На ходу я нашарила в сумочке служебное удостоверение и подошла к группе встревоженных сотрудников пансионата уже с развернутой красной книжицей.
– Что это? – Охранник неприязненно прищурился на мой документ и прочитал вслух: – Телевидение!
– О боже! Только этого не хватало! – всплеснула руками Валентина. – Еще и телевидение у нас тут!
Теперь она смотрела на меня не с симпатией, а с ужасом.
– А что у нас тут кроме телевидения? – добродушно поинтересовалась я. – По какому поводу сыр-бор?
– Без комментариев! – высокомерно бросил юноша-охранник и попытался плечом оттереть меня в сторону.
– Умный, – одобрительно сказала я ему. – Трудные слова знаешь! Так и скажем: «Охрана пансионата комментировать происходящее отказалась, администрация не пожелала предоставить прессе объективную информацию». Ничего, будем разбираться сами, не в первый раз.
Я стрельнула испытующим взглядом в несчастную дежурную и демонстративно развернулась в ту сторону, откуда прибежала взмыленная квадрига.
– Постойте! – отчаянно выкрикнула Валентина. – Боюсь, так еще хуже будет…
– Обещаю, что без разрешения администрации пансионата я не выпущу на экран никакой материал! – с готовностью приостановившись, заверила я. – Конечно, если мы будем сотрудничать. В противном случае я с удовольствием организую нездоровую сенсацию, вот только вам это, боюсь, не понравится…
Я уже не сомневалась, что в пансионате произошло какое-то ЧП.
– Поймите, мы не хотим, чтобы пострадала репутация нашего комплекса! – Валентина схватила меня за руку. – Нет, не уходите!
Я, естественно, остановилась.
– Кажется, у нас тут самоубийство, – с тяжким вздохом призналась дежурная. – Вот Анна Алексеевна с экскурсантами обнаружили на парапете смотровой площадки аккуратно сложенную стопку женской одежды и туфли. Похоже, какая-то женщина бросилась со Скалы Ревнивицы!
– Это еще не точно, – вмешался сердитый охранник. – Пока не нашли труп, о самоубийстве говорить рано! Мало ли, что там лежит на парапете!
– Интересно было бы узнать вашу версию! – Я остро прищурилась на умника, достала из сумки карманный компьютер, вооружилась стилом и приготовилась записывать. – Куда, по-вашему, делась хозяйка этой одежды и обуви?
– Да мало ли! – повторил парень. – Может, она купаться пошла! Или в кустики спряталась, чтобы порезвиться там с дружком!
– А дружок, значит, резвится в кустиках в полном облачении? – съязвила я. – Дискриминация получается! Дама голышом, а кавалер в обмундировании!
– Короче, надо сначала посмотреть, что там! – охранник отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, и торопливо зашагал по аллее в сторону набережной.
– Купаться, тоже скажет! – провожая его взглядом, возмущенно протянула тетка-экскурсовод, которую Валентина назвала Анной Алексеевной. – Да прыжок со скалы – это билет в один конец!
– А разве не могла женщина раздеться на площадке, а потом спокойно спуститься к воде по какой-нибудь тропинке? Ведь есть там тропинка? – Дежурная отчаянно цеплялась за версию, предложенную охранником.
– Тропинка там, конечно, есть, и даже не одна, – уже спокойнее сказала тетка. – Там даже дорога есть, скверная правда. А только я лично не могу себе представить, чтобы нормальный человек разделся и разулся в пятидесяти метрах от воды, если потом к этой самой воде придется ползти по крутому каменистому склону с колючками!
– Может, она ненормальная, эта купальщица! – с надеждой воскликнула Валентина. – Больная женщина!
– Вскрытие покажет, – брякнул молчавший дотоле второй охранник.
Чувствительная Анна Алексеевна размашисто перекрестилась, а дежурная Валентина похлопала себя по разгоревшимся щекам и нарочито спокойным тоном сказала:
– Так, ладно, не будем паниковать раньше времени и пугать наших гостей!
Она умоляюще посмотрела на меня.
– Не будем пугать гостей, – согласилась я. – Мы и сами тут гости, какой смысл портить себе отдых? Однако я попрошу держать меня в курсе новостей. Договорились?
Бедняжка дежурная закивала часто и энергично, как плясуньи в индийском кино. Я бы не удивилась, если бы она вдруг сорвалась с места и с жалобным гортанным криком пробежалась по широкому кругу, простирая ладони к публике, потихоньку подтягивающейся к корпусу на ужин. Однако Валентина удержала эмоции под контролем и твердой поступью, без намека на танцевальные движения вернулась на свой ответственный пост в холле.
– Ну, что там? – с любопытством спросила Ирка, когда я вернулась к лавочке, оккупированной нашей компанией.
– Пока непонятно, – ответила я. – На парапете смотровой площадки туристы нашли бесхозную одежду и обувь, и администрация волнуется, не прыгнул ли кто-нибудь со скалы.
– Со Скалы Ревнивицы? – оживился Колян. – О!
– Что такое «О»? И что за Скала Ревнивицы? – тут же спросила Ирка.
– Скала Ревнивицы – это местная достопримечательность, – с удовольствием поведал ей Колян. – Лет триста назад с нее сиганула в море ревнивица, которая по ошибке прирезала своего мужа.
– Видимо, самокритика была ее сильной стороной! – улыбнувшись, заметил двойник Гагарина.
Улыбка у него была замечательная. К ней сами собой просились космический шлем, широкий взмах руки и легендарное «Поехали!».
– Поехали! – заглядевшись на лже-Гагарина, ляпнула я. – То есть, я хотела сказать, пошли! Уже время ужина. Или вы не проголодались?
В ответ друзья-товарищи дружно загомонили, высказываясь в том духе, что они проголодались и даже очень. Удивительно, но громче всех шумела Ирка. По ее мнению, полуведерная кружка какао и пяток пончиков едой не считались – так, легкий перекусон!
В общем, мы всем табором переместились в ресторан. Ирка, Моржик и Колян громили шведский стол, как настоящие викинги. Я питалась поскромнее, а Масяня и вовсе удовольствовался одной хлебной корочкой. Наш новый знакомый «Гагарин» хотя и вооружился вилкой и ножом, кушал плохо.
– Надеюсь, вам не испортили аппетит разговоры о самоубийце? – тихо спросила я.
– Что? – Трофимов словно очнулся. – А, нет! Просто у меня болит… Ну, это неважно. В общем, я не очень хорошо себя чувствую.
Я сочувственно посмотрела на него, но от расспросов воздержалась. Недомогания – вещь довольно интимная, не о каждой хвори можно поведать малознакомому человеку. Да и не больно-то хотелось услышать подробный рассказ, к примеру, об анальных трещинах. Не к столу, во всяком случае.
Я отцепилась от скучного Трофимова и сосредоточилась на том, чтобы не дать Масяне разгромить ресторанный зал. Ребенку чрезвычайно понравились хрустальные солонки и перечницы, и он не поленился стянуть их с четырех соседних столиков, а потом принялся сооружать башни. Обслуживающий персонал наблюдал за строительными работами с плохо скрытым недовольством. Предвидя, что нас вот-вот отругают, я поторопилась вывести ребенка во двор.
В дверях нас остановила тетка-экскурсовод. Выглядела она получше, потому что причесала волосы и старательно улыбалась. Улыбка ее искрометным весельем не блистала, но была по-своему ослепительной – благодаря паре золотых зубов. В руках дама держала красно-зеленую скоморошью шляпу с бубенцами. Законный обладатель яркого головного убора приплясывал рядом, притопывая похожими на лыжи башмаками и наяривая на игрушечной балалайке. Очевидно, этот музыкальный инструмент был произведен на просторах Китайской Народной Республики. Он вытренькивал русский фольклорный хит «Шумел камыш, деревья гнулись» с такими этническими загогулинами, словно это шумела и гнулась младая бамбуковая поросль на брегах Янцзы и Хуанхэ.
– Примите участие в бесплатной лотерее! – призвала меня Анна Алексеевна. – Главный приз – путевка в наш пансионат! Розыгрыш состоится через два часа в холле основного корпуса.
– Я! Я приму участие! – с энтузиазмом вскричала за моей спиной Ирка.
Я обернулась на голос. Услышав про халяву, подружка примчалась к нам прямиком от стойки с салатами, забыв оставить там раздаточную ложку.
– Подержи-ка, дружок! – Ирка без церемоний сунула скомороху ложку в лохмах капусты по-корейски, что добавило парню азиатского колорита. – Ну, что я должна сделать? – спросила моя подружка. – Залезть в эту шляпу и вытащить билетик-другой?
Она размяла пальцы так энергично, что стало ясно: если позволить ей запустить руку в клоунский чепец, она посрамит самый загребущий бульдозер и не оставит в шляпе ни единого билетика. Еще и подкладку вырвет!
– Не надо никуда лезть! – поспешно возразила Анна Алексеевна. Видно, жизнь научила ее читать по лицам. – Наоборот, возьмите вот эту бумажечку, напишите на ней свое имя, фамилию и номер, в котором вы проживаете. А потом скрутите бумажку в рулончик и опустите в шляпу.
– Значит, я могу записаться только один раз? – приуныла Ирка.
– Лотерейных билетов будет ровно семьдесят шесть, точно по числу наших гостей, – твердо сказала Анна Алексеевна. – Включая маленьких мальчиков!
С этими словами она подарила Масяне блестящую улыбку.
– Мама, я хочу гулять! – сказал ребенок, посмотрев на незнакомую златозубую тетю с большим подозрением.
– Извините, мы пойдем! За нас с сынишкой билетики напишет вот эта любезная дама! – сказала я Анне Алексеевне, уступая место приплясывающей от нетерпения Ирке.
Мы обошли скомороха, который продолжал таращиться на салатную ложку, словно сомневаясь, прилично ли будет ее облизать, и вышли на свежий воздух. Мася сразу же порысил к рукотворному гроту с водопадом, а я с интересом уставилась на афишу, зазывающую гостей пансионата на вечерний концерт.
Плакат, живо напомнивший школьные стенгазеты, был наскоро намалеван гуашью на ватманском листе, даже краска еще не просохла. Я смекнула, что намерение собрать всех гостей комплекса от мала до велика возникло у администрации внезапно, но не случайно. И разрекламированный вечерний концерт, которого, вообще-то, не было в программе, и сюрпризная лотерея были организованы для того, чтобы между прочим провести перепись населения пансионата и выяснить, нет ли недостачи. Пугать гостей расспросами типа: «Не знаете ли вы душевно нездоровую женщину, которая могла покончить с собой, прыгнув со скалы в бурное море?» – администрация, похоже, не планировала.
Оценив изобретательность хозяев праздника, я решила не отравлять им жизнь лишними волнениями и следующие четыре часа никак не проявляла своего интереса к истории с предполагаемым самоубийством. Веселилась, как все: смотрела концерт, участвовала в лотерее, любовалась праздничным фейерверком и дегустировала коктейли, приготовленные виртуозом-барменом в режиме шейк-шоу.
Увеселительные мероприятия закончились в одиннадцатом часу. Усталые, но довольные мы вернулись в номер и разошлись по комнатам.
Ирка с мужем на своей половине что-то негромко обсуждали. Кажется, подружка печалилась, что не выиграла в лотерее, а Моржик ее утешал.
У нас отбой наступил без задержки. Колян сразу завалился спать, побросав одежду на ковер рядом с просторной кроватью. Мася, в сонных глазенках которого еще угадывались сполохи фейерверка, пытался бороться за права младенцев.
– Не хочу спать! – широко зевнув, заявил он.
– И не надо! – сказала я, вытряхивая ребенка из одежек.
Оказавшись на горизонтальной поверхности удобного диванчика, малыш моментально засопел. Я выключила свет, оставив гореть только бра в крошечной прихожей, машинально сгребла в охапку вещички сына и вещи мужа и прошла в санузел. Там посмотрела в зеркало, увидела себя с ворохом мужской и детской одежды и засмеялась.
Привычка собирать разбросанные по квартире вещи Коляна и Колюшки уже стала моей второй натурой. Дома я ежевечерне стаскиваю кучу шмоток в ванную, поближе к стиральной машине, вот и в гостинице поступила аналогичным образом!
Затевать на ночь глядя постирушку в гостиничном номере я не планировала, поэтому стала аккуратно складывать вещи. Ребенка я завтра одену во все чистое, но Колян вполне может натянуть те же джинсы и джемпер. Мы приехали в пансионат всего на пару дней и не привезли с собой чемоданы тряпок.
Я машинально сняла с мужнего джемпера пару соринок и… мои пальцы, сложенные на манер пинцета, скрючило судорогой! На рукаве, на темно-синем велюровом шевроне, бесстыдно, нагло и вызывающе поблескивал длинный светлый волос!
Страшные подозрения, от которых я благополучно избавилась еще до ужина, возродились с новой силой. Так-так-так! Это кто же прижимался к плечу моего благоверного патлатой белобрысой головой?
Мой собственный волосяной покров регулярно меняет цвет под воздействием патентованных красящих средств. В настоящий момент я шатенка с легким асимметричным мелированием. И уже с полгода ношу короткую стрижку, очень похожую на мальчишескую прическу Масяньки!
У Ирки волосы длинные, но не белокурые, а темно-русые, с рыжиной. Моржик блондин, но он стрижется под машинку, так коротко, что рядом с ним показалась бы безобразно косматой самая гладкошерстная мышка.
Может, джемпер подцепил волосину с ковра? Но перед самым нашим вселением в номер там была произведена полная уборка, горничную с мощным пылесосом мы встретили в дверях. С другой стороны, могу поручиться, что до тринадцати часов сего дня никаких волосков и прочего мусора на мужней одежке не было, я собственноручно положила его в дорожную сумку чистым, свежевыстиранным.
Колян надел джемпер, когда они с Моржиком отправились в бар. С этого момента и до нашей встречи в том же баре двумя часами позже я мужа не видела. Значит, гадкую волосину он подхватил именно в этот промежуток времени, потому что вечером ни с какими блондинками не общался, все время был со мной. Возникает закономерный вопрос: сидел ли мой муж в баре с Моржиком все те два часа, на которые у него нет алиби, или же куда-то отлучался? Как бы это выяснить? Может, вломиться на половину Максимовых, чтобы растолкать и жестоко допросить Моржика? Боюсь, он мне ничего не скажет. Проклятая мужская солидарность!
Я топталась, кусая ногти, на резиновом коврике у ванны, не зная, что мне предпринять, когда незапертая дверь санузла бесшумно приоткрылась и в нее сунулась рыжеволосая голова.
– Ленка, ты не спишь? – шепотом спросила Ирка. Она была завернута в коричневое шерстяное одеяло и походила на бурого мишку среднего размера. – Отлично!
– Лучше некуда! – мрачно ответила я.
– Что случилось? – Подружка внимательно посмотрела на меня и сокрушенно покачала головой. – Вижу, что-то ужасное! Пойдем, расскажешь.
Мы на цыпочках, чтобы не разбудить Колянов, проследовали через комнату на балкон, плотно прикрыли за собой стеклянную дверь и опустились в пластмассовые кресла.
Нас обещали поселить в номере «с видом на море» и не обманули – наш балкон действительно был обращен в сторону морских далей. К сожалению, собственно море по большей части закрывали высокие деревья, растущие вдоль набережной, так что ночью с балкона открывался превосходный вид на неопределенную темную массу. Зато нас не беспокоили многочисленные разноцветные огни парковых фонарей и иллюминированных зданий – они остались по другую сторону корпуса.
– Весьма уединенно, – отметила этот момент Ирка, устраиваясь поудобнее. Шерстяное одеяло добавило подружке объемов, и она с трудом поместилась в кресле, не рассчитанном на особо крупных Винни Пухов. – Итак, я тебя слушаю. Что случилось?
Стараясь не шмыгать носом и безжалостно давя вскипающие на глазах слезы, я рассказала подружке о том, что меня терзало. Начала с утреннего явления блондинки в наш мирный дом и закончила обнаружением белобрысой волосины на мужнем джемпере.
Ирка внимательно выслушала меня, но не стала утешать. Видно, решила, что словами, как и слезами, горю не поможешь. Годы тесной дружбы позволили Ирке неплохо разобраться в моем характере, и она знает, что для меня лучшим лекарством от тоски и грусти является активное действие. Причем диапазон действий может быть весьма широк – от ручной стирки до мордобоя. Главное, чтобы занятие было энергоемким.
– Ты говоришь, эта дамочка живет там? – Ирка кивнула на перегородку, разделяющую балконы.
– По моей версии, в соседнем номере, – подтвердила я.
– Так. Сиди тут, – подруга выбралась из кресла и ушла на свою половину, но очень скоро вернулась с початой бутылкой коньяка.
– Принимали с Моржиком на сон грядущий, – встряхнув стеклянную фляжку, объяснила она. – На него подействовало как снотворное, а на меня – совсем наоборот.
– Хочешь проверить мою реакцию? – Я протянула руку, взяла бутылку, которую подружка предупредительно откупорила, и сделала большой глоток прямо из горлышка.
Реакция наступила незамедлительно. Пламя, широко и свободно разлившееся внутри моего организма, выжгло слезы на глазах и запекло до каменной твердости ругательств жалобные речи.
– Эх, так ее разэтак! – ухарски сказала я, со стуком поставив бутылку на перила балкона. – Ну, попалась бы мне сейчас эта белокурая бестия!
– А в чем проблема? – оживилась Ирка. – Сама говоришь, она в соседнем номере живет! Так, давай выйдем в коридор и постучим в ее дверь: «Тук-тук!» Она откроет, а мы вломимся и сделаем ей бум-бум! То есть побьем немножко и заставим выложить все начистоту!
– А если она не откроет? – возразила я. – Вообще говоря, мне нравится твой план, особенно в той части, где мы делаем бум-бум, но предлагаю его усовершенствовать.
– Нет предела совершенству! – легко согласилась Ирка. – Излагай!
– Мы не будем выходить в коридор и дубасить в дверь, – решила я. – Мы без стука и объявления войны войдем в соседний номер через балкон и возьмем мерзавку тепленькой, в постели. Уж тогда-то она точно не станет запираться и расскажет правду и только правду! Ничто так не деморализует допрашиваемого, как некомплектный костюм! Я сама давеча перед беседой с ментами поторопилась сменить пижаму на нормальный наряд.