Тут Франсуа засмеялся, отрывая зубами непрожаренное мясо.
– Подумать только. Я, безоружный, полуголый, испугал пятерых буканьеров с их слугами. Ну прям как ты сегодня этих лансерос… Они приняли меня за лесного духа. Немудрено, поскольку я был грязен, космат и почти гол, прикрывая срам какими-то листьями. Я рассказал буканьерам, почему живу дикарем в лесу и не выхожу на побережье к людям уже больше года. Те посовещались и решили, что возьмут меня с собой в свой букан, поскольку посчитали великолепным охотником, если я смог прожить один, даже без ножа, в лесу столько месяцев. Они пообещали, если понадобится, выкупить меня у хозяина. Я согласился примкнуть к ним, однако никто о моем хозяине ничего не слыхал. Одни поговаривали, что он не вернулся с охоты, другие – что подался на материк в лесорубы, а третьи – что уехал в Старый Свет. С тех времен привычка есть сырое мясо у меня и осталась. Кстати, я знаю еще нескольких парней, которые также любят полусырое подкопченное мясо, да и ты, помнится, не отказывался от сырых мозгов только что убитого быка. Было, а? Словом, нет ничего плохого в сыром мясе да и в крови, которая весьма вкусна, когда еще парная.
Вот такую историю рассказал мне Франсуа, пока мы добирались к нашему букану. Может, вам она покажется страшной или, по крайней мере, странноватой, но Вест-Индия – не Франция, там своя жизнь, порой очень суровая. Это здесь цивилизация, здесь в любом кабачке вы найдете отличную кухню и вино с паштетами, а на Сан-Доминго в те далекие времена, о которых я веду рассказ, ничего подобного и в помине не было. Каждый готовил себе сам, когда хотел есть, и даже не мечтал о харчевне с хорошим поваром.
Глава девятая Из записок графа Пенальбы
Молодой организм легче переносит ранения, чем симптомы похмелья, уж поверьте мне на слово. Ведь когда я пишу эти строки, руководствуясь своими старыми отрывочными записями и воспоминаниями, мне уже давно не 18. Я достаточно закалился не только в кровопролитных боях и сражениях на амурном фронте, но и в битвах с Бахусом. Но тогда, в то утро перед охотой, после обильного банкета в мою честь, где я впервые стал центром внимания, я чувствовал, что всю ночь меня жали, молотили, а потом пропустили через жернова и размололи в муку. Мой верный Николас, который продолжал следовать за мной, хотя и был вынужден на некоторое время уйти на второй план, снова вышел на авансцену.
– Охота – дело важное, сам губернатор города еще вчера отослал загонщиков, а перед рассветом других. И все это в вашу честь. Так что вставайте, господин, нельзя обижать гостеприимных хозяев.
После того как я, разбуженный, смог лишь промычать что-то в ответ, Николас сразу воспрял духом.
– Вот и хорошо, господин, вот и вставайте, а я уже приготовил вам холодный лимонад с апельсиновым соком, да и умывание прохладной водичкой пойдет вам на пользу. Ничего страшного, поднимайтесь, вчера был ваш день. Вы были настоящим героем, эдаким Давидом, сразившим Голиафа. И если сегодня с утра немного не по себе, то это обычное дело для мужчины, кто отмечал свою славную победу. Никто вас не упрекнет.
Я еще раз промычал что-то нечленораздельное и сел на кровати, широко открыв глаза, заранее представляя блаженство от выпитого холодного лимонада с апельсином. Видя это, мой хитрый слуга словно невзначай ввернул:
– Донья Анна уж очень интересовалась, будете ли вы на охоте. Она собирается… но очень боится без вас…
– Что же ты сразу не сказал-то… Скажи донье Анне, что я уже готов…
При этих словах я попытался встать с кровати, но выпитое все еще ходило во мне ходуном, поэтому я чувствовал не только внутренний дискомфорт, но и сильно кружилась голова, меня шатало.
– Скажи ей, что, несмотря на то что я не готов, я все равно сейчас буду готов, – произнес я, чуть не упав мимо кровати.
Мой добрый Николас, покачав головой, поддерживая меня, сопроводил к умывальнику, и, там немного придя в себя, я вернулся в спальню, где не помню как оделся. Скорее всего, это тоже была заслуга Николаса. За завтраком я почти ничего не ел, но много пил лимонада. Солнце только встало, а нам уже подвели лошадей. Дон Габриэль, который, как я уже писал, был лет на 10—15 меня постарше, выглядел молодцом. Хотя, возможно, мне это и казалось, так как у меня перед глазами все еще вертелся шест долговязого англичанина.
– Не беспокойтесь, молодой господин, мы лишь немного из вежливости прокатимся, а потом сразу вернемся, сделав вид, что отстали и заблудились. Я все время буду рядом.
Вот за что я люблю моего Николаса, так это именно за то, что, когда нужно, он рядом, а когда не нужно, его нет, но он все равно готов явиться по первому же зову. Вот это настоящий слуга. Мои мысли прервал звук трубы. Выехав за ворота города, мы помчались… Нет, конечно, это не про меня. Кто и помчался, а кто и шагом… Впрочем, в моем состоянии это было почти равнозначно, так как каждое движение лошади отдавалось в голове и животе. Через некоторое время, как и планировал Николас, мы отстали, в чем не было ничего противоестественного, так как местные лошади ужасно низкорослы и похожи скорее на ослов с короткими ушами, а своего андалусца я, естественно, оставил в конюшне. Какое-то время все еще ехали, потом остановились около маленькой речки, скорее ручья. Здесь он дал мне из фляги какого-то крепкого местного напитка и посоветовал поспать, чтобы прийти в себя, когда охота повернет назад. После выпитого я погрузился в дивный сон, но не буду его рассказывать. Это личное.
По прошествии часов пяти я проснулся уже без посторонней помощи, словно заново родился. Николас слегка дремал в обнимку с двумя нашими мушкетами рядом со мной, не забывая помахивать веткой перед своим лицом, отгоняя москитов, поскольку я был накрыт им заблаговременно припасенным балдахином из какой-то тонкой материи. Я умылся в прохладной речке и разбудил слугу.
– Похоже, мы проспали, молодой господин, возвращение охоты. Теперь придется искать обратный путь самим.
Однако это было не так-то просто. Я мало что мог сказать относительно избранного маршрута, потому что всего лишь болтался в седле, всецело полагаясь на коня и моего слугу. Дорога была пустынна, поэтому когда я увидел людей, сразу поскакал к ним, несмотря на окрики Николаса.
– Ей, мачо, вы не знаете, как проехать к Сантьяго? – спросил я по-испански.
Только тут я увидел, что ошибся. Исподлобья на меня смотрели две пары неприветливых синих глаз. Это были явно не мачо, чьи черные волосы всегда коротко стрижены, а глаза у большинства темно-карие. У этих из-под кожаных шляп с широкими полями выбивались необычно светлые длинные волосы, заплетенные в косички, которые были украшены цветными ремешками, лентами и перьями. Буканьеры, мелькнуло в голове. Эти ребята не любят шутить. Моя рука невольно потянулась к шпаге, но… У каждого из них в руке мушкет, а на специальной кожаной портупее на груди еще две пары небольших пистолетов.
Возможно, мне не удалось бы уйти живым, если бы не моя внешность и знание французского. Я снял шляпу и произнес по-французски:
– Извините меня, не подскажете ли, как проехать к Сантьяго? Может быть, вы не местные, тогда еще раз прошу прощения.
– Ты кто? Француз?
– Я фламандец, заблудившийся в здешних местах.
– Зачем тебе нужно в Сантьяго? Ты испанец?
– А ты что, глух? Я же уже сказал, что фламандец.
– Вижу, что не испанец, скачи вон той тропой. А потом направо по просеке будет большая дорога, там спросишь. Это недалеко.
Они быстро скрылись в зарослях леса, в то время как я остался сидеть на лошади с открытым ртом. Вот тебе и буканьеры. Мне рассказывали, что встреча с этими отчаянными охотниками лицом к лицу становится первой и последней для любого подданного испанской короны. Может, меня выручило то, что я совсем не похож на жителя Иберийского полуострова и вдобавок отлично говорю по-французски? Как знать, но в живых я остался.
Когда подскакал Николас, я все еще не мог прийти в себя.
– Вам сказочно повезло, что вы догадались ответить им по-французски. Одного бы я застрелил, но второй все равно точно бы… Вы видели, какое у них вооружение, сколько пистолетов? Я слышал, что такое в Европе мало кто видел, а уж тут, в диких лесах… Говорят, что все они настоящие дьяволы, стреляющие без промаха из своих сатанинских мушкетов пулями огромного калибра. Такими, что валят быка наповал, а человека вообще разрывают пополам.
– Откуда ты все это знаешь? Наслушался пересудов кумушек на кухне? Ну хватит, давай поедем в Сантьяго. Хочется полежать в нормальной постели, чтобы москиты не кусались.
Мы двинулись по указанному пути и действительно вышли на дорогу, которую назвать большой отважился бы разве только абориген. Это была скорее широкая тропа, которая, если ее периодически не чистить, действительно имела все предпосылки к превращению в маленькую, потом в звериную тропу, а потом, наверное, и совсем исчезла бы. Кстати, таких дорог на Эспаньоле предостаточно. Но об этом я расскажу позже, поскольку именно в тот момент, когда мы выехали на дорогу, я вдруг понял, что только что разговаривал с самим Одиноким Стрелком.
– Откуда ты все это знаешь? Наслушался пересудов кумушек на кухне? Ну хватит, давай поедем в Сантьяго. Хочется полежать в нормальной постели, чтобы москиты не кусались.
Мы двинулись по указанному пути и действительно вышли на дорогу, которую назвать большой отважился бы разве только абориген. Это была скорее широкая тропа, которая, если ее периодически не чистить, действительно имела все предпосылки к превращению в маленькую, потом в звериную тропу, а потом, наверное, и совсем исчезла бы. Кстати, таких дорог на Эспаньоле предостаточно. Но об этом я расскажу позже, поскольку именно в тот момент, когда мы выехали на дорогу, я вдруг понял, что только что разговаривал с самим Одиноким Стрелком.
– Николас, помнишь тех буканьеров, с которыми я разговаривал? Я узнал одного из них – это был Одинокий Стрелок. Нам нужно вернуться и схватить его. О я несчастный, как же сразу я не узнал его… Скорее разворачиваем коней, мы его еще настигнем.
Однако Николас в очередной раз спас мне жизнь. Он схватил за уздцы мою кобылу и сказал:
– Это был не Одинокий Стрелок, поскольку он был не один. Возможно, у них где-то рядом целый лагерь, который здесь именуют буканом. Там не менее десяти человек, вооруженных не шпагой, как вы, и парой колесных пистолетов, которые в кобурах вашей кобылки, а самым современным оружием, которое мы никогда даже не видели. Так зачем кидаться в сражение, которое наперед заведомо будет проиграно?
– Ты прав, Николас, и в этот раз. Я даже не смогу правильно сориентироваться в лесу. Словом… прав, что сказать.
Погрустнев, я снова направил свою кобылу на дорогу, ведущую в город Сантьяго, до которого мы добрались без каких-либо приключений. Охота же вернулась спустя несколько часов.
– Куда же вы подевались? – возбужденно почти кричал дон Габриэль де Рохас-Валле-и-Фигуэра. – Мы вас даже искали, слава богу, что не заблудились. А мы славно поохотились на черных пантер, которыми при ближайшем рассмотрении оказались беглые негры. Ха-ха, вот какая смекалка у губернатора, он просто мастер развлечений. При Мадридском дворе он точно был бы в центре внимания. Представляете, дон Педро, охота на негров в Америке? Это же такая экзотика и, наверное, дорого стоит. Оказывается, они тут бегут в лес почти каждый день. Те, кто боится далеко уйти, обычно попадают снова в руки плантаторов, которые вместе с солдатами и лансерос устраивают на них облавы или, как на этот раз, просто охоту. Клянусь святым Домиником, я с огромным удовольствием пристрелил пару этих чернозадых.
– Вы считаете, что убивать негров – благо?
– Полно, мой друг. Не считаете же вы, дон Педро, что беглый раб не достоин смерти? Или, может, будет лучше, если этот язычник убьет меня, родовитого кастильца, чьи предки прославились тем, что на протяжении многих веков доблестно убивали мавров во время Реконкисты?
– Я нисколько не хочу затронуть сомнением доблесть ваших предков, но согласитесь, что стрелять в беззащитных чернокожих не есть доблесть.
– А кто тут говорит о доблести. Мы просто развлекались, а это уж точно не доблесть. Доблесть у нас впереди, когда мы отправимся в настоящую экспедицию, для которой и набираем солдат. И это уж точно будет поход поопаснее охоты на голозадых.
После обеда, который губернатор дал в нашу честь, отобранные нами (или ими) войска потянулись дальше на север, и мы вместе с ними. Дон Габриэль де Рохас-Валле-и-Фигуэра в качестве генерала, а я в качестве его адъютанта. Наш путь, лежавший по предгорьям и долинам рек, теперь шел через горный хребет Вака-дель-Норте в приморский городок Сан-Фелипе-де-Пуэрто-Плата, где, по словам нашего генерала, мы должны были соединиться с флотом, высланным из Санто-Доминго для специальной секретной операции.
Скажу по совести, переход был не из легких. Сначала было невыносимо все время идти вверх, а после того, как мы наконец-то миновали перевал, было невыносимо идти все время вниз. Это был первый в моей жизни горный хребет, который я преодолел. Сами понимаете, во Фландрии, стране, где горой называется даже небольшой холмик, настоящих вершин я не встречал. Зато вид на океан, который открылся нашей маленькой армии на гребне Вака-дель-Норте, потряс меня своим великолепием. Непроходимые заросли остались позади, и нас снова ждал океан, покорно лежащий у наших ног. Спустившись с гор и пройдя еще немного, мы вошли маршем бравых солдат в Сан-Фелипе-де-Пуэрто-Плату, губернатор которой был заранее оповещен о прибытии большой армии. Большой, конечно, в масштабах Вест-Индии, где даже несколько десятков храбрецов могут наломать много дров и разогнать несколько сотен заплывших жиром ленивых солдат.
– Сеньор генерал, уважаемый дон Габриэль де Рохас-Валле-и-Фигуэра, добро пожаловать в наш маленький городок, – расшаркивался местный губернатор. – Мы рады, что вы привели свою армию именно к нам…
– Куда же я еще мог ее привести, если на северном побережье Эспаньолы больше нет городов? – с улыбкой спросил мой друг и патрон. – Да и дорога здесь лишь одна, которая ведет именно к вам.
– Я хотел сказать, что все жители нашего радушного города будут безмерно счастливы принимать у себя столь прославленного генерала…
– Хватит, хватит. Это мое первое самостоятельное дело, хотя раньше я участвовал в кампаниях под предводительством принца дона Хуана Хосе Австрийского… Слыхали такого?
– О, как же, как же, наш самый известный полководец, завоевавший Неаполь…
– Так вот, я был начальником его штаба и никогда не предпринимал самостоятельных экспедиций. А теперь прекращайте петь мне дифирамбы и собирайте свой гарнизон на центральной площади. По приказу губернатора и президента Эспаньолы мы выберем лучших ваших солдат для нашего похода.
Все повторялось. Снова нас встречали как победителей, снова перед нами ходили на задних лапках, снова обманывали, снова давали нам худших солдат и делали вид, что ничего не понимают, и совали в карманы кошельки с деньгами. Все это привело к тому, что мы для таинственной экспедиции, конечная цель которой держалась в секрете, смогли набрать лишь 200 человек со всего острова, хотя по бумагам их числилось до четырехсот.
– Как это может быть? – спрашивал дон Габриэль. – Во время парада я же видел, что их было гораздо больше!
– Вот списки заболевших лихорадкой, вот списки находящихся при смерти и вот списки умерших, – говорили ему.
– Но двести – это очень, очень мало, – огорчался дон Габриэль. На что ему местные чиновники отвечали – наоборот, это очень, очень много. И пусть он не меряет численность своей отборной армии европейскими стандартами.
– Вы забрали лучших солдат острова. Да они для вас горы свернут. Вы теперь самый грозный полководец во всей Вест-Индии. Вы – Цезарь, готовящийся завоевать весь мир, вы Александр Великий, стоящий на пороге бессмертной славы…
Так увещевали нашего генерала местные власти, у которых лишь на словах да в отчетах все было хорошо, а на самом деле все наоборот. Но чтобы это не раскрылось, они не брезговали пользоваться самым страшным оружием после взяток – лестью. Несмотря на то что дон Габриэль прекрасно знал об этом, многократная и всеобщая лесть способна творить чудеса. Если даже президенту все время повторять, что он самый умный, что он со всех сторон пользуется необыкновенной поддержкой народа, что он, несмотря на то что никогда раньше не занимался руководством на таком высоком посту, самый умелый президент из всех президентов в мире, то через пару лет он действительно поверит в это. Хотя, с другой стороны, его сразу могут одернуть те, кто поставил его на этот пост. Так было и с нынешним президентом нашей многострадальной Эспаньолы.
Однако, несмотря на то что он никогда ничего не делал для жителей острова, поскольку считал себя лишь простым чиновником, назначенным на этот пост более важными фигурами, которые и должны были быть за все в ответе, народ его любил до самозабвения. Это все из-за того, что предыдущий президент, хоть и был мастак на всякие политические реформы, к концу своего правления был настолько ненавистен жителями острова, что был вынужден покинуть свой пост раньше срока. Однако это оказалось лишь политическим ходом, после которого всплыл его так называемый преемник.
– Все равно нам тут не жить. Этот каналья президент – вот кто будет жить тут вечно, поскольку пустил корни. А нам придется, как легавым собакам, выполнить свой долг, получить награду и убраться. Это не наша земля, и мы тут не хозяева. И если в данный момент в наших руках сила, то не стоит обольщаться. Ее нам дали лишь для того, чтобы мы загрызли того, кого нужно, а если мы этого не сделаем, загрызут нас. Мы лишь волкодавы на цепи, размер которой определяет хозяин, от него все и зависит.
Такие разговоры вел в пути наш генерал дон Габриэль де Рохас-Валле-и-Фигуэра, который, впрочем, считал меня своим другом, и когда мы оставались наедине, с него слетала маска высокомерности. Обычно разговоры на свою любимую тему о «фатальном невезении» начинались после начала второй бутылки вина.