– Может, сонная рыба укоризненно символизировала собой вялого и пассивного избирателя? – предположил Вадик, когда Деревянко с его талисманом ушли, а мы переместились в редакторскую, чтобы снять стресс кофе с коньяком.
– Вообще-то, рыба – это древний знак христианства, – вспомнила я. – Ты не заметил в речи кандидата пассажей на религиозную тему?
– В речи – не заметил, а в облике его что-то такое действительно было! – охотно согласился оператор. – Эта костлявая физиономия аскета, длинные, нестриженные волосы, не знающие гребешка…
– Вы ошибаетесь, друзья! – покачала головой Любовь Андреевна, примкнувшая к нашему антистрессовому кофепитию. – Художественный беспорядок на голове этого кандидата был создан искусственно, с применением не одного гребня, а целого набора расчесок, а также лака для волос сильной фиксации. Лак, кстати, был взят из твоего ящика, – сказала она мне.
– Это не мой, мне Дашутка в пятницу одолжила и забыла забрать, – ответила я, выдвинула ящик и с большим неудовольствием убедилась, что лака там больше нет. – Надо же! Кандидаты, радетели за народные интересы! Свистнули наш лак!
– Вот и верь после этого политикам! – поддакнул Вадик.
Любовь Андреевна ушла, а мы с оператором с горя допили коньяк, который не поместился в кофе, еще немного поругали политиков, а заодно чиновников и прочих представителей власти, после чего пришли к выводу, что доверять нельзя никому, кроме проверенных боевых товарищей, едва не всплакнули и торжественно поклялись в верности законам телевизионного братства и друг другу. Затем Вадик тоже куда-то ушел, а я так глубоко прониклась идеями товарищества, что надумала сейчас же позвонить Сереже Трофимову и рассказать о Гоше, который на раз обделывает всякие страховые делишки. Решила по-дружески поддержать хорошего человека в борьбе с нечуткими страховщиками, банкирами и прочими чинушами!
Телефончиками мы с Трофимовым обменялись еще в машине Моржика, по пути с моря: надумали дружить семьями. Правда, Сережа еще не обзавелся семьей, даже не собирался жениться, но Ирка, обожающая устраивать людские судьбы, пообещала быстренько подобрать новому знакомому подходящую пару.
– Двойника Валентины Терешковой! – засмеялся Колян.
Гагарин и Терешкова – это была бы звездная пара покруче распавшегося альянса Пугачева—Киркоров! Я развеселилась и на сдержанно-приветливое «алло» Трофимова ответила радостным криком:
– Сережа, привет! Это Лена Логунова, мы вместе отдыхали на море!
– На каком море?
Похоже, ни морской отдых, ни Лена Логунова не произвели на Трофимова незабываемого впечатления, но я не стала на него обижаться. Мало ли, может, я просто не вовремя позвонила! Время-то рабочее, человек мог быть занят какими-нибудь ответственными процессами. Кем он там работает? Шутом каким-то, не помню, как точно профессия называется… Правильно, по опыту знаю, что профессиональные комики в большинстве своем вовсе не весельчаки, помню, как тих и скорбен был в нашем эфире знаменитый Хазанов – не юморист, а распорядитель похорон!
– Сережа, я чего звоню?
Судя по долгой выразительной паузе, Трофимова этот вопрос тоже интересовал.
– Я звоню, чтобы узнать, что там с делом об угоне твоей машины? – Не сбавляя темпа и веселья, продолжила я. – Страховку тебе выплатят или нет? Если есть проблемы, могу посоветовать толкового человечка, он как раз спец по страховым вопросам, будут трудности – обращайся. Пиши телефон. Зовут Гоша. Записал? Алло? Алло, Сережа, ты меня слышишь?
– Слышу, слышу, – после долгой паузы ответил Трофимов потусторонним голосом.
– Тогда у меня все. Пока! – я положила трубку и освободившейся рукой погладила себя по голове. – Какая я все-таки умница, хорошая девочка, добрая душа!
Легкий массаж головы, видимо, способствовал улучшению мозгового кровообращения, потому что в извилинах у меня чуток прояснилось, и я подумала, что при совершении доброго дела допустила одну оплошность. Надо было сначала самой позвонить этому Гоше, а потом уже давать его телефон Сереже! Мало ли, вдруг борьба со страховщиками потребует партизанской войны, каких-то не вполне законных действий, станет ли Гоша тогда помогать абсолютно незнакомому человеку? Я-то хоть могу сослаться на общего знакомого, Вадик, если что, за меня поручится!
– Ничего, еще не поздно, – успокоила я себя, вновь снимая телефонную трубку и набирая номер Гоши. – Позвоню, отрекомендуюсь, сошлюсь на Вадика, а потом попрошу помочь одному моему другу!
– Алле? – спросила трубка женским голосом.
Женщина сказала не «алло» или «алле», а именно «алле», как в цирке: «Алле, оп!» Голос у нее был громкий и строгий, как у дрессировщицы тигров. Он показался мне знакомым, но я не сразу обратила на это внимание. Я поздоровалась и вежливо просила:
– Простите, можно услышать Гошу?
– Игорешу-то? – по-своему сказала женщина. И голос ее построжал пуще прежнего: – Это как же вы его услышите? Вам что, голоса являются?
– Какие голоса? – Я опешила.
Разговор приобретал какой-то совершенно неожиданный оборот.
– Загробные, – не без ехидства подсказала женщина.
– Простите, я, наверное, номером ошиблась! – пробормотала я и положила трубку, снова набрала номер Гоши и приклеила трубку к уху.
– Алле!
– Оп! – ляпнула я. – Это снова вы? Знаете, мне Гоша нужен. А вы, простите, ему кто будете?
– Не буду, а была! – сурово молвила укротительница тигров. – Тетей я ему была! Матрена меня зовут, Матрена Афиногеновна! А вы-то кто?
– Так, никто! – Я быстро положила трубку.
Вот это номер! Оказывается, Вадиков приятель Гоша – это Игорь Набалдашкин, мой покойный сосед! Ошибиться я не могла, Матрена Афиногеновна – имя редкое, да и голосок у тетушки Балды запоминающийся. Имя «Игорь» вполне можно сократить в «Гошу», и служил Набалдашкин в самом деле в какой-то страховой компании.
Выходит, я по доброте душевной адресовала Сережу Трофимова с его страховыми делами к покойнику?! Мило, ничего не скажешь!
Тяжело вздохнув, я снова набрала номер Сергея Трофимова, чтобы объяснить ему ситуацию и извиниться.
– Алло?
– Сережа, привет еще раз, это снова я, Лена! – бойко зачастила я. – Извини, я немного напутала. По тому телефончику, который я тебе дала, звонить не надо! Оказывается, этот Гоша – мой покойный сосед Игорь, и он тебе уже ничем не поможет. Прости, пожалуйста!
– А за что ты просишь у меня прощения? – с подозрением спросил Трофимов.
– Э-э-э… Наверное, за то, что напрасно обнадежила! Я, видишь ли, не знала, что страховщик Гоша и убиенный Набалдашкин – одно и то же лицо.
– Убиенный? – голос Сергея не стал спокойнее.
– Ох, это такая жуткая история! – почти весело сказала я, радуясь, что мы сменили тему. Заговорю Сереже зубы рассказом о гибели Балды, и он не будет сердиться на меня за напрасное беспокойство. – Гоша, он же Игорь Набалдашкин, – это мой сосед сверху, в минувшую субботу его пристукнули! – оживленно затарахтела я. – Буквально пристукнули, оконной рамой! Покойник застрял в окне и затопил нас водой из переполнившейся ванны, Колян – ты помнишь Коляна, это мой муж? – отправился бить Балде переднюю часть головы, нашел труп, мы вызвали милицию в лице знакомого опера и уехали к морю отдыхать. А когда вернулись, я узнала, что следствие считает убийцей одну такую белобрысую нахалку, прости, господи, что так говорю о покойнице, царство ей небесное…
– Погоди! – взмолился Трофимов. – Все это интересно, но совершенно непонятно! Почему ты называешь убийцу покойницей?
– Да потому, что она наложила на себя руки, прыгнула в море со Скалы Ревнивицы! Помнишь, как раз в субботу в пансионате была большая суматоха, искали и не нашли хозяйку вещей, оставленных на парапете смотровой площадки? Так вот, хозяйкой была эта самая белокурая бестия! – с удовольствием объяснила я.
Хоть с кем-то я могу поделиться распирающей меня информацией!
– То есть девчонка покончила с собой, по официальной версии, – добавила я. – Я лично не думаю, что она шла к морю топиться.
– Откуда ты можешь знать, зачем и куда она шла? – вполне резонно удивился Сережа.
– Здрасьте! Я же видела ее, когда она чапала на дикий пляж, улыбаясь, как невеста, идущая под венец! С таким выражением лица на смерть идут только блаженные и сумасшедшие!
– Может, девица как раз была сумасшедшей? – Собеседник радовал меня неусыпным вниманием к моему рассказу.
– Не исключено. Особенно если учесть новый канадский спиннинг.
– Если учесть – что?!
– Какую-то рыболовную снасть, которую девчонка заказала по Интернету в одной канадской компании и получила за день до смерти, – объяснила я. – В упор не пойму, зачем ей понадобились рыболовные прибамбасы, если она терпеть не могла рыбалку?! Кстати, мне рассказали, что она и мужиков терпеть не могла, так что вообще непонятно, какого черта она пристукнула Балду да еще вешалась на шею Коляну!
– Не исключено. Особенно если учесть новый канадский спиннинг.
– Если учесть – что?!
– Какую-то рыболовную снасть, которую девчонка заказала по Интернету в одной канадской компании и получила за день до смерти, – объяснила я. – В упор не пойму, зачем ей понадобились рыболовные прибамбасы, если она терпеть не могла рыбалку?! Кстати, мне рассказали, что она и мужиков терпеть не могла, так что вообще непонятно, какого черта она пристукнула Балду да еще вешалась на шею Коляну!
– Вешалась на шею Коляну? – тупо повторил Трофимов.
Кажется, я уже основательно заморочила ему голову.
– А, это отдельная история, не буду ее рассказывать, – отмахнулась я. И, противореча себе, тут же рассказала: – Эта белобрыска в субботу утром бежала на свиданье к Балде, перепутала этажи, вломилась в нашу квартиру и в потемках приняла Коляна за своего милого. Честно говоря, я была в шоке! А когда потом увидела эту девчонку в пансионате, решила провести следствие, то есть – мы вместе с Иркой его провели – залезли ночью в соседний номер… А, ладно, это уже не имеет никакого значения! – я решила, что достаточно запудрила Сереже мозги, и он уже нипочем не вспомнит, с чего начался наш разговор. – Извини, мне тут работать надо, рада была с тобой поболтать! Пока!
– Пока! – озадаченно повторил Трофимов.
Трубку я положила первой. Не удивлюсь, если Сережа еще пару минут обалдело слушал длинные гудки. Кажется, получать сложную для переваривания информацию такими порциями парень не привык, он явно вскормлен на ассорти из морепродуктов. Пожалуй, мне следовало выплеснуть поток сознания на более подготовленного человека – мою дорогую подруженьку. Я уже собралась ей позвонить, но тут пришел видеоинженер Митя и позвал меня на монтаж выступления Архипа Деревянко с его рыбным талисманом.
Ирка словно почувствовала мое желание пообщаться и объявилась сама. Я уже закончила работу и сидела в редакторской, размышляя, допустимо ли покинуть рабочее место за сорок минут до конца трудового дня. Я-то считала, что это не просто уместно, а в высшей степени правильно, во всяком случае, очень гуманно по отношению к работнику, но Мамай, отнюдь не страдающий гуманизмом, мог со мной не согласиться. Поймает на нарушении трудовой дисциплины и опять начнет пилить, или, чего хуже, стращать вычетом из зарплаты, шантажом и угрозами добиваясь согласия на ведение программы с бэккорректором!
Я уже приготовилась скучно отбывать время, оставшееся до финального свистка, когда дверь редакторской широко распахнулась и на пороге выросла знакомая дородная фигура.
– Привет! – вскричала Ирка. – Угадай, что у меня тут?
– А чего тут угадывать? – я прищурилась на обувную коробку, которую она нежно прижимала к груди, и без труда прочитала разборчивую надпись на ярлычке. – У тебя там полусапоги женские замшевые, цвета охры, сорок первого размера.
– Ошибаешься! – торжествующе вскричала подружка, сняла крышку и бережно поставила коробку на мой стол: – У меня тут новый член семьи!
Я заглянула внутрь. Содержимое по ряду параметров вполне соответствовало заявленному на этикетке: цвет охра, замша, размер сорок первый или около того. Только это были не сапоги, а щенок. Если я не ошибаюсь, шарпей.
– Нравится? – с гордостью спросила Ирка.
– Нравится, – кивнула я. – Только я полагала – новым членом вашей семьи будет ребенок, а не шарпеенок!
Ирка уже несколько недель при каждом удобном случае намекала, что у них с Моржиком скоро будет пополнение. Естественно, я думала – они наконец-то собрались стать родителями!
– Нет, что ты, к ребенку мы еще не готовы! – замахала руками подружка.
– Разве? Вы так замечательно ладите с Масянькой! – нисколько не кривя душой, напомнила я.
– Ты же понимаешь, одно дело – замечательно ладить с чужим малышом, и совсем другое – день и ночь налаживать контакт со своим собственным, – рассудила Ирка. – Мы с Моржиком решили сначала потренироваться на собаке. Если благополучно пройдем испытания на животном, перейдем к опытам на людях!
– Разумно, – согласилась я, с интересом и симпатией рассматривая нового члена семейства друзей.
Занятно, но щенок был здорово похож на Ирку: рыжий, с толстой складчатой мордахой и курносым носом. Только очи у него были не голубые, а желтые, и разрез глаз другой, отчетливо монгольский. Я озвучила свои мысли, и Ирка кивнула:
– Я думаю назвать его Чингисханом!
Маленький Чингисхан что-то пискнул, но смысл его заявления от нас ускользнул.
– Ну, ладно, ждем вас сегодня на крестины, – деловито сказала подружка, вновь накрывая коробку крышкой. – Мы с Чином сейчас отправимся готовить праздничный ужин, а за тобой через полчасика заедет Лазарчук. Заберете Масяню и Коляна и сразу – к нам. Хотя нет, не сразу!
Ирка что-то вспомнила и остановилась на пороге.
– Подскочите по пути к офисному зданию на углу Зеленой и Южной и заберите в фойе Сережу Трофимова.
– Он тоже зван на щенячьи крестины? – удивилась я.
– Можно сказать, сам напросился, – добродушно усмехнулась подруга. – Позвонил мне ни с того ни с сего, спрашивал, как мы поживаем. Между прочим, твоим здоровьем интересовался!
– Душевным, надо полагать? – пробормотала я, краснея под испытующим взглядом подруги. – Я ему, Ир, по глупости всучила телефончик покойного Балды. Хотела помочь решить вопрос со страховкой за разбитую машину. Когда поняла, что сморозила глупость, пришлось перезванивать и извиняться, и вышло так сумбурно, что парень вполне мог принять меня за идиотку.
– Не он первый, не он последний! – съязвила подружка.
И пока я искала, чем в нее запустить, она со смешком испарилась.
Лазарчук приехал за мной ровно в восемнадцать ноль-ноль и не поленился подняться в офис. Дежурная охранница, семидесятилетняя девица-вохровица Бабулина, которую капитан здорово взволновал, предъявив на входе свое служебное удостоверение, примчалась в редакторскую с выпученными глазами с криком:
– Елена, вставай, ты свое отсидела! Давай на выход с вещами! За тобой милиция пришла!
Я выглянула в коридор, увидела шкодно ухмыляющегося Лазарчука, кивнула ему и, сказав взбудораженной Бабулиной:
– Моя милиция меня бережет! – отправилась, как было велено, на выход с вещами.
По пути к моему дому Серега попытался меня допросить:
– Колись, подруга, зачем потащилась на квартиру Марусенко? – строго спросил он. – Бабка тебя сдала с потрохами.
– То есть сказала, что я присутствовала при том, как она обнаружила послание Лилианы в ее компьютере? – уточнила я, желая общаться нормально, а не на жаргоне. – Было такое, верно.
– Значит, факт существования этой записки ты подтверждаешь? А текст помнишь?
– Дословно – нет, конечно, наизусть я его не заучивала.
Лазарчук выжидательно поглядывал на меня, и я постаралась напрячь память.
– В общих чертах – там было написано что-то вроде «Я совершила страшный грех, мне нет прощения, прощайте, люблю-целую, навеки ваша – Лилиана».
Серега заглянул в свою записную книжку и кивнул:
– Вроде близко к тексту. Конечно, если верить бабке.
– Если тебе нужна точность, залезь в домашний компьютер Лилианы и спиши слова, – досадливо посоветовала я.
– К сожалению, не могу, – тоже с досадой сказал Серега. – Бабуля, темная женщина, умудрилась что-то грохнуть во внучкиной машине, от записки не осталось и следа. От всех других текстовых файлов, впрочем, тоже. Приходится верить на слово одной старой клюшке и одной молодой… Тебе, в общем. Так была такая записка, точно?
– Не стану скрывать, была, – подтвердила я.
– Правильно, от милиции и медицины ничего скрывать не нужно, – согласился довольный Лазарчук. – Обещаю, что все твои страшные тайны умрут вместе со мной.
– Да живи ты, ради бога, хватит вокруг меня покойников! – Я перекрестилась. – Никаких страшных тайн у меня нет. Я пошла к Лилиане домой, чтобы доверительно поговорить с ней с глазу на глаз и выяснить, нет ли у нее романа с Коляном.
– Ты в чем-то подозреваешь своего мужа?! – Лазарчук удивился так, словно мой муж был святым, канонизированным еще при жизни.
– Уже нет, – успокоила его я.
– Потому что гражданка Марусенко умерла?
– Это тоже аргумент, – кивнула я. – Кроме того, я узнала, что Лилиана была равнодушна к мужчинам.
– А чего ж она тогда убила своего любовника Набалдашкина?
– А это я у тебя хотела бы спросить! Ты же у нас профессиональный сыщик, знаток криминальной психологии, людовед и душелюб! – съязвила я.
Серега крякнул и заткнулся. Тут мы как раз подъехали к дому. Няня сдала мне малыша, ребенок с удовольствием принял предложение прокатиться в гости к тете Ире, дяде Моржику и незнакомой собачке, и мы резво покатили дальше.