— Ложись! — крикнула Ксения.
Ее вопль вывел меня из ступора, и я понял, что произойдет в следующую секунду. Поведение «Волги» не вписывалось в привычную схему, но стоило забыть о «шашечках» на ее боку, как стало ясно, что логика есть. Есть и схема, она проста и надежна: безлюдный переулок, одинокая парочка, машина с открытым окном, из которого неожиданно выглядывает ствол.
Я упал на Ксению и распластался, накрывая каждый сантиметр ее тела. По серой облицовке дома разбежались конические ямки, и мне в лицо брызнула острая гранитная крошка. Выстрелов я не слышал — только свист пролетавших над головой пуль. Потом до меня донесся затихающий рев мотора. От начала и до конца прошло не более пяти ударов сердца. Десяти, если сложить наши сердца вместе.
— Вот этого не надо, — сказала Ксения.
Я поймал себя на том, что глажу ее длинные, чуть вьющиеся волосы, и неловко отстранился. Несколько человек, сидевших в сквере, не обращали на нас никакого внимания.
— Почему ты им не ответила?
— Я должна была отстреливаться?
— Тебе пошел бы маленький изящный пистолетик.
— Знаешь, чем мы от них отличаемся? Они нас могут убить, а мы их — нет. Вдруг один из тех гадких ребят сделает сына, который в будущем… Ну, дальше сам придумаешь, ты же писатель. Подожди, что это у тебя? Закрой глаза.
Ксения принялась стряхивать с моего лица прилипшие песчинки.
— А на спине? Ну-ка сними.
Сзади, у левой лопатки, куртка была распорота.
— Показывай плечо! — распорядилась Ксения.
Я покорно стянул футболку, наполовину пропитавшуюся кровью. Как раз в это время подул ветерок, и левую сторону спины защипало.
— Везет тебе на такие ранения. Но это просто царапина, даже следа не останется. Часто у вас такое?
— До тебя вообще не было. Разве что в кино.
— Средь бела дня, прямо на улице, из автомата… фи! Это из местных кто-то. По твою душу, не иначе.
— Да кому я нужен? Разве что… Есть тут один. Разгуливает по Москве с пистолетом, а как напьется, начинает стрелять. И никто его не ловит, вот что примечательно.
— Раньше вы с ним не встречались?
— Несколько дней назад он утверждал, что я угнал его машину. Потом, правда, передумал.
— Это плохо.
— Что плохо? Что передумал?
— Что происходят такие вещи. Все имеет свою причину. Зря ты здесь задержался.
Девушка без стеснения задрала водолазку. На ее талии был закреплен широкий пояс с рядом узких кармашков. Она достала два металлических стержня и, соединив их наподобие карандаша, занялась моей спиной.
— Может, не здесь? Люди все-таки.
— Готово, — тут же отозвалась она.
— Так быстро?
— Майку выброси, а куртку застегни.
— Это и есть регенератор? — спросил я, показывая на обыкновенные с виду железки. — Какого века чудеса? Двадцать второго, небось?
— Не важно.
— Ксения, откуда ты? Из какого года?
В ответ она лишь улыбнулась и взяла меня под руку.
— Давай, Миша. Такси, гелиоплан, что хочешь, только быстрее. А то как бы они не вернулись.
Болтливостью Ксения не страдала, и ловить ее на слове было бесполезно, поэтому я пропустил «гелиоплан» мимо ушей и повел ее к метро. Это будет недурная проверка, решил я. Посмотрим, как Ксения ориентируется в названиях станций, как переносит давку и не шарахается ли от летящего из тоннеля состава. Кроме того, нам надо было сделать пересадку на «Третьяковской», и показывать дорогу я не собирался.
Подойдя к кассам, я запоздало вспомнил про деньги.
— А что это такое? — нахмурилась Ксения. — А, веселые разноцветные бумажки?
— И веселые круглые монетки, — добавил я, закипая. — Придурка из меня делаешь?
— Тебе так хочется вычислить год моего рождения, что это становится неприличным. Деньги я тебе переложила в новые брюки.
Все мое имущество вплоть до носового платка было на месте.
— Два жетона, — попросил я и положил на блюдце десятку. Кассирша замешкалась, и я, нагнувшись к окошку, отчетливо повторил. — Два жетона.
— Сказал, а чего сказал, и сам не понял, — раздраженно ответила женщина с розовыми, упругими на вид щеками.
— Дайте ему карточку, — вмешалась Ксения.
Мне выдали белый картонный прямоугольник.
— Чего, сдачу ждешь, оглашенный? — захохотала кассирша.
— Банкоматом пользовался? — спросила Ксения. — Тогда справишься.
Вот и проверил. Я уставился на билет. «Действителен в течение 30 дней с момента первого прохода». Благодарю, но так долго мне не надо. Под надписью — черная магнитная полоса и стрелка, указывающая на маленькую дырочку. Намек, что пора отсюда убираться?
— Пять дней назад в метро пускали за жетоны.
— Ты уверен?
— Да чтоб мне…
— Это плохо, — снова сказала она. — Очень плохо.
Свободных мест в вагоне было достаточно, и мы сели. Ксения держалась естественно, но все же чем-то выделялась, скорее всего именно чрезмерной, показной непринужденностью. Кроме того, она была слишком привлекательной, чтобы не обратить на себя внимания окружающих. Ее яркая внешность вызвала шквал заинтересованных взглядов. Ксения не оставила равнодушным даже пришибленного клерка, вошедшего вместе с нами и севшего напротив. Щуплый мужичок в сером костюмчике и блеклом галстуке был похож на крысенка. Над его головой висела реклама какого-то ялтинского отеля с загорелым крепышом, и от такого соседства клерк выглядел еще более ничтожным. Вдоволь налюбовавшись моей спутницей, он положил на колени маленький чемоданчик и задремал.
Ни с того ни с сего Ксения потерлась носом о мою щеку и вполголоса проговорила:
— На следующей выходим. Не сразу, по команде.
В ответ на мой беззвучный вопрос она утвердительно прикрыла глаза: так надо.
За окнами вспыхнул светлый вестибюль станции, и поезд, останавливаясь, натужно загудел. Двери открылись, и люди не спеша потянулись к выходу. Я подался вперед, чтобы подняться, но Ксения накрыла мою руку своей и успокаивающе похлопала. Скромно зевнув, клерк обвел нас скучающим взглядом и взялся за ручку чемодана. В вагон уже заходили новые пассажиры — Ксения не двигалась, лишь сильнее сжала пальцы. Двери начали съезжаться.
— Сейчас, — тихо сказала Ксения и вскочила.
Я вылетел на платформу вслед за ней, едва не застряв в дверях. Состав тут же тронулся, увозя крысенка в темный зев тоннеля. Его реакция вызывала зависть — он чуть не сцапал меня за ворот, однако ему не хватило какой-то доли секунды, и он остался по ту сторону стекла, украшенного просьбой не прислоняться.
Ксения дождалась, пока последний вагон не скроется из вида, и заметила:
— Серьезно ты им насолил.
— Знать бы, кому. У тебя что, дар предвидения?
— Нет, к сожалению, просто я уже встречала такие чемоданы. В музее спецвооружения. После него моя аптечка не поможет. Метро исключается, пойдем наверх.
— Лишь бы не сесть в то же такси, — мрачно пошутил я.
— Вот будет потеха, — отозвалась Ксения.
Мы торопливо направились к выходу. Стоя на эскалаторе, Ксения достала зеркальце и деловито поправила прическу.
— Кажется, это называется балюстрадой? — спросила она невпопад, кивая на широкий барьер с круглыми светильниками.
— По-моему, да.
— Перепрыгнуть сможешь? — Ксения была так спокойна, словно речь шла об элементарном физическом упражнений.
— Не пробовал.
— Переносишь центр тяжести на поручень и отталкиваешься ногами, вот и все. — Она мило улыбнулась. — После вон того фонаря.
— А ты?
— Куплю мороженое и сразу назад. Не спорь.
Больше всего меня смущало то, что люди вокруг могут засмеяться. К тому же внизу, в стеклянной будке сидела строгая женщина в красной шапочке, и она могла вызвать милицию. Что бы ни было спрятано в неприметном чемоданчике — духовое ружье, заряженное иглами, или пятиствольный пулемет, — я не особенно его боялся, поскольку он был из другого мира. Это там раздаются крики, взрывы и визг тормозов. Кровь там проливается ведрами, а стреляные гильзы сыплются, как джекпот из игрового автомата. Этот мир у нас называется киноискусством, и с реальностью он не имеет ничего общего.
Здесь же присутствовала дежурная в будке и постовой с твердой дубинкой, ложащейся на спину тяжело и плотно. Однако последнее время эти вселенные частенько проникали друг в друга, а встреча с Куцаповым и неудачная посадка в такси окончательно сплели их в единый континуум. Пьяные головорезы и скучные убийцы просочились сквозь кинескопы и продемонстрировали намерение меня прикончить.
Я прыгнул. Проводил глазами бронзовую стойку с молочным плафоном и сиганул, очутившись в гуще пассажиров, ехавших навстречу. То же самое сделала и Ксения. Она пружинно приземлилась на ноги почтенному господину и, мяукнув «пардон», помчалась вниз.
Мы бежали по ходу эскалатора. Суть маневра была мне непонятна, я просто следовал за Ксенией и надеялся, что поступаю правильно.
Слева, на лестнице, ползущей вверх, тоже происходило замешательство. Приличного вида мужчина, не чета давешнему хлюпику со спецчемоданом, отчаянно пытался нас догнать, но против него работали два эскалатора и возмущенная толпа. Прорываясь сквозь поток пассажиров, он всего-навсего буксовал на месте, в то время как мы с Ксенией были уже внизу.
Слева, на лестнице, ползущей вверх, тоже происходило замешательство. Приличного вида мужчина, не чета давешнему хлюпику со спецчемоданом, отчаянно пытался нас догнать, но против него работали два эскалатора и возмущенная толпа. Прорываясь сквозь поток пассажиров, он всего-навсего буксовал на месте, в то время как мы с Ксенией были уже внизу.
Добравшись до платформы, она оглянулась и, убедившись, что я рядом, понеслась дальше. Поспевать за ней на прямой дистанции оказалось еще труднее, и я сразу решил, что брошу курить, впрочем, эта глупая мысль тут же улетучилась, поскольку я был занят совсем другим. Я маниакально выискивал взглядом мужиков среднего роста, в неприметных костюмах. Гордость говорила мне, что пора перестать быть балластом на хрупких плечах Ксении, нужно ей хоть чем-то помочь.
Внезапно девушка остановилась. Засмотревшись на какого-то типа, я чуть в нее не врезался, успев затормозить лишь благодаря резиновой подошве кроссовок.
Из противоположного конца вестибюля к нам шел брат клерка, его близнец если не по плоти, то по духу: тот же неопределенный возраст, то же незапоминающееся лицо и затрапезный чемоданчик в руке. Мужчина изо всех сил старался изобразить равнодушие, но, увидев, как бережно он держит портфель, я с ужасом понял, что мы находимся под прицелом.
— Гадкие ребята пошли ва-банк, — произнесла Ксения упавшим голосом. — Это профессионалы, Миша. Сейчас нас убьют. Я так и не показала тебе свою любимую родинку.
Губы клерка номер два чуть дрогнули — это означало, что он позволил себе засмеяться. Ксения повела рукой, и из рукава куртки ей в ладонь выпала машинка. В ту же секунду воздух между нами и убийцей сгустился, формируясь в колышущуюся полупрозрачную поверхность. По ней, искажая силуэты людей и прямоугольную геометрию станции, мелкой рябью разбежались волны.
Ксения толкнула меня в спину, и я рыбкой влетел в мутную плоскость. Наше появление из ничего заметили только двое — их отличали выпученные глаза и отвисшие челюсти.
— У психиатров прибавится работы, — проговорила Ксения. — Можешь перевести часы.
— Я догадался. Но в какую сторону и на сколько?
— Минус тридцать минут. Сейчас нас обстреливают из такси.
— Полчаса? У тебя другая машинка!
— Ты так и нарываешься на неприятности. Хочешь схлопотать коррекцию памяти?
Мы сели в подошедший поезд, оставив двух очевидцев наедине с их прострацией.
— А что ты говорила насчет родинки?
— Он наверняка читал по губам.
— Значит, для артикуляции… — разочаровался я.
До конца поездки Ксения не сказала ни слова. Напуганный коррекцией памяти, я тоже старался помалкивать. Она не сразу сообразила, где находится нужный выход, и тогда я взял ее узкую ладонь в свою. После всего того, что Ксения для меня сделала, продолжать выкобениваться было бы с моей стороны свинством. Охотники больше не показывались, из чего следовало, что машинки у них нет.
— Чего они от тебя хотят? — спросила Ксения. — Очень серьезные ребята, даже не представляешь, насколько.
Вместо ответа я закурил. Меня и самого тревожил этот вопрос.
— Что ты называл парком? Вон тот плешивый садик? И сюда мы тащились через весь город! Здесь же полно народу.
Я почувствовал себя полным идиотом и, чтобы как-то занять руки, закурил вторую.
— Придется ждать дотемна, путешествий на сегодня достаточно.
— В две тысячи шестом будем тоже ночью?
— Разумеется. Хватит тех двоих, что видели нас в метро.
С Мефодием мы договаривались, что я вернусь с шести до двенадцати вечера. Что ж, я даже не опоздаю.
У меня кольнуло сердце — ведь я вывожу Ксению прямехонько на ее «пассажира». Ничто не пропадает и не возникает из пустоты, все уже есть: младший бросил меня в мексиканском ресторане, а я, такой умный и благородный, сдаю с потрохами старшего. Вряд ли Мефодия похвалят за его самодеятельность.
С другой стороны, у нас с ним была одна машинка на двоих, и она пропала. Какой бы приговор ему ни вынесли, это будет лучше, чем навсегда остаться в прошлом.
До наступления сумерек мы просидели на скамейке, но никакой информации я из Ксении не выудил. Возможно, Кнуту и удалось бы ее разговорить, но я, несколько раз услышав «Не твое дело», заткнулся. К вечеру у меня кончились сигареты, и я купил новую пачку.
— Оставишь здесь, — приказала Ксения.
— Да ничего не будет.
— Уже есть.
Она была права. К вопросам, на которые я так и не нашел ответа, прибавилась история с билетами на метро. О стрельбе из такси думать не хотелось. Я старался себя убедить, что это всего лишь недоразумение, такое же, как с угоном «ЗИЛа», хотя было ясно, что люди со спецвооружением не ошибаются. По крайней мере, три раза подряд.
Ксения вынула машинку и потыкала пальцем в круглые кнопки-пуговички.
— Что, так интересно? — усмехнулась она, перехватив мой взгляд. — Ну, посмотри. На табло горело: 2006.09.20.23.30.
— Во сколько ты договорился встретиться со своим приятелем?
— До двенадцати успеем. Только он мне не приятель.
Мы шагнули в зыбкую, слабо светящуюся плоскость, и рябина, одиноко торчавшая слева, из чахоточной веточки превратилась в молодое самоуверенное деревце. За жидкими кронами виднелись желтые пятна горящих окон, и, пройдя совсем немного, мы оказались перед стеной многоэтажек.
— Куда сейчас?
От автобусной остановки расходилось несколько тропинок, в том числе и та, что вела через пустырь прямо к моему дому.
— Мимо стройки будет быстрее.
— Стройка — это хорошо. Сразу видно, все ли по-прежнему.
— Ты на самом деле беспокоишься? Значит, повлиять на будущее все-таки можно?
— А разве не за этим ты возвращался в две тысячи первый год?
Мысль была настолько простой, что я удивился, как это она до сих пор не пришла мне в голову. Конечно, будущее меняется! Я же сам отнес в «Реку» рукописи, теперь я маститый писатель. В меня стрелял долбанутый Куцапов, и на моем животе белый рубец, точь-в-точь как у Мефодия. Ко всему прочему я помирился с Аленой — помирился до того, как развестись, и теперь… Теперь я женат?!
— Ксения, возможно, мы идем не туда. Я должен жить в другом месте.
— Надеешься, что прославился и переехал в особняк с павлинами?
Из-за дома выглянула югославская стройка, и я машинально подсчитал количество готовых перекрытий.
Двух этажей не хватало.
Я повторил попытку. Так и есть. Днем, когда я ходил за яблоками, — сегодня днем! — их было двенадцать, к вечеру осталось лишь десять. Даже если кому-то приспичило демонтировать здание, сделать это так быстро он бы не смог.
— Не сходится? — угадала Ксения.
— Чуть-чуть, — ответил я, улыбаясь, как тот ребенок, что по шалости спалил деревню.
Мостки, проложенные вдоль забора, куда-то исчезли, и, добираясь до асфальта, мы изрядно перепачкались в глине и отсыревшей извести. Лампочка в подъезде не горела, и кодовый замок мне пришлось открывать на ощупь. Ксения молчала, изредка посматривая на улицу. Когда мы оказались в лифте, она спросила:
— У вас всегда так безлюдно?
— Что ты имеешь в виду?
— Мы никого не встретили. Ни одного человека.
Я пожал плечами, потому что не знал, что ответить. Шляться по стройке в полночь никто не обязан.
Подойдя к своей двери, я немного успокоился.
Дверь была моей, это подтверждали и цифры 88, прибитые мною не совсем ровно, и царапина на коричневом дерматине, появившаяся уже при мне. Ксения коротко взглянула на меня и надавила кнопку звонка. Потом еще раз.
— Куда он мог деться?
Я вставил ключ и осторожно повернул. В прихожей висело родное залапанное зеркало, из встроенного шкафа высовывался знакомый рукав. На сердце отлегло. Я прошел на кухню. Пепельница была полна окурков и пакетиков из-под «Липтона». Других следов Мефодий не оставил.
— Так где же пассажир? — спросила Ксения
Я разыскал пульт от маленького «Витязя» на кухне. По всем каналам показывали только черно-белую рябь. Будильник также не работал. Я достал его из серванта и встряхнул — иногда это помогало. Часы были подозрительно легкими. Я откинул тонкую пластмассовую крышку и обнаружил, что батарейка исчезла. Странно, совсем недавно я поставил новую «ВЭФ» рижского производства.
— Ты что, живешь без телефона? — поинтересовалась Ксения. — Я забыла, вы пользуетесь мобильными, или их изобрели позже?
Телефонный аппарат пропал, и это было уже слишком. Что же, Мефодий совсем очумел? Ладно, на месте старику не сиделось, но на фига, спрашивается, ему мой телефон — допотопная модель с дисковым набором. Я как-то пытался в него залезть — ни одной пайки, все на винтиках. Говорят, их собирают эстонские зэки.
— Можно разбудить соседей. Постучимся и спросим, не встречался ли им пришелец из будущего.
— Смешно. — Она села на диван и закурила. Сделав несколько затяжек, Ксения затушила сигарету и, прикрыв глаза, процитировала: