— Вам от него, я вижу, тоже досталось? — усмехнулся старик.
— Сильный он, дьявол!
Хасан открыл глаза. За столом, на котором краснел арбуз, сидели кроме старика еще трое — все недюжинной силы, широкоплечие, небритые, здоровенные парни. Легко орудуя харбукскими ножами, они ели арбуз.
— Того зря упустили… — промолвил старик.
— Да вот он… — сказал хриплый, кивнув на сидящего слева от него.
Хриплый казался старше двух других. Одет он был в солдатскую шинель без погон, подпоясанную ремнем. На голове кубанка с красным верхом.
— У него конь, что ветер, — я думал, подстрелю… — оправдывался парень.
— Думал… Хорошо хоть, думать умеешь, — презрительно бросил хриплый и, взглянув на Хасана, добавил: — А он, похоже, очнулся. Развяжи-ка, сынок, ему руки. Пусть поест с нами арбуз. Как-никак гость.
Молодой светловолосый, голубоглазый парень, с офицерской портупеей через плечо, подошел и развязал Хасана.
— Садись к столу, — предложил хриплый.
Хасан сел и не без удовольствия стал есть приятно сладкий холодный арбуз, рассматривая при этом всех сидящих так внимательно, будто хотел на целую вечность запомнить их лица. Особенно ненавистен ему был этот тщедушный старик.
— Итак, дорогой гость, ты, наверное, сам понимаешь, времени у нас не много, а потому лучше не виляй хвостом. Разговор будет короткий. Кто тебя послал и зачем ты здесь?
— И это все, что вы хотите знать?
— Да.
— А мне сначала хочется узнать, кто вы? И сколько ваши хозяева платят вам за гнусные дела?
— Язык ты мог бы держать покороче. Нехорошо уподобляться женщине, — ухмыляясь, проговорил хриплый, вытер свой острый нож с блестящим лезвием о полу бешмета, но не вложил его в ножны, а воткнул перед собой в стол.
— Обыскать! — приказал старик.
— Оружия у него нет, — пробурчал один из молодых, как две капли воды похожий на того, что развязывал Хасану руки.
Но старик так глянул, что они молча подчинились и встали. И было удивительно, что трое здоровенных, молодых парней покорны этому дряхлому старику, которому достаточно одного тумака, чтобы отдал богу душу.
Втроем парни вывернули у Хасана карманы и нашли ключ. В эту минуту Хасан очень пожалел, что ключ был не у Муртуза-Али.
— Откуда у тебя этот ключ? — спросил старик, вертя его перед своим носом.
— Нашел, — ответил Хасан из Амузги, с трудом сохраняя самообладание.
— Где же это он валялся, чтоб ты мог его найти!
— Там, где я его нашел.
— Итак, еще раз спрашиваю, кто тебя послал и зачем ты здесь?
— Забрел случайно.
— Молодой, а неразумный. Неужели не видишь, что шутить мы не собираемся и потому язык тебе придется развязать.
— Ничего я вам не скажу.
— А жизни тебе не жалко?
— Жалко.
— Молод, красив, наверняка влюблен в дочь какого-нибудь генерала или купца-армянина?..
— Это вас не касается.
— …И она, конечно, ждет не дождется тебя? Ты и сам, видать, еще тот барсук. Одет, как индустанский раджа. Что же ты маскируешь под этой папахой, да еще с красной лентой?..
Хасан из Амузги молчал. Мысленно он перенесся в далекий от этих малярийных степей аул высоко в Зирех-Геранских горах, где ждут его не дождутся. Что там поделывает мать, как живет? Не сорвалась ли корова со скалы? Года полтора назад Хасан был дома. Мать-старушка стала какой-то непривычно маленькой, а в детстве она казалась ему большой, самой прекрасной и всемогущей… Затем Хасан подумал о Муумине, представил ее себе. Конечно же и она ждет, глаз с дороги не сводит — не появится ли белый всадник. А он опять так глупо попался, пренебрег советами комиссара Али-Баганда, не поостерегся. Теперь, похоже, живым отсюда не выбраться. А жаль, очень жаль прощаться с жизнью, когда впереди столько нового, неизведанного, столько дел… Неужели всем его светлым надеждам конец? Верить в это Хасану не хотелось. Но цена его жизни сейчас — предательство. Это не для Хасана, а значит, все…
— Кажется, он не хочет нас понять! — Старик встал и сделал хриплому знак, чтобы вывел пленника.
Прохладный ветерок ударил в лицо Хасану. В тени под высокими густыми акациями и раскидистыми ореховыми деревьями старик остановил всех и, словно бы что-то решая, стал ходить взад-вперед, заложив за спину руки. Парень в шинели, то ли от нечего делать, то ли с намерением попугать Хасана, бросал в ствол дерева алтан-дис, особый метательный горский харбукский нож. Самодельные из буйволиной кожи ножны от этого ножа висели у него на ремне рядом с кинжалом. Нож очень метко вонзался в обструганный отрезок толстого ствола орехового дерева. Бросал его парень с довольно большого расстояния, отступая от дерева аршин на двадцать.
Старик вдруг остановился перед пленником и испытующе посмотрел на него.
— Красную ленту на папаху давно нацепил? — спросил он. И, не дождавшись ответа, добавил: — Большевик?.. Чего молчишь, язык проглотил? — И старик — откуда духу набрался — неистово заорал: — К дереву его!
Парни покорно схватили Хасана, подвели к стволу, тому самому, что служил мишенью хриплому, и привязали. Метатель отошел туда, откуда он бросал нож. «Ну, все!» — подумал Хасан из Амузги. Он поднял голову и посмотрел сквозь густую листву на небо, залюбовался пестрокрылой птичкой, сидевшей на ветке…
— Кончайте, нам пора! — скомандовал старик и отвернулся.
— А может, напоследок спросить его, вдруг да перед смертью заговорит? Неужели ему так уж надоело жить?.. — шепнул хриплый старику, но тот только рукой махнул.
Хасан едва успел взглянуть на целившегося. Резким взмахом хриплый бросил нож. «Все, конец. Прощай, мать, прощай, Муумина!» — мелькнуло в голове, и веки невольно закрылись. Хасан услышал удар вонзившегося в дерево металла. «Что это?» Открыл глаза. Трое парней стояли и криво улыбались, а старик медленно шел к нему. Хасан услышал:
— Как это Али-Шейх может передавать мне привет, если он уже давно распрощался с жизнью?
— А я от него, оттуда… — вознес руки к небу Хасан из Амузги, и это было близко к истине. Всего минуту назад он и впрямь был «там». «Неужели это еще не конец? Тогда что это? — Хасан тяжело вздохнул: — Видно, надеются многое у меня выпытать».
— Может, скажешь, что и ключ от рая в твоих руках?
— Да, если имеется в виду рай на земле.
Вот-вот прозвучат последние слова: «Тогда я рад приветствовать тебя». Хасан ждал в нетерпении, но старик не произнес их.
— Хорошо заучил, мерзавец! И не ведает, что пароль давно заменен.
— Ха-ха-ха! — невольно засмеялся Хасан сын Ибадага из Амузги. — Кем заменен?
— Мной. И о том, что пароль другой, Али-Шейху известно!
Серго сын Васила не мог понять, отчего это вдруг пришельцу стало весело.
— Почтенный Серго сын Васила, а знаешь ли ты, что Али-Шейх и правда ушел из жизни?
— Что?
— Вот так-то. Уже три пятницы тому назад умер. Теперь и мне все ясно. Произошло недоразумение.
Хасан из Амузги вспомнил, как Мустафа говорил, что отец не успел сказать ему перед смертью что-то важное.
— Да развяжите вы меня! Хватит, и так душу замутили. Я Хасан из Амузги!
— Развяжите! Хасан из Амузги ты или кто другой, а только несешь чепуху. В прошлую пятницу Али-Шейха видели в полном здравии.
— Не стану я вам доказывать. С минуты на минуту его сын будет здесь…
— Мустафа?
— Да, он самый. А тот, кто сказал вам, что Али-Шейх жив, хотел, видимо…
— Войти к нам в доверие?..
— Может быть. Кто это был?
— Саид Хелли-Пенжи.
— Что? — удивился Хасан из Амузги.
— Да, он так назвался.
Странно, как мог попасть сюда Саид Хелли-Пенжи? Выходит, он следил за ними, когда они с Мууминой отрывали из тайника коран? Но…
— Этому негодяю вы, конечно, не учинили такой пытки?
— Нет. Но он ведь и не заикался о пароле…
— А что ему здесь нужно было?
— Проездом он. Ехал в Кумтор-Калу, а оттуда, кажется, собирался в Темир-Хан-Шуру.
— Зачем?
— Он не сказал, а мы не спрашивали.
— Тоже, конспираторы… А мне чуть мозги не вышибли. — Он потрогал шишку на голове, рывком подставив ногу, ударом в грудь свалил одного из тех, что помоложе, второго бросил через плечо, а хриплому так вывернул руку, что тот застонал.
Старик обомлел, не понимая, что вдруг произошло, а сыновья его (да, это были сыновья) уже изготовились броситься на Хасана из Амузги и растоптать…
— Ну хватит! Теперь мы квиты… — сказал Хасан. Сняв папаху, он показал свою бритую голову, на ней справа красовалась огромная шишка с кровоподтеком. — Убить же могли! Только этого мне и не хватало, чтобы у самой цели умереть, да еще и от своих…
— Ты тоже бьешь — не гладишь… — сказал хриплый.
— Кто они? — спросил Хасан, кивнув на парней.
— Мои сыновья. Четверо их у меня. Одного послал к Али-Шейху сообщить об изменении пароля. Он вот тоже от первой жены, — старик показал на хриплого. — А эти близнецы от второй. Вон и она возвращается. Ходила в Кумтор-Калу чуреки испечь. Идем в дом. Холодный ягурт из погреба да с теплым чуреком — это, брат, райская еда.
— Что ж, с удовольствием, — согласился Хасан. — Я голоден, как стадо волков…
А в это время вернулся четвертый сын, гонец к Али-Шейху, и, понятно, сообщил, что Али-Шейх умер и похоронен три пятницы назад, а сакля его на замке. Мустафы, мол, дома нет… Старик после этого и вовсе подобрел. Сыновья не без смущения подошли к Хасану из Амузги, о котором слышали так много восторженных рассказов. Вот ведь при каких странных обстоятельствах довелось встретиться. Хасан с улыбкой протянул им руку. Они поочередно почтительно пожали ее. Ничего, мол, не поделаешь, время такое, не всякому верить можно.
Драгоценный тайникМуртуз-Али возвращался к домику в степи с таким воинством, что, будь здесь хоть сотня вооруженных людей, и им бы не устоять. Мустафа сын Али-Шейха, сыновья Абу-Супьяна, комиссар новых талгинских красных отрядов Умар из Адага и их командир — племянник Исмаила Сулейман Талгинский, а с ними еще две сотни конных бойцов. Вот с какой силой возвращался Муртуз-Али на помощь Хасану из Амузги. При этом ему удалось вовремя подоспеть и предупредить жителей Талгинского хутора, чтобы подались в лес, а оттуда пробивались к Агач-аулу. Обманутый и в этих своих надеждах, генерал Хакки-паша отдал приказ сжечь дотла весь хутор. Аскеры «храбро» совершили сей бесжертвенный подвиг в борьбе с незащищаемыми домами и несколькими отбившимися от хозяев собаками. И довольные тем, что на этом месте теперь уже долго не жить человеку, они попробовали было податься вслед за беглецами, но надвинулись сумерки, и генерал, не решившись на ночь глядя забираться в лес, объявил, что он устал, и велел раскинуть шатер…
Ночь уже украсили гирлянды звезд. Они нависли так низко, что на горизонте словно бы касались земли.
Остановив на расстоянии конницу, Муртуз-Али выехал с дозорными вперед. Беспокойство в душе у него было немалое. А что, если Хасана уже нет в живых? Тогда ведь наверняка те, кто устроил им эту ловушку, давно скрылись, а может, и у них достаточно силы и они самоуверенно ждут столкновения?..
Муртуз-Али еще издали увидел в окнах домика тусклый свет, — значит, обитатели его на месте. Подойти или подползти к домику без шума было невозможно — во дворе собака, она затявкает, как только учует чужих. Ну что ж! Тогда надо рисковать и ехать смело. Муртуз-Али подал знак, чтобы конница двинулась за ним, и сам вместе с дозорными подскакал к дому и крикнул:
— Дом окружен, выходи, кто есть!
Из дому вышел один Хасан из Амузги.
— Долго же пришлось ждать от тебя помощи, брат Муртуз-Али. За это время они могли меня семь раз четвертовать.
— И здесь тебя спасли твои мускулы и кинжал? Не думал я…
— А что ты думал?
— Боялся расправятся с тобой эти дьяволы. Где они, что ты с ними сделал?
— Ничего. Сидят у себя дома.
— Что?.. — не поверил ушам своим Муртуз-Али. — Так кто же они?
— Свои люди.
— Ну я рад, Хасан, рад, что ты живой! — Муртуз-Али обнял его за плечи.
— Выходите, вы окружены! — весело крикнул Хасан. И из домика выбрались сначала старик, а затем и его сыновья.
— Ничего не понимаю! — пожал плечами Муртуз-Али.
— Добро пожаловать в гости, — поклонился ему Серго сын Васила. — Состарились у меня глаза в ожидании друзей.
— А сын Али-Шейха с тобой? — оглядывая приехавших, спросил Хасан.
— Не только он. Умар из Адага, Сулейман с отрядами, сыновья Абу-Супьяна… Слышите, кавалькада приближается?..
— Жарко бы тебе было, Серго сын Васила, если бы ты довел свою игру до конца? — улыбнулся Хасан.
— А где же я размещу стольких людей? — не ответив Хасану, развел руками хозяин.
— Не беспокойся, отец, — сказал Муртуз-Али, — турецкие аскеры «поделились» с нами добротными палатками и шатрами.
— Да и бурка у каждого есть.
— Ну что ж, это уже лучше! Хорошо, что столько бойцов прибыло. Они здесь будут нужны не на один день… — Старик повернулся к сыновьям: — Ну, сыны мои, режьте последних барашков, попотчуем на радостях гостей добрым шашлыком.
Скоро степь наполнилась приятным духом шашлычного дымка. И пошли разговоры вокруг десятков костров. Рассказывали о том, как Серго сын Васила принял друзей, о том, что Хасан из Амузги вовсе и не простил Исмаилу, а, напротив, обещал в скором времени прокатить его на самом паршивом ишаке.
И никто из отрядных бойцов не ведал, что после их отъезда в лесу близ Агач-аула бывший предревкома Хажи-Ахмад, знавший, как погибла его жена, встретился наконец на тропе мести с Исмаилом. Обезумев от гнева, он оседлал Исмаила ослиным седлом, навьючил корзинами с кизяком и, погоняя палкой, водил его по Агач-аулу целый день до самого вечера, а потом их обоих больше никто не видел…
Но о чем бы ни говорили здесь люди, а у всех на уме было одно: какой такой тайной владеет старый подпольщик, железнодорожник Серго сын Васила, и когда он откроет ее.
Теперь этот старик, поначалу показавшийся Хасану похожим на хищную птицу, производил совсем другое впечатление. Он уже даже нравился Хасану. Зеркало гнева и ненависти, как видно, криво отражает людей.
Разговоры у костров затянулись на всю ночь. Почти никто не спал. А на рассвете Серго сын Васила, оставив у двери на страже вооруженных ножами сыновей, подозвал Хасана из Амузги, Муртуза-Али, Умара из Адага и Сулеймана Талгинского и вошел с ними в дом. Засветив лампу, старик велел поднять в одном из углов несколько половиц, затем снять слой глиняного пола. Под глиной оказалась чугунная крышка, закрытая на замок. Серго сын Васила отомкнул замок и осторожно спустился вниз. За ним последовали остальные.
Тут было чему удивляться. Под маленьким неказистым домишком оказалась огромная кладовая — пещера в несколько рукавов, протянувшихся очень далеко. Эти места, верно, раньше были дном морским, а потом из окаменевших ракушек образовались своды… Но удивительнее всего было то, что скрывалось под этими сводами. Целый арсенал!.. Сотни и сотни аккуратно уложенных, хорошо смазанных винтовок, пулеметы и… патроны. Бессчетное количество патронов! Чудеса!
Революционные отряды горцев обретали с этим оружием утроенную силу.
— Откуда все это? — удивился Хасан из Амузги. — Здесь не хватает только бронепоезда.
— Откуда, говоришь? Нелегко оно нам досталось, — покачал головой Серго сын Васила. — В операции по захвату оружия был смертельно ранен Осман Цудахарский. Оружие мы добыли с того самого поезда. Слыхали, наверное, про двадцать три вагона, что прибыли с юга на станцию Петровск…
— Как же вы все проделали? Ведь тогда исчез весь поезд! Ни вагонов, ни паровоза не нашли…
— Да и не могли найти, — с гордостью сказал Сергей Васильевич. — Перебили мы в ту ночь всю охрану поезда — она из юнкеров была, — сели да поехали, а до этого предварительно отвели от Кумтор-Калы ветку за песчаный бархан Сары-Кум. Поезд и проехал по этой ветке до самого тупика. Мы затем путь этот разобрали и сровняли землю.
— И все за одну ночь?
— Да. С нами было две сотни бойцов Османа Цудахарского.
— И вагоны с паровозом до сих пор там стоят?
— Да, стоят занесенные песком. А оружие мы с Али-Шейхом перевезли на арбах вот в эти катакомбы. И с тех пор я с нетерпением ждал вас… Вот теперь наконец гора с плеч и на душе полегчало.
— Долг свой вы исполнили честно. Спасибо вам, отец! Но как же доставить такое количество оружия в горы?
— Собрать надо арбы, лошадей навьючить. Ни в коем случае не одним караваном. Четыре-пять рейсов надо сделать. А для охраны в пути людей у вас, слава богу, достаточно…
— Меня сейчас тревожит одно, — сказал Хасан из Амузги, когда они выбрались из чудо-пещеры, — что искал здесь Саид Хелли-Пенжи?
— А он разве был тут? — обернулся старший сын Абу-Супьяна.
— Был. Только поди знай, случайно заехал или что-то вынюхивал?..
— Этого мерзавца надо было… Ну ничего, как говорят, и в молоке волосу не укрыться.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать, брат мой… — перебил Хасан сына Абу-Супьяна. — Что думает Серго сын Васила?
— По-моему, он забрел сюда случайно. Я ничего за ним не заметил. Но кто его знает…
— Надо быть начеку. Не нравится мне то, что он нам всюду на пятки наступает…
— Зря мы его пощадили. Чует мое сердце — добра от него не жди, — со вздохом проговорил старший сын Абу-Супьяна. — Нутром он гнилой человек…
— Арбы и фургоны можно добыть в близлежащих селах. Кумторкалинцы пойдут нам навстречу, — сказал Сергей Васильевич.
— В Эки-Булак и Атли-Буюн тоже надо послать верных людей…
— Я могу поехать в Атли-Буюн, — предложил Мустафа сын Али-Шейха, — там у меня кунаки и родственники…
— Ты, Муртуз-Али, поезжай в Кумтор-Калу, а вы, сыновья Абу-Супьяна, в Эки-Булак… — сказал Хасан из Амузги. — На вас вся надежда. В добрый вам час! И возьмите с собой по три человека.
— Мои парни — друзья абреков из Аксая. Думаю, тоже не подведут…