И Самарин покорно за ней пошел, хотя знакомиться на улице с женщинами и в его привычки не входило. Вел он себя смирно. Принял ванну, выпил крепкий кофе и быстро протрезвел. Через час они с Верой уже разговаривали. Быстренько выяснили, что оба супружескими узами не обременены, оба бездетные и оба с высшим образованием. Потом Самарин стал развлекать ее рассказами о своих фехтовальных подвигах.
«Надо же, какие приличные мужчины лежат иногда на лавочках в скверах!» – подумала Вера. О чем подумал Самарин, осталось неизвестным. Но на следующий день, взломав дверь, он стал собирать вещи. Привести Веру в свою холостяцкую квартиру, неприбранную и давно уже требующую ремонта, показалось ему неприличным. Да и она настойчиво звала к себе.
«А квартирку эту мы потом продадим, – мелькнула мысль в голове у женщины. – Или сдадим». Мысленно Вера уже начала подсчитывать прибыль. Она была женщина не жадная, просто деловая. И Самарина спасла. Пить он бросил. Вера устроила его на работу, к себе на фирму. Самарин стал помогать ей на складе, потихоньку осваивать ассортимент. Это лишь первая ступенька на пути в его блестящей карьере, считала Вера. Самарин был неглуп, трудолюбив, просто нуждался в чутком руководстве.
Жизнь понемногу наладилась. Теперь в доме был мужчина. Он умел и гвоздь забить, и утюг починить, и обои поклеить. Рукастый, одним словом. Настоящая находка! Весной они вместе выбивали ковры, потом вывешивали на балконе зимнюю одежду, проветривали, прежде чем надеть на нее чехлы. У Веры была хорошая дубленка и две меховые шубы. Она улыбалась, думая о том, как по осени они вместе будут закручивать банки с огурцами. Работящая Вера уважала огурчики собственного посола. У нее давно уже был куплен гараж, где женщина хранила заготовки. Теперь она думала о том, что надо покупать машину. Раз мужик в доме есть. Сама она машину водить откровенно побаивалась.
Это была замечательная жизнь! Такая, о которой мечталось. Самарин был под полным Вериным контролем. Иногда он задумывался о чем-то, словно бы внутри него, где-то на самой глубине, шла какая-то особая жизнь. Но задумчивость эта последствий не имела.
Веру подвела любовь к театру. Будучи студенткой, она не пропускала ни одной громкой премьеры, какими-то сложными способами доставая контрамарки. Потом навалилась работа, да и ходить по театрам одной было не с руки, а замужние подруги ссылались на занятость и безденежье. Цены-то кусаются! И Вера соглашалась: да, накладно. И буфет дорогой. Теперь же у нее были деньги и был спутник. Как-то раз Вера пожаловалась:
– Рома, почему это мы никуда не ходим, нигде не бываем?
– И куда бы ты хотела пойти? – спросил Самарин.
– Хотя бы в театр. Я заядлая театралка, – несколько жеманно протянула Вера.
– Хочешь – пойдем.
– Я сама куплю билеты. У меня есть знакомая, она достанет.
У Веры везде были знакомые. К тому времени она очень похорошела, глаза тихо сияли, на щеках цвел румянец. Они с Ромой уже подали заявление в ЗАГС. До свадьбы оставался месяц. Обстоятельная Вера решила сделать все, как полагается. И стол накрыть, и о гостях позаботиться особо. Чтобы все, кому надо, смогли прийти.
Разумеется, Вера ничего не знала о Маргарите Лепаш. Самарин о своем прошлом рассказывал охотно, избегал только двух тем: войны, на которой его ранили, и женщины, которую любил с юных лет. О выигранном Кубке и четверке фехтовальщиков Вера знала. Она решила, что возобновить знакомство будет полезно. Все ж таки Рощин с Белкиным люди искусства! Контрамарки обеспечены! И до Волового от них рукой подать! Вера осторожно навела справки и выяснила, что у того собственное дело. Небольшое, но процветающее. Иметь таких друзей и не воспользоваться! Какой же Рома непрактичный! Но ничего, она это исправит.
Начать Вера решила с Белкина. Валерик в то время подвизался в столичном театре, не пользующемся особой популярностью у зрителя. Билеты на спектакли, которые в нем ставились, были в продаже всегда. Ни к какой знакомой Вера не пошла. В киоске, торгующем театральными билетами, купила два, в партер. Наделала бутербродов, чтобы в буфете не тратиться, купила и бутылочку минеральной воды. Сумка у нее была вместительная, маленьких Вера не признавала. Итак, она положила туда зонт, сверток с бутербродами, бутылку минеральной воды без газа и велела жениху надеть костюм. Сама нарядилась в вечернее платье. Все было чинно. Самарин даже не спросил, что за спектакль, какие актеры в нем заняты. Похоже, ему было все равно. Он пошел за Верой покорно, и вообще, за тот год, что они прожили вместе, он, казалось, погрузился в глубокий сон.
Все было обставлено как случайность. Спектакль начался. Вера сидела как на иголках и ждала. Наконец, Самарин сказал:
– Смотри! Это же Валерик Белкин!
«Ну, наконец-то!» – подумала Вера. А вслух сказала:
– Да? Надо же, какое совпадение! Как раз накануне нашей свадьбы! Ты бы пошел да пригласил его, Рома.
– Ты думаешь? – с сомнением спросил Самарин.
– Я просто уверена!
И он пошел. Увидев его, Белкин удивился:
– Старик? Где ты пропадал? – А потом обрадовался. – Молодец, что зашел! Надо бы посидеть, за старую дружбу выпить. Сто лет тебя не видел! Ты как?
– Да вот, жениться собрался, – вяло сказал Самарин.
– Поздравляю, – Белкин пристально глянул на Веру, отчего та зарумянилась. Вблизи артист был еще красивее, чем на сцене.
– На свадьбу пришел тебя звать, – вздохнул Самарин.
– Что ж, приду. Только смотри, не выкини такой же фортель, как в прошлый раз.
– Какой фортель? – заволновалась Вера.
Самарин взглядом показал Валерику: помолчи. Тот рассмеялся:
– Да так. Дела давно минувших дней. Приду, конечно.
– А как наши? – равнодушно спросил Самарин. – Рощин, Воловой?
– Петька все также женат на Насте, отец двоих детей, процветает. Рощин развелся, но потом женился во второй раз.
– Да? На Марго?
– Нет, с чего ты взял? Он женился на оч-чень молоденькой и оч-чень хорошенькой актрисе. У нашего Жеки губа не дура! Я, как видишь, тоже женат, – и Валерик хвастливо показал солидное обручальное кольцо. Не кольцо – перстень. С каким-то крупным сверкающим камнем и россыпью мелких. – Гляди! С монограммой!
– Постой… Как ты сказал? Рощин опять не женился на Марго?!
– Э, старик! Что ты так разволновался? Смотри, невеста заревнует.
Вера пожала плечами. Она еще не почуяла опасность. Евгений Рощин опять не женился на какой-то Маргарите.
После разговора с Валериком Самарин ушел в себя. Остаток вечера что-то напряженно обдумывал. Ложась спать, сказал:
– Спектакль был отвратительный.
– Ты в этом что-то понимаешь? – зевнув, спросила Вера.
– Мне кажется, да. Я бы хотел написать пьесу…
– Как-как? Ложись, Рома, спать. Завтра поутру на рынок пойдем.
…К вечеру следующего дня, а было это воскресенье, чудом улизнув от Веры, он отправился к Маргарите Лепаш. В ушах стоял несмолкающий гул, виски ломило, так он волновался. Столько лет прошло! Как она? Подурнела? Похорошела?
Дверь опять открыла ее мать, Вера Федоровна Лепаш. И, словно он ушел из гостей только вчера, сказала:
– Здравствуй, Рома. Проходи на кухню, я тебе чаю налью.
Самарин снял ботинки и прошел на кухню. Сел на табуретку, чинно сложив на коленях руки, и уставился в цветок на клеенке. Вера Федоровна поставила на плиту чайник и ушла. Вскоре раздались шаги. Он уже знал, чьи это шаги.
Она вошла, он поднял голову, и вдруг наступила тишина. Кровь перестала стучать в висках. Стало так спокойно и ясно. Он понял, что не прошло. Эта женщина по-прежнему была прекрасна. Прекраснее всех на земле живущих женщин.
– Рома, ты? – сказала она. – Наконец-то! Где же ты так долго пропадал? Не звонил, не заходил. Что-то случилось?
– В общем-то нет. Ничего особенного.
– По-прежнему живешь один? Жена, дети?
Он отрицательно покачал головой. Марго вдруг засуетилась. Вскочила, стала расставлять на столе чашки, вазочку с вареньем, вазочку с печеньем, выкладывать чайные ложечки… Он молча улыбался. Потом пили чай, говорили о какой-то ерунде.
– Я вчера был в театре, – сказал вдруг он.
– В каком? Что смотрел?
– Я хочу написать пьесу.
– Это хорошо, – улыбнулась Марго. – Ты много пережил, тебе есть о чем рассказать людям.
– Не то, – поморщился он.
– В любом случае стоит попробовать. Я уверена, что у тебя получится.
Он тоже был уверен, получится, если она будет рядом. И сказал:
– Выходи за меня замуж.
Мысль о том, что в ЗАГСе уже лежит его заявление и оформляется свидетельство о браке с другой женщиной, не посетила. Если бы ему напомнили о Вере, он спросил бы с удивлением: «Вера? А кто она такая?»
Марго отрицательно покачала головой:
– Нет.
– Почему?
– Ты знаешь: я люблю другого.
– Но он же вновь тебя бросил! Живет с другой женщиной! Мне Валерик вчера сказал.
– Он вернется. Я чувствую, там уже все кончено.
– Рита, сколько можно? Пятнадцать лет он тебя мучает! Неужели же непонятно, что Рощин никогда на тебе не женится? Потому что ты ему во всем потакаешь. Ему удобно жить с тобой так.
– Рита, сколько можно? Пятнадцать лет он тебя мучает! Неужели же непонятно, что Рощин никогда на тебе не женится? Потому что ты ему во всем потакаешь. Ему удобно жить с тобой так.
– Я по-другому не могу.
– Я тоже.
Самарин вздохнул. Что после этого остается? Встать и уйти. Он поднялся:
– Пойду, пожалуй.
– Ты не исчезай. Что бы ни случилось, мы всегда останемся друзьями.
– Это потому, что я веду себя как джентльмен? Мне надо пару чашек разбить? Приставать к тебе? Быть настойчивым?
– Рома, перестань.
– Ладно, проводи.
В прихожей он заметил, что вешалка висит криво, на одном гвозде. И проводка на соплях. Так и до пожара недалеко. А мужика в доме нет.
– Зайду, пожалуй, на днях. С инструментом. Так, по-дружески.
– Я буду рада, – улыбнулась Марго, видя, что он спокоен.
Вера долго допытывалась, куда он ходил. Самарин молчал. Наконец, легли спать. Она немного подулась, но потом уснула.
Он лежал без сна, глядя в потолок. И вдруг понял: здесь все кончено. Ну не может он жениться на другой женщине, когда на свете есть Марго! Не может, и все! Это выше его сил. И черт с ним, с Рощиным.
На следующий день они с Верой вместе пошли на работу. Едва дотерпев до обеда, Самарин сказал, что у него болит зуб, и ушел. Якобы к врачу. Он не вернулся ни на работу, ни к Вере. Пока ее не было, собрал вещи и вернулся к себе.
Риэлтерская контора приискивала на его квартиру покупателя. Получилась так, что нашелся он буквально на следующий день. Самарин тут же сказал: продавайте. Ему хотелось быть подальше от Веры. Та никак не могла смириться с поражением и все звонила, допытывалась, что случилось.
Самарин уже понял: будет скандал. Вера не простит ему денег, затраченных на свадьбу. Не простит обманутых надежд, гостей – нужных и полезных людей, перед которыми он ее поставил в глупое положение. Самарин напросился пожить у Белкина на даче. Это был двухэтажный особняк под Истрой, принадлежавший его богатой жене. И тут же стал приискивать домик в окрестностях. Чтобы жить там постоянно.
Через месяц все было устроено. Он переехал в деревеньку, километрах в шестидесяти от столицы, адреса, естественно, бывшей невесте не оставил. И телефона, по которому с ним можно было бы связаться, тоже. Трудовую книжку с бывшей работы забирал тайно, упросив кадровика ничего не говорить Вере.
Это было похоже на бегство. Противник преследовал, но удалось запутать следы. На оставшиеся деньги Самарин купил немного подержанный «форд», чтобы ездить иногда в Москву навещать Маргариту Лепаш. Работу он себе нашел. В строительной компании, сезонную. Поработав три месяца, понял, что если жить экономно, то в деревеньке можно и перезимовать. Главное – тишина, покой и одиночество.
В первую зиму он написал пьесу. Она вышла плохая. Самарин развез рукопись по столичным театрам и ответа ниоткуда не получил. Потом Рощин над ним посмеялся:
– Что ты хочешь? Там все свои. Это раз. В драматургии ты ничего не смыслишь – это два. У тебя ни денег, ни связей, ни образования. Оставь ты это дело.
Самарин и сам уже понял, что написал плохую пьесу. Но работа доставила ему чувство глубокого удовлетворения. Он сказал все, что хотел. На душе полегчало.
И с этого момента в его жизни все четко встало на свои места. Полгода работа, потом, пока лежит снег, затворничество, работа над книгой, по выходным визиты к Маргарите Лепаш. И ждать. Ждать…
Туше
О Вере ей рассказал Валерик Белкин. Упомянул как-то шутя, мол, второй раз рыдает брошенная Самариным невеста. Что за странное хобби – подавать заявление в ЗАГС и не приходить на собственную свадьбу? Марго расстроилась. Она поняла, почему Рома так поступил. Если бы она знала Веру, то поехала бы к ней извиняться, как было с Юлей. Но она не знала Веру. И хорошо, что так.
– А что стало со второй женой Белкина? – спросил Алексей у Маргариты Лепаш. – С той самой, которая оставила ему богатое наследство?
– Она умерла.
– Она болела?
– Нет. Кажется, несчастный случай. Подробностей я не знаю. Ни Женя, ни тем более Валерик не любили об этом рассказывать.
– А Рощин был в курсе?
– Ну да. Кажется, он был там, на даче, когда это случилось.
– Очень интересно! – не удержался Алексей. Интуиция в который раз его не подвела. – А у кого можно узнать подробности?
– У женщины, с которой Женя тогда жил. Случилась неприятная история, и он вынужден был обратиться к ней с просьбой…
– Ну-ка, ну-ка… – подался вперед Алексей.
– Ах, я ничего не знаю! Это не ко мне.
– Но хотя бы имя знаете?
– Да, – сухо ответила Марго. – Александра. Александра… Рощина. – Ее лицо исказила боль. Но справилась. Спокойно сказала: – Она актриса. У нее маленькая роль в антрепризном спектакле известного режиссера. Подозреваю, что Женя ее туда сосватал. Но причины понять не могу. Он ее ненавидел. К себе никогда не приглашал, но отчего-то помогал. Не понимаю почему. Детей у них не было.
– Где находится театр?
Марго назвала адрес, он сделал пометку в блокноте.
– И последний вопрос, Маргарита Генриховна. Можно?
– Задавайте.
– Вы, может, не знаете, но на всякий случай спрошу. Тренер, под руководством которого четверка выиграла Кубок, что с ним?
– Конечно, я знаю. Двадцать лет назад Аркадий Иванович вышел на пенсию. Сейчас ему под восемьдесят, и он очень одинок. Жена умерла, сын уехал в Америку. Старика навещают только бывшие ученики и… я.
– Вы делаете это за Рощина?
– Женя был очень занятой человек, – поспешно сказала Маргарита Лепаш.
– А Белкин, Самарин, Воловой?
– Петя помогает материально. Помогал. У старика хорошая пенсия, он участник Великой Отечественной, последние два года войны захватил. Но и жизнь дорожает. Но главное – внимание. Старики нуждаются в общении. Особенно когда из дома почти не выходят. Он очень болен.
– Скажите, а как у него с памятью?
– Хотите узнать, не впадает ли он в старческий маразм? – усмехнулась Маргарита Лепаш. – Нет, Аркадий Иванович по-прежнему интересный собеседник. Он держался до последнего, занимался спортом, бегал по утрам. Как он говорил, от инфаркта. Но разве убежишь от старости? Разум у него ясный и память хорошая. Сердце беспокоит.
– Понимаю. Я хотел бы с ним поговорить. Адрес не дадите?
– Дам. – Маргарита Лепаш легко поднялась с дивана. – Развлечете старика беседой. Только очень уж сильно не налегайте.
– Ну что вы!
Он с благодарностью принял листок с адресом. Вот это везение! Значит, Марго отдает долги за четырех мушкетеров. Беседа получилась содержательной.
Марго вдруг насторожилась. В замке повернулся ключ, потом хлопнула входная дверь. Лицо женщины засияло.
– Женя, ты? – крикнула она.
– Конечно я, ма.
Он появился в комнате, тонкий и гибкий, как хлыст. Темные волосы, карие глаза, острый подбородок. Зато губы, как у матери, пухлые, словно бы обведенные коричневым карандашом, и ростом будет повыше Рощина. Симпатичный парень! Да что там! Просто красавец! Маргарита Лепаш смотрела на своего Женю влюбленными глазами. Леонидов ни на минуту не сомневался, что перед ним сын Евгения Рощина. В одной руке парень держал учебную шпагу в специальном чехле, в другой – спортивную сумку. Увидев незнакомца, вежливо, но несколько настороженно поздоровался:
– Добрый день.
– Это Леонидов Алексей Алексеевич. Он расследует убийство, – представила мать.
– Чье? – спросил парень.
– Евгения Рощина.
Она не сказала «отца». Знает или не знает? Леонидов поймал умоляющий взгляд Марго. И промолчал.
– Как тренировка? – спросила она.
– Нормально.
Парень положил на диван шпагу и спортивную сумку и хвастливо сказал:
– Тренер говорит, что я лучше всех, ма!
– Не забывай, что у тебя выпускные экзамены. Садись-ка за уроки.
– Да помню я. Есть хочу.
«Значит, мальчишке лет семнадцать, – прикинул Алексей. – Ай Рощин, ай мерзавец! Бросил женщину с ребенком! Ведь ни от одной из трех жен у него нет детей, единственный сын – от любовницы. Интересно узнать, какую фамилию носит Евгений-младший и отчество, записанное в его паспорте».
– Хлопоты, – развела руками Маргарита.
Леонидов уже и сам понял, что пора прощаться. В прихожей не удержался и приложился к душистой ручке хозяйки. Маргарита Лепаш восприняла это как должное.
– До свидания. Желаю удачи вашему замечательному сыну, – церемонно сказал Алексей.
– И вам всего хорошего, – так же церемонно ответила Маргарита Лепаш. С благодарностью за незаданный вопрос.
Уже в лифте у него мелькнула мысль: а ведь скучная женщина! Если бы не ее феерическая красота, Маргариту Лепаш можно было бы назвать домашней курицей. Уж очень она правильная. И говорит гладко, ровно. И живет домом, семьей. Все это здорово, хорошо, замечательно, но… В такой красавице должна быть какая-то дьявольщинка. Евгению Рощину она и подходила, и не подходила. Вот его-то скучным человеком нельзя было назвать.