– Эй, ну ты как? – Голой коленки коснулась горячая ладонь, и Аглая вздрогнула от этого прикосновения. – Ты меня понимаешь?
Понимает ли она? Еще как понимает! Понимает, что из-за собственной бесхребетности и доверчивости оказалась неведомо где наедине с едва знакомым человеком и что все предшествовавшие этому события напрочь выветрились у нее из головы.
– Мы где? – Аглая спихнула с коленки чужую ладонь.
– Ну, раз вопросы задаешь, значит, приходишь наконец в себя. – Не дожидаясь приглашения, Михаил присел рядом. – Мы возле колодца, недалеко от твоего дома. Извини, пришлось тебя немного намочить, но у меня не было другого выхода. Иначе ты отказывалась приходить в себя.
– Я и сейчас отказываюсь. – Она вздрогнула от холода, руками обхватила себя за плечи и обнаружила, что куртки нет. – Где моя одежда? – Нужно было спрашивать независимо, но получилось жалобно.
– Я ее снял.
– Зачем?
– Зачем? – Михаил ответил не сразу, точно обдумывал, стоит ли говорить ей правду, и Аглае сделалось совсем нехорошо, торопливым движением она одернула влажную юбку. – Ты ее испачкала.
Чем она испачкала куртку, Аглая спрашивать не стала, только лишний раз порадовалась, что темнота скрывает от собеседника ее лицо. Господи, какой стыд...
– Тебе, наверное, холодно? – На плечи легло что-то тонкое, сухое, пахнущее одновременно непривычно и приятно. – Посиди пока так, может, согреешься.
Похоже, заезжий московский гость не пожалел для нее, алкашки несчастной, последней рубашки. Аглае вдруг показалось очень важным объяснить этому крупному, чем-то похожему на медведя парню, что никакая она не алкашка, а все случившееся – это досадное недоразумение.
– Я не пью, – сказала она и попыталась сквозь окутывающую их темноту поймать взгляд Михаила. – Никогда раньше не пила. Понимаешь?
– Понимаю, – он кивнул. – Скорее всего, у тебя непереносимость алкоголя. Так что будь с этим делом поосторожнее.
– А откуда ты знаешь про непереносимость?
– Я будущий врач, кое-что знаю.
Да, верно, он будущий врач, он клятву Гиппократа давал и сейчас этой своей клятве следует, спасает попавшего в беду человека. Он бы любого спас, не только ее, а она навыдумывала себе бог весть чего...
– А водой ты меня зачем? – спросила Аглая, чтобы заполнить возникшую паузу.
– Чтобы ты побыстрее пришла в себя. Промывание желудка ресторанным методом, слыхала про такой?
Она не слыхала, но представила во всей неприглядности, и ее снова замутило.
– Спасибо. – Может, и не нужно за такое благодарить, может, он на ней тренировался, отрабатывал этот свой ресторанный метод, но воспитание требовало хоть какой-то реакции на спасение.
– Не за что. Кстати, в следующий раз все может закончиться гораздо хуже. Это я на всякий случай, чтобы ты запомнила на будущее.
– Я запомнила, – она кивнула, и голова тут же пошла кругом. Чтобы не свалиться со скамейки, Аглае пришлось ухватиться за своего спасителя. Ухватиться и не разжимать онемевших от напряжения пальцев очень долго, непозволительно долго.
– Опять нехорошо? – спросил он и слегка, по-дружески, приобнял ее за плечи.
– Сейчас пройдет. Я тебе, наверное, вечер испортила? Долго ты тут со мной возился?
– Ну, скорее не вечер, а ночь, – в его голосе послышалась улыбка, – и ничего ты мне не испортила, должен же был кто-то тебе помочь.
Значит, она была права, значит, отрабатывал этот Миша-Михаил на ней свои врачебные навыки, осваивал технику реанимационных мероприятий.
– Мне домой нужно. – Аглая попыталась встать, но Михаил ей не позволил, просто не убрал с плеча свою лапищу. Не биться же с ним, честное слово! – Бабушка меня заждалась.
– Твой товарищ сказал, что бабушку как раз и не стоит тревожить по пустякам, что она расстроится очень сильно, если увидит тебя в таком плачевном состоянии.
– Это какой товарищ? – Господи, он еще и с ребятами успел поговорить. Очень интересно, что они ему про нее рассказали.
– Петр, такой высокий, светловолосый. Помнишь?
– У меня алкогольное отравление, а не амнезия. Я все помню. – Аглая все ж таки дернула плечом, красноречиво намекая, что пора и честь знать, что хватит ее лапать, но Михаил оказался до крайности недогадливым.
– Ну вот и хорошо, что помнишь, – сказал он примирительно. – Петр показал, где твой дом, и предупредил насчет бабушки. И я подумал...
– Что будет лучше утопить меня в колодце, чем показать бабушке в таком виде. – От неожиданной, непонятно откуда взявшейся злости Аглаю даже перестало знобить.
– Не совсем так. Сначала я думал, что мы можем посидеть какое-то время на скамейке, пока ты немного не придешь в себя, но тебе стало плохо, и пришлось принимать меры. Извини за то, что намочил твою одежду, ты оказалась очень неспокойным пациентом.
– Я не пациент! – Все-таки ей удалось стряхнуть его лапу и даже встать без посторонней помощи. – Спасибо, что помог, но мне пора домой.
– Я провожу. – Михаил встал следом.
– Не нужно, здесь недалеко.
До бабушкиного дома Аглая шла, выписывая затейливые вензеля. Похоже, что-то не то случилось с ее вестибулярным аппаратом. Легче стало, лишь когда она добралась до забора и ее измученный ночными испытаниями организм обрел какую-никакую поддержку. К счастью, бабушка крепко спала, и Аглае не пришлось выдумывать ничего в свое оправдание. Сбросив мокрую одежду, она с головою юркнула под одеяло.
Пятнадцать лет назадПервый трудовой день в поместье начался с перепалки. Михаил проснулся оттого, что Василий Степанович и Надежда Павловна о чем-то громко спорили прямо под окнами флигеля.
– ...А я вам говорю, что нечего детям делать в подвалах! – В голосе Степаныча слышалась досада. – Вы сами-то там были, Наденька?! Вы видели, что там творится?!
– Я читала записи, знакомилась с планом дома. – Надежда Павловна была совершенно спокойна. Михаил вообще ни разу не слышал, чтобы руководительница повышала голос. – Не понимаю ваших возражений, Василий Степанович. Вряд ли подвалы дома имеют какую-то особенную историческую ценность, а ребятам было бы очень интересно принять участие в разборе завалов. Спящую даму нашли в подвале, ведь так? А что, если где-то там есть не только Дама, но и Ангелы Скорби?! Вы же прекрасно понимаете, что малярно-штукатурные работы – это не совсем то, к чему ребята стремятся.
– Я-то понимаю, но вот вы, боюсь, ничего не понимаете. Завалы – вот ключевое слово! Подвал в аварийном состоянии, и никто не знает, что может случиться, когда ваши архаровцы начнут там орудовать. Хочу напомнить, Наденька, что на нас с вами лежит ответственность за их жизни. Ну давайте примем какое-нибудь компромиссное решение. Пусть ребята займутся парком: спилят старые ветки, приведут в порядок дорожки...
– Часовня! – Надежда Павловна не дала своему оппоненту договорить.
– Что – часовня?
– Согласно архивным документам, в парке имелась часовня, которая соединялась с домом подземным ходом. Вы же не станете отрицать этот факт, дорогой мой Василий Степанович? – В голосе Надежды Павловны Михаилу почудились игривые нотки.
– Нет, зачем же отрицать очевидное? Только вот часовни той уже давно не существует, в двадцатом году ее сровняли с землей.
– Часовни нет, но я уверена, что остался фундамент. Я даже знаю, где нужно копать.
– А смысл?
– А смысл в том, что если мы найдем остатки фундамента, то, вполне вероятно, отыщем и подземный ход. Просто отыщем, не станем раскапывать. Ну как, Василий Степанович, по рукам?
– Ох, Наденька, вьете вы из меня веревки.
– Вы сами хотели компромиссный вариант.
– Хорошо, только у меня есть одно условие.
Подслушивать нехорошо, но, чтобы услышать, о каком условии пойдет речь, Михаил даже привстал с кровати.
– Ну, давайте свое условие, – голос Надежды Павловны упал до заговорщицкого шепота.
– Я разрешу вам копать на месте старой часовни в том случае, если вы перестанете обращаться ко мне по имени-отчеству. Ну честное слово, Наденька, чувствую себя от этого настоящим стариком!
– И всего-то?! Все, с этой самой минуты буду называть вас исключительно Василием. Кстати, Василий, вы можете обеспечить нас необходимыми инструментами?
Голоса начали удаляться, пока совсем не затихли.
Михаил усмехнулся, с армейской сноровкой заправил койку и, натянув джинсы, отправился к пруду. Часы показывали еще только половину седьмого, но были все предпосылки к тому, что день окажется очень жарким. Неплохо бы искупаться, а заодно осмотреть статую при свете дня. Надежда Павловна говорила, что есть вероятность того, что помимо Дамы где-то в поместье могут отыскаться и Ангелы. Было бы здорово, потому что без Ангелов Дама ничего не стоит и всё теряет смысл.
Оказалось, что он ошибался: даже оставшаяся в одиночестве Спящая дама производила незабываемое впечатление. Несомненно, тот, кто ее создал, хорошо знал свое дело. При определенном свете, под определенным углом бронзовая женщина казалась живой. Этот разворот головы, эти протянутые в просящем жесте руки завораживали.
Оказалось, что он ошибался: даже оставшаяся в одиночестве Спящая дама производила незабываемое впечатление. Несомненно, тот, кто ее создал, хорошо знал свое дело. При определенном свете, под определенным углом бронзовая женщина казалась живой. Этот разворот головы, эти протянутые в просящем жесте руки завораживали.
– ...Она плачет, – послышалось за спиной, и от неожиданности Михаил вздрогнул.
Рядом, всего в каком-то метре от него, стоял странный тип в линялой тельняшке, армейских брюках и кирзовиках. В руке тип держал угрожающего вида кнут и смотрел поверх плеча Михаила на статую, задумчиво поигрывая оплетенной стальной проволокой рукоятью.
– Кто? – спросил Михаил, на всякий случай на шаг отступая от незнакомца.
– Женщина, – рукоятью кнута тот указал на Спящую даму. – Гляди, у нее слезы.
Михаил присмотрелся. На бронзовом лице виднелись влажные «дорожки». Скорее всего, конденсат, но на слезы и в самом деле очень похоже.
– Они все ее предали, и теперь душа ее не знает покоя. – Незнакомец подошел вплотную к статуе, грязными пальцами пробежался по лицу Дамы, стирая «дорожки». – Все, кого она любила и кому доверяла, предали, – повторил он упавшим до едва различимого шепота голосом. – Знаешь, а ей ведь больно. – В светло-карих глазах мужчины мелькнуло безумие.
– Вы имеете в виду, что ей было больно перед смертью? – осторожно поинтересовался Михаил.
– Нет, ей больно сейчас. Она кричит от боли, а еще от обиды.
– Откуда вы знаете?
– Я? – Незнакомец обернулся, и безумие в его взгляде сделалось очевидным. – Я ее слышу. Каждую ночь она молит о справедливости. А ты? – Грязные пальцы сомкнулись на запястье Михаила. – Ты разве не слышишь? Ты должен слышать, должен ее чувствовать, потому что ты...
– Григорий! – От строгого оклика незнакомец враз поник и вроде как сделался ниже ростом, прощально махнул рукой и бросился в прибрежные кусты. – Григорий, ну что за дела такие? Не успели наши гости освоиться, а ты им уже докучаешь, – послышалось ему вслед.
Степаныч держал Надежду Павловну под руку и выглядел при этом строго, как заправский школьный учитель.
– Михаил, вы не волнуйтесь, это Григорий Пугачев, здешний пастух, – он проводил незнакомца печальным взглядом. – Григорий – славный парень, мухи не обидит, но есть у него одна слабость – любит выпить, а когда выпьет, становится неуправляемым. Так что я вас настоятельно прошу, Григорию алкоголь не предлагать и денег в долг не давать.
– Да я не волнуюсь, – Михаил пожал плечами. – Просто странный он какой-то, точно не от мира сего.
– Правда ваша. Это последствия давнего ранения в голову. Григорий служил в Афгане, туда уезжал самым обыкновенным парнем, а оттуда вернулся уже вот таким... необычным.
– Бедный мальчик, – Надежда Павловна вздохнула, но лицо ее тут же расцветила улыбка. – Миша, а у меня есть замечательная новость! Василий, – она бросила озорной взгляд на своего спутника, – дал добро на копательные работы. Будем искать потайной ход, ведущий из дома в часовню.
– Наоборот, Наденька, из часовни в дом, – уточнил Василий Степанович. – А вы, молодой человек, куда это в такую рань собрались? Чего вам не спится после вчерашнего-то веселья?
– Не спится, – усмехнулся Михаил, вспоминая, чем для него закончилось вчерашнее веселье. – Хочу в пруду окунуться перед работой.
– Понимаю, – Степаныч расплылся в хитрой улыбке. – Когда-то и сам был рысаком, четырех часов на сон хватало. И куда что девалось?
– Ай, бросьте, Василий, вы и сейчас еще мужчина хоть куда. – Надежда Павловна кокетливо поправила прическу, подмигнула Михаилу. – Миша, только осторожно там, в пруду, я слыхала, что он глубокий.
– Для искусственного водоема действительно очень глубокий, почти везде уже у самого берега глубина приличная, но если купаться у лодочной станции, где все местные купаются, то проблем никаких не будет. Там еще во времена графа специально песка намыли. Плавать, я надеюсь, умеете?
– Умею, – кивнул Михаил.
– Ну, в таком случае не станем вам мешать. Только не забывайте о времени, в половине девятого вот здесь, у беседки, состоится сбор отряда. Будем совместными усилиями определять фронт работ.
...Вода в пруду была приятно прохладной и на удивление чистой. Михаил отплыл от берега, перевернулся на спину, уставился на выцветшее от жары бледно-голубое небо. Что ни говори, а решение отправиться в Антоновку было правильным и, если судить по происходящим событиям, весьма своевременным. Жаль, что тот странный тип, Пугач, не успел договорить, глядишь, и рассказал бы что-нибудь интересное. Да не беда, у него еще целое лето впереди.
В означенное место он явился ровно в половине девятого. Оставшегося после купания времени как раз хватило, чтобы принять душ и побриться. На площадке к тому времени собрались почти все его товарищи, не хватало лишь Даши и Макса, зато, к удивлению Михаила, помимо стройотрядовцев здесь присутствовали двое из местных. Петр, парень, который прошлой ночью инструктировал его, как лучше доставить Аглаю до дома, и Люся, та самая аппетитная блондинка, которая так не понравилась Даше. Они держались особняком, к стройотрядовцам не подходили, но если Петр чувствовал себя не в своей тарелке, то Люсю явно ничто не смущало. Появление Михаила она встретила улыбкой и даже махнула рукой в знак приветствия. Он улыбнулся в ответ, поздоровался с присутствующими и, от греха подальше обходя знойную антоновскую красавицу стороной, направился к Степанычу и Надежде Павловне.
– Двоих не хватает, – Степаныч посмотрел сначала на наручные часы, а потом на Надежду Павловну.
– Скоро подойдут, – та виновато пожала плечами, – я просила ребят, чтобы их разбудили.
– Разбудили? – Степаныч удивленно приподнял брови.
– Посещение клуба не прошло без последствий. Ребята устали. Вы меня понимаете?
– Честно говоря, не понимаю. Устать можно от работы, но как можно устать от безделья? – усмехнулся Степаныч и тут же махнул рукой: – Ладно, на первый раз мы этих бездельников простим. К тому же у меня тут появились желающие присоединиться к вашим изысканиям. Надеюсь, вы, Наденька, не станете возражать?
– Не стану, глупо отказываться от помощи, – Надежда Павловна улыбнулась Петру и Люсе. Петр тут же улыбнулся в ответ, а Люся лишь пожала плечами, наверное, давая понять, что она сама себе хозяйка и ни в каких разрешениях не нуждается.
– Не уверена, что от девочки может быть польза, – сказала Надежда Павловна, понизив голос.
– Ничего не могу поделать, – Степаныч тоже перешел на шепот. – Председательская дочка. Так что сами понимаете, Наденька. А вот парень очень толковый, за него я ручаюсь. – Он на мгновение замолчал, глядя куда-то поверх плеча Надежды Павловны, а потом добавил с хитрой улыбкой: – И за нее тоже.
Михаил обернулся – метрах десяти от них, в тени старой липы стояла Аглая. Вид у нее был нерешительный и очень смущенный. Было видно, что Степаныч застал ее врасплох и подходить к честной компании ей совсем не хочется.
– Эй, ну что ты там прячешься? – Степаныч помахал девушке рукой. – Присоединяйся к нам, коль уж пришла. Это Аглая, девочка не из местных, но тоже славная.
– Мы, кажется, с ней уже знакомы. Подвозили к Антоновке. Правда, Михаил?
Разглядывая приближающуюся Аглаю, Михаил лишь молча кивнул. Еще каких-то несколько часов назад девочка казалась совершенно недееспособной, а сейчас выглядела очень даже неплохо. Интересно, у местных какие-то особенные организмы, если после бессонной и весело проведенной ночи они умудряются казаться свежими и полными сил?
– Ну что, Аглая, ты тоже решила поучаствовать в восстановлении поместья? – поинтересовался Степаныч с хитрой улыбкой.
– Василий Степанович, я не... – она растерянно огляделась по сторонам, поймала насмешливый взгляд Люси и, хоть и было очевидно, что пришла она в парк совсем не для того, чтобы помочь стройотрядовцам, решительно кивнула. – Да, я бы поучаствовала, если можно.
– Не можно, а нужно, – Надежда Павловна приобняла ее за плечи. – Рады видеть тебя в нашем маленьком, но дружном коллективе.
– Привет, – Михаил улыбнулся девушке.
В ответ она лишь молча кивнула. Наверное, чувствовала себя неловко из-за случившегося. Эх, надо было не возиться с ней прошлой ночью, а просто сдать с рук на руки бабушке. Может, сейчас она бы не испытывала к нему такой очевидной неприязни. Женщинам нравится быть беспомощными лишь в том случае, если ситуация целиком и полностью под их контролем, если беспомощность эта наигранная, а не реальная.
– Ну что же, дорогие мои помощники! – Степаныч громко хлопнул в ладоши, призывая присутствующих к тишине и вниманию. – Предлагаю обсудить фронт работ.
– Я думала, что еду на отдых, а не на фронт, – на площадку в сопровождении Макса неспешно вышла Даша.
– Ага, оно и видно! – подбоченилась Люся. – Вырядилась, как на парад. Собираешься на шпильках по поместью скакать?