- Разница в том, что власть должна быть на местах, а не на небе... Кямилов высвободил руки и выпрямился. - Разница большая, очень большая, товарищ Муртуз Муртузов.
- Это верно, но ваше здоровье ценнее всего, стоит ли вам так расстраиваться? - Муртузов постарался выдавить улыбку на бледном лице.
Кямилов снова зевнул.
- Нет, я напишу об этом, - сказал он, постукивая ногой об пол, - Так тоже не годится. Мы тут из кожи вон лезем, строим колхозы, создаем фермы, укрепляем район, жизни не жалеем. А они игнорируют нас и наши решения. Кямилов взял из большого серебряного портсигара папиросу и закурил. - Ну, что там мудрит новый прокурор?
- Он пока больше философствует, чем работает. Сегодня с самого утра только тем и занимался, что критиковал ваши резолюции.
- Почему, интересно, он начинает с нападок на решения местной власти, а воров и кулацкое отродье оставляет в покое? А?
- Сам не понимаю, ей-богу. Он говорит: борьба против всякого беззакония - это есть борьба против воров и грабителей.
- А ты бы сказал: иди, ради бога, к черту, поищи себе бездельников. У них, может, есть время слушать такие глупости. Сказал или нет?
- Как не сказал, конечно, сказал.
- Не успел приехать, уже напал на наши решения! - Кямилов опустил кулак на стол. - Сейчас я его вызову, на глазах у всех опозорю. Он же молокосос! Или вот что, доведи это сам до его сведения. Так и передай ему: товарищ Кямилов говорит, что в течение двадцати четырех часов уберет его из района. Я сейчас же дам молнию в центр! - Кямилов растопырил пятерню, одним пальцем нажал кнопку звонка и долго звонил, но секретарь не появился. Вместо него прибежал курьер с опухшими сонными глазами.
- Эй, где этот пес Саррафзаде?
- Он куда-то вышел, товарищ Кямилов.
- Разыщи его сейчас же, достань с неба, из-под земли, прямо из этих твоих сонных глаз выколупай, слышишь? Вот часы, я слежу: срок три минуты! Найди этого щенка, понял? Я жду ровно три минуты - дошло это до тебя? Кямилов посмотрел на ручные часы, величиной с блюдечко для варенья. Он любил все большое, массивное, бросающееся в глаза... - Я считаю минуты, быстро. Беги!
Курьер выбежал. Кямилов зажег потухшую папиросу, затянулся и тут же бросил окурок в пепельницу. Разбушевавшийся Кямилов обрушился на следователя.
- Ты же не мужчина, а мертвец, труп! Поэтому тебя и не утвердили в центре. И очень правильно сделали, так тебе и надо. - Кямилов без всякого стеснения говорил совершенно противоположное тому, что высказывал несколько минут тому назад. - Одно только и умеешь - тихо, как червяк, копошиться и, заикаясь, спрашивать: "Гражданин, как ваше отчество?" Пишешь, спрашиваешь, пишешь, без конца зачеркиваешь, а пользы никакой.
- Товарищ Кямилов, я перед вами чист...
Кямилов ударил кулаком о стол с такой силой, что чуть не разбил стекло.
- Молчал бы! Ты если и заслужил что, так только гнилой гроб.
Муртузов испуганно замигал.
- Да, ты это заслужил, повторил Кямилов, довольный своим остроумием. Что можно возразить против этого изречения?.. Гнилой гроб...
Муртузов пытался что-то сказать в свое оправдание, но Кямилов закричал:
- Это золотое изречение. Цыпленок, только вчера вылупившийся из яйца, явился сюда и пытается замарать решение исполкома. А что такое исполком? Разве он не существует тут с первого дня революции? Разве ты не знаешь, сколько лет здесь Кямилов председателем? А ты молчишь и сюсюкаешь... Кямилов стал прохаживаться по кабинету. Пол заскрипел под его тяжелыми шагами. - Следователь плакался: нет лошади. Мы выделили, дали. Попросил овес для коня. Достали. Заявил: нет седла. Подарили. Подковы, и те прибили для Муртуза Муртузова. Стремя поддержали, чтобы Муртуз Муртузов сел на коня... И нате, извольте, этот бездушный Муртузов не может своим языком даже мацони разрезать в знак благодарности нам за целый океан добра. А раз так, такого, как ты, не прокурором надо назначать, а выгнать, вышибить, как негодного следователя!.. Надо зубы иметь, дорогой мой, крепкие зубы...
- Вы меня еще не знаете, товарищ Кямилов, у меня есть зубы...
- Знаю, знаю, прекрасно знаю. Облысеть-то ты облысел, голова желтая, как тыква, а зубы, видите ли, у него сохранились. Не слишком ли они у тебя прочные, господин Муртузов?
- Ей-богу, из-за этого вашего предписания об аресте Саламатова я с ним столько спорил, что легче, как говорится, было бы коня на скалу взогнать.
- Какого это коня? На какую скалу? - насторожился Кямилов. И внезапно решил: - Завтра же верни лошадь! Мы не можем незаконно расходовать государственные средства, чтобы ты скакал на коне. Завтра же верни коня, и все. Безоговорочно. Вассалам.
Кямилов искоса посмотрел на Муртузова. Тот, как беззащитный птенец, ищущий спасения от налетевшего ястреба, не находил места, чтобы укрыться. Ему казалось, что вся комната дрожит от раскатов председательского голоса и топота его шагов.
- Коня вернешь!..
- Имеете право... Как вам угодно, - тихо согласился Муртузов.
- Имеете право?! Вернешь коня, и все.
- Слушаюсь, баш усте. Пусть будет у вас не одна лошадь, а тысячи!
- И седло верни, и уздечку, все. Даже сломанный кнут.
- Баш усте, товарищ Кямилов.
- Баш усте, товарищ Кямилов, - передразнил председатель и поклонился, показывая, как угодливо кланяется Муртузов.
- Имеете право смеяться надо мной, я это заслужил. - Потирая дрожащие руки, следователь напомнил: - Прокурор распорядился освободить этого бригадира Саламатова, выпустить его на поруки. Но я категорически возражал...
Засунув руки в карманы галифе, Кямилов стал грозно наступать на следователя.
- На поруки того, кто посажен по моему указанию? А ты не сказал прокурору, что товарищ Кямилов его... - Кямилов прикусил губы. - Вот тебе и помощь. Хм! Нет, так нельзя, с самого начала надо поставить центр в известность. Надоело мне всю жизнь бороться с этими прокурорами. В этой борьбе уже голова стала белой, как вата, выпали зубы. Пришлось золотые коронки надеть... Сейчас я поговорю с райкомом.
Кямилов потянулся к трубке, но следователь помешал ему:
- Он сейчас у него, - шепнул он
- Кто?
- Новый прокурор, Мехман.
- Как он туда попал?
- Вахидов его сам вызвал...
- Когда это они успели подружиться?... Хотя что удивляться, видно и он, и Вахидов знают, где лежит жирный кусок... Сам позвонил или вызвали от его имени?
- Сам позвонил...
- Собственными ушами слышал?
- Да, клянусь вам.
Кямилов бросил трубку на рычаг:
- Теперь он всем нам на голову сядет, этот Мехман.
16
Мехман закрыл ящики стола и шкаф, захватил две папки с делами, окликнул следователя, чтобы вместе с ним идти в райком партии. В приемной прокуратуры никого не было, только человек в калошах, спал в уголке, положив голову на стол. Он встрепенулся и стал протирать глаза.
- Товарищ прокурор, Муртузов ушел куда-то... уже давно его нет...
Мехман подошел ближе.
- Почему же ты не пошел спать домой? - спросил он. - Ведь ты дежурил ночью...
- Родненький мой, вдруг я нужен буду, поручение какое-нибудь выполнить, сбегать куда-нибудь...
- Нет, нет, дедушка, тебе нужно пойти отдохнуть. Если понадобишься, я тебя позову.
Мехман запер свою дверь на ключ.
Но человек в калошах не отстал от Мехмана, вышел вслед за ним во двор, проводив его до райкома партии, остался ждать у двери кабинета Вахидова.
Такая заботливость старика тронула отзывчивое сердце Мехмана.
Когда молодой прокурор вошел в кабинет, Вахидов встал из-за стола ему навстречу и окинул его внимательным, изучающим взглядом. Они пожали друг другу руку и сели.
Вахидов показал на стопку исписанной бумаги и сказал:
- Только вечером я вернулся из района и стал знакомиться с этими материалами. Грязная история. Расхитили промтовары, полученные для учителей. Две недели наша комиссия днем и ночью работала. И вот заключение. Прочитаешь - просто в жар бросает. Прошу вас, займитесь этим делом лично сами, товарищ прокурор. Нельзя терпеть такое возмутительное отношение к народным учителям. Всякое отребье пролезло в торговые организации, и они делают все, что могут, стараясь побольше навредить. И в колхозах тоже не все благополучно. Там тоже притаился кто-то из пролезших в свое время кулаков. Там, где притупляется бдительность, враг находит лазейку.
Вахидов вручил акт молодому прокурору и проговорил с усмешкой:
- Вы бы, пожалуй, не доверили нам такой документ без расписки, а? Сказали бы: э, будьте добры все оформить... А мы доверяем... Доверяем, но проверяем!..
Когда Вахидов улыбался, взгляд становился теплым, одобряющим.
Мехман перелистал акт, просмотрел и спрятал в папку.
Вахидов сказал:
- Когда мне передали, что в район приехал новый прокурор, я подумал, не один ли это из тех прокуроров-кочевников, которые объезжают по очереди все районы республики... Но вы, повидимому, совсем недавно окончили вуз.
- Да, в этом году...
- Ну что ж... Молодость работе не помеха... Постарайтесь только работать так, чтобы вас не коснулись грязные сплетни. - Вахидов помолчал и снова внимательно оглядел Мехмана. - Мой сын Салман кончил десятилетку, тоже вот хочет быть юристом, как вы... Советую ему учиться на врача, упорствует.
- Да, в этом году...
- Ну что ж... Молодость работе не помеха... Постарайтесь только работать так, чтобы вас не коснулись грязные сплетни. - Вахидов помолчал и снова внимательно оглядел Мехмана. - Мой сын Салман кончил десятилетку, тоже вот хочет быть юристом, как вы... Советую ему учиться на врача, упорствует.
- И он прав, - горячо сказал Мехман. - Юридической науке нужны новые кадры. Чем выше она поднимется, тем меньше будет преступлений и нарушений законности. Ваш сын прав...
- Посмотрим, посмотрим, - сказал Вахидов и вернулся к главному, заговорил о непорядках во многих колхозах, о расхитителях, орудующих в сельскохозяйственных кооперативах, о грязных руках, протянутых к общественному добру.
- Эх, - вздохнул Вахидов. - Много еще этих паразитов... Ведь колхозы у нас молодые, им всего 3-4 года. Надо их всемерно укреплять, надо усиливать борьбу против подрывной работы остатков классового врага, превратить революционную законность в еще более действенное острое оружие. Это уже по вашей линии, прокурор. Пока все люди не начнут жить честным трудом, вам дела хватит, молодой товарищ.
- Горький говорит: "Если враг не сдаетея, его уничтожают!" - заметил Мехман.
- Вот именно. Об этом нельзя забывать, прокурор" Правда, социалистическое строительство победило и вопрос: "Кто-кого?" - давно решен в нашу пользу. Но отдельные враги, отдельные противники не перестают наносить нам удары в спину - расхищают, вредят, берут взятки. Там, где нет должной бдительности, - они даже пробираются на ответственные посты, стараются хоть на миг остановить движение вперед.
- Да, врагам не должно быть пощады. Но нельзя допускать также никакого беззакония. Это как будто ясно. Но вы не можете представить себе, товарищ Вахидов, сколько нарушений закона обнаружил я уже в первые дни своей работы здесь. А кто же заинтересован в том, чтобы напрасно тревожить, обижать честных советских людей? Вот я хотел показать вам дело, возбужденное по решению исполкома...
Мехман вэял принесенную с собой папку и протянул ее Вахидову. Чем больше перелистывал Вахидов страницы, тем более жестким становился его взгляд.
- Эге, наш Кямилов любит крутые повороты. - Вахидов спросил: - Разве вы еще не знакомы с ним? Нет? Сейчас я вас познакомлю...
Услышав, что его просят зайти в районный комитет партии, Кямилов собрал документы и телеграммы, разбросанные на столе, и завернул все это в старую газету. Он снова вызвал секретаря, но старый курьер, весь вспотевший от тщетных поисков Саррафзаде, тоже куда-то исчез.
Кямилов недовольно покачал головой. Нижняя губа его оттопыривалась, обнажая оскал зубов.
- Видишь, следователь, - сказал он Муртузу Муртузову, который сидел в бессильной позе, будто прилип к стулу. - Видишь, какой этот Саррафзаде халатный?
Муртузов с трудом поднял уныло опущенную голову, но все же подтвердил:
- Точно так, вы правы. Саррафзаде ужасно халатный человек. Сколько раз, когда вы его искали, я сам повсюду ловил его, ругал, наставлял, говорил: будь, будь человеком, Саррафзаде. Ведь товарищ Кямилов ничего не жалеет для тебя, не переступай границы. Тем более, что, если вдуматься в твое прошлое, ты немного подозрительный элемент. Цени доброту своего покровителя, под тенью которого ты живешь спокойно. Души не жалей для него. Но, повидимому, что-то неладно с мозгами у этого человека, другой бы уже профессором стал, работая под вашим руководством. Да чтобы я сдох, если это неправда, самое меньшее профессором стал бы!
- Ладно, ладно, хватит трубить, - отмахнулся Кямилов. - Оба вы стоите друг друга.
- Я, конечно, тоже немного туповат.
- Два сапога - пара. Вы как родные братья. Грохочете нардами так, что весь район из-за вас готов переселиться на новое место...
- Я и сам уже несколько раз говорил: Саррафзаде, будь человеком, не стучи так, не поднимай грохот, с тобой невозможно спокойно играть - голова трещит... Но у него это как болезнь: не может играть, не стуча.
- Оба вы одинаковы, - с презрением сказал Кямилов и потряс рукой, показывая два поднятых вверх пальца... - Вы как неразлучные сестры. Только один из вас смахивает на юную красавицу, а другой на сморщенную старую деву...
Лицо Муртузова, и без того похожее на печеное яблоко, еще больше сморщилось.
Они вместе вышли ив кабинета Кямилова. Всю дорогу Муртузов негромко охал, вздыхал, не решаясь вымолвить слова. Они уже подходили к райкому, когда Муртузов остановился и заискивающе улыбнулся:
- Я должен вернуться... Но... вот о чем я хотел поговорить, - тихо и несмело произнес он. - Всего несколько слов...
Кямилов остановился.
- Несколько слов Муртуза Муртузова! Несколько слов! Ты и так надоел нам своей болтовней, пустоголовый нардист. Тебя надо было назначить не следователем, а бесплатным руководителем кружка нардистов. - Кямилов, довольный своей остротой, засмеялся, но Муртузову было не до шуток.
- Метко, очень метко сказано, - поспешил он согласиться. - Вы недовольны мною. Но что из того? Во всех отношениях вы выше меня и имеете полное право высказать свое мнение. Но все же я прошу вас, не говорите, что я вам передал наш разговор с прокурором об этом Саламатове. Это очень важно, товарищ Кямилов, важно для будущего. Нехорошо, если с самого начала мы испортим с ним отношения. Он не должен сомневаться во мне. Его доверие нам очень нужно. Это принесет нам огромную пользу.
Кямилов слегка отодвинул своей большой ладонью следователя, пытавшегося заглянуть ему в глаза в преграждавшего дорогу.
- Ладно, ладно. Не учи меня азбуке, грамотей. Ступай и не забудь завтра же привести лошадь. Не то заставлю твоего отца - хитрую лисицу - встать из могилы да так пихну его на тебя, что только хвост мелькнет над землей...
Муртузов сделал вид, что шуточка Кямилова ему понравилась. Заискивающая улыбка не сходила с его лица.
- Ради вас, товарищ Кямилов, я жизнь готов отдать, а не то, что лошадь вернуть, - сказал он, облизывая языком мясистые губы.
- Ну ладно, не путайся под ногами.
- Есть, товарищ Кямилов. Как будто мы не понимаем, что существуем только вашей тенью. Вся надежда на вас...
- Эх ты, лисица, сын лисицы. Ну, довольно, замолчи.
- Баш усте! Я только думал, может быть...
- Сдай лошадь, - категорически сказал Кямилов. - Все. Не то вынесу такое решение о твоем самоуправстве, что заплачешь...
Муртузоз проворно отбежал на два шага назад, остановился, согнул шею и сделал жест, как будто рубит мечом свою голову:
- Пожалей сироту, товарищ Кямилов.
Кямилов грубо отстранил Муртузова.
- Ладно, отвяжись.
- Я хочу только сказать, что можно одним неосторожным поступком погубить все.
- Не учи меня, ради аллаха.
17
Кямилов отворил дверь с таким грохотом, что инструктор, работавший за столом, и человек в калошах, дремавший в углу, вздрогнули. Человек в калошах даже вскочил на ноги. Но Кямилов не обратил на него никакого внимания. Пыхтя и сопя, изображая на лице величайшее негодование, вошел он в кабинет Вахидова, поспешно, вскользь поздоровался, схватил стул, сел бок о бок с секретарем и начал раскручивать свернутые в трубку бумаги.
- Безобразие! - начал он возмущенно. - Главмаслопром не посылает тару под масло. Во что же его собирать? В мои ладони? А отправлять как? А Главмаслопром только шлет телеграммы. Сидят над ними, сами ничего не делают, только страхуют себя. Каждую телеграмму приходится делить на пять частей: копия исполкому, копия в артель, копия туда, копия сюда... Вы только посмотрите!
И Кямилов разложил на столе телеграмму, расправил ее и прихлопнул ладонью запнувшийся угол.
- Ловкие какие. Как будто я должен изготовлять на месте бочки для масла. Из чего? Из собственной шкуры?
Секретарь райкома с трудом остановил распалившегося Кямилова и познакомил его с Мехманом.
- Наш молодой прокурор.
Мехман вежливо поклонился. Мягкие пальцы Кямилова на мгновение прилипли к его ладони, словно тесто. Проявляя полное равнодушие к новому прокурору, Кямилов продолжал, как будто они были в кабинете вдвоем с Вахидовым:
- А это вот дела тех колхозов, что расположены на склоне горы. Знаешь? Хорошо, что поехал туда лично сам. Чорт знает, что натворило бы там кулацкое охвостье, если бы я не приехал туда. А еще несколько дней тому назад такие же безобразия творились и в колхозах Гая-бою. И что же? Поехал туда лично, лично привел все в порядок, даже бухгалтерский отчет приготовил и указал: дети мои, друзья, товарищи, надо делать вот так!.. Нет, не работают они как следует, товарищ Вахидов. Вы их еще не раскусили. Тут все лодыри. Знают одно: едят и спят. Что могут поделать в этом районе несчастные два человека - вы и я, будь мы даже и слоны, а не люди? Посылаешь на помощь уполномоченного, прикрепляешь к селу, а он приезжает и наваливается на яичницу. Все они одинаковые, эти уполномоченные, а следователи и прокуроры им подстать... Возьмем, к примеру, бывшего прокурора... Как его, чорта, фамилия? Залов. Да, Залов. Клянусь вам, жрал больше, чем Рустам Зал. Смотрел я и поражался: что за ненасытная утроба? А ходил - земля под ним дрожала! Ровно полтора центнера весил. Тысячу раз говорил, предупреждал: слушай, Рустам Залов, не жадничай, ешь умереннее, не то вырвет тебя. И что же вы думаете? Он исправился, перевоспитался? Нет, он стал мне лекции читать, разъяснять. Друг, сказал я ему, кого ты учишь? Я сам голосовал за этот кодекс. Что с того, что ты прокурор? Прокуратура это только один из моих отделов, так это или нет? Сколько я ни говорил, до него ничего не дошло. Свихнулся человек и попал в трибунал. А я его предупреждал: друг мой, прокурор - это меч государства, рази того, кого указываю я, на кого указывает местная власть. Не понял человек. И чем все кончилось? Сам полетел. Надо считаться с указаниями, советоваться - везде, в любой работе.