Валентина Андреева Особняк с видом на безумие
Часть первая Кругом – психи!
1
Зима зазевалась. Удивленно похлопав белыми ресницами, с недоумением заметила, что ее крепкое хозяйство значительно подтаяло. К концу февраля попробовала взять реванш, но попытка не удалась – лень одолела, да и силы были уже не те…
В начале марта весна деловито избавилась от последнего снега. С установлением окончательно теплой погоды у Бориса «поехала крыша». Задумчиво поглядывая на пробивающуюся травку, желтые стебельки мать-и-мачехи, радующее душу нежное оперение деревьев, с опаской, но настойчиво распускающих клейкие почки, он мысленно был далеко не только от Москвы, но и от своего дачного участка. На Селигере лед действительно вскроется в рекордно короткий срок – к четырнадцатому апреля, изрек провидец и на всякий случай замолчал. Надолго. Готовился мужественно пережить Натальино выступление. Зря готовился! У Наташки изо рта выпало всего одно слово: «Что-о-о-о?!!» Вместе с сухариком «Три корочки», ловко подхваченным боксерихой Денькой на лету. Дальше подруга поперхнулась крошками и закашлялась. Борис – человек умный и проницательный, ему хватило этого суперкороткого монолога жены, завершенного многозначительной комбинацией из трех пальцев.
За работой и дачным отдыхом данное событие как-то стерлось из памяти и нехотя всплывало только из-за Наташки, в душе которой зародились серьезные сомнения в наших общих планах на предстоящие весенние праздники. Я бездумно радовалась теплым дням и Димкиным сражениям с одуванчиками, забивавшими газон. На мои ухоженные грядки и рабатки с цветами они не посягали.
Этой весной я окончательно уговорила свекровь не ездить в родную деревню, и она радовалась удивительному апрелю вместе со мной. Наталья со своими мрачными прогнозами на майские праздники напоминала назойливую муху и портила настроение всем, кроме Бориса. В конце концов, когда подруга предрекла, что свой день рождения мне придется встречать среди болот в камышах и на надувной лодке, отбиваясь веслом от комаров, я призадумалась. Но только над тем, что лучше: приводить все в порядок, готовить разносолы к праздничному столу и переживать из-за нехватки каких-нибудь продуктов на даче или просто сидеть в болоте. И то, и другое не нравилось. Тридцатое апреля – не очень удобный день рождения. Половина дня – как правило, фуршетная на работе, другая половина – в сборах на дачу и так далее. К вечеру уже и жалеешь, что родилась… именно в этот день. Торжество ежегодно плавно переносилось на 1 Мая.
Выручила свекровь. Это просто счастье, что я к такому замечательному человеку, как моя вторая мама, получила еще и хорошего мужа. Она будто угадала мои невеселые раздумья, поскольку моментально утешила:
– Не знаю, Наташа, зачем ты Иришеньку посылаешь в болото? Нам и на даче хорошо. Быстренько управимся со всеми гостями. И чего зря панику наводить?
Я успокоилась. Всю жизнь за ней как за каменной стеной. Со стороны, может, и незаметно, но я-то это точно знаю… На горизонте маячила целая череда дней отдыха, не следовало забивать себе голову Наташкиными нелепицами.
Бездумность улетучилась в один поздний апрельский вечер, когда мой дорогой муж глубокомысленно изрек:
– А ледоход на Селигере действительно начался четырнадцатого апреля. Замечательно! – Я напряженно вглядывалась в его невозмутимое лицо, ожидая продолжения. Оно не задержалось, хотя и не по существу начатой темы. Просто, когда я вместо сметаны шваркнула ему в тарелку с борщом столовую ложку сахарного песка, Димка вздохнул, как над диагнозом из истории болезни безнадежного пациента, и выдал новость: – Сахарнице положено демонстрировать себя во время чаепития. К обеду ей лучше держаться от стола подальше.
– Ну вот и скажи ей об этом сам! – огрызнулась я, убирая тарелку с борщом. – Кроме того, сейчас не обед, а ужин. И еще – для справки: времена моей юности безнадежно миновали. Мне уже не хочется откликаться на зов дикой природы, ночевать в палатке, готовить на костре, а между делом – бить по морде комаров. К твоему сведению, свой собственный день рождения я мечтаю провести на даче за весенней подкормкой садово-огородных культур, из которых на первом месте стоят цветочные.
– По-моему, цветочные культуры в разряд садово-огородных не входят.
– Это – по-твоему. Цветки настурции ты летом регулярно трескаешь в салатах и хвалишь их замечательный перечный вкус. А семена я постоянно мариную. Впрочем, вам, Дмитрий Николаич, это отмечать некогда. А кто сожрал три луковицы элитных нарциссов, которые мне дала Алла?
– Ну, во-первых, не я один… А во-вторых, мы решили, что это чеснок. Хорошо, хорошо… Больше не спорю, – торопливо добавил он, заметив мой разъяренный взгляд. Все же в руке у меня был половник… – Просто тебе надо хорошо отдохнуть. У тебя такой измученный вид! Уверен, тебе следует радикально сменить обстановку… – Он примолк. Уж не знаю, чем ему не понравился мой вид? Может, его не устраивало, что я никак не расстанусь с половником? – Ну хорошо, я несколько преувеличил. Мы с Борисом решили отметить твой день рождения на более высоком уровне…
– На Валдайской возвышенности?
– Ирина, перестань язвить. Просто выслушай спокойно. Решать тебе. – Это предложение выбивало оружие сопротивления из моих рук. Я бросила половник в мойку и выжидательно скрестила их на груди. – У Бориса в начале марта появился один знакомый по работе. Борис помог ему с установкой программы на новый компьютер… Ну да это тебе неинтересно. Словом, из чувства благодарности тот пригласил его на рыбалку на Селигер. Пожалуйста, не дергайся! Я же просил… Есть там такое место – Березовый плес. От турбазы «Селигер» на своем катере он довезет нас до острова, где стоит его особняк со всеми удобствами. Вот там и предлагаю отметить твой день рождения. Со свежей рыбкой, представляешь?! Детей с собой возьмем! Пусть посмотрят на настоящее чудо природы. – Я сделала протестующий жест рукой, но муж меня опередил: – Кошку оставим с мамой. Сам договорюсь…
Он все болтал и болтал, а перед моими глазами рисовалась совсем безрадостная картина: серый особняк на берегу серого озера. Туман, мелкий дождь, мужской состав народонаселения наших с Наташкой семей в серых прорезиненных плащах с капюшонами, в огромных резиновых бахилах. Лица искажены хищническим инстинктом ловли несчастных рыбешек. Руки крепко сжимают гарпуны…
Потом я увидела несчастные лица дочери и Натальи, вытирающие слезы тоски на подернутых печалью глазах. И мой день рождения – грустный праздник в чужом доме, в чужом месте, в печальном сером одиночестве на троих…
– Я никуда не поеду! – истерично вскрикнула я. – Мое место на даче. Я ее люблю и не могу без нее жить.
– Ну почему ты все стараешься сделать по-своему? Объясни, ну почему?! И почему я каждый раз вынужден идти у тебя на поводу? – Димка вскочил и заносился по кухне, жестикулируя руками так, что я вынуждена была уклоняться от прямого попадания.
– Хорошо, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, заявила я. – Поступай так, как считаешь нужным. Пусть все будет по-твоему: готовишь сам, стираешь сам, убираешь за собой и другими сам… Что еще? – Я наморщила лоб и прижала ладони к вискам. – Ах да! Мой день рождения отмечаешь тоже по своему усмотрению. Только без меня. Езжай на свой Селигер. Думаешь, не понимаю, к чему все эти разговоры, проникнутые якобы заботой обо мне? Просто тебе нужно вырваться на рыбалку. Борис давно на ней помешан. Одному ему скучновато и страшновато. Вот и тебя с ума свел. Два сумасшедших – это уже коллектив! Веселитесь на здоровье. А мы прекрасно отдохнем на даче!
Димка давно уже притормозил и с интересом следил за моим выступлением.
– Дорогая, ты увлеклась. С какой стати ты меня оскорбляешь?
– Я?! – От возмущения перехватило дыхание. – Значит, так: можешь ехать на все четыре стороны или… или… – Альтернативу своему предложению я так и не подобрала.
Димка развернулся и молча вышел из кухни, не поужинав.
Я немного постояла у окна, испытывая чувство негодования. Надо же! Меня готовы променять на какую-то рыбалку! Постепенно на смену негодованию пришло ощущение заброшенности и ущербности. Как же я себя жалела! Ухлопала на это не меньше пятнадцати минут.
Могла бы и больше, но помешал Дмитрий Николаевич. Голод действительно не был его теткой. Не оборачиваясь, слышала, как он моет половник в раковине и бубнит себе под нос нелестные замечания в мой адрес, сводившиеся к тому, что дни рождения у некоторых отмечаются только формально. Фактически они, эти некоторые, остановились в своем умственном развитии на уровне годовалого ребенка.
Задрав голову вверх, я гордо, но неосмотрительно покинула кухню. В том плане, что следовало смотреть себе под ноги. В результате в коридоре наступила Эльке на хвост. У этой домашней персиянки поразительная способность работать под коврик. Заорали мы обе.
С интервалом в секунду к нам присоединился Дмитрий Николаевич. От неожиданности он грохнул на пол тарелку с новой порцией горячего борща, которую старательно нес от стоящей на плите кастрюле к столу. Как и следовало ожидать, самостоятельность его сгубила.
«Вторая попытка отведать борща, – мысленно отметила я. – Впрочем, в первой ответственность можно поделить «пятьдесят на пятьдесят».
Димка в очередной раз вылетел из кухни, срывая с себя на ходу футболку, и исчез в ванной.
– Элечка, – уговаривала я забившуюся за кресло кошку, – я нечаянно. Вылезай, моя кисонька, я тебе вкусненький кусочек шницеля дам.
Элька с сомнением посмотрела на меня большими зелеными глазищами и нервно мяукнула.
– Хоть бы раз за весь день пообедать, а заодно и поужинать!!! – проорал муж, пролетая в спальню в одних трусах.
«Перепутал кухню со спальней», – удовлетворенно подумала я, но хамить в ответ не стала. Просто решила досадить ему другим путем. Бросила кошку на произвол судьбы, вернулась «к станку» и налила мужу третью тарелку борща. Немного поразмышляв, как ни в чем не бывало нанесла визит в спальню и кротко спросила Дмитрия Николаевича, демонстративно улегшегося спать в семь часов вечера, не желает ли барин откушать? Барин молчал, только шевелилось под ступней правой ноги одеяло – признак нервозности. Я его понимала – решение давалось трудно. С одной стороны – хотелось есть, с другой – считал, что жена недостаточно прониклась чувством вины. Неужели рассчитывал, что паду в ноги, как перед кошкой, и слезно буду умолять его не помирать с голоду?
Представив себе эту картину, я фыркнула, чем сорвала попытку мужа высунуться из-под одеяла с продуманными упреками в мой адрес. Он сделал вид, что улегся поудобнее.
– Ну хорошо, спи спокойно, не буду мешать, – покорно сказала я и вышла из комнаты в полной уверенности, что уже через пять минут Димка будет сидеть за столом и уплетать борщ.
Не угадала… На кухне сидел сын Вячеслав и, ловко орудуя ложкой, уплетал из отцовской тарелки этот самый борщ за обе щеки. Я заглянула в кастрюлю – зря вчера не сварила ведро.
– Ма, привет! Не вижу радости в глазах от моего появления.
– Привет, зайчик. Радость померкла, поскольку ты, сам того не ведая, объел родного отца и лишил меня возможности отмщения. Шницель с жареной картошкой будешь?
– Не-а. Я у бабушки пообедал. А борщ машинально съел – задумался. Пойду прилягу. Сегодня две задолженности скинул… – Сын с аппетитом зевнул, глянул на меня осоловевшими глазами и улыбнулся: – Будешь отстреливаться – зови на помощь. – Я еще раз заглянула в кастрюлю. На половину тарелочки хватит. – А за что мстишь-то, мам?
Ответ прозвучал непосредственного из уст обидчика:
– А за то, сынок, что я решил выгулять твою маму на лоне Селигера. Для ее же пользы. – Лицо мужа приняло скорбное выражение. – Но она, как истинный Телец, уперлась рогом в свою дачу, и просторы Родины ее не интересуют.
– Борщ кончился! – мстительно объявила я, но объявление повисло в воздухе.
Ожидаемой реакции не последовало. Сын с увлечением принялся делиться своими собственными неизгладимыми впечатлениями от поездки на озеро в компании избранных друзей. Я вспомнила, что Димка собирался показать красоты Селигера сыну, и хмыкнула. Моя усмешка была воспринята как обидное недоверие. Отец и сын в два голоса принялись уличать меня в невежестве.
– Между прочим, Славка слопал твой борщ! – попыталась я внести раскол в счастливый тандем.
– Ну и на здоровье! – добродушно ответствовал муж, заглядывая во все емкости, стоящие на плите. – О! Тут еще немного осталось! Замечательно! Картошечка… шницелек… О! Сала-а-атик! Иришка, ты умница. Иди, родная, иди… Отдохни…
Я резко развернулась, швырнула кухонное полотенце на стол, ловко угодив в тарелку с остатками борща, любовно пристроенную туда Димкой. Именно поэтому не выскочила сразу – удивилась прямому попаданию.
– Мам! Тебе бы копья метать! Цены бы не было, – за компанию удивился сын.
Димка уже ничему не удивлялся.
– Если ты немедленно покинешь территорию кухни, может быть, я еще сумею спасти второе? – грустно предположил муж.
И в этом было столько страдания, что я почувствовала угрызения совести, а далее – настоятельную необходимость слинять из кухни. Из прихожей донеслись сюсюканья Алены с кошкой. Следовало быстро организовать заговор под кодовым названием «Антитеррор».
Кошка при моем появлении насторожила уши и, шипя, попятилась задом – наверное, не узнала.
– Мамульчик, что с тобой случилось? Опять тебя Наталья Николаевна укорачивала? Сколько раз тебе говорила – не стригись так коротко. Похожа на бешеного ежика…
Взглянув на себя в зеркало и машинально отметив правоту дочери, я сквозь зубы процедила:
– Есть дело. Раздеваешься и тихо проходишь в комнату. Твой отец и твой брат сбрендили.
Не успела дочь удивиться, как из кухни донесся радостный вопль сыночка:
– Ленка, привет! Дуй сюда, есть радостная новость: на праздники мы едем на Селигер!
– Не слушай никого, они все борща объелись! – громко вмешалась я. – На праздники мы едем на дачу.
– Ма, не вноси разлад в счастливое семейство, – не обращая внимания на мое возмущение, снисходительно ответил сынок.
Вот так – растишь, растишь… и получаешь… ягодку.
– Ну, допустим, я борщ только понюхал, – поддержал Славку достойный отец своего сына, – но Вячеслав прав.
– Так кто куда едет? Можно как-нибудь потолковее? – Алена прошла в ванную мыть руки и оставила дверь нараспашку. У двери стояла я, кипя справедливым негодованием.
– Что ж тут непонятного, Алена? Борис и компания из двух наших сбрендивших мужиков едет на рыбалку на озеро Селигер: отмечать с комарами мой день рождения. Я вместе с бабушкой, тетей Наташей и кошкой еду отмечать это событие на дачу. У тебя право выбора.
– А Лешка?
– А Лешкины планы мне неизвестны.
– Я кошку не брошу, – решительно заявила дочь.
Если бы я умела плакать, умылась бы от благодарности слезами.
На кухне послышался возмущенный ропот. Он быстро перерос в перепалку, едва дочь вступила на ее территорию. Алену настырно соблазняли прелестями вольной жизни в особняке на безлюдном острове вдали от ядовитых плодов цивилизации. Она громко возмущалась мужскому эгоизму и сулила на майские праздники гром и молнию, полное отсутствие клева и, по непонятной причине, нелетную погоду.
Поняв, что мое присутствие излишне, я еще раз взглянула на себя в зеркало. Действительно, стрижка слишком короткая. Но я уже привыкла к такой. И потом – я быстро обрастаю. Волосы уже почти не стоят дыбом. Скорее всего, они топорщились от возмущения и с установлением торжества справедливости (Димка очень любит Алену и против нее не пойдет) спокойно улеглись на место. Покрасовавшись на себя в зеркало, лишний раз отметила, что себя надо любить. Тем более – есть за что. Серые глаза иногда приобретают зеленоватый оттенок и прекрасно гармонируют с цветом волос. Хорошо, что я шатенка. Надо бы выклянчить у Аленки новую розовую губную помаду. И еще…
– В грядках ты и в таком виде будешь прекрасно смотреться. А на фоне молодой зелени твой цвет лица вообще станет незаметен!
Я вздрогнула от злобной выходки пролетающего мимо Димки. Следом за ним в большую комнату несся разъяренный сын.
Павушкой из кухни выплыла дочь, довольно потирая руки:
– Территория кухни от сидевшего в засаде противника освобождена! – торжественно доложила она. – Пойдем выпьем чайку за правое дело. Меня Лешка по дороге в «Ростикс» затащил и насильно накормил…
– А я, между прочим, с утра голодный! И никого это не волнует! – Дверь большой комнаты приоткрылась специально для данного выступления и снова захлопнулась.
«Ничего! – торжествовала я в душе. – Комарами отъешься. На свежем воздухе…»
С чаем следовало повременить. Не сговариваясь, мы шагнули за порог, докладывать Наташке о полном разгроме членов семьи.
За дверью ее квартиры шел полномасштабный скандал с поминанием все тех же комаров, озера Селигер и Бориного здоровья. Наташка желала родному мужу наловить тонну лещей и лещих, у которых сейчас нерест, и этой же тонной подавиться. На пять секунд установилась полная тишина. Подруга поняла, что выразилась слишком резко, и тут же поправилась, предложив Борису подавиться этой тонной пополам с Лешиком. Потом она заголосила о своем разнесчастном положении служанки в доме, перемежая речи рыданиями и обвинениями мужа и сына в том, что они оба сели ей на голову, а теперь неосмотрительно рубят сук, на котором сидят.
Мы с Аленой молча переглянулись, решая, что она имела в виду, и с какой фразы начинать открытие второго фронта. Но тут из двери вылетела Наташка (мне с испугу сначала показалось, что ее выкинули). Хорошо, что успели посторониться.
– Привет! – гнусавя и вытирая слезы, жалобно сказала она. – Я к вам, вы дома?