Но очень хочется ему помочь. Очень. Она ведь живет и работает в мире, функционирующем по правилам, созданным мужчинами, и правила эти Юлия Николаевна Шляго отлично знает и понимает. Федору-мужчине пышная свадьба не нужна, а телеведущему Огневу просто необходима. Может, стоит обнадежить его, пусть порадуется хотя бы в эту праздничную ночь?
– Знаешь, вполне возможно, деньги у нас с тобой будут, – осторожно сказала она.
Федор, уже поднявшийся, чтобы идти варить кофе, остановился у самой двери ванной и обернулся.
– Я не понял, – протянул он удивленно. – И откуда же они возьмутся?
– Я тебе потом расскажу, не сейчас, – уклончиво ответила Юлия. – Ты же кофе шел варить? Вот и иди. Просто имей в виду, что все твои мечты могут сбыться.
Федор вернулся и снова уселся на край ванны.
– Юльчик, не темни. Что за деньги? Откуда?
– Феденька, все потом, потом. – Она плеснула в него водой. – Может вообще ничего не получиться. То ли деньги будут, то ли нет.
– А от чего это зависит? – поинтересовался он.
– К сожалению, не от меня и не от тебя. Все зависит от поступков и доброй воли других людей.
– Звучит загадочно, – заметил Огнев.
– Всё, выбрасывай это из головы, – решительно произнесла Юлия. – Я уже жалею, что сказала тебе. Забудь. Задерни занавесочку, пожалуйста, я включу душ.
Пока она смывала под душем пену, Федор успел сварить кофе и снова вернулся в ванную. Он помог Юлии вылезти на мягкий розовый коврик, заботливо вытер ее большим полотенцем и на руках отнес в спальню. Все было красиво и романтично в эту ночь: и фрукты в большой вазе, и сладости на серебряном подносе, и горящая огоньками живая елка в углу комнаты, и дымящийся кофе в фарфоровых чашечках, и роскошное постельное белье на широкой кровати.
– Юльчик, я тебя очень люблю, – прошептал Федор. – Скажи, что ты пошутила насчет денег, и я сразу успокоюсь.
– Я не пошутила, – так же тихо откликнулась она. – Но я просила тебя об этом забыть.
– Уже забыл, – рассмеялся он. – Мне правда противно, что я вынужден говорить о деньгах и тратах, хотя я отдал бы все на свете для того, чтобы мы были просто мужем и женой, жили вместе и растили детей. И еще я бы хотел, чтобы ты не работала. И давай устроим бартер: я забыл о твоих мифических деньгах, а ты забудешь мои бредни о пышной свадьбе. Договорились?
Юлия крепко прижалась к жениху и зажмурилась. Нет, ей не в чем себя упрекнуть, восемь лет она провела рядом не просто с любимым, а еще и с умным и достойным человеком.
Вячеслав Суханов перевернулся на другой бок и натянул одеяло до самого носа. Господи, как же здесь хорошо! Он любил этот небольшой горнолыжный курортный городок в Австрии и всегда с удовольствием приезжал сюда на зимние каникулы, сначала вдвоем с женой Аленой, а с прошлого года стал брать с собой и дочку Лику, которой исполнилось четыре, и Суханов решил, что пора ставить девочку на горные лыжи. Благо с детскими школами и опытными инструкторами здесь проблем не было.
И как хорошо, что Новый год и сегодня можно спать хоть до самого вечера! Уже проваливаясь в дрему, Вячеслав все-таки приподнял голову и посмотрел на часы: еще только начало восьмого, а они с Аленой договорились, что встанут не раньше полудня. Есть время, чтобы всласть выспаться!
Алена всегда спит чутко, поэтому стоило Суханову оторвать голову от подушки, как она моментально открыла глаза и испуганно спросила:
– Ты что? Уже встаешь?
– Спи, спи, – успокоил ее Суханов. – Я только время посмотрел.
Но Алена все-таки проснулась окончательно – сон у нее тревожный, прерывается легко, – села в постели и подтянула колени к груди.
– Слава, я не хочу, чтобы ты уезжал, – капризно заявила она. – Неужели ты не можешь остаться? Ну что это такое: только приехали – и ты уезжаешь. Тебе нужно отдыхать. И нам с Ликой без тебя плохо.
– Я не могу, – ответил Вячеслав, – шеф назначил совещание на шестое января, я же тебе объяснял десять раз. Для чего ты снова заводишь эту песню? Мы же все решили, все обсудили.
– Но я не понимаю! – В голосе Алены послышалось раздражение, смешанное с недоверием. – Какие совещания во время каникул, когда вся страна отдыхает? Твой Забродин тоже всегда уезжает до старого Нового года. Не ври мне, Слава.
– Он не уехал. И в прошлом году не уезжал. У него новые идеи, новые проекты, он не хочет останавливаться и собирается максимально все подготовить к тому моменту, когда все вернутся с каникул и начнут работать.
Суханов старался быть как можно более убедительным. Он почти ни в чем не солгал, Владимир Григорьевич действительно в прошлом году не уезжал на новогодние каникулы, и сейчас он тоже остался в Москве. Насчет новых проектов – это, конечно, было не совсем так. Но, в конце концов, то, что затеял шеф, вполне можно назвать проектом. И проектом относительно новым.
– И что, он не может обойтись без помощников? Или он Юленьку твою отпустил, а на тебе собирается пахать, потому что ты безотказный?
– Юля тоже в Москве, – сухо ответил Вячеслав, – и тоже будет на совещании.
– Тогда тем более, – не унималась Алена. – Зачем ему оба помощника? Хватит одной Юли, а ты мог бы остаться с семьей.
В этом Алена была, конечно же, абсолютно права. Владимир Григорьевич, назначая совещание на 6 января, посреди каникул, сразу оговорил, что помощников это ни к чему не обязывает, он готов один встретиться с Семеновым и принять очередной доклад. Но Суханов не может позволить себе пропустить хотя бы одну такую встречу. И Юленька наверняка ее не пропустит. Слишком многое поставлено на карту.
– Алена, давай спать, – недовольно проговорил он. – Еще так рано! Мы своими разговорами Лику разбудим, и тогда она уж точно не даст нам выспаться, будет прыгать, скакать и требовать внимания. У меня всего три дня, дай мне отдохнуть.
– Но почему всего три, если тебе надо быть в Москве шестого? – не унималась Алена. – Ты можешь улететь пятого, а взял билет на четвертое. Почему?
– Я сплю, – холодно объявил Суханов, отворачиваясь и накрываясь одеялом с головой.
Он хорошо относился к жене, как хорошо относятся к вещи, которая исправно выполняет свои функции. Эту вещь берегут, вовремя носят к специалистам, ремонтируют, если надо, в самых лучших мастерских, любовно стирают с нее пыль, но никому ведь не придет в голову с ней дружить, объяснять свои поступки, аргументировать решения и делиться сокровенными мыслями, верно? Вячеслав Суханов – истинный и добросовестный хозяин своим вещам и членам своей семьи, что бы там мама ни говорила. На ее взгляд, быть хозяином в семье – это полная ерунда и слова доброго не стоит, она всегда повторяла, что мужчина должен быть хозяином жизни, всей жизни целиком, в том числе и своей собственной, а семья – так, мелочь, о которой и говорить нечего. Сама-то она стала настоящей хозяйкой своей жизни, делала только то, что хотела, жила, где хотела и с кем хотела, говорила то, что считала нужным, и была по-настоящему свободной, ибо никогда не делала то, что ей не нравилось. Ей очень хотелось видеть сына таким же свободным и полновластным хозяином. А он не соответствовал ее представлениям о настоящем мужчине. Вячеслав до сих пор, как кошмарный сон, вспоминает шестидесятилетие шефа, куда он пришел вместе с матерью. Мама ничтоже сумняшеся заявила Забродину, что ее сын – у него в холуях. Она такая, говорит, что думает, невзирая на лица. Ей даже в голову не пришло, что ее эскапада может стоить Вячеславу работы. Слава богу, все обошлось, все-таки Забродин – человек с незаурядным чувством юмора и сумел обернуть все в шутку. Но потом, уже вернувшись домой, Вячеслав попытался попенять матери на ее невыдержанность, на что та ответила, пожав плечами, закутанными в тонкую яркую шаль из батика: «Неужели тебе это нравится – быть мальчиком на побегушках? Я вот смотрю, как ты с домашними своими обращаешься, – ну настоящий хозяин! А толку-то? Ты над кем хозяин? Над безмозглой бабенкой, малолетней девчонкой да прислугой? Невелика честь! Уволят тебя – еще и лучше, может, нормальную работу найдешь, станешь хозяином своей жизни».
И Вячеслав Суханов не мог с ней спорить, потому что признавал: мать права. Она всегда была права, всю его жизнь, она всегда и всё делала правильно, никогда не ошибалась, была для него самой умной. И самой красивой. И самой любимой. Ему очень хотелось заслужить ее одобрение. И очень хотелось, чтобы она была им довольна.
И все-таки Ленар в конце концов уснул, измученный и опустошенный, окончательно раздавленный последней обидой, нанесенной ему матерью Наташи, обидой горькой и незаслуженной.
Проснулся он от голоса Маргариты Михайловны, которая с кем-то разговаривала по телефону. Она старалась говорить негромко, но Ленар все равно услышал:
– Мне бы хотелось заехать поздравить тебя с Новым годом… у меня для тебя есть подарок… Но есть и просьба, которую сложно изложить по телефону. Ничего, если я буду не одна?.. Со мной приедут мой старый друг и еще один молодой человек… Я уверена, что они тебе понравятся.
Проснулся он от голоса Маргариты Михайловны, которая с кем-то разговаривала по телефону. Она старалась говорить негромко, но Ленар все равно услышал:
– Мне бы хотелось заехать поздравить тебя с Новым годом… у меня для тебя есть подарок… Но есть и просьба, которую сложно изложить по телефону. Ничего, если я буду не одна?.. Со мной приедут мой старый друг и еще один молодой человек… Я уверена, что они тебе понравятся.
Ленар оделся и вышел из комнаты, чуть не столкнувшись лоб в лоб с хозяйкой квартиры, которая посмотрела на него весело и чуть недоуменно:
– Ты встал? А чего не умываешься? Давай-ка быстренько приводи себя в порядок, завтрак уже готов, сейчас покушаем и поедем к Нонне, она может дать дельный совет.
– Кто такая Нонна? – удивился ничего не понимающий Ленар.
– Это моя ученица. Иди в ванную, там чистое полотенце на крючке. Если нужна бритва, я сейчас принесу, возьму у Бориса. Нужна?
Ленар смущенно кивнул. Когда он несколько часов назад соглашался остаться здесь спать, он совершенно не подумал об утреннем бритье. Теперь вот у Бориса Леонидовича придется одалживаться, наверное, старику будет неприятно, что посторонний человек воспользуется его бритвой. Самому Ленару в подобной ситуации уж точно было бы… как-то брезгливо, что ли.
Марго вышла из квартиры, через минуту вернулась и протянула Ленару одноразовый станок в неразорванной упаковке и пену для бритья. Он закрылся в ванной и принялся за утренний туалет. «Какая еще Нонна? – рассеянно думал Ленар, глядя в зеркало на свое усталое, покрытое пеной лицо. – Ученица! Надо же! Кто такой ученик? Это школьник или в крайнем случае студент. Наверняка Нонна – это девушка или молодая женщина. И каким же образом, интересно, эта соплюшка может мне помочь и уж тем более дать дельный совет? Что она понимает в жизни? Нет, определенно Маргарита Михайловна окончательно выжила из ума». Утром Марго показалась ему очень старой, и он не понимал, как мог накануне пойти к ней домой, сидеть с ней и ее стариком соседом всю ночь, да еще все рассказать. Морок на него нашел, что ли? Наверное, у него было помрачение рассудка.
И тут же Ленар Габитов начал с новой силой себя ненавидеть и считать слабаком, который разнюнился до такой степени, что прильнул к жилетке первой встречной старушки и ее дружка-старичка. А что старики могут понимать во всех сложностях современной жизни? Ленар отдавал себе отчет, что не хочет никуда ехать, но где взять аргументы, чтоб отказаться? И за это свое неумение вовремя найти нужные слова молодой человек презирал себя еще сильнее.
Завтракали втроем, быстро поели, выпили кофе и отправились к «ученице». Ленар отчего-то был уверен, что поедут на метро, и страшно удивился, когда Марго уселась за руль вполне приличной иномарки. Борис устроился рядом с ней на переднем сиденье, а Ленар сел сзади.
По дороге он ничего не спрашивал, ему все было ясно: выжившие из ума старики, которые везут его к какой-то дуре, а он – безмозглый идиот, который не умеет сказать «нет» и найти правильные слова, чтобы обосновать свой отказ. Он настолько слаб, что даже не может сказать «нет» без объяснения причин. Он бесхребетный, глупый и недостоин уважения. Вместо того чтобы оказывать Наташе реальную помощь и биться за ее освобождение, он едет черт-те куда черт-те с кем и непонятно зачем.
Выехали за МКАД, и Ленар подумал, что эта ученица вообще не москвичка, живет в какой-то дыре. Дыра, однако, оказалась хорошо охраняемым поселком, застроенным дорогими красивыми домами. Марго притормозила возле высоких кованых ворот, позвонила по мобильнику, и ворота плавно открылись. Они въехали на участок, и Марго аккуратно поставила машину между двумя высоченными соснами. «Ювелирная работа», – с невольным одобрением подумал Ленар. А на крыльцо уже вышла хозяйка дома, та самая Нонна. Ученица. Соплюшка.
Она была высокой, полной и очень немолодой. Но больше всего Ленара поразило то, как она выглядела: в длинном пестром платье-балахоне, с распущенными длинными седыми волосами, на шее, руках и даже щиколотках – множество украшений. И самое невероятное: в этот морозный январский день она стояла на каменном заснеженном крыльце босиком. От одного взгляда на ее босые ступни Ленара пробил озноб. А странная Нонна стояла совершенно спокойно, даже не ежилась и с улыбкой смотрела на приближающихся гостей. Она расцеловала Марго, протянула руку сначала Борису, потом Ленару и представилась:
– Нонна Станиславовна. Прошу в дом, чай вас ждет.
В таких домах Ленару доводилось бывать только в Казани, когда родители брали его с собой в гости к своим высокопоставленным друзьям. Здесь, в Москве, круг его общения был куда проще. Они уселись на мягкий угловой диван вокруг большого, но очень низкого стола, и Нонна Станиславовна приступила к церемонии. Это была именно церемония, поскольку хозяйка поставила на деревянный поднос глиняную лягушку и, прежде чем разливать чай в крохотные пиалушки, полила из чайника ей спинку. Ленар решил, что оказался в сумасшедшем доме. Да-да, именно, он вспомнил, что читал когда-то: сумасшествие частенько проявляется и в том, что человек, во-первых, не чувствует холода, а во-вторых, совершает понятные только ему одному ритуальные действия. Полный дурдом на колесах!
– Поливать лягушку чаем – это своего рода жертвоприношение, – стала объяснять ему Нонна Станиславовна, видимо заметив, как изменилось его лицо. – Лягушке отдается первый глоток чая, самый ароматный, чтобы боги были милостивы и послали здоровье и благополучие. Это восточный обычай.
И все это она произносила на полном серьезе! Ленар с трудом сдержал нервный смех. Это уж вообще ни в какие ворота не лезло! И куда Марго с Борисом его завезли? В секту, что ли, заманивают? Надо быстро делать ноги из этого роскошного дома с такой чудной хозяйкой.
– Нонночка, нам нужна помощь твоего зятя, – проговорила Марго, сделав несколько глотков душистого напитка.
Так, еще и зять какой-то нарисовался… Черт, и куда его угораздило вляпаться?
Марго повернулась к Ленару и улыбнулась:
– Зять Нонны – адвокат Никольский. Слышал о таком?
Еще бы не слышать! Весь город пестрит рекламными щитами, на которых огромными буквами написано, что адвокатская контора «Никольский и партнеры» – гарант защиты прав и законных интересов. Надо же, какие у Марго, оказывается, знакомства! Ленар устыдился своих недавних мыслей и особенно подозрений. Устыдился и смутился. А вдруг они заметили, вдруг поняли, о чем он думал?
– Тот самый Никольский? – едва слышно пробормотал он.
– Тот самый, тот самый, – рассмеялась хозяйка дома. – А в чем проблема? Кто-то попал в неприятную историю?
Борис, кинув быстрый взгляд на Ленара, сам в двух словах изложил суть проблемы, и Ленар удивился тому, как складно, точно и – главное – коротко у него получилось. Сам бы Ленар не сумел так здорово все рассказать, ни слова лишнего, но и ничего не упущено. Он подумал, что ему-то самому сегодня ночью потребовалось куда больше времени, чтобы поведать свою историю.
– Ясно, – кивнула Нонна Станиславовна. – Но я не советую вам связываться с моим зятем.
– Почему? – вскинула брови Марго.
– Это сто двадцать килограммов самовлюбленности и самомнения. Вам с ним будет трудно и некомфортно. Я, конечно, золотая теща, но не страдаю чрезмерной лояльностью к мужу своей дочери, хотя и отдаю ему должное как профессионалу. Но человечек он малоприятный, уж вы мне поверьте. Обратитесь лучше к… – Она задумалась, подняв глаза к потолку, и вдруг усмехнулась. – Лучше всего – к Виталику Киргану, это будет правильно.
– Почему? – снова спросила Марго.
– Виталику сейчас очень нужен толчок, который заставит его выйти из бездействия, он утратил интерес к работе и начал попивать. Виталик – хороший мальчик, я его давно знаю, он коллега и приятель моего зятя и часто бывал у нас. В последнее время, правда, появляется реже, и я это расцениваю как плохой признак. Виталик нравится мне куда больше, чем мой собственный зятек, ни дна ему ни покрышки.
– А что, у вашего Виталика какая-то беда? – озабоченно спросил Борис Леонидович. – Почему он утратил интерес к работе? Почему начал попивать? Нам адвокат-алкоголик не нужен. Да еще такой, которому не интересна его работа.
– По-моему, он впал в депрессию, – задумчиво ответила Нонна, – у него просто руки опустились, что-то там произошло, я в точности не знаю, что именно, какая-то личная драма. В последний раз он мне очень не понравился. Мальчика надо спасать, протянуть ему руку помощи, а то он совсем скисает, дела не ведет, сидит дома или на даче, пробавляется консультациями. А за серьезную работу не берется. Только такой человек, как Марго, может найти слова, чтобы уговорить его и подвигнуть к каким-то действиям. А адвокат он очень хороший, можете мне поверить. Если вам удастся сдвинуть его с мертвой точки, вы не пожалеете, слово даю.