Ее выиграл не просто русский, а именно великорусский солдат. Кровь наших воинов, пролитая в последней войне, имеет смысл в том случае, если Господу было угодно не просто нас наказать, но и заставить поверить в свои силы. Силы, которые должны исцелить Россию изнутри, не ожидая прихода победоносной армии Европы, несущей нам как приз новую национальную государственность.
Один мудрый иерарх современности, Владыка Дионисий (Алферов), считает, что плодом последней войны стал рост верующих в Советской России, случившийся вопреки террору и безбожным пятилеткам. Удивительно, но православных верующих в России стало больше, чем в годы революции, когда широкие народные слои вообще охладели к вере. И раз это так, то кровь наших солдат пролита не за то, чтоб было создано государство Израиль, а Западный мир уничтожил последнюю попытку Европы вернуться на традиционный путь своего исторического бытия, а за то, чтобы Свет Истины вновь озарил сердца русских людей, чье историческое бытие только и оправдано верностью этой Истине.
Жизнь паладинов Истины есть полная опасностей жизнь в потаенной Империи, которая, хотя и будучи сейчас под спудом, есть и ныне, как и прежде, единственно возможная форма нашего национального бытия. Мы — «Срединная империя», окруженная с трех сторон варварами. С востока нам угрожают желтые орды, с запада нависли варвары рафинированные, но не менее опасные для нашего национального бытия, а с юга наступают варвары горных ущелий, одурманенные дымом кизяка и гашиша и политически взращенные еще советчиной. Никаких иллюзий по поводу «тайно православных, патриотических президентов». Весьма вероятно, хотя и страшно в этом признаваться, что мы сидим в осажденной крепости, ключи от которой у «посадника Твердилы», более всего озабоченного, кому из осаждающих их можно с наибольшей выгодой передать. В этой ситуации от каждого русского мужчины требуется быть и богословом, и воином в одном лице. Нам остается только молиться и сражаться. Отказ от воинского подвига сегодня есть не просто дезертирство, но и совершенная утрата всякого мужского достоинства.
Архимандрит Константин (Зайцев) в своей работе 1963 года «Подвиг русскости перед лицом зреющей апостасии» писал: «Одно, превыше всего, является нашим долгом, это — охранение себя в своей качественности единственного открыто являемого «подвига Русскости». Только так можем мы оказаться годным материалом в Руках Божиих и, в потребный момент, стать точкой приложения каких-то, нам сейчас неведомых явлений, так или иначе связанных с возникновением чаемой спасительной катастрофы». Помня о том, что две трети своей истории Россия провела в войнах, русскость мужчины в России прямо зависит от его способности в любом возрасте быть готовым стать в воинский строй, будь он даже седой профессор или пенсионер.
Воин должен обрести род, чтобы стать благородным и получить возможность посвящения в рыцари. Безродных в рыцари не посвящали. Вернуться к корням — вот наша святая обязанность!
Сейчас многие говорят, что «совкам» и горстке русских в России каким-то образом надо разделиться для проживания врозь. Странные и страшные мысли. Ведь граница между ними зачастую пролегает в семьях, а то и в мозгах отдельно взятого гражданина.
Разве мы не чувствуем, что ночь над Родиной темна и темнота сгущается? Или нас заворожили ночные неоновые огни городов, и мы воспринимаем их как гарантию того, что утром их сменит солнце? Не слишком ли мы благодушны? Как хочется верить и надеяться, что горстка верных в ночи бодрствует во всеоружии на горе Спасения в ожидании ослепительной звезды, предвещающей приход последнего и грозного русского Царя, предсказанного святыми старцами. Как же хочется увериться, что эти бодрствующие — залог того, что все мы не проспим самого важного в жизни Отчизны.
Но может, мы все уже проспали? Может, Царь в образе простецком исходил всю Русскую землю и, не обретя в ней подданных, стряхнул со своих усталых ног прах на нашем пороге? А может статься, что небывалое знамение возвестит уже и приход Царя Царствующих.
Нам не дано знать заранее, но у нас есть выбор. На этот раз он у нас действительно есть, и в этом счастливое отличие нашей судьбы от судьбы отцов и дедов.
Спаситель возвестил: «Продай одежду и купи меч». Перекуйте орала на мечи. Излечитесь от своей преступной уступчивости и приспособленчества миру сему. Готовьтесь. Кто знает, близок ли, далек ли час, когда горн позовет всех нас в наш последний «ледяной поход». И сколько нас готово будет стать в воинский строй? Наша книга — это воинская повестка для всех. Прими и распишись.
Православие, Самодержавие, Народность
Еще раз отметим удивительный и по-настоящему еще многими не оцененный факт. После Гражданской войны, после небывалых репрессий, после жуткого советско-германского военного противостояния, стоившего нам небывалых в истории мира жертв, народ и интеллигенция России стали возвращаться в ограду Православной Церкви. У советской интеллигенции проснулся интерес к древней русской истории, и это не вялотекущий процесс. По сравнению с дореволюционным религиозным индифферентизмом Россия неуклонно, даже под леденящей глыбой коммунизма, вновь становилась православной. И это действительно главное чудо XX века. После краха коммунизма этот процесс стал необратимым. Мы не будем сейчас говорить о сложности и неоднозначности спонтанного прихода больших постсоветских человеческих масс в Церковную ограду. Речь сейчас о другом. Мы не вправе забывать, что через воцерковление нам до€лжно принять тот неоспоримый факт, данный нам в наследие Церковным преданием, что Церковь имела, имеет и будет иметь свой единственный государственный идеал.
И пусть некоторые современные иерархи Московской Патриархии, Зарубежного Синода Русской Церкви или наши православные братья из других национальных церквей стараются оправдать позорную капитуляцию многих современных пастырей пред миром либерального политического разврата и апостасии словоблудием, называемым у них богословием нового времени. Мы должны твердо знать, что православная вера неотделима в своей литургической практике (и доныне!) от монархического идеала истинно христианской государственности. Для священников, переживших революционную бурю в России, стала непреложной древняя истина: «Священник-немонархист не достоин стоять у Престола Всевышнего».
Именно об этом и пойдет у нас речь ниже.
Наверное, излишне говорить, какую роль в православном богослужении играет Литургия. Не хочется повторять общеизвестных не только православным, но и вообще мало-мальски образованным людям истин.
Только для совершенно внешних скажем, что Литургия — это главный нерв жизни Церкви.
Разные части литургического действия возникали в разное время. Один из важнейших моментов Литургии — молитва «Господи, спаси благочестивыя». Возникла она в конце IV или в начале V столетия и с тех пор является неотъемлемым членом евхаристии по сей день.
Напомним, за кого издревле и поныне Церковь возносит сию сугубую молитву.
О происхождении и значении молитвы «Господи, Спаси благочестивыя», и особенно так называемых выкличек на Архиерейском служении, как и всего малого входа Архиерейской литургии, доподлинно известно следующее. В древности до окончания третьего антифона (или запов. Блаженства) ни священники, ни Епископ не вступали в алтарь. Входили же они к моменту чтения Евангелия, в сопровождении прочих священнослужащих. Со времени высшего расцвета власти византийских Императоров и кодификации церемоний императорского двора к малому входу священнослужителей приурочивалось и вхождение в церковь самого Императора. Обыкновенно Патриарх встречал Василевса у дверей притвора и вместе с ним вступал на середину храма. Затем Патриарх первый входил в алтарь. За ним входил Император. Следовали взаимные поклоны и приветствия: «Исполла эти деспота». Когда Император, войдя в алтарь, совершал поклонение престолу и каждение, протодиакон возглашал приветствие: «Господи, Спаси благочестивыя». Следовательно, в этом приветствии прежде всего издревле имелись в виду лица Царского звания.
За кого же мы с вами сегодня возносим эту молитву? Трон пуст, и ввиду этого никак нельзя согласиться, что под благочестивыми вполне уместно сегодня понимать всех верующих христиан. Как можем мы сохранять наше благочестие, когда важнейший член литургического действия не отражает реальности нашей национальной жизни, обращен буквально к пустоте, в онтологическом смысле, незанятого Трона. Несовершенство не может порождать совершенных, и благочестие Верных весьма умаляется при искаженном понимании и игнорировании священного смысла сей важнейшей части Божественной Литургии.
Литургическое действо — это не правила хоккея или футбола, когда сначала играют по одним правилам, а затем, для зрелищности, их произвольно изменяют.
За кого же мы с вами сегодня возносим эту молитву? Трон пуст, и ввиду этого никак нельзя согласиться, что под благочестивыми вполне уместно сегодня понимать всех верующих христиан. Как можем мы сохранять наше благочестие, когда важнейший член литургического действия не отражает реальности нашей национальной жизни, обращен буквально к пустоте, в онтологическом смысле, незанятого Трона. Несовершенство не может порождать совершенных, и благочестие Верных весьма умаляется при искаженном понимании и игнорировании священного смысла сей важнейшей части Божественной Литургии.
Литургическое действо — это не правила хоккея или футбола, когда сначала играют по одним правилам, а затем, для зрелищности, их произвольно изменяют.
Литургия исторически не развивалась, но раскрывалась к полноте. Попытки отменить ее части или придать им иную смысловую нагрузку есть умаление истины, данной нам в полноте ее исторического раскрытия к совершенству.
Эти же слова мы вправе отнести и к еще одной части Литургии, появившейся в относительно недавнее историческое время, но от этого нисколько не умаленной в своем освященном в таинстве достоинстве.
Восемнадцатым членом Литургии оглашенных до революции была молитва за Государя. После чтения Евангелия и сугубой ектении следовала трогательная молитва за Государя, установленная Св. Синодом после трагической кончины государя императора Александра II в 1881 году. Церковь возносила молитву горе€ о ниспослании не только здоровья и долголетия Государю, но и молитвенно испрашивала возможность Государю исполнить свой долг во славу Всевышнего и во благо народу своему.
Иными словами, общецерковное сознание не мыслило полноценной и благодатной народной жизни без возглавления ее тем, за кого она, Церковь, молилась во время главного Таинства — Литургии. Игнорировать этот факт сегодня — значит далеко отступать от веры отцов в сторону, ведущую к пропасти.
Можно бесконечно витийствовать на тему того, что догматы Православия не содержат точных указаний на верность принципам монархического правления. Но нельзя же, право, прекрасно зная, что, кроме догматов, у Церкви есть и еще одно легкое, которым она дышит (да простят мне не слишком удачное сравнение), а именно — предание, отказываться от наследия, донесенного до нас этим самым преданием и запечатленного в литургической практике и церковном обиходе.
Приведем еще примеры вышеуказанных практики и обихода.
В навечерие Рождества Христова до революционных потрясений совершались отдельно от Литургии «Царские часы». Царскими их называли потому, что на них положено было возглашать полное многолетие Государю Императору, всему Царствующему Дому и всем православным христианам. Царские часы отличались от обыкновенных тем, что на них читались особые, соответствующие празднику паремии, Апостол и Евангелие. После полудня же совершается Литургия Св. Василия Великого с Вечернею, на которой поются стихиры на «Господи возвах». В них, с одной стороны, изображается внутреннее значение воплощения Слова Божия, благодаря чему разрушилась распря между Богом и людьми, а с другой — изображается внешняя картина Рождества Христова: славословие ангелов, смятение Ирода и, между прочим, единение всех людей под властью Императора Римского Августа. Того, что по древнему римскому преданию сподобился таинственного видения в небесах Святой Девы, которая принесет миру Искупителя. Видения, бывшего ему не где-нибудь, а прямо на Капитолийском холме.
В этой службе Церковь определяет свое особое отношение к императорской власти, пусть еще языческого Рима, как освященной свыше самим фактом Рождения Христа, который при переписи населения в Иудее при Императоре Августе в «Римскую власть вписался», став Вечным Гражданином Вечного Рима.
Торжество Праздника Рождества Христова в Русской Церкви увеличивается воспоминанием избавления России и Церкви от нашествия галлов, и с ними — двадесяти языков, в 1812 году. Поэтому после Литургии бывает особый благодарственный молебен, на котором до революции обязательно провозглашалось многолетие Государю и Царствующему Дому, а равно и вечная память Императору Александру I.
При богослужении в Праздник Сретения Господня пелся кондак: «Утробу Девичу освятивый Рождеством Твоим и руце Симеоне благословивый яко же подобаше, предварив и ныне спасл еси нас, Христе Боже; но умири во бранех жительство и укрепи Императора, Его же возлюбил еси, едине Человеколюбче».
Существовали и отдельные молебны — Царские. Они были совершаемы после Литургии в Царские дни. На Царских молебнах, кроме ектении (великой и сугубой), бывало пение: «Бог Господь», тропарь, кондак, чтение Апостола и Евангелия и коленопреклоненная молитва о здравии и благоденствии Государя Императора и Его Августейшего Семейства, равно и других членов Царствующего Дома. В конце молебнов провозглашалось «многолетие».
Во дни молитвенного поминовения воинов вспоминались не просто павшие, но живот свой положившие «за Веру, Царя и Отечество».
Такое поистине религиозное почитание священной особы Царя не было следствием христианизации славян, но имело значительно более глубокие корни. Древний арабский текст «Худуд ал-Алам» сохранил для нас сведения о языческих воззрениях славян на природу верховной власти: «Они считают своей обязанностью по религии служение Царю»!
Совершенно естественно, что в христианстве эти воззрения получили форму оформленного, догматически осознанного, религиозного акта.
Не только сознание Церкви, но и практика созидания ее институтов были исконно монархичны, что являлось необходимым условием ее нормального существования в истории, в государстве, в социуме для исполнения своей миссии. Например, по избрании кандидата в Епископы Св. Синодом происходило утверждение его Государем, и лишь затем наречение кандидата епископом.
Это правило царственного утверждения берет свое начало в глубокой древности. Например, в 731 году на римскую кафедру был избран папа Григорий III, сириец по происхождению. По заведенному порядку в Константинополь к Императору было отправлено посольство с извещением о новом избраннике и ходатайством об императорском утверждении избрания Папы Римского!
И не стоит думать, что в этом было некое порабощение Церкви земным обстоятельствам. Отнюдь. Государь, являясь как бы «внешним епископом Церкви», был ее важнейшим членом, без которого, в определенном смысле, немыслима была ее полнота в земной ипостаси как Церкви Воинствующей.
Незаслуженно забытый в силу своего нечестивого эдикта против иконопочитания византийский Император Лев Исавр, тот самый, кто, по сути, спас Европу от нашествия арабов, разгромив их под стенами Константинополя в 718 году, в официальных документах называл себя: «Я Царь и Первосвященник». Что являлось, в определенном смысле, продолжением дохристианской традиции Рима, в котором Император действительно был языческим первосвященником, верховным понтификом. Крайне важно, что этот титул был незаконно присвоен папами римскими. Незаконно потому, что еще в 730 году, отвечая на иконоборческую политику все того же Льва Исавра своим обличительным посланием, папа Григорий тем не менее признавал законное право именно Императоров на титул понтифика и иерея! В частности, в папском послании были следующие строки, призванные уязвить самолюбие Императора: «Ты написал: я Царь и вместе с тем иерей. Да, таковыми действительно были твои предшественники, которые создавали церкви и вместе с архиереями заботились ревностно и прилежно об исследовании истины православия. Ты же, приняв царскую власть, не соблюл заветы отцов, но, нашедши церкви Божии блистающие золотыми украшениями, опустошил их и обнажил». Тем не менее у пап не было сомнения в том, что благочестивые Цари — суть достойные иереи Церкви. Это крайне важно, так как без царственного иерея Церковь, безусловно, лишена своей исторической полноты, что не может не сказываться пагубно на всем строе церковной жизни. С этим фактом бесполезно спорить, имея перед глазами трагический опыт прошедшего века, века потери Церковью Василевса-иерея в лице Русского Царя.
В свое время патриарх Константинопольский писал Великому князю Василию Дмитриевичу, сыну Дмитрия Донского: «Невозможно иметь Церковь и не иметь Царя».
Понимание Царя как иерея было свойственно и древнерусскому сознанию. При венчании на царство Иоанна Грозного митрополит, вместе с иными регалиями, вручил Царю и наперсный крест, что свидетельствовало именно о священническом характере Царской власти. Феодора Иоанновича же помазали благовонным миром, как при поставлении в священники, что символизировало все тот же характер власти Государя на Руси. Не случайно, начиная с Бориса Годунова, на всех официальных царских портретах Государи изображены обязательно с наперсными крестами! Кроме этого, на всех портретах с XVI века Цари изображались не в светских одеяниях, не в парадных доспехах, но в одеянии, представляющем род священнического облачения.