Марселина никогда не несла никакой ответственности. В ее роль входило быть красивой, весёлой и открытой, и она выполняла её превосходно. Начав выходить в свет под самым лучшим покровительством в Лондоне, она получала приглашения отовсюду. Ей советовали, какие приглашения принять, а от каких уклониться. Ей не говорили просто, что у некоторых лиц были деньги, а у других их не хватало. Ей говорили изысканно, что некоторые семьи были «желательны», и что некоторые партии, то есть, кандидаты на брак, были «вряд ли пригодны», в то время как другие были «выгодной партией». Если партия была из Европы, то члены его семьи, либо адвокат семьи найдут правильный подход к Бьюти или к Ланни. А если он американец, то будет действовать самостоятельно. Девушке, которой только что исполнилось восемнадцать, необходимо знать, как иметь дело с этими различными видами мужчин: с какими было безопасно флиртовать, каких опасаться, а с какими нужно быть «холодной». Ривьера была полна всех видов претендентов и паразитов, безденежных дворян и беженцев от революций, которые могли быть постоянными, или не могли, так что замужество дочери стала политической, а также экономической проблемой.
Среди многих кандидатов был племянник маркизы ди Сан-Джироламо, которая жила очень скромно в немодной части Канн. Маркиза принадлежала к одной из самых старых тосканских семей, где произошёл скандал, о котором никто, казалось, не знал, и она появилась на Лазурном берегу, как раз перед Муссолини. Совсем недавно прибыл этот племянника, фашистский летчик в чине капитана. Он возглавлял первую атаку итальянской авиации в Абиссинии, и после славной бомбардировки туземных войск и деревень и награждения за это приземлился в горной местности из-за неисправности двигателя. Он был близок к смерти, спрятавшись в пещере, но был спасен от дикого врага только наступлением армии дуче. В качестве награды за все это он получил несколько медалей, покрытое шрамами тело, бескровное бледное лицо и пустой левый рукав. От счастливых дней до несчастного случая у него остались аристократические черты и крошечные остроконечные черные усы. Также гордость, романтический шарм и бесшабашный дух.
Опасный человек на взгляд любой компетентной матери. И от острого материнского глаза не ускользнуло, что этого elegantissimo сильно привлекает ее несравненная дочь. Витторио ди-Сан-Джироламо не мог танцевать, как другие женихи. Но он мог прогуливаться на террасе при лунном свете или сидеть у горящего камина и рассказать истории, от которых волосы встают дыбом, о самостоятельных полётах по горным пропастям, о бомбардировках крепостей, которых никогда не видали глаза белого человека, в такой близости от мишени, что взрывы подбрасывали самолет в воздухе. О пролёте в таких узких каньонах, что концы крыльев задевали листву, об уничтожении из пулемётов диких врагов, которые привыкли наносить страшные увечья военнопленным.
Когда Марселина пришла домой и повторила эти сказки, то встревоженная мать ответила: «Не забывай, моя милая, он, вероятно, имеет пенсию в несколько сотен лир в месяц, около шестнадцати долларов, а его тетя должна собрать свой доход с двух десятков крестьянских семей, которые царапают голый камень на склонах гор».
XI
Ланни получил удовлетворение, узнав об отставке британского министра иностранных дел в результате фиаско сговора Хора и Лаваля. Но Рик написал ему, чтобы тот слишком не обольщался. «Тори согнется перед бурей, но его не сломить», — сказал англичанин. — «Общественное мнение в этой стране может предотвратить какое-то особенно вопиющее преступление, но оно бессильно вызвать любое благоразумное положительное действие. Муссолини продолжит свои завоевания, и, в конце концов, наверное, получит больше, чем ему хотели дать Хор и Лаваль.»
Протесты во Франции были так же активны и направлены против Лаваля. Ланни не мог отстраниться от всего полностью. Когда он узнавал о митинге где-то по соседству, то решал, что он должен знать, о чём люди думают и говорят. Он незаметно проскальзывал и тихо сидел в углу, и когда он обнаруживал, что выступающие не знают, что они должны знать, у него появлялось желание встать и сказать всю правду. Он пригласил Рауля на обед и повёз его в сельскую местность, где их никто не знал. Он понимал, что немецкие агенты роились как мухи на Ривьере, и не хотел жертвовать частью своей двойной роли.
Французские национальные выборы должны были пройти весной, и вся энергия левых сил была сосредоточена на избавлении от fripon mongol и его банды. Программа народного фронта теперь действовала, и две могущественных рабочих партии, Коммунистическая и Социалистическая, перестали иронизировать друг над другом. Это было тем, о чём американский социалист мечтал в течение многих лет, и он призвал своего испанского друга стараться сохранить существующее положение, несмотря на все трудности. Рауль сказал, что в школе делают все возможное. Он считает, что усилия увенчаются успехом, по крайней мере, на период выборов, но было трудно действовать вместе с коммунистами, потому что их философия оправдывала интриги и обман. Разве коммунисты действительно верят в парламентские методы? Ланни вспомнил, что сказала Бесс, и замолчал.
Выборы в Испании должны были пройти еще раньше, в феврале. И на них Рауль возлагал большие надежды. Единый фронт работал там также, и огромная кампания образования проводилась среди крестьян и рабочих в городах. Ни тюрьмы, ни избиения, ничто не могло остановить её. «Мои соплеменники ярко выраженные индивидуалисты», — сказал директор школы. — «На самом деле, Ланни, вы должны поехать туда и узнать их лучше. Человек может быть одет в лохмотья и носить сандалии из веревки, но он имеет чувство собственного достоинства, и теперь он узнал, кто его эксплуатирует».
«Я собираюсь отплыть в Нью-Йорк в течение нескольких дней», — объяснил Ланни. — «Когда вернусь, я хотел бы совершить такую поездку. Не могли бы вы поехать со мной в качестве переводчика?»
— Я боюсь, что поехать в Испанию для меня было бы рискованно, Ланни. Они должны были занести меня в расстрельные списки.
«Нет, если вы путешествуете с богатым американцем», — с улыбкой ответил другой. — «Я художественный эксперт и возьму вас во дворцы ваших врагов. Они расскажут вам о всех своих планах, как они это делают здесь на Ривьере. Я должен сообщить болезненный факт, что они не собираются подчиниться народному волеизъявлению, если оно будет направлено против них. Это относится к Испании, как и к Франции. Если их принудят, то они найдут человека, как Муссолини, чтобы держать вас в подчинении и обеспечить им место на ваших спинах».
«Я знаю», — печально сказал Рауль. — «Вот почему я стараюсь не ссориться с коммунистами, несмотря на все их провокации. Мы должны иметь их как своего рода последний резерв. Всё может быть решено не мирным путем».
XII
Марселина Дэтаз, наполовину француженка, наполовину американка, была воспитана в одной стране и набралась идей от другой. Она хотела жить, как американская девушка, на Побережье удовольствий: иметь собственную машину и ездить, куда ей понравиться, назначать свидания, и, прежде всего, выбрать себе мужа без утомительных консультаций со своими родителями. Она была нежной натурой, но, видимо, только на поверхности, а не на том уровне, с которого исходили все ее действия. В ней было странное упрямство: она могла дружелюбно слушать все предупреждения и увещевания, а потом идти и спокойно делать всё, что ей заблагорассудится.
Она любила компанию Витторио ди Сан-Джироламо. Она заявила, что идея о её влюблённости в него была глупой. Она не собирается влюбляться в любого мужчину, она собирается хорошо проводить время в течение очень долгого, долгого времени. Она будет иметь ухажёров, всех видов, и помногу из каждого. Чтобы сделать лучше для нее и позволить ей развлекаться у себя дома, Бьюти пригласила молодого летчика в Бьенвеню. Он пришел на обед и провел день. И когда наступило время переодеваться к ужину, Марселина попросила его остаться, и он был там весь вечер, практически как член семьи.
Для Ланни это было неприятным событием, а капитано Сан Джироламо был неприятнейшей личностью. Ему было всего лишь двадцать четыре, и он много не читал, но думал, что было мало вещей, которых он не знал. Он был заполнен до краев фашистской идеологией и его уверенность, что эта идеология была всеохватывающей, раздражала ещё больше, потому что была выражена с такой учтивостью и спокойным достоинством. Он знал, что фашизму суждено править Mare Nostrum, нашим морем, и землями, к нему прилегающими. Он жалел людей, кто ещё этого не понял. Что касается его личного будущего, оно для него было ясно: его раны, награды, а также позиция его семьи давали ему право на дипломатическую карьеру, и стать губернатором провинции в этой новой Римской империи, созданием которой был занят дуче.
Sacro egoismo был фразой. Но можно сделать себя святым, если создать своё собственное Божество. Итальянцы были грядущей нацией, и фашизм был созданием их гения. По праву их вновь обнаруженной силы и под руководством своего великого вождя они возьмут всё, что им заблагорассудится, как другие нации делали это в прошлом, как их собственная нация делала более двух тысяч лет назад. Создание империи, которая прожила на протяжении веков и возродилась ещё на века. Витторио изучал свою историю по какому-то фашистскому учебнику. В учебнике, видимо, не говорилось, что Священная Римская империя была в значительной степени мечтой, а то, существовало в реальности, управлялось франками и германцами, и никак не итальянцами.
Этот славный пилот, бомбивший босые черные войска и глиняные хижины, по-видимому никогда не слышал об эксцентричных идеях хозяина этого дома. Он считал само собой разумеющимся, что Ланни верил в то, во что верили другие любимцы фортуны на Ривьере, и поэтому он говорил свободно. Ланни молчал, наблюдая, как его сводная сестра заглатывала крючок, леску и грузило. Это было ее первое приобщение к миру идей и ее первая мечта о славе. Когда они остались одни, он старался терпеливо и ласково показать ей, что это было фальшиво, как самая дешевая цирковая мишура. Но он обнаружил, его усилия были тщетны, по той причине, что Марселина слышала с детства, что ее сводный брат стал жертвой утончённой красной пропаганды, и теперь он пытался передать эту болезнь ей! Нет, Витторио был настоящим героем, и он доказать это делом. В битве за идеи Марселины Ланни проиграл, прежде чем начал.
XIII
Он поговорил с матерью об этом. — «Этот парень выглядит, как охотник за приданым под фашистским знаком. Вся та карьера, которую он нам изложил, зависит от денег, и он не имел наглости утверждать, что его собственная семья их имеет».
— Но, Ланни, он не может себе представить, что они у нас есть!
— Конечно, он так и представляет. Он думает, что мы американские миллиардеры. Мы живем в большом поместье, и все светские люди знают, что мы планируем грандиозный приём. Что еще он может предположить?
— Он должен увидеть мои неоплаченные счета!
— Все богатые люди имеют неоплаченные счета, это одна из их привилегий. Он, несомненно, слышал, что Робби начинает новое производство, прежде всего, он знает об Ирме. Ты дала возможность своим друзьям предположить, что она возвращается сюда, так что… естественно Витторио воображает все это в семье.
— Что ты хочешь делать, Ланни?
— Я должен прямо поговорить с ним. Он из Европы и рассчитывает на приданое. Он не будет рассчитывать, если я объясняю, что у Марселины его нет.
— Он тебе поверит?
— Я ясно объясню, что у меня нет денег, кроме тех, что я зарабатываю, что у тебя есть только пособие от моего отца, и что я порвал со своей женой, и у меня не осталось ни цента её денег.
— О, боже, Ланни!
— Ты увидишь, как это сработает! Капитано сложит свои палатки, как арабы, и тихо уберется восвояси.
— Но, Ланни, это скандал!
— Нам придётся столкнуться с ним, что хорошего откладывать его изо дня в день?
— Ах, ты обещал мне, что поедешь и увидишь Ирму!
— Я это сделаю, но я сказал тебе, что из этого ничего не выйдет, и ты только обманываешь себя, когда тешишь себя надеждой.
Бьюти начала плакать. — «О, Ланни, Ланни! Мы были такой счастливой семьёй! А я думала, что все наши проблемы были решены!»
Она пыталась, но не могла принять эту жестокую реальность. Нет! Нет! Ни слова! Держите скелет запертым в семейном шкафу! Она сама поговорит с молодым летчиком, и расскажет ему о бедности, которая преследовала её всю жизнь. Она расскажет ему, что никогда не брала ни цента от Ирмы и ничего от неё не ожидает. Что поместье заложено и перезаложено. — «Он не сможет узнать об этом, не так ли, Ланни?»
— Он может узнать это в любое время, когда захочет, и тогда он подумает, что ты всё лжёшь.
— Я могу сказать ему, что поместье принадлежит Робби, и что он угрожал выгнать меня и продать его. Робби поддержит меня, потому что он, конечно, не захочет, чтобы Марселина вышла за бедного калеку макаронника, ведь так он назовёт его!
XIV
Прибыла Марджи Эвершем-Уотсон, чтобы занять коттедж на весь сезон, а друзья Софи взяли в аренду резиденцию. Так у Бьюти сложилась большая компания, и для бриджа были всегда четыре игрока под рукой. Всем был интересен наступающий приём, все помогали, чем могли. Когда великий вечер настал, Ланни надел белый галстук и фрак, а Марселина розовый тюлевый костюм, купленный на деньги Робби. Седовласая Эмили смотрелась величественно и благородно в черном бархате, а у золотисто-рыжей Бьюти Бэдд в белом атласе спрашивали, не она ли была дебютанткой. Музыка, смех и запах цветов наполнял воздух роскошной виллы. У легко танцевавшего Ланни было тяжело на сердце. Испытавший чувства во времена радости, он мог воспроизвести их и в горе. Элегантная компания ничего не знала о состоянии его сердца и аплодировала с энтузиазмом. Это важное событие было основанием для шумного успеха семьи Бэдд-Дэтаз-Дингл.
Существует старая песня, рассказывающая о грустном, которое происходят после того, как закончится бал. Так происходило с отречением принца-консорта. Он упаковал чемоданы перед отъездом в Марсель с домашним шофером, который вернёт автомобиль. Совсем перед отъездом он обнял Марселину, отвёл ее в сторону и убеждал: «Помни, сестрёнка, если ты выйдешь замуж за итальянского фашиста, то попадёшь под их правила, который не оставляют женщине ничего, кроме как стать воспроизводящим животным, и у тебя будет только одна обязанность, рожать детей, чтобы у дуче было много солдат для его новой империи».
Ответ младшей сестры был: «Фу!»
Глава семнадцатая. Пустой венец[123]
I«Правила поведения очень важны для богатых» — так заметил персонаж в одной из драм Рика. «Если бы не было правил поведения, бедные, несомненно, овладели бы своими богатствами». А теперь навещающий муж обнаружил, что в Шор Эйкрс приличия соблюдались. Ирма привезла ребенка встретить его пароход. И ребенок продемонстрировал всю теплоту, подобающую такому случаю. Она была в том возрасте, когда дети растут быстро. А полгода приносит массу сюрпризов. На пять сантиметров выше, на несколько кило тяжелее, новая лексика, набор новых идей и новых вопросов. «Папа, почему тебя так долго не было? Папа, ты останешься на мой день рождения?»
Он рассказал ей о чудесном вечере, который они провели в поместье Семь дубов, и как он танцевал с Марселиной. У Фрэнсис был учитель танцев и учителя пения и игры на фортепиано. И она рассказала ему о них всех. Она болтала немного на зачаточном французском, и он научит ее. В этих вопросах она была в его руках. Она не слышала ни намека, что с ним было что-то не так. О трагической вещи, которая должна была случиться. Оба родителя, сидя в машине с нетерпеливым малышом между ними, чувствовали, как дрожат их сердца. В Шор Эйкрс он нашел ту же отчаянную решимость соблюдать приличия. «Другая мать» и дядя Гораций подошли к двери поприветствовать его. «Мать» поцеловала его, а ее брат тепло пожал ему руки. Ни один из слуг не должен видеть никакого признака того, что его статус был снижен. Прожив в свете в течение тридцати шести лет, Ланни был знаком с тем, что люди часто говорят одно, когда они имеют в виду другое. Они весело смеются, когда их сердца плачут. Они выражают радушие, когда в действительности они вас не любят, и начнут пренебрежительно о вас отзываться, как только вы выйдете из комнаты. Так что теперь в улыбающихся лицах этих пожилых брата и сестры он читал беспокойство, а в их голосах слышал фальшивое смирение.
Он понимал ситуацию. Он был отцом самого дорогого ребёнка и не совершил никакого преступления, которое позволило бы Ирме лишить его прав отцовства. Он может брать и увозить с собою малыша на срок в шесть месяцев каждый год, и ни один суд в мире ему не откажет. Он может просто взять ее в автомобиль и посадить ее на борт парохода до Франции, и как только они будут за пределами территориальных вод, они навсегда будут бессильны вернуть ее. Так, склонимся перед ним! Изучим его прихоти, спросим, что он хочет, и попытаемся удовлетворить его, дадим ему почувствовать, что это его дом, в котором он может пользоваться всем, и даже духовными преимуществами любви и привязанности, радушия и восхищения. Если он выразит неприязнь к любому человеку, то не будем приглашать этого человека. Если он выразит своё мнение в отношении перспектив рынка, то дядя Гораций, который считает себя ведущим специалистом на Уолл-стрите, поспешит согласиться.
Что они чувствовали по-настоящему, на что они надеялись, как молодая пара будет себя вести? Ланни никогда не узнает. Ирма был боссом в поместье. Она решала всё, и старики, вдова и изгой, приспособятся, как смогут. Так установил коммунальный король, когда он готовил своё завещание. Вдову вниз и дочь наверх, а сам, стоя наверху огромной лестницы, хмурился вниз на сцену. Зная, что нанятые им лучшие адвокаты обеспечат выполнение его воли.