Сучок шумно вдохнул ароматный дым.
– Да уж! – заволновался матрос. – Ни два, ни полтора, это ты верно сказал.
Бур нервно хохотнул. Шквал посмотрел на него. И… ничего не сказал. В глубине души он слабо верил, что этого худощавого дерганого парня можно чем‑то испугать. В особенности туманными рассуждениями о природе аномалий. О нем за глаза говорили, что тот малость не в себе. Бур ведь уже один раз умирал, пораженный стрекалом «черной лилии». Он был мертв почти целые сутки. Не «полу» и не «почти» мертв, а именно что умер – тело уже остыло и окоченело. Но каким‑то образом он ожил, в Зоне чего только не бывает. И мог же, зайдя за тот предел, где исчезает жизнь, открыть для себя по‑новому этот мир. Может, и открыл, во всяком случае, рулевой «Зари» как‑то нехорошо изменился после того случая.
В его тощем, без видимой мускулатуры теле, в плавных движениях, напоминавших движения гибкого хищного животного, появилась какая‑то особая стать, вызывавшая мысль о несовместимости его с прочими гомо сапиенс. Притом ощущение, что он не такой, как все, возникало из ничего. Ничего он не делал особенного, но само его присутствие действовало как… неизвестно что. Как иногда казалось, он как бы и не был совсем человеком. Это его лицо‑маска, эта резиновая ухмылка‑оскал. И хотя он ходил по шлюхам, пил водку, а напившись, дрался, как последний гопник, но что‑то такое в этом парне было…
Что за мысли ему в голову лезут?
– Мы отправляем разведку; нам всего‑то и надо глянуть, что тут и как, – бросил Спрут, выбираясь из салона. – Я решил, что надо по‑быстрому осмотреть этот остров. Добровольцы имеются?
Команда молчала. И Шквал мог поклясться, что все они думают об одном и том же. О тех товарищах по ремеслу, что погибли без следов в Новомосковском море, поглощенные заживо какими‑то чудовищным тварями, попавшие под удар аномалий и потом странствовавшие на мертвых кораблях ночами под здешней Луной – неживые команды, выходившие на палубы под мертвенный лунный свет.
Потом Жук сделал шаг вперед, за ним – Сучок и, как ни странно, Бур.
– Шквал, ты с нами?
– А куда я денусь?
Сучок и Жук прихватили по автомату, Шквал хотел взять «Морского льва», но передумал – хватит обычного «Бизона». Да и что там может поджидать, кроме пары одичавших зомбаков или ехидны? Но даже если попадется что‑то покрупнее, то у них есть оружие и умение им пользоваться.
* * *
Они быстро опустили на воду «Зодиак», Жук сплюнул и запустил движок.
Шквал рассматривал приближавшийся берег. Резиновая лодка быстро шла к нему, обогнула разбитый причал, и вот ее днище зашуршало по песку.
Шквал напрягся – одна разбитая бутылка или ржавая железяка, а может, коряга, и они рискуют надолго застрять на этом странном берегу…
Но все прошло благополучно. Они выбрались на песок и принялись осматриваться. Все пятеро торчали на узком пляже, что уходил в легкий туман в обе стороны. Справа лежали какие‑то едва различимые в тумане строения, а слева, метрах в ста, начинался на вид вполне обычный сосновый лес. Песок тут был грязный, замусоренный и противно хрустел под берцами; повсюду валялись покореженные металлические конструкции и торчали бетонные блоки, видимо, остатки стройки. Чуть поодаль, у отмели, застыла потрепанная, изломанная яхточка с обрывками паруса на перекошенной мачте. Обшарпанный кораблик зарос какими‑то грибовидными моллюсками. Пробоины в бортах были забиты водорослями.
Подальше от берега дюны поросли редкой травой малинового оттенка – этакая марсианская растительность. Пучками, похожими на метелки.
– Идем вон туда, – предложил Жук и показал в сторону леса с янтарными стволами сосен и густым кустарником.
И они пошли по еле видимой под разросшейся травой дорожке цепочкой по одному. Первым был Бур, Жук шел чуть левее, периодически пропадая из виду. Позади плелся Сучок – Шквал слышал, как он на все лады кроет шепотом остров и любопытство Спрута.
Скоро путь им преградила узкая, но довольно глубокая расщелина оврага, они стояли на ее краю и не видели дна, только далеко внизу колыхались пушистые макушки сосен да виднелись скальные выступы.
Пришлось свернуть налево и углубиться в лес. Сосны вокруг были совсем обычными, от них пахло смолистой хвоей, они шумели под дуновением ветра, и с веток падали длинные иголки, длиннее, чем полагалось. Заметно длиннее. Под ногами был только камень и жесткая красная трава. Сталкеры перебирались через кочки и изредка переговаривались.
Никто ничего не видел, и впереди было все так же спокойно. Однако деревья, что росли вокруг, стали довольно странными. То те же самые длинноигольчатые сосны, то какие‑то незнакомые великаны с пышными развесистыми кронами, огромными листьями, со стволами, поросшими толстым слоем мха, как будто им не одно столетие. Все это производило впечатление некой невозможной древности. Кто знает, как давно на эту землю последний раз ступала нога человека? И ступала ли вообще?
Временами по веткам деревьев пробегали какие‑то мелкие зверьки. Но рассмотреть их как следует не было возможности, хотя явно не белки. Пару раз заметили странные склизкие наросты на деревьях, но решили не приближаться к ним, мало ли.
Впереди песчаную почву опять рассекал глубокий заросший овраг, откуда поднимались верхушки сосен, в которых шумно гулял ветер.
Шквал вдруг подумал, что этот странный остров все‑таки красивое место. Что‑то похожее на Прибалтику или Швецию…
Они шли, приминая высокую траву и постоянно оглядываясь по сторонам на каждый подозрительный шорох или треск, но ничего страшнее пары взлетевших чаек не встретили.
Несколько раз выходили к морю.
Наконец сталкеры пробрались боком через частокол тонких кривых стволов и оказались на неширокой площадке, заросшей той же темно‑красной травой.
Трава высокая и прямая, узкими стрелками, а края при этом острые, как у бритвы. Под ботинками трава неприятно хрустела, словно панцири дохлых жуков, и исходила ядовито‑красным соком.
– Тише! – поднял руку Сучок. – Кажется… Голоса… Зовет кто‑то…
– Точно! – прислушался Бур. – Вроде разговаривают… Ой, кажется, зовут!
– Отставить психовать! – скомандовал Шквал, ощутив, однако, в душе неуверенность.
Ветер задул сильнее, и в нем как будто слышался приглушенный шепот, угрозы, мольбы, проклятия.
Конечно, тут никого не было. Хотя кто его знает?
Внезапно вспомнилось другое.
Когда год назад он выбирался из Пустых Холмов, полуспятивший и умирающий от усталости, к нему привязались голоса. Они шли вместе с ним, разговаривали друг с другом и даже шутили. На третий день он начал уговаривать их оставить его в покое, в конце концов начав нести какую‑то чушь, что они мертвые и что их на самом деле нет…
Те же не пропали, а наоборот, издевательски объясняли ему, что он и сам умер, и приглашали его прогуляться с ними в ад. Он и сам начал тогда сомневаться, что жив.
Отстали они у Чертова Болота, где на него как раз вылезла какая‑то дрянь вроде тощего длинного тюленя с львиной мордой и размером с микроавтобус.
Тогда он запустил в мутанта сбереженную «РГД» – оторванная башка чуда‑юда упала в пяти шагах. Глядя в гаснущие красные глаза хищника, числом три, Шквал с чувством произнес: «Не хрен было лезть на бойца отряда «Посейдон», морж трахнутый!» А потом двинулся к базе клана, начисто забыв и об усталости, и о говорящих невидимках…
И вот, пожалуйста, снова звуковые галлюцинации. Или все‑таки показалось?
Голосов вроде никто больше не слышал, но «гидры» удвоили бдительность. Шли так, чтобы держать друг друга в поле зрения и одновременно не пропустить ничего, что могло встретиться на пути. Но ничего не происходило. Все только и делали, что смотрели по сторонам, и сталкер испытал что‑то вроде облегчения, когда увидел знакомую белую руину: они подошли к ней с другой стороны, обойдя остров по часовой стрелке. И для этого понадобилось часа полтора – до того остров был мал.
Шедший впереди Бур споткнулся и невольно вскрикнул.
У подножия старого дуба лежал скелет. Вьющиеся травы густо оплели его. На нем сохранились остатки истлевшего камуфляжа, а на черепе каким‑то чудом держалась черная выгоревшая бандана, тоже готовая расползтись от малейшего прикосновения. Скелет находился в неестественной позе – виноваты ли объевшие его мелкие твари Зоны или трава, обвивавшая его со всех сторон, кто знает? Он лежал на боку, скорчившись так, что челюсть почти касалась грудной кости, и раскинув руки в стороны. Но было трудно отделаться от мысли, что эти кости кто‑то принес сюда и выложил, то ли выполняя некий темный обряд, то ли в назидание возможным чужакам, сунувшимся на эту запретную землю. Но потом Шквал понял – человек просто умер здесь, он упал, скорчившись от боли или ужаса, и вытянул судорожно руки, да так и остался лежать.
– Чего там? – подошел Жук, присвистнул и присел на корточки, разглядывая останки.
В траве рядом обнаружился контейнер для сбора артефактов – многоячеистый стеклокерамический «улей», уже года три как снятая с производства модель.
– Упокой, Господи, и вы, духи Зоны, раба вашего… – пробормотал Евгений.
– Это сталкер? Да? – с глупым выражением лица осведомился Бур.
– Да конечно же, сталкер! – сказал Жук. – Кому тут еще быть? Или, может, ты хотел найти здесь депутата Государственной думы?
Шквал промолчал, остальные тоже – они могли только предполагать, что случилось тут и кто был тот человек, что навсегда остался на странном острове.
Да и думать об этом не хотелось, накатила тоска и мрачные мысли о бренности бытия.
Дррах!!! Удар хлестнул яркой вспышкой по глазам.
Свечение, яркое, а на его фоне появляется черный шар с арбуз величиной. Вот ничего не было, и тут свистопляска вспышек и теней… Переливающиеся непонятные призраки – смесь сияния и непроглядной черноты. Черное марево принимает форму фигур… Да это же…
И вдруг морок исчез.
Дуб, песок почвы, скелет…
Отчаянно взвыл Бур, чуть не выронив из вдруг ослабевших рук «АК».
– Влипли! – многоэтажно выругался Сучок. – Я же говорил! Не надо было лезть сюда!
– Что это за светомузыка, мля… Ой!
Бур подавился оплеухой.
– Живо отсюда! – рявкнул Шквал. – Назад, к шлюпке!
Не разбирая дороги «гидры» помчались к берегу, скатились по обрыву и понеслись по песку. Должно быть, они побили рекорд по бегу с препятствиями.
Вот и их «Зодиак», куда парни шустро запрыгнули.
Шквал рванул стартер, на миг похолодев. Ему вдруг почудилось, что движок не заведется. Но он завелся.
Слева мелководье вскипело, как гейзером. Фонтан ударил сразу метров на десяток. Казалось, там заворочалось что‑то живое – огромное, недоброе, почуявшее приближение чужаков.
Но они уже стремительно летели к «Заре».
– Что там?! – Сучок только что не подскакивал от нетерпения.
– Ничего хор… – начал Шквал и запнулся.
Он увидел … Лишь на миг, но увидел…
Над островом висел гигантский дворец с лиловыми стенами. Настоящий замок возносился в небо – со шпилями, с эркерами из зеркальных стекол и еле различимыми силуэтами за ними. А вот в дверном проеме – хозяйка. Стояла на пороге и смотрела на них с высоты. И этот невероятный заколдованный замок, возникший над серой гладью, как олицетворение неведомых тайн мироздания, почти целую минуту продержался в воздухе. А потом, опрокинувшись шпилями вниз, за пару мгновений погрузился в воду…
Катер тут же заплясал на мертвой зыби. Сучок, балансируя рулем, каким‑то чудом выровнял судно.
Внезапно в воздухе пронеслось что‑то, и прямо перед «Зарей», словно туши всплывающих китов, выплеснулись клочки суши.
Теперь далеко справа проступили заледенелые от «хладок» склоны Морозной Косы. А прямо по курсу цепочкой покачивались на воде буи, показывая начало Белого Омута. Все было так ясно видно, что можно было различить второй кораблик «Гидры», «Ягуар», который ждал их у крайнего буя. Только острова как не бывало.
– В чем дело? Как мы сюда попали? Черт, это же Крысьи острова! Да мы с ума сошли!..
– Куда все подевалось? – проковыляв на бак, удив‑ленно вопросил Жук у Шквала. – Где этот остров? Где‑е‑е?!
И Шквал коротко и на чистом русском языке ему объяснил, где именно…
Глава 7
Новомосковское море
К Чертовой Пучине «Заря» добралась к семи часам утра. Присутствие омута угадывалось по странной ряби на воде да по изменившемуся цвету моря. Дно на глубинах сорок‑пятьдесят метров, естественно, не просматривалось.
Шквал нервничал. Оказалось, что аквалангист может погружаться только до сорока метров. На больших глубинах безвредный при нормальном давлении азот превращался в сильнодействующий наркотик.
Нацепив акваланг, Сучок совершил пробный спуск и вскоре показался на поверхности.
– Ну что? – свесился с борта Шквал.
– Вода чистая… – выплюнув загубник, ответил Сучок.
– А дно? Дно какое?
– Во! – показал большой палец Сучок. – То что надо! Песчаное, гладкое, как по нитке, я тебе говорю!
– Так‑так, – потер руки Шквал. – Быстро найдем…
– Если он тут есть… Слушай, друг, – вдруг молвил Сучок с хмурым выражением лица. – Я что хочу спросить, уже, кстати, давно мыслишка вертится. Скажи, этот твой Барс, он пошутить случайно не любит?
Шквал замер, пораженный этой мыслью, а потом решительно замотал головой.
– Нет, исключено! – сообщил он. – Он же нам забашлял. Я его в этом смысле знаю как облупленного, если речь идет о деньгах – он шутить не будет. За гро́ши он удавится, проверено!
– А, ну тогда… Тебе, конечно, виднее…
– Значит, осматриваешь дно, с детектором, само собой, и быстро назад! – вернулся к работе сталкер. – Понял?
– Понял, – кивнул Сучок. – Только за один раз не получится.
– Почему?
– Тогда придется делать декомпрессию, а у нас таблиц нет и барокамеры тоже.
Сучок вставил в рот загубник, поправил детектор, закрепленный на груди, и ушел под воду. Пузырьки воздуха прочертили косую дорожку вдоль правого борта.
Шквал был спокоен за товарища. Каждый спуск в глубину Сучок выполнял максимально быстро, после чего подолгу отдыхал на поверхности. Благодаря этой тактике удавалось перехитрить проклятую кессонную болезнь.
Шквал закурил, присел на банку и принялся ждать.
На чем, как правило, гробились сталкеры‑«водники»? В большинстве они происходили из дайверов‑любителей, наскоро обучившихся пользоваться аквалангом, но не имевших ни глубоких познаний, ни тем более навыка долгой работы вод водой. Это один‑два раза в день можно в охотку сплавать под воду, наплевав на правила декомпрессии или регулировку дыхательного автомата. А если ты проводишь под водой много часов или ныряешь‑выныриваешь по двадцать раз на дню, собирая артефакты, раскиданные каким‑то «серым гейзером», или икру «бисерниц», будь готов, что любая мелочь стает роковой.
Но в «Гидре», слава всем богам и Хозяевам Зоны, гибли пока только от аномалий да еще от хищных тварей. Ну, конечно, были еще мародеры и бандиты.
Сталкер с некоторой настороженностью вгляделся в далекий берег. Этот кусок Зоны называли Гнилой Дырой не только из‑за тяжелых испарений обширных болот.
Население – десяток деревенек и поселков – отличалось угрюмым и нелюдимым характером. Ходили слухи, что в глубине болот аборигены устроили капища, где совершали ритуалы во славу всякой мифической нечисти вроде Серых Призраков, не брезгуя и человеческими жертвоприношениями. Но бояться этих опустившихся вырожденцев как будто не приходилось. Шестеро сталкеров на «Заре» имели в своем распоряжении, кроме восьми автоматов, еще и ручной пулемет и два гранатомета, это не считая обычных и подводных пистолетов и ножей. Да и боеприпасов должно было хватить.
Оружия хватает, снаряжение толково подобранное, у каждого за спиной годы работы в самых разных водах.
Так что Сундук Мертвеца от них не уйдет. Легендарный Сундук Мертвеца. Проклятый и вожделенный Сундук Мертвеца. Мечта, одинаково влекущая и самого последнего мародера‑пропойцу, и скупщиков‑богачей в роскошных офисах.
Собранная командой знаменитого Константина Живцова, он же Мертвец, огромная коллекция самых дорогих и редких артефактов.
* * *
Вся эта история случилась еще до того, как Шквал оказался в Московской Зоне, но знал он ее неплохо. Нет‑нет, да и вспоминал о ней местный люд.
Команда Мертвеца не была похожа на обычную компашку охотников за артефактами. В нее главарь отбирал не просто лучших, а подлинных мастеров. Тех, кто уже думал уйти на покой и хотел заработать напоследок приличные деньги. В этой команде почти не было «отмычек», а каждый из бойцов знал об аномалиях, мутантах и артефактах больше, чем любой эксперт ЦАЯ.
И тот же Центр Аномальных Явлений и прочие умники не раз обращались к Мертвецу, когда требовалось добыть что‑то редкое или нужны были услуги особо знающих проводников, если, конечно, научники находили деньги (скидки никому не делалось).
Но было еще кое‑что…
Мертвец и его люди, зная жадность торгашей и то, что хорошую цену за товар, оплаченный потом и кровью, они не дают, откладывали лучшие из добытых даров Зоны. Расчет был прост – когда они решат, что пора валить за Периметр, все это добро они вывезут и продадут за по‑настоящему большие деньги. И людей, готовых заплатить, Мертвец тоже нашел. Чтобы ни в чем уже не нуждаться до конца жизни.
А скупщикам доставалось лишь что похуже, исключительно чтоб оплачивать текущие расходы команды. Многие воротилы только что слюнки не пускали при мысли о запасах Мертвеца и его людей. Пытались найти подходы, обещали цену, что называется, сильно выше рыночной. Напрасно, никто даже не знал, где сталкеры прячут свои сокровища. При разговорах об этом сталкер‑мастер только ухмылялся да отвечал: мол, добро в сундуке, как смерть Кощея, а сундук – в надежном месте. Дважды бандиты пробовали базу сталкеров на зуб, и оба раза легли все нападавшие (у команды Живцова были не только обычные стволы, хватало и артефактного оружия).