ручаться за успех, потому что все это зависит... ну да, все это зависит от фактора, совершенно недоступного нашему контролю. Однако, есть большие шансы — на самом деле можно поставить два против одного,— что если вы согласитесь отправиться с нами сегодня ночью, то я помогу вам накрыть преступника.

— В итальянском квартале?

— Нет; я полагаю, что Чизвик — более подходящий адрес для его поимки. Если вы поедете со мною сегодняшней ночью в Чизвик, Лестрад, то я обещаю вам пойти с вами завтра в итальянский квартал, и от этой отсрочки не произойдет никакой беды. Теперь же всем нам не мешало бы хорошенько выспаться, так как я не рассчитываю выйти из дому до одиннадцати часов, и нельзя надеяться, чтобы мы вернулись раньше утра. Вы отобедаете с нами, Лестрад, а потом добро пожаловать на диван, пока не наступить время тронуться с места! Тем временем, Ватсон, я буду вам весьма признателен, если вы позвоните и потребуете нарочного; мне надо отправить письмо, и его отсылка не терпит отлагательства.

Холмс провел вечер в том, что рылся в кипах старых газет, которыми был набить один из наших чуланов. Когда он, наконец, спустился вниз, его глаза горели торжеством; однако, мой товарищ не обмолвился ни словом ни одному из нас о результате своих поисков. С своей стороны я выслеживал шаг за шагом приемы, которые он применял, подвигаясь вперед в лабиринте этого сложного дела, и хотя я не мог догадаться, к чему приведет его план, но ясно понимал, что, по расчету Холмса, нелепый преступник должен произвести нападение на два уцелевших бюста, один из которых, как мне помнилось, находился в Чизвике. Несомненно, целью нашей поездки было захватить виновного на месте преступления, и я невольно восхищался той хитростью, с которой Шерлок поместил ложное указание в вечерней газете с целью внушить преступнику мысль, что он может безнаказанно продолжать задуманное им. Меня нисколько не удивило, когда Холмс посоветовал мне запастись револьвером. Сам он взял заряженный охотничий пистолет, свое любимое оружие.

Наемный экипаж подкатил к крыльцу в одиннадцать ночи, и мы доехали до одного места по ту сторону Геммерсмитского моста. Здесь извозчику было приказано дожидаться. Пройдя немного пешком, мы достигли уединенной дороги, окаймленной красивыми домиками, стоявшими в садах. При свете уличного фонаря на воротах одного из них можно было прочесть «Лэберном-Вилла». Обитатели дома, очевидно, спали, потому что в нем все окна были темны, исключая слухового над входной дверью, которое отбрасывало единственный тусклый круг света на садовую дорожку. Деревянный забор, отделявшие сад от дороги, отбрасывал от себя густую черную тень на внутреннюю сторону, и здесь-то мы притаились втроем.

— Боюсь, что нам придется долго ждать,— прошептал Холмс.— Мы должны еще благодарить судьбу, что нет дождя. Едва ли можно даже закурить сигару от скуки. Но все-таки у нас есть два шанса против одного, что мы добьемся кое-чего в награду за труды.

Между тем наше ожидание оказалось не таким продолжительным, как опасался Холмс, и окончилось весьма внезапным и необычайным образом. В одну минуту, без малейшего звука, который предупредил бы нас о приближение человеческого существа, садовая калитка распахнулась, и гибкая темная фигура, юркнув в нее с проворством и живостью обезьяны, помчалась стрелой по дорожке сада. Мы видели, как она мелькнула в полосе света, выходившего из полукруглого окна над крыльцом, и скрылась опять в густой тьме около дома. Наступила долгая пауза, в продолжение которой мы не двигались с места, притаив дыхание; потом до нас донесся еле слышный треск. Окно отворилось. Слабый шум прекратился, и все окружающее снова застыло в жутком безмолвии. Ночной пришелец пробирался в дом. Мы увидали внезапную вспышку потайного фонаря в темной комнате. То, чего искал вор, очевидно, не попадалось ему под руку, потому что мы заметили новое мелькание огня сквозь другую стору, а там сквозь третью.

— Пойдемте к отворенному окну. Мы сцапаем его, когда он будет вылезать вон,— прошептал Лестрад.

Но не успели мы пошевелиться, как незнакомец показался вновь. Когда он вступил на освещенное пространство, мы увидали, что негодяй тащит под мышкой какой-то белый предмет. Он огляделся украдкой вокруг себя. Тишина безлюдной улицы успокоила его. Повернувшись к нам спиной, он положил на землю свою ношу; вслед за тем раздался громки стук, сопровождаемый треском и звяканьем разлетевшихся осколков. Злоумышленник был до такой степени поглощен своим делом, что не расслышал наших шагов, когда мы осторожно подкрадывались по траве, покрывавшей лужайку. Стремительным прыжком тигра Холмс кинулся ему на спину, а секунду спустя Лестрад и я овладели его руками, чтоб застегнуть на них ручные кандалы. Когда мы перевернули барахтавшегося арестанта навзничь, то я увидал перед собою отвратительное бледно-желтое лицо с искаженными свирепыми чертами и яростным взглядом, обращенным на нас. Это был, несомненно, оригинал фотографии, найденной в кармане убитого.

Назад Дальше