Павла эта женщина почему-то разозлила, именно здесь он не хотел рекламы. Ведь одержимая могла очень помочь в их нелёгком миссионерском деле.
Очень странный момент. Павел изгнал из неё духа прорицания, женщина перестала видеть будущее, но тут в игру вступили её хозяева.
«Тогда господа, видя, что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам».
Странно, что Луку не схватили. Он держался в стороне, ничем не выделяясь из толпы греческих обывателей. Наверное, такая была у него договорённость с Павлом. На площади истцы предъявили обвинение.
«Сии люди, будучи иудеями, возмущают город и проповедуют обычаи, которые нам, римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять».
Павлу было не привыкать, ещё ни в одном городе его не встречали фанфарами, он и не ожидал тёплого приёма.
«Народ так же восстал на них, а воеводы, сорвав с них одежды, велели бить их палками, и, дав много ударов, ввергли в темницу».
Тоже обычное дело. Вот тут бы Луке и вступить в игру, но вмешалась природа — ночью произошло землетрясение.
Так, во всяком случае, говорит сам Лука, но он мог и приврать. В самом деле, история, которую он рассказывает, настолько же фантастична, насколько несуразна.
Итак, ночью произошло землетрясение, от которого сама тюрьма не пострадала, но зато открылись двери всех камер, а у заключённых ослабли кандалы! От землетрясения проснулся вертухай, который, как и положено, спал на посту.
Увидев, что двери открыты, он не стал проверять содержимое камер, а сразу извлёк из ножен меч и вознамерился совершить харакири — по древнему римскому обычаю.
Но он не успел выпустить себе кишки — ему помешал Павел, который закричал из камеры страшным голосом: «Не режь себя, уважаемый, мы никуда не убежали».
Стражник в слезах и соплях вбежал в камеру, бросился обнимать и целовать Павла и Силу, снял с них кандалы, вывел из тюрьмы и воскликнул: «Государи мои! Что мне делать, чтобы спастись?».
Павел ответил: «Известно, что — веруй в Иисуса Христа».
«И, взяв их в тот час ночи, он омыл раны их и немедленно крестился сам и все домашние его. И, приведя их в дом свой, предложил трапезу и возрадовался со всем домом своим…»
Впору расплакаться от умиления и нам. Такой хэппи-энд! Но наступило утро.
А утром оказалось, что Павел и Сила всё так же сидят в камере. Дверь на замке, руки и ноги в кандалах. М-да.
«Когда же настал день, воеводы послали городских служителей сказать: «Отпусти этих людей».
Стражник, который всю ночь крестился и мыл апостолам раны, пришёл в камеру и объявил:
«Воеводы прислали отпустить вас; итак выйдите теперь и идите с миром».
Такое ощущение, что кому-то из участников событий вся история с землетрясением просто приснилась. То ли Павлу, то ли стражнику. Лично я думаю, что она приснилась самому Луке.
В самом деле, не станет же он писать, что пока Павел и Сила парились на нарах, он, Лука, просто подкупил чиновников и те решили отпустить смутьянов. Точно также совсем недавно Павел выкупил Петра.
«Но Павел сказал к ним: «Нас, римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают? Нет, пусть придут сами и выведут нас».
Ого! Этому Павлу палец в рот не клади.
«Городские служители пересказали эти слова воеводам, и те испугались, услышав, что это римские граждане. И, придя, извинились перед ними, и, выведя, просили удалиться из города».
Вот так, извинились. Но удалиться всё-таки попросили. Теперь понятно, почему Павел так спокойно сидел в камере и не собирался бежать, даже когда появилась такая возможность.
Он знал, что его, как римского гражданина, здесь судить не имеют права. Получается, что Лука зря деньги тратил? Получается, что зря.
«Они же, выйдя из темницы, пришли к Лидии и, увидев братьев, поучали их».
Из братьев у Лидии находился один Тимофей, который Лука. Вот его и поучали — как церковные деньги тратить.
Неудивительно, что после этого эпизода Лука перестаёт употреблять «мы» и возвращается к традиционному «они».
Тем более понятно, зачем он придумал историю с землетрясением — после поучений Павла и не такое сочинишь.
Придя в Фессалоники, начали искать синагогу. Нашли.
«Павел по обыкновению своему вошел к ним и три недели говорил с ними из Писаний…»
Три недели это много. Но, в конце концов, история повторилась. Собралась толпа, которая двинулась к дому некоего Ясона, приютившего апостолов.
Стоя у ворот, люди потребовали выдать им Павла и его дружков.
«Не найдя же их, повлекли Ясона и некоторых братьев к городским начальникам, крича, что эти всесветные возмутители пришли и сюда, а Ясон принял их, и все они поступают против повелений кесаря, почитая другого царем, Иисуса».
Да, новое учение нашло горячий отклик в сердцах простых граждан империи. Куда бы Павел ни приходил, везде происходило одно и то же — несколько дней проповедей, возмущение толпы, побивание камнями или палками, арест, побег.
Но, каков Павел! Этот персонаж перевешивает всех библейских героев, вместе взятых — таким людям при жизни надо памятники ставить.
И ещё: такую жизнь невозможно выдумать, мы имеем дело с реальным человеком, и я снимаю перед ним шляпу.
Итак, беднягу Ясона таскали за бороду по городской площади, требуя выдать Павла, а Павел в ус не дул — ему абсолютно не было страшно. После забрасывания камнями и клинической смерти он уже ничего не боялся. Но братва боялась.
«Братия же немедленно ночью отправили Павла и Силу в Верию, куда они прибыв, пошли в синагогу…»
А куда он ещё мог пойти? Борьба стала смыслом его жизни. Едва избежав смерти, он не прячется по явкам, а начинает мутить народ, едва появившись в городе. И у него получается!
«И многие из них уверовали, и из еллинских почетных женщин и из мужчин немало».
Да, теперь Павел помнит о женщинах и уделяет им максимум внимания. Иисус многое мог бы ему рассказать по этому поводу, но встретиться им не довелось, и Павлу пришлось самому изобретать велосипед.
Греки оказались очень дружными людьми. Соседи помогали друг другу и предупреждали о разных напастях, делились опытом.
«Но когда фессалоникские иудеи узнали, что и в Вери проповедано Павлом, то пришли и туда, возбуждая и возмущая народ. Тогда братия тотчас отпустили Павла, как будто идущего к морю; а Сила и Тимофей остались там».
Местные товарищи провели Павла до Афин и вздохнули с облегчением — ходить с этим человеком было опаснее, чем сидеть на бочке с порохом и прикуривать трубку от бенгальского огня.
Павел попросил их прислать к нему Силу и Тимофея, который Лука. Товарищи радостно согласились.
«В ожидании их в Афинах Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов».
Да, тут было, где развернуться, один Парфенон чего стоил. Павел взялся за дело. Он не только проповедовал в местной синагоге, но и решил померяться силами с античными философами на городских площадях.
«Некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним; и одни говорили: «Что хочет сказать этот суеслов?», а другие: «Кажется, он проповедует о других божествах».
Да, философских знаний Павлу не хватало. Не забывайте, в это же время Сенека писал «Нравственные письма к Луцилию», которые по ясности мысли и утончённости стиля не превзойдены до сих пор. Никем.
Но недостаток образованности Павел с лихвой перекрывал своим юношеским задором.
«И, взяв его, привели в ареопаг и говорили: «Можем ли мы знать, что это за новое учение, проповедуемое тобою? Ибо что-то странное ты влагаешь в уши наши. Посему хотим знать, что это такое?»
Он их купил с потрохами, завоевал умы, возбудил любопытство. С первого взгляда он раскусил праздных афинян.
«Афиняне же все и живущие у них иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое».
Раскусить-то он их раскусил, но ещё нужно было покорить. Павел, ни секунды не сомневаясь в себе, пошёл в наступление.
«Афиняне! По всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: «Неведомому Богу». Сего-то, которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам».
Хороший ход, но не для афинян. Павел сделал ещё одну попытку и рассказал им о воскресении. Но всё напрасно, шанс был упущен.
«Услышав о воскресении, одни насмехались, а другие говорили: «Об этом послушаем тебя в другое время».
Проиграв спор, Павел вышел из Афин и направился к Коринфу.
Коринф и Афины. Эти города всю свою историю были соперниками. Если в Афинах не получилось, то в Коринфе удача может и улыбнуться. В логике ему не откажешь.
В Коринфе Павел обратил иудея Акилу и его жену Присциллу, которые недавно переселились из Италии. Дело в том, что Клавдий приказал выселить всех евреев из Италии — если верить Луке.
Поселившись у них в доме, Павел начал зарабатывать на жизнь — делать палатки вместе с Акилой.
Зарабатывать? Да, пришлось потрудиться, ведь жить на что-то надо. Читая библию, мы забываем о том, что апостолы жили в обществе, а общество бездельников не любит.
Это не Индия, знаете ли. Тут нельзя было взять чашу для подаяний, напялить оранжевый балахон и бродить по стране, разглагольствуя.
За еду, жильё, одежду нужно было платить. Не зря Иуда таскал ящик с деньгами, не зря он возмущался, когда 300 динариев улетело только на то, чтобы помыть Иисусу ноги.
Но почему Павел остался без денег? Потому, что он ушёл из Фессалоников один, а Сила и Тимофей остались. Какая-то сумма у него с собой была, и он смог прожить в Афинах, и добраться до Коринфа.
Своих помощников он не дождался в греческой столице. И вот, пришлось зарабатывать. Во всяком случае, он не гнушался физического труда, в отличие от многих своих коллег.
Вскоре из Македонии пришли Сила с Тимофеем. Как они разыскали Павла в Коринфе, если встретиться договаривались в Афинах? Видимо, Павел сумел послать им весточку.
Вместе с помощниками появились и деньги — Павел опять начал проповедовать. Начал он, как обычно, с иудеев, но те «противились и злословили».
«Кровь ваша на глазах ваших; я чист, отныне иду к язычникам».
И он начал проповедовать среди этнических греков. Отвернувшись от иудеев, Павел взял на себя большую ответственность.
Одно дело — обращать иудеев и язычников, и совсем другое — обращать только язычников, которые не иудеи. Впору было засомневаться даже такому человеку, как Павел. Но…
«Не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в этом городе».
Инструктаж был очень своевременным. Главное было сказано, а такие мелочи, как «никто не сделает тебе зла»… На это можно было не обращать внимания — Павел ничего не боялся.
Он проповедовал в Коринфе полтора года. И вот, ему решили «сделать зло».
«Между тем, во время проконсульства Галлиона в Ахайи, напали иудеи единодушно на Павла и привели его пред судилище, говоря, что он учит чтить Бога не по закону».
Очень странный момент — Павел проповедовал среди инородцев, иудеев не трогал, а они «единодушно напали» на него. Но Галлион не собирался вмешиваться в иудейские дела.
«Иудеи! Если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда спор идет об учении и о Законе вашем, то разбирайте сами, я не хочу быть судьею в этом».
И выгнал всех из зала суда. А дальше произошло нечто непонятное.
«А все еллины, схватив Сосфена, начальника синагоги, били его перед судилищем; и Галлион нимало не беспокоился о том».
Вот так. Павел набрал паству среди греков, и они не дали своего наставника в обиду.
Как только иудеи попытались «напасть единодушно» на Павла, греки решили вправить мозги их духовному лидеру — начальнику синагоги. Потом Павлу придётся ответить за это в Иерусалиме, а пока…
А пока он взял палаточника Акилу с супругой, и поплыл в Сирию.
Компания была живописная. Павел, одетый, как иудей, и супруги Акила с Присциллой — греческой наружности и бритыми головами. Они как раз приняли обет и постриглись наголо. Троица прибыла в Ефес.
Павел зашёл в местную синагогу, а палаточников оставил в городе. В синагоге он «рассуждал с иудеями», и они просили погостить у них несколько дней.
«Мне нужно непременно провести приближающийся праздник в Иерусалиме; к вам же возвращусь опять, если будет угодно Богу».
Он очень торопился в Иерусалим, хотел опередить слухи. Пока что получалось, ибо ефесские иудеи ещё не знали о коринфских событиях. И ещё, Павел не был уверен в том, что после аудиенции с пресвитерами сможет продолжить свою деятельность.
«Побывав в Кесарии, он приходил в Иерусалим, приветствовал церковь и отошел в Антиохию».
Ситуация напоминает шахматный гамбит.
Итак, Павел после совещания в Иерусалиме направляется в Грецию. Возможно, он делает это без ведома Иакова, но с ведома Петра. В Греции он начинает проповедовать среди неиудеев, что приводит к скандалу.
Бросив пробный камень в Коринфе, Павел быстро возвращается в Сирию, куда по идее и должен был идти, потом навещает в Кесарии Петра, они совещаются, вырабатывают линию поведения, а после этого Павел идёт в Иерусалим, навещает пресвитеров, излагает им свою версию событий, и направляется в свою резиденцию — Антиохию.
В Антиохии он даёт указания своим ребятам и уходит во Фригию, откуда может быстро связаться с Петром, но где трудно найти его самого.
Пётр и Павел затаились, выжидая. А заодно и их ангел.
Акила с женой остались в Ефесе. В это же время туда пришёл проповедник-самоучка, Аполлос из Александрии. Знаний у него было мало, полномочий никаких, но энтузиазма хватило бы на десятерых.
Придя в Ефес, он сразу ворвался в синагогу и начал проповедовать.
«Услышав его, Акила и Присцилла приняли его и точнее объяснили ему путь Господень».
«И точнее объяснили». Павел не зря забрал их с собой из Греции.
После разговора с супругами, Аполлос воспламенился желанием идти и проповедовать в Ахайю. Оно и понятно. Акила дал ему с собой рекомендательное письмо для тамошней братвы.
«И он, прибыв туда, сильно опровергал иудеев всенародно, доказывая Писаниями, что Иисус есть Христос».
Примерно в это же время в Ефесе появился и Павел. Накануне он обещал вернуться сюда, «если будет угодно Богу». Богу было угодно.
Приняв отчёт Акилы и его жены о проделанной работе, Павел собрал местную братию.
Зачем он это сделал? Почему он решил вынырнуть из своего укрытия и вмешаться в процесс?
Всё очень просто — ни Петра, ни Павла не интересовали массовые акты веры и спонтанные прозрения, им нужна была иерархия.
Церковь брала монополию на откровение.
«Во время пребывания Аполлоса в Коринфе Павел прибыл в Ефес, и, найдя некоторых учеников, сказал им: “Приняли ли вы Святаго Духа, уверовав?” Они же сказали ему: “Мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святый”. Он сказал им: “Во что же вы крестились?” Они отвечали: “Во Иоанново крещение”».
Да, пора было вмешаться, он не зря проделал такой путь. Тут же, не сходя с места, он растолковал ученикам на пальцах, что Иоанново крещение не считается, а считается лишь крещение, которое производят апостолы, и в частности, он, Павел.
«Услышав это, они крестились во имя Господа Иисуса, и, когда Павел возложил на них руки, нисшел на них Дух Святый».
Вот теперь всё было по правилам.
Павел три месяца проповедовал в местной синагоге, готовя почву и, наконец, решил сменить аудиторию.
«Но как некоторые ожесточились и не верили, то он, оставив их, отделил учеников, и ежедневно проповедовал в училище некоего Тиранна».
Он выжидал достаточно — Иерусалим молчал. Теперь он сделал в Ефесе то же, что и в Греции, сменил аудиторию. И опять ждал реакции. Реакции не было.
«Это продолжалось до двух лет, так что все жители Асии слышали проповедь о Господе Иисусе, как иудеи, так и еллины».
Поскольку Иерусалим молчал, Павел решил сам сходить к пресвитерам. В самом деле, после успеха в Греции ютиться в Азии было глупо, впереди маячил Рим — будущая столица христианства.
«Павел положил в духе, пройдя Македонию и Ахайю, идти в Иерусалим, сказав: “Побывав там, я должен видеть Рим”. И, послав в Македонию двоих из служивших ему, Тимофея и Ераста, сам остался на время в Асии».
Лука опять был в игре — ему поручили ехать в Македонию и готовить плацдарм для вторжения в Италию.
Не забывайте, что Клавдий накануне приказал выселить всех евреев из Италии, так что. задача была непростой. Но и в Ефесе не всё шло гладко.
«В то время произошел мятеж немалый против пути Господня, ибо некто серебрянник, именем Дмитрий, делавший серебрянные храмы Артемиды и доставлявший художникам немалую прибыль, собрав их и других подобных ремесленников, сказал: “Друзья! Вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше”…»
Разговор шёл о деньгах. Греки были веротерпимыми людьми, но Павел проповедовал отказ от идолов, чем отнимал источник дохода у целой прослойки населения, и они не собирались с этим мириться — каждый хотел иметь свой кусок хлеба и, по возможности, с маслом.
Об этом Павел как-то не подумал, а надо было.
«Выслушав это, они исполнились ярости и стали кричать…»
К крикам Павлу было не привыкать.
«И весь город наполнился смятением. Схватив македонян, Гая и Аристарха, спутников Павловых, они единодушно устремились на зрелище».
Акила и Присцилла — не единственные, кого Павел взял с собой из Греции. И если Акила был этническим евреем, то Гай и Аристарх — чистые греки. И вот, их схватили и поволокли «на зрелище».
Что это значит, можно только догадываться, но я думаю, что ничего хорошего этих ребят не ждало.