Предводитель отряда, плотный мужик в хороших доспехах, оглядывается на темнеющие вдали городские башни и, обращаясь к воинам, разевает волосатую пасть:
— Не будь я Зад Мелькал, доблестный тысячник армии непобедимой Геенны, если я сброшу эту девку в пропасть неповрежденной! Сперва я, а потом все по очереди, что скажете, ублюдки?
Ублюдки в доспехах поплоше шумно радуются. Они согласны. Двое из них шустро развязывают узлы на притороченной к седлу пленнице и снимают ее на землю. Летит в сторону сорванный с головы мешок. Ого!..
Она красивая, и я любуюсь. Что мне пока остается делать? А кто она, в сущности, не так уж важно.
— Ты скверно умрешь, Зад Мелькал! — кричит пленница. Воины регочут.
— Ты этого не увидишь, моя сладенькая, — под общее одобрение возражает Мелькал. Место действия он уже наметил — я очень удобный камень, других таких поблизости нет. А вот старика на мне он, кажется, разглядел только сейчас. — Отыди, презренный червь, ибо я обуян плотским желанием… Ох! — Это пленница впивается ногтями ему в лицо.
Старик покорно, но с неуместным достоинством сносит оплеуху и не собирается слезать с меня. Его сбрасывают пинком. Пленница кричит, призывая на помощь. Пока все идет как по маслу. Я заранее пытаюсь напрячь несуществующие мускулы или хотя бы вспомнить, как это делается.
Наконец-то дождался! И плевать, что мне предстоит драка. Чтобы не сглазить, я охотно плюнул бы через левое плечо, но у меня все еще нет ни плеча, ни слюны.
Зад Мелькал опрокидывает пленницу на меня. Кто-то из солдат затыкает ей рот, кто-то держит ей руки-ноги, кто-то дает скабрезные советы пыхтящему Мелькалу — что-то у него там заело с пряжками штанов. Проходит минута, затруднение устранено…
И вся компания разом валится друг на друга, барахтается на земле, вопит, копошится и ничего не понимает. Сверху воины, чуть ниже Мелькал, еще ниже пленница, а под всей этой человеческой кучей нахожусь я и являюсь ее частью.
Я снова человек.
Что для меня стряхнуть с себя шестерых? Пустое дело, не о чем и говорить. Но только не сейчас. Окаменение сразу не проходит, и прежде, чем в мои мышцы вернется прежняя ловкость, не говоря уже о силе, пройдет как минимум несколько минут. За это время и убить могут, не поняв глупой шутки: был камень — стал человек! Одна надежда на растерянность солдатни.
Выпутавшись из общей кучи, они теряются лишь на несколько мгновений. Маловато…
— Убейте его! — визжит Зад Мелькал, одной рукой указывая на меня, другой поддерживая штаны. Пока он их не наденет, драться ему несподручно, а значит, у меня всего четыре противника.
Зато никакого оружия.
С нечеловеческими усилиями я встаю на четвереньки, и тут на мою шею опускается меч. Кто-то из солдат решил эффектно отсечь мне голову. Напрасное занятие — я все еще наполовину камень, поэтому меч выбивает о меня искру и ломается пополам. Но больно. На шее точно останется рубец, как навсегда осталась на моем боку татуировка «Харальд» с рунами вкривь и вкось.
Окаменение хорошая защита. Но оно быстро проходит.
Солдафон, сломавший о меня меч, по-моему, крайне обижен. Он тушуется и пятится назад, зато трое остальных кружат вокруг меня, готовясь напасть. С одной стороны, это хорошо, поскольку с каждым мгновением отсрочки в моем теле прибывает силы; с другой плохо, потому что я все более не камень…
Кое-как я поднимаюсь на ноги. Очень похожий на глиняного болвана для упражнений в рубке.
— Нападайте, олухи! — ревет Зад Мелькал, еще не закончивший свой туалет.
Если они действительно олухи, то уж во всяком случае олухи дисциплинированные. Три меча со свистом рассекают воздух на замахе, чтобы через мгновение разрубить меня на части. Затупятся, но разрубят.
— Лови! — Старик кидает мне свой корявый посох.
Оп! Поймал. Руки уже слушаются.
Я принимаю на посох все три меча. Ох, неспроста дедуля не выбрал себе палку поровнее! Посох неказист, зато явно принадлежит к числу заговоренных, я это сразу заподозрил. И старичок тоже совсем не прост, знаю я таких…
Все три меча со звоном ломаются о тонкую деревяшку, не оставив на ней и следа. Зато деревяшка в моих руках приходит в неистовое смертоносное движение. Дело знакомое, бой совсем короткий. Воины Мелькала, не захватившие с собой пик, могут защищаться только кинжалами и обломками мечей. Спустя несколько мгновений трое из них уже смирно лежат в дорожной пыли и вряд ли встанут, а четвертый корчится, насаженный со спины на кинжал, добытый нерастерявшейся пленницей у одного из убитых. Ловкая девчонка!
Четверо перебиты, один лишь Мелькал стремительно убегает по дороге к городу. Догнать его нет возможности: во время боя лошади, одурев от запаха крови, разбежались по всему Копролиту, а я еще не настолько быстроног, чтобы состязаться в скорости с насмерть перепуганным тысячником. Он не остановится до самого королевского замка и, наверное, сначала поднимет тревогу, а потом уже как следует застегнет штаны.
Пленница думает примерно так же:
— Кто бы вы ни были, ты, благородный воин, и ты, мудрый странник, нам надо скорее уходить в горы, ибо через полчаса здесь будет вся армия гнусной Геенны…
Ага. Значит, я был прав, в городе действительно переворот. А насчет гор я согласен, иного пути нет.
Кстати, что это она так странно на меня косится?.. Ах да. Верно. Я же гол, как новорожденный, на мне только и есть, что корявая татуировка на одном боку и корочка лишайника на другом. Когда пять лет назад я в очередной раз стал камнем, моя одежда, разумеется, лопнула по всем швам и разлетелась обрывками, ныне частично пропавшими, частично пришедшими в полную негодность. И чего это говорят, будто под лежачий камень вода не течет? Течет, уверяю вас. Еще как просачивается.
Штаны самого рослого из убитых мне коротки, но других нет.
— Идем же! — торопит девушка.
— Подожди… Как тебя зовут? — Вопрос ритуальный, ибо ответ я знаю почти наверняка.
— Ленора, дочь короля Угорела и королевы Варикозы, наследная принцесса Копролита. Ты готов?
— Нет еще. — Я принимаюсь разгребать руками землю там, где недавно лежал. — Великий Драхма, где же он?
— Кто?
Но я уже нашел. Не «кто», а «что». Мое оружие! Мой знаменитый на весь мир кистень Чтозаболь, предмет повышенной убойности, некогда доставшийся мне после долгого боя с верзилой Мертвожором, наводившим ужас на все земли восточнее каганата, да и на каганат тоже. Тяжелый, чуть тронутый ржавчиной шар с заговоренными шипами, простая рукоять, сработанная из чьей-то бедренной кости, да витой кожаный ремешок, больше ничего. А каких врагов я побеждал этим оружием — самому вспомнить жутко! Сколько волшебных мечей вырвал из рук! Сколько шлемов расплющил в блин!
Теперь вид у кистеня самый непрезентабельный: костяная рукоять потемнела, ремешок подгнил. Вещь остро нуждается в починке. С другой стороны, если бы в прошлый раз я не упал на нее, становясь камнем, нашел бы я ее сейчас, пожалуй! Охотников до бесхозного добра всегда больше, чем нужно.
— Идем! — командует Ленора. Как ни мало правил Копролитом ее папаша, привычку командовать принцесса усвоила быстро. — Нет, стой. Я должна поблагодарить тебя, отважный воин…
О ужас — она тянется на цыпочках, намереваясь меня поцеловать!
— Не-е-е-е-ет!!!
От моего крика старик роняет посох, который он только что придирчиво рассматривал и скреб ногтем. Принцесса растеряна.
— Ты… ты брезгуешь?
— Потом объясню, — бросаю я, убедившись, что опасность пока миновала. — Идем!
— Все равно я благодарю тебя, — царственно изрекает принцесса, — хотя и не знаю твоего имени.
— Камень, — говорю я. — Меня зовут Камень.
* * *Мы взбираемся на гору. Дорога вьется внизу, и вскоре по ней промчится отряд, высланный в погоню. Если мы успеем перевалить вершину и в отряде не найдется толкового мага, у нас есть шанс ускользнуть из страны невредимыми.
Старик не отстает. Он молчит, сберегая дыхание, зато принцесса, легкая как на ногу, так и на язык, болтает без умолку.
— …и вот когда мой отец уволил со службы всех палачей и изгнал из пределов страны пыточных дел мастера гнусного Ортопеда, шайки грабителей наводнили страну, и народ начал роптать. Отец очень жалел, что не успел распустить армию, доставшуюся ему в наследство от узурпаторши Лигатуры, ибо он не хотел ни с кем воевать, воины же с каждым днем выражали все большее недовольство мудрым правлением отца…
— Почему? — интересуюсь я.
— Отец не позволял им грабить землепашцев.
Понятно…
— Мерзкая же Геенна, предводительница темных сил, через лазутчиков уговорила презренного Зада Мелькала и его приспешников изменить государю, — продолжает Ленора. — Зря отец не изгнал их из страны…
Действительно. Дельная мысль: изгнать всех, кто мешает доброму королю проявлять доброту, в первую очередь полицию, армию и полководцев. И остаться в совершенном одиночестве.
Действительно. Дельная мысль: изгнать всех, кто мешает доброму королю проявлять доброту, в первую очередь полицию, армию и полководцев. И остаться в совершенном одиночестве.
Короче говоря, произошел переворот. Угорел с Варикозой были схвачены взбунтовавшимся войском и, вероятно, убиты. Провозглашенная королевой Геенна торжественно въехала в Копролит, немедленно пообещав войску череду коротких победоносных войн и владычество Копролита над миром. Зад Мелькал получил повышение по службе, мучитель Ортопед вернулся к исполнению своих обязанностей, богам были принесены человеческие жертвы, словом, все вышло путем.
Оставалась одна проблема: что делать с Ленорой? Все знали о предсказании ее судьбы, данном при ее рождении вещей колдуньей Нонпарель: Зрячие Кольца помогут принцессе победить силы зла и стать одной из величайших королев.
Казнить негодницу — тут и вопроса не было. Но как? Все знали, что предсказания Нонпарели всегда исполняются. Искушенная в чернокнижии Геенна нашла выход: сбросить принцессу в горную пропасть и завалить камнями — пусть-ка из-под завала попробует добраться до Зрячих Колец! Не знала темная Геенна другого, тайного предсказания: найти Зрячие Кольца Леноре поможет Камень…
Я, кстати, тоже не знал.
Это не первый случай. Как только я принимаю человеческий облик, у меня сразу находятся работодатели, убежденные в том, что я сплю и вижу, как бы вытащить их из беды. Особенно женщины, от коих мне следовало бы бежать, как зайцу от филина.
А Ленора вдобавок еще и красивая. Совсем плохо.
— А кем ты родился — человеком или камнем?
— Камнем, — отвечаю я нехотя и отворачиваюсь, не желая дальнейших расспросов.
Я не соврал. Когда-то очень давно, так давно, что никто из живущих этого и не помнит, ползущие льды, насланные на Копролит колдуньей Криогенной, откололи меня от Рифейских гор и вынесли на равнину. Там я и пролежал несколько столетий, всем довольный, пока однажды мимо меня не прошел в обличье обыкновенного мага великий бог Драхма, тот самый, что некогда создал наш мир, вынув его из своей ноздри. Как многие до него, он присел на меня отдохнуть (кто сказал, что боги не устают?) и нашел, что я удобен.
То ли в благодарность, то ли просто решив пошутить, он превратил меня в человека.
Меня! Которому так уютно лежалось на солнышке и думалось о своем, каменном! И вдруг ни с того ни с сего какой-то маг-проходимец… Еще не догадываясь, какая это сладкая отрава — быть человеком, я погнался за ним, чтобы убить, но в погоне не преуспел — ноги поначалу плохо слушались. Что до великого Драхмы, то он, оглянувшись на меня, усмехнулся и сказал мне, как я могу снова стать камнем. «Но уж коли тебе так хочется лежать при дороге, — добавил бог ласковым голосом и снова усмехнулся, — пусть не зависит от тебя условие твоего превращения в человека. Да будет так!»
Очень скоро мне понравилось быть человеком. И не просто человеком, а сильным мужчиной. По правде говоря, Драхма не схалтурил. Вот только никакой женщине нельзя целовать меня в губы, от этого я каменею. Много раз я пытался объяснить им это, но все без толку. Женщины вообще странный народ. Им говоришь, что нельзя, а их так и тянет сделать наоборот, причем в самый неподходящий момент, вроде ночи любви. Скольких из них я передавил — это же уму непостижимо!
Мы продолжаем карабкаться по склону. Старик по-прежнему бережет дыхание, зато Ленора атакует меня вопросами. Мало-помалу я выкладываю все.
— Короче говоря, моя принцесса, я становлюсь камнем после женского поцелуя. Таково мое проклятие. И снова превращаюсь в человека, как только на мне изнасилуют девственницу…
— Меня не изнасиловали! — резко возражает Ленора. — Вот еще!
— Ну… попытаются изнасиловать, — благодушно соглашаюсь я. — Я не очень хорошо расслышал Драхму.
— То-то же! — И Ленора обращается к старику: — А тебя как зовут, почтенный маг?
Старик, оказывается, нисколько не запыхался, его голос бодр и звучен:
— Я не маг. Я делаю хорошие вещи, а это… больше, чем маг. А зовут меня Потерявший Имя.
— То есть Безымянный?
— Не Безымянный, а Потерявший Имя! — не соглашается старик.
— А какая разница? — наивно спрашивает принцесса.
— Безымянный — он безымянный и есть. А Потерявший Имя может снова его найти, если удача будет ему сопутствовать.
— Ну и как — сопутствует? — интересуюсь я.
— Пока не очень, — бурчит в ответ старик. — Вы вон туда посмотрите.
Он прав. За нами погоня. Вьющаяся по подошве горы дорога пылит так, будто там резвится средних размеров дракон. За нами выслан даже не отряд — целое войско! Наверное, улепетнувший от нас тысячник Зад Мелькал по приказу темной Геенны поднял в погоню всю свою тысячу.
Нас прекрасно видно. Пыльный дракон делится надвое — часть войска скачет в обход горы, дабы перехватить нас там. Теперь дальнейший подъем лишается всякого смысла. Драки не избежать.
Это с десятью-то сотнями всадников? Гм. К тому же я вовсе не уверен в сохранности боевых качеств моего кистеня…
— Старик! — обращаюсь я к Потерявшему Имя, наблюдая, как спешившийся отряд, оставив внизу немногих коноводов, растягивается двойной цепью вдоль подножья горя и начинает подъем. Настоящая облава. — Твой волшебный посох в порядке?
— Сейчас проверим… Соблаговоли ударить кинжалом, принцесса.
Кинжал оставляет на корявой палке глубокую зарубку.
— Так я и знал!
— Неужели иссякла волшебная сила? — испуганно восклицает Ленора.
— Именно так, ваше высочество. — Старик отшвыривает палку прочь. — С потерей имени я потерял умение делать вещи без изъянов, а изъян этого посоха состоял в том, что он мог переломить лишь сто клинков. К сегодняшнему утру их счет доходил до девяносто семи, но я надеялся, что ошибся хотя бы на один-два…
Понятно… Хорошо, что один из солдафонов Мелькала сломал свой клинок о мою шею, иначе его было бы уже не обо что сломать.
А горазд подраться старичок… Девяносто семь ударов меча о посох — надо же! Специально он, что ли, нарывался, или в мое отсутствие в мире умножилось зло? А может, старик по душевной доброте позволял пользоваться посохом всякому встречному-поперечному, вроде меня? Или давал напрокат за деньги?
Неважно.
— И лишь тогда ко мне вернется умение делать вещи без изъянов, когда я вновь обрету данное при рождении имя. А помогут мне в этом Зрячие Кольца…
Опять эти Кольца. Что-то новенькое появилось в мире за последние пять лет, что-то я пропустил, лежа камнем. Ну ладно, Зрячие так Зрячие. Старику и принцессе, похоже, по пути. А мне?
Пока тоже.
Ну хорошо, а сейчас-то нам что делать? Спустить на врагов каменный обвал?
Склон недостаточно крут, не выйдет тут никакого обвала. Прорываться? Всего оружия у нас — кистень да кинжал…
Стоп. Старик с увлечением копается в своей заплатанной суме. Что там у него — волшебный жезл? непобедимый шестопер? зубочистка-невидимка?
Всего-навсего игральные кости. Два кубика и стаканчик, испещренный неведомыми знаками. Вещь, несомненно, магическая, но на оружие абсолютно не похожа.
— Сейчас не время для азартных игр, Потерявший Имя! — негодует принцесса.
Старик хитренько усмехается.
— Стаканчик я выточил из драконьего зуба мудрости. Ведомо ли тебе, юная принцесса, что только у одного дракона из тысячи вырастает этот зуб? Он невероятно редко попадает людям в руки, ибо мудрого дракона человеку трудно убить и даже увидеть. Ну а кубики сделаны из камней, вынутых из печени людоеда. Это лучшая из моих вещей, дочь Угорела. Лучше, чем любой непобедимый меч. Надежней, чем волшебное покрывало. Если бы не изъян, я с ее помощью легко мог бы стать владыкой всего мира! Конечно, если бы захотел…
— А что за изъян? — Я также заинтересован.
— Ею можно воспользоваться лишь три раза. В четвертый раз она сыграет против своего хозяина.
— А в пятый?
— Пятого раза не будет.
Старик садится на торчащий из земли обломок базальта, неровный и неудобный. Куда ему до меня. На обломке высечено имя — Харальд.
— Подпустим поближе, так оно вернее…
— Великий Драхма! — восклицает принцесса, сверкая глазами. Настроение у нее воинственное. — Старик, ты потерял не только имя, но и рассудок! Я не хочу знать, как действуют твои кости, я буду сражаться сама! А… как они действуют?
Логика.
— Уменьшают число врагов во столько раз, сколько выпадет очков.
Двойная цепь врагов приближается. Края ее движутся быстрее, чем центр, — нас берут в полукольцо. Видны оскалы под забралами шлемов.
— Пора. — Потерявший Имя начинает трясти стаканчик и точным движением опрокидывает его на ладонь.
Единица и двойка. Три очка. Поднимающаяся в гору цепь воинов Геенны существенно редеет. Я не успеваю заметить, куда подевались две трети отряда — их просто нет.