Как я нажил 500 000 000. Мемуары миллиардера - Джон Дэвисон Рокфеллер 11 стр.


– Посмотрите, пожалуйста. – сказал я, наконец, – и решите сами, какой план из двух лучше.

То было мгновенье торжества, когда сам «авторитет» признал мой проект лучшим в отношении видов и одобрил место, выбранное мной для дома.

Сколько миль дорог провел я в то время собственноручно, даже приблизительно не смогу сказать, но работал довольно основательно и за планированием дорог задерживался иной раз так поздно, что уже темнота мешала дальнейшей работе, не было видно даже отметочных столбиков и флажков. Известная доля суетности имеется в этих долгих рассказах о прокладывании дорог, но что же? Ведь это, может быть, единственный противовес, уравновешивающий хотя бы отчасти все рассказы о делах, которым отведено так много страниц в моих мемуарах.

Мой метод вести свои дела был так отличен от методов купцов моего времени, что оставлял мне намного больше свободного времени. Даже когда центральное отделение компании было переведено в Нью-Йорк, я все-таки имел возможность провести большую часть лета на даче в Кливленде, обыкновение, которое я не оставил и теперь. Обычно я приезжал в Нью-Йорк только тогда, когда мое личное присутствие безусловно требовалось, но оставался на постоянной связи с делами при помощи нашего собственного телеграфа. Так я выигрывал время на занятия другими, интересными мне, делами: на прокладывание дорог, посадку и рассадку деревьев, закладывание парков и насаждение лесов, и т. д., и т. п.

Из всех дел, развившихся под нашей рукой, мне кажется, рассадники деревьев дали наибольшей успех. Я веду строгую отчетность каждому рассаднику и недавно был поражен приростом ценности, которую уже через немного лет показывают насаждения, если проделать над ними то, что проделали, напр., мы: пересадить молодые деревья из графства Вестчестерского в Лэквуд, штат Нью-Джерсей. Мы пересаживали деревья, – большею частью хвойные и вечнозеленые, – тысячами. Если верно припоминаю, мы пересадили более 10,000 штук и затем повысили их ценность своими проектами улучшенной их культуры. Пересаживая деревья из Покантико в наше имение в Лэквуде, мы списываем их со счетов одного имения и вносим на кредит другого по рыночным ценам. Таким образом, мы сами являемся лучшими покупателями у самих себя и зарабатываем маленькое состояние, продавая, например, в имение в Нью-Джерси деревья по 1 доллару 50 центов или по 2 доллара за штуку, при стоимости их в Покантико от 5 до 10 центов.

При разведении молодых деревьев, как и в других, впрочем, предприятиях, чрезвычайно выгодно поставить дело сразу на широкую ногу. Наслаждение поддерживать и выхаживать пересадкой деревья, диаметром от 10 до 20 дюймов, а иной раз и толще, было уже много лет назад источником моего величайшего удовлетворения и сильного интереса. Мы устраиваем все почти собственноручно, работая со своими рабочими, и поразительна та свобода, которую допускают эти деревья в обращении с собою, раз вы научились с ними обращаться. Не раз приходилось пересаживать колоссов в 90 футов, а то и 80, и 70 высоты. Это уж, верно, не молодые деревья. Мы пробовали порою пересаживать все сорта деревьев, особенно те, о которых специалисты говорят, что их пересаживать невозможно, что они пересадке не поддаются. Самыми смелыми наши опыты были с дикими (конскими) каштанами. Мы выкапывали крупные экземпляры, перевозили их на довольно значительное расстояние, иные даже в цвету (замечу мимоходом – штука не дешевле 20 долларов), и лишь немногие у нас увядали. Мы становились, благодаря успеху, все смелее и смелее и порою устраивали разные дерзкие опыты. Но в работе по определенным планам мы имели почти всегда удовлетворительные результаты.


Если взять все наши опыты с сотнями деревьев разных сортов и самых разнообразных возрастов в расчет по отношению к промежутку времени, в который мы изучили искусство пересадки, то окажется, что общая потеря в этом деле не превышает десяти процентов, вероятно, даже ниже, процентов 6–7. Целый поход пересадки деревьев завершен был в один сезон, с потерей трех процентов. Я готов признать, что у более крупных деревьев рост задерживается года на два, но это менее существенно, потому что люди, не молодые, хотят сразу видеть весь эффект своего творчества, а этого достигает современное искусство пересаживания. Мы составляли целые группы хвойных пород, чтобы их применить к имеющимся в виду целям и порою засаживали ими целые склоны холмов. С дубами все обстояло сложнее, за исключением случаев, когда они были сравнительно молоды, и мы даже и не пытались пересаживать дубы и лесной орешник в пору, близкую к плодонесению. Великолепно удачно прошли наши опыты с американскими липами, и мы пересаживали их порою до трех раз, не принося им ни малейшего вреда. Березы были нам не особенно задачливы, но вечно зеленые, за исключением кедров, почти всегда хорошо окупались и великолепно принимались.

Эта любовь к прокладыванию дорог и устройству красивых видов была у меня давней страстью. Вспоминаю, что еще мальчиком я очень хотел срубить дерево, которое, как я думал, портит вид из окон нашей столовой. Я хотел его срубить, но остальные члены семьи подняли голос против. А матушка со мной согласилась и однажды сказала:

– Знаешь, милый, мы завтракаем в восемь часов, и если дерево срубить до этого, я не думаю, чтобы кто-нибудь особенно протестовал, убедившись в красоте вида, который оно сейчас закрывает!

Так и было сделано.

Искусство давать

Радость давать

Совсем не трудно подобрать пару другую фраз о наслаждении давать и об обязанностях по отношению к себе подобным, иначе говоря: подыскать несколько до одурения надоевших от повторения фраз, которыми сумеет отделаться всякий, раз начав говорить об «искусстве давать».

С другой стороны сомневаюсь, что мне удастся пробудить особый интерес к этому очень важному предмету, вспоминая сколько более талантливых, чем я, авторов потерпели уже неудачу на этой очень скользкой теме. И все-таки она в данную минуту мне больше по сердцу, чем изображение деловых предприятий и торговых походов. Совсем не так просто, как кажется, делая разные пожертвования, соблюдать практическую, так сказать, деловую точку зрения и, притом, блюсти также и то, чтобы дух, сущность дара, исходил от сердца, и чтобы эта сущность и была высшей наградой и побуждением к дальнейшим дарам.

Мы, американцы, уже достигли в жизни народов таких успехов, что вправе требовать от наиболее видных своих сограждан больших пожертвований для общества, в пользу общего блага, как временем, так и разумом и средствами. Я, понятно, не берусь за точное определение того, в чем должно заключаться требуемая мною забота об общем благе. У каждого индивидуума на этот счет свои взгляды. Но полагаю, всем было бы желательно, увидать наконец реальное выполнение таких масштабных планов.

По моему мнению, ошибочно представление о том, что большие богатства приносят счастье их обладателю. Богачи, как и все прочие, всего лишь люди, и если богатство и доставляет им особое удовлетворение, то оно является следствием счастливой возможности совершать нечто, дающее радость и другим.

Границы богатства

Простая, бесцельная, без определенного плана трата денег, как приходилось мне не раз слышать от людей, узнавших это по опыту, теряет скоро все свое обаяние привлекательности. Сперва, по началу, это только обаяние новизны, – возможность приобрести все, что вам угодно. Но как раз именно того, что ближе всего сердцу человеку, именно этого ни за что и не купить. Как нелепо покажется с первого взгляда, но неоспоримо: есть определенный предел, за которым нечего делать со всем богатством, – и удовлетворения своему желанию не получить. Вот несколько примеров такого положения.

Желудок не сможет принять все лакомства мира, так как ни за какую бы то ни было огромную сумму денег нельзя купить хорошего пищеварения и исправного желудка. Для себя и для семьи, если не желаешь выставлять себя на посмешище, можно тратить лишь довольно ограниченные суммы. Тоже самое можно сказать и о комфорте, которым богач может окружить себя в домашней обстановке, – и здесь границы его значительно сужены и доступны менее обеспеченному.

Стоит только забыть об этих границах дозволенного, стоит только перешагнуть их, тотчас же становишься не господином своего имущества, а его рабом, доставляя себе больше забот, чем наслаждения. Ознакомившись с пределами богатства и мощью денег, я познал единственный путь достижения истинного чувства гармонии с деньгами, которые мы тратим. Этот путь – научиться находить приятным тот сорт пожертвования, который приносит вам длительную благодарность. Эту мысль, хотя она и не особенно разъяснена, я позволю себе поднести в виде рождественского подарка всем «королям золота», большим и малым, без исключения.

Всякий делец уже действует согласно моей идее, раз он поставил свое дело так, что у служащих в нем, много ли их или мало, постоянно находится занятие, и притом работа с соответствующими условиями и с хорошим вознаграждением – побуждением к добросовестной работе. Пока делец соблюдает таким образом интересы своих служащих, он будет всегда предметом общего глубокого уважения.

Всякий делец уже действует согласно моей идее, раз он поставил свое дело так, что у служащих в нем, много ли их или мало, постоянно находится занятие, и притом работа с соответствующими условиями и с хорошим вознаграждением – побуждением к добросовестной работе. Пока делец соблюдает таким образом интересы своих служащих, он будет всегда предметом общего глубокого уважения.

Считать добрым делом бессмысленную трату денег, на мой взгляд, необычайно ошибочно и характерно для людей очень близоруких. Такое мнение доказывает (да будет позволительно мне высказать и свое мнение) в человеке известную узость мышления.

Лучший способ благотворения

Наиболее благородным видом благотворительности, оказанием помощи, наиболее целесообразной вызвать maximum добра и minimum зла, способной сильнее всего укрепить корни цивилизации и распространить среди рода человеческого здоровье, счастье и справедливость, конечно является не то свойство человеческого духа, которое носит название «мягкосердечности».

Я твердо верю в то, что истинное человеколюбие, скорее всего, заключается в способности применить свои силы, время и средства так, чтобы состояние, возрастающее из этого дела, дало возможность найти как можно большему числу людей и занятие, и приличный заработок; человеколюбие, далее состоит в том, чтобы расширить и развить существующие вспомогательные учреждения и облегчить возможность прогресса и здоровой работы там, где в них до сих пор ощущается недостаток. С этой целью не сравнится никакое бездумное расточительство средств, как бы велико оно ни было. Никакой трате денег не сравниться со сказанным в длительности результатов.

Если эта идея справедлива, – а я лично в справедливости ее не сомневаюсь, – какое широкое поле деятельности открывается тогда филантропам. Мне могут возразить: призвание – это одно, а человеколюбие – явление, мол, совершенно другого порядка и другой области. Я возражу, что различие это мне непонятно и малоприятно, так как если кто-нибудь занимается делами благотворения лишь по праздникам, так сказать, то родина его, в своих стремлениях к упорядочению общественной жизни, найдет в нем лишь очень слабую поддержку.

Извинением мне в том, что я так часто обращаюсь своими проектами к сильно занятому дельцу, послужит то обстоятельство, что, по моему мнению, мы больше всего в этом огромном деле нуждаемся в помощи именно его. Кроме того, я знаю целый ряд дельцов, сумевших последовательно провести в жизнь этот план – развития работ – и достигнуть при этом весьма ощутимых результатов. Они – эти дельцы – бывало брали в свои руки недостаточно благоустроенные предприятия и их великолепно восстанавливали, нередко под громадным риском и общими снисходительно-скептическими взглядами, действуя тут никоим образом не из видов собственной прибыли, а просто из чувства глубокой общественности, им свойственной.

Отсутствие корыстных целей пролагает путь к успеху

Если бы мне пришлось дать напутственный совет молодому человеку, который только собирается вступить на жизненный путь, я бы сказал ему следующее: «Если ты собираешься добиться больших, общепризнанных успехов, то, самостоятелен ли ты или вынужден продавать свою работу, не начинай своего жизненного пути с мыслью получить из работы, во чтобы то ни стало, как можно больше денег. При выборе призвания в жизни, предоставь решение своей первой мысли, что придет в голову в ответ на вопрос: где мне пристроиться так, чтобы лучше всего применить мои силы на пользу общества? Где нужнее будет моя работа в интересах того же общества? С этими мыслями вступай в жизнь деятеля, и первые шаги твои в ней будут первыми шагами к успеху!»

Стоит лишь поверить в это, немедленно увидишь, что большинство крупных состояний Америки – это, вероятно, справедливо и по отношению к другим странам – составлено, в большинстве случаев, людьми, имеющими также и огромные социально-экономические заслуги за собою, людьми, которые, глубоко веруя в прогресс своей родины, больше всего работали над развитием и открытием ее природных богатств. Тот человек вправе рассчитывать на наибольший успех в жизни, кто проявил перед миром наибольшие заслуги. Коммерческие предприятия, обслуживающие массу, всегда дадут доход; предприятия же бесполезные не имеют и не могут иметь успеха.

Деловой философ, при инвестировании своего времени, силы и капитала, всегда будет избегать ненужного расширения существующих отраслей промышленности: ведь все деньги, которые тратятся на увеличение бесполезной конкуренции, можно сказать, выбрасываются за борт. Национальные средства расточаются, задерживается социальный рост нации, у рабочих отнимается кусок хлеба изо рта, и бесцельно увеличивается тяжесть забот и нищеты в мире; и все это с возникновением новой фабрики, ведь существующая уже удовлетворяет потребности публики по дешевым ценам.

Весьма вероятно, что задержка в прогрессе и обеспеченности американского народа находит сильнейшую поддержку в готовности американских коммерсантов вкладывать свой труд и средства в основание предприятий-конкурентов вместо того, чтобы повышать ценность отраслей промышленности, нуждающихся в этом, и тем самым открывать новые рынки работы. Правда, нужно больше интеллигентности на то, чтобы искать новых источников сбыта, открывать новые его области, чем на то, чтобы идти избитыми путями испытанных успехов. Но и есть выгода, которой может воспользоваться наша, идущая гигантскими шагами по пути прогресса, страна. Наказанием за меркантильную попытку заставить мир пожертвовать состояние не на пользу прогресса и общественного счастья зачастую становится для индивидуума неудачей такой попытки. Худшим же бывает то, что и люди, никаким образом за нее не ответственные, порой гибнут за компанию с виновником.

Великодушие услужливости

Наиболее великодушными в мире людьми, по моему мнению, являются бедняки, из которых некоторые облегчают других от их обязанностей в отношении хозяйства, которые слишком часто заботят и без того нуждающихся людей. Предположим, в бедной семье заболела мать, соседка тотчас же принимает на себя ведение хозяйством. В другой семье отец потерял работу – соседи начинают кормить его детей, хотя порой им и самим есть почти что нечего. Как часто приходится слышать, что друг покойного отца, которому и самому-то нелегко дается борьба за существование, берет сирот к себе и воспитывает их, наваливая на себя это бремя новых забот и трудов. В сравнении с этими проявлениями истинной «услужливости», все наши царские пожертвования, как бы велики они не были, нищенство. В еврейских религиозных законах есть правило, по которому одна десятая часть дохода должна поступать на благодеяния.

Но и эта норма в среднем кажется не вполне удовлетворяющей. Для одного уделить десятую долю дохода – вещь прямо невозможная, для другого – все равно, что ничего. Если у субъекта действительно доброе сердце – размер дара тут не играет никакой роли. Богачи помнят размер своих подачек, а бедняки отдают, не считая и не признавая этого за благодеяние. Но боюсь, что начинаю опять говорить об общепризнанном.

Воспитание детей, в пору моей юности, во многих отношениях отличалось от современного, но я всегда радовался, что всех нас, молодежь, строго приучили и тому, чтобы систематически откладывать от собственного своего заработка определенную часть в пользу бедных. Чрезвычайно похвальным считаю я этот обычай приучать детей с малолетства к осознанию своих обязанностей в отношении ближних. Теперь, правда, это становится все трудней и трудней. То, что в мои времена считалось признаком роскоши, теперь стало общедоступным. Правда, желательно было бы доказать, что истинное наслаждение заключается в том, чтобы отдать деньги на доброе дело, чем тратить их бесполезно. Я всегда носился с мечтой доказать еще при жизни (или содействовать доказательству) в чем сущность истинного, активного благодеяния, надеясь дать этим более целесообразное применение богатству, как современных, так и будущих поколений.

Может быть, разница между простой выдачей средств и действительным оказанием помощи заключается в следующем: бедняк охотно помогает удалить неудачно сложившиеся обстоятельства, выпавшие на долю семьи или хозяйства соседа. Богач, давая деньги, если он желает, чтобы дар его принес действительную пользу, должен внимательно оценить каждый представившейся ему случай. Он должен попытаться улучшить обстоятельства, которые вызвали нужду, и удалить их. Ему не нужно сторониться такого пути решения проблемы, и он может начать и выполнить это вполне добросовестно. Не изучив причин неудачи, выдавать деньги – бесполезная трата, не достигающая эффекта, никому не помогающая.

К примеру, учреждение самоотверженными мужчинами и женщинами больших больниц – это уже истинное дело благотворительности. Но не меньшее значение имеют, по моему мнению, и научные исследования, имеющие целью установление новых, до сей поры неизвестных фактов относительно болезней, как и методов лечения, облегчающих страдания или совсем излечивающих болезни.

Назад Дальше