Пока мы спорили, Лайен скрылся из виду, и пугать его стало поздно.
— Лучше скажи, что бы Терилла сделала с дверью?
— Примерно вот это. — Дверь начала медленно, как на невидимой веревке, подниматься. Запихнуть ее в покореженный косяк оказалось сложнее, брат пыхтел так, будто не колдовал, а отжимал доски руками. Наконец его усилия увенчались успехом: дверь с треском вошла в гнездо и выпала уже в другую сторону. По коридору прокатилось гулкое обвальное эхо, затихающие шаги Лайена превратились в дробный топот. — А может, плотника бы позвала. Чисто из вредности, чтобы отдых ему испортить.
* * *…Корабль расцвел на горизонте, словно бутон шаккарской лилии. Алые лепестки парусов упруго выгнуты, над мачтами мошкарой кружат чайки, позади тянется зеленый стебель волны с восковым налетом пены.
— …разворот!
— …нибудь-сде…
— …итесь!
Палуба под ногами качнулась, как доска на макушке вала. Тонкая веревка обожгла пальцы, руку чуть не выдернуло из плеча. Море провело по мне загребущей ладонью, в единый миг вымочив до нитки, но удержать не смогло.
— …заклятие!
— …айся!
Обрывки фраз мешались с птичьими криками, такими же резкими и бессмысленными. Глаза щипало, в зеленом тумане скакало красное пятнышко с золотистым ореолом. Скорей проморгаться, с нажимом провести мокрым рукавом…
Четкость вернулась. Ореол остался. По корпусу и снастям быстро приближающегося корабля плясали язычки пламени, прожигавшие реальность судоходным каналом.
Алоперый касался воды только килем.
* * *— Ринка!
— Ууу?..
— Ты что, не могла просто потрясти меня за плечо? Или ласково сказать: «Вставай, любимый братик, уже утро?» — Судя по надрывному голосу Дара, такой радости он не дождался.
Я с трудом разлепила веки, под которые не то что морской воды налили — песку насыпали. И всего-то выпила бокал вина, немножко поскакала с убийцей, а потом два часа ждала, пока плотник вернет дверь на место, стараясь стучать молотком как можно деликатнее. Мне даже не пришлось притворяться Териллой: хмурилась я исключительно по велению души, да так выразительно, что мужик четыре раза попал себе по пальцу.
Братская баба сидела на полу, потирая затылок и буравя меня злющим взглядом.
— Ты чего там делаешь?
— Она еще спрашивает! Ты меня спихнула!
— Как?!
— Ногами! Заорала, что надо скорее прыгать, потому что все сейчас взлетит к Коврюжьей матери, и дала мне такого пинка, что я еще сажень по полу на коврике проехал!
— Врешь, — неуверенно сказала я. — Ты ж у самой кровати сидишь.
— Это я назад придвинулся! — мгновенно нашлась баба.
Проклятый «оракул». Надо было хорошенько проветрить комнату, а не прятаться за портьерами.
Брат все понял по моему лицу.
— Что, опять тот сон? — уже спокойнее спросил он.
— Нет, — буркнула я. — Кое-что новенькое. Корабль.
— И что в нем такого ужасного?
— Не в нем, а на нем. — Я поежилась, как будто меня снова окатило соленой водой. — Под алыми парусами плыла смерть, ее запах был разлит в самом воздухе…
Но на Дара мрачно-возвышенный тон, каковым полагается оглашать пророчества, произвел обратное впечатление.
— Ринка! — взвыл он, как от зубной боли. — Ну когда ты научишься предрекать что-нибудь хорошее?! Например, праздник по случаю нашего возвращения. Или мою торжественную коронацию. На худой конец, Лайена в одних трусах… Хотя нет, смерть, пожалуй, лучше. — Брат попытался встать, но тут же ойкнул и картинно схватился за поясницу. — У меня, кажется, радикулит! По крайней мере, так его бабушка описывала. И в груди что-то колет — это сердце, да? А все ты виновата!
— Смотри, как бы у тебя до кучи месячные не начались, — оскорбленно огрызнулась я.
— Чего? — заинтересовался Дар.
Я объяснила. Брат приуныл.
— И что, это у всех теток бывает?! Кошмар какой… Надо скорее отсюда выбираться!
— Ну наконец-то до тебя это дошло!
— Я просто не трачу драгоценную энергию на постоянное нытье, как некоторые, — надулся брат. — И как только ты прекратишь ворчать и пинаться, возьмусь за составление нового плана.
— А чем тебя старый не устраивает? — удивилась я. — Ты ж его вчера с таким жаром защищал!
— Да, но с тех пор кое-что изменилось. — Дар виновато покосился на окошко. — Боюсь, оппозиция вряд ли благосклонно отнесется к убийству одного из самых активных участников.
— Это был несчастный случай!
— Угу, — подтвердил брат. — Тот мужик действительно выглядел очень несчастным. Особенно перед самым уходом.
— Он первый начал! — Я отбросила одеяло, и по комнате снова весело закружился пух. — Дар, мы должны найти лидера повстанцев и объяснить, что нам нечего делить. Я сама с удовольствием отрекусь в его пользу!
— А муж?
— Что — муж?
— Ринка, ты не можешь выйти на балкон и во все горло завопить: «Я отрекаю-уусь»! — с подвыванием изобразил брат. — Надо составить официальное заявление, которое единовременно прочтут глашатаи на всех площадях. Думаешь, советники позволят тебе это сделать? Да если ты скажешь им, что хочешь отречься в пользу чужого дяди, то и часу после такого заявления не проживешь!
— Я же считаюсь самым сильным магом королевства!
— Вот именно — считаешься. Потому что проверять боятся. Но угроза потерять теплое местечко заставит их сплотиться и рискнуть.
Ситуация приняла окончательно безвыходный вид.
— Я, по крайней мере, только пророчу гадости, — в сердцах сказала я, слезая с кровати. — А из тебя они сыплются готовенькими!
— Интеллект — страшная штука, — скорбно поддакнул брат. — Радуйся, что у тебя его нет.
Начинающуюся перебранку прервал мальчик-с-тазиком. Тазик мы взяли, мальчика выпроводили. От услуг служанки я тоже отказалась: корсет Дар поможет затянуть, а волосы как-нибудь сама уложу.
Удивительно, но утреннее отражение в зеркале понравилось мне куда больше вчерашнего. Не такая уж я и старая. И морщин не очень много, только возле глаз и на шее. Если платье с высоким воротником надеть, то больше сорока лет никто не даст. А волосы у Териллы вообще роскошные, всегда мечтала быть брюнеткой…
В дверь снова постучали.
— Кто там? — настороженно откликнулась я.
— Висельт, Ваше Величество. — Голос оказался неприятно знакомым. — Позволите?
— Еще один зайчик? — шепнул Дар.
Я сделала ему страшные глаза. Прилично ли королеве показываться советнику в полуодетом и растрепанном виде? Если он так уверенно стучится в королевскую спальню, то, наверное, да…
Мужчина и впрямь не выказал изумления, прямиком проследовав к стулу. Сел, поморщился, встал и брезгливо смахнул с сиденья конфетные крошки. Поглядел на нож, даже руку протянул, но так и не коснулся. Антар — своеобразный металл, он бесследно поглощает активную магию и не влияет на заключенную в артефакты. То бишь магическая стрела антарный щит не пробьет, но и антарная магический — тоже. Большую роль играет количество металла, колечко на пальце поможет отразить чужое заклятие, но такой вот кинжал напрочь отрежет от собственной магии. Интересно, какие чары наложил на себя Висельт — доверие собеседника, защита от телепатии, маскировка некстати вскочившего прыща? Или просто боится, что я воспользуюсь его минутной беспомощностью?
Я продолжала расчесываться, украдкой рассматривая гостя в зеркало — пока наши взгляды не столкнулись.
— Ваше Величество прекрасно выглядит.
Мне показалось, что это не комплимент, а неприятное открытие. Голосом и мимикой Висельт владел безупречно, его выдавало что-то неуловимое, эмпатическое.
— Спасибо. — Разбирать жесткие, густые и прямые волосы было очень непривычно. И зачем Терилла их подвивает? Я со своими локонами вечно мучилась.
— И эта прическа вам очень идет.
Я криво улыбнулась: мои успехи пока что ограничились простым пробором. Девушке моих лет он бы, может, и пошел — ничего лишнего, такие волосы сами по себе лучшее украшение. Но увядающая королева нуждалась в чем-то более затейливом, поэтому я принялась плести косу, чтобы уложить ее вокруг головы.
Советник рассеянно оглядел комнату, ненадолго задержавшись на пышном, колышущемся заду уборщицы. Дар, приспособив перьевой веер Териллы вместо метелочки для пыли, усердно смахивал пух с королевских вещей. Тот вел себя как и полагается птицам: легко вспархивал, но, как только его оставляли в покое, садился обратно.
— Как вы себя сегодня чувствуете?
— Хорошо. — Я испугалась, что сейчас мне опять начнут подсовывать смертные приговоры, и торопливо поправилась: — То есть немного лучше. Ночь, знаете ли, выдалась не слишком спокойной…
— Да-да, стража мне доложила. Кстати, с этим я к вам и пришел. Что прикажете делать со своим, хм, покушателем?
— Да-да, стража мне доложила. Кстати, с этим я к вам и пришел. Что прикажете делать со своим, хм, покушателем?
— Он жив?! — Расческа упала на полочку с флаконами, в свою очередь посыпавшимися на пол.
— Что ему сделается, мерзавцу, — пожал плечами советник. — Мы его немножко подлечили… потом поучили… потом снова подлечили и бросили в темницу отлеживаться. К вечеру будет как огурчик, можно квасить.
— А кто он такой?
Висельт нехорошо прищурился:
— Неужели Ваше Величество его не узнали?
— Чего на него смотреть-то, вышвырнула и снова заснула, — выкрутилась я.
— Это же Тьен.
— Како… ах да, Тьен! — Я фальшиво покивала. — И на что он, интересно, рассчитывал?
— Ни на что. Обычный идиот-смертник, — пожал плечами советник. — В карманах пусто, в голове тоже. На все вопросы гордо стонет и обещает, что за него отомстят. Прикажете заняться им, Ваше Величество? Или сами «побеседуете»?
— Э-э-э… лучше я сама. Только попозже. А как он проник в мою комнату?
Кажется, я опять спросила что-то не то. Советник помедлил, дабы я в полной мере прочувствовала свою глупость, и сухо ответил:
— Телепортировался. Кто-то из слуг сообщил магам повстанцев точное положение вашей кровати и ее высоту. Полагаю, тот же самый, кто…
— …сунул под дверь пучок «оракула»?
Теперь мне удалось щелкнуть советника по носу.
— Не знал, что Ваше Величество так хорошо разбирается в травах. — Медленно, словно смакуя эту новость, произнес он. Я прямо-таки видела, как он мысленно вычеркивает из расписания покушений пункт третий, седьмой и двадцать четвертый.
— О-о, вы обо мне много чего не знаете, — не удержавшись, с горечью призналась я. — Например, я еще и пророчить умею. Хотите, скажу, когда вы умрете?
— Нет-нет, спасибо, — вежливо отказался Висельт. — Что ж, не смею вас больше отвлекать.
Маг поклонился и наконец убрался восвояси.
— Кто это был? — Тут же подскочил ко мне Дар.
— Здешний советник. — Я наклонилась за флаконом с отбившимся горлышком, из которого вяло вытекало нечто бурое и кашеобразное. Пахло оно, вопреки зрению, фиалками. — И заодно глава тайной службы.
— Неприятный тип. — Брат поморщился. — У меня аж спина от него зачесалась. Здорово ты его срезала, гы-гы! Небось решил, что у тебя слово с делом надолго не разойдется.
Я нашла шкатулку со шпильками и начала закреплять косу.
— Главное, что с бумагами приставать не стал.
— С какими? — насторожился Дар.
— Ну, приказы всякие, законы. Он мне вчера целую кипу пытался на подпись подсунуть.
Брат задумчиво похлопал веером по ладони.
— Не нравится мне это, — наконец сказал он. — Советник, который даже не напомнил королеве, что ее ждет куча дел… не поинтересовался, почему она так странно себя ведет…
— Думаешь, он меня заподозрил?
— Ага. Только пока не понял в чем, и выжидает. А ты нашла что у него спрашивать! «Ой, а кто это, а что это было?!» — пискляво передразнила баба. — Боевой архимаг, к твоему сведению, запросто бы подхватил затухающую рамку телепортации и прищучил обнаглевших повстанцев прямо в их логове. Висельт небось в догадках теряется, почему ты этого не сделала.
— А может, он подумал, что я устроила ему проверку? — с надеждой спросила я.
— Сомневаюсь, — безжалостно отрезал брат. — Может, может… И почему королевой стала ты, а не я?! Они бы у меня по струнке ходили, с тоской вспоминая старые злобные времена! Ладно, бери ножик и пошли.
— Куда?
— К оппозиции. — Баба хмыкнула и с пафосом добавила: — Плененной, но несломленной.
— Ты рехнулся? Не буду я его пытать! — перепугалась я.
— Балда! Вернем ему имущество и извинимся.
Я покосилась на нож. С виду он был чистенький, но кто знает, сколько королев у него на совести? Да и вообще я оружия боюсь.
— А давай ты его понесешь?
Дар тоже заглянул в зеркало, но все, на что его хватило, — послюнить палец и вытереть шоколадный ободок вокруг рта.
— Не-а. Потому что от моей магии хоть какой-то прок, а от твоей одни проблемы. Заверни только в тряпочку, чтобы никто не видел.
— Вот еще, с тряпочками королева будет ходить, — проворчала я, вытряхивая из шкатулки оставшиеся шпильки. Нож впритык поместился наискосок. — А как мы найдем темницу?
Брат одарил меня жалостливым взглядом сиделки при слабоумном, распахнул дверь и гаркнул:
— Ее Величество желает посетить темницу!
От стен тут же отделилась парочка доспехов и почетным сопровождением пристроилась впереди и сзади. Они так слаженно печатали шаг, что мы с Даром невольно под него подстроились и целеустремленным тараном замаршировали по коридорам. Слуги испуганно разбегались с дороги, расфуфыренные господа подобострастно кланялись. Я высокомерно кивала, не удостаивая их ни словом. Останавливать так недвусмысленно спешащую королеву никто не посмел.
Мы пересекли двор. Вход в темницу оказался у подножия сторожевой башни, по верху которой прохаживались лучники. У закованных в ржавое железо дверей возникла заминка: предполагалось, что у Териллы есть личный ключ, и стражники, расступившись, замерли по стойке «смирно».
— Чего пялишься? — рявкнул Дар на одного из них. — Не видишь — у Ее Величества руки заняты! (Я поспешно перехватила шкатулку обеими руками). Знаешь, что там?
Стражник испуганно затряс головой.
— Жуткое пыточное приспособление, которое нам не терпится испытать! Так что тебе лучше подсуетиться и открыть замок.
Стражник до того проникся этим советом, что уронил алебарду и сорвал ключи вместе с поясом. Потревоженная дверь издала такой набор лязгов, стонов и скрежетов, что надобность в замках отпадала: свободолюбивый узник предпочел бы вырыть ложкой десятисаженный подкоп, чем так громогласно сообщить о побеге.
Я боязливо поглядела на уходящую во тьму лестницу. В нашем замке тоже когда-то была темница, но дед сделал из нее винный погребок, и теперь воры лезли туда сами. Пришлось повесить на дверь три замка и табличку «Дровяной склад». Увы, воры предпочитали верить замкам…
— Спасибо, дальше мы сами. — Дар услужливо щелкнул пальцами, создавая пульсар для «занятой» королевы. Навстречу уже спешил тюремщик, лысый толстячок в темно-серой одежде и красных сапогах с высоченными голенищами.
— Прошу, прошу, Ваше Величество! Давайте за локоток поддержу, ступеньки нынче сыроваты. — Мужик вел себя очень раскованно, видно, Терилла к нему благоволила. — Закрывайте дверь, бездельники, дует же!
По мне, лучше бы дуло. В темнице попахивало. Именно что не явная вонь, а мимолетный гнилостный душок, будто идешь летним вечером вдоль опушки и понимаешь: где-то в кустах сдох ежик. Принюхаешься — вроде нет ничего, малина цветет. А потом ветерок повеет — и опять…
— Пустовато здесь, — как бы в раздумье заметила я. Ни в одной из зарешеченных ниш по обе стороны коридора никого не было.
— А чего их зря кормить, дармоедов, — охотно подхватил тюремщик. — Правильно сделали, что всех перевешали!
Я внезапно сообразила, что его нелепые сапоги — палаческие. А вон и красный колпак, нахлобучен на ручку воткнутого в колоду топора. Установленная посреди прохода и хорошо видная из всех камер, эта выразительная композиция очень «оживляла» обстановку, вселяя в узников надлежащие чувства.
— Ничего, еще наловите, — «приободрил» тюремщик загрустившую королеву. — Неделька-другая — и снова не продохнуть будет.
— А где… э-э-э… новенький?
— В отдельных покоях, — многозначительно подмигнул палач, останавливаясь у глухой двери в конце коридора. — Он же у нас важная шишка, требует особой заботы.
— Да неужели?
Дар одобрительно хмыкнул: я наловчилась так задавать вопросы, что непонятно было, спрашивает королева или шутит. Но этого проклятого Тьена, похоже, знала каждая собака, ибо палач зашелся в булькающем смехе, не сразу попав ключом в скважину.
Я ожидала увидеть темную камеру, но за дверью оказалась просторная комната с зарешеченным окном в потолке, на первый взгляд похожая на мастерскую: странные деревянные остовы, блоки, веревки, инструменты.
— Ничего у вас пыточная, — со знанием дела заметил Дар, — уютненькая. Ух ты, даже «язык саламандры» есть! Какой раритет… Неужели работает?
Палач польщенно зарделся.
— Да, я регулярно смазываю его гусиным жиром. Он мне еще от прадеда достался — некоторые шестеренки, правда, рассыпались от старости, но кузнец выковал по моему чертежу точно такие же.
— А это что?
— «Волк у проруби», госпожа. Глядите, вставляете сюда пальчик…
— Ой!
— Да не бойтесь, ничего с ним не будет — дырка большая, она вообще-то не для пальцев…
Содрогнувшись, я отвернулась от увлеченной парочки и подошла к отгороженному решеткой углу. Вначале мне показалось, что там тоже пусто. Затем ворох тряпья на полу шевельнулся, и на меня уставился знакомый черный глаз в ободке синяка. Разочарования в этом взгляде почему-то было едва ли не больше, чем ненависти. Убийца саданул кулаком по полу и выругался, да так смачно, будто я испортила дело всей его жизни.