– Так почему вы решили, что услышали, как уехал именно Федор Николаевич? – не успокаивалась я.
Моя собеседница склонила голову к плечу.
– Наша квартира находилась на первом этаже, дом не имел двора, из подъезда мы выходили прямо на улицу. Автомобиль у нас появился незадолго до несчастья, папа с него пылинки сдувал. Представляете, что значит для мужчины первая собственная машина? Да она любимее жены и детей! Отец очень боялся, что «Жигули» угонят, поэтому всегда парковал их вплотную к нашим окнам. Все комнаты, в том числе моя и спальня братьев, выходили на одну сторону. И если папа поздно возвращался – что бывало частенько, он брал много дежурств, хотел побольше заработать, – я просыпалась от симфонии звуков. Сначала «р-р-р». Это автомобиль заезжает на тротуар. Затем «ф-ф-ф» – отец аккуратно паркуется под окном. «Хлоп» – закрыл дверцу. «Пи-пи-пи» – выключилась сигнализация. Затем быстрые шаги. Соседи, заболев, к нему за помощью бегали, поэтому никто не делал замечаний по поводу того, где он свою тачку на ночь оставляет.
– У детей свои комнаты, а где же спали родители? – удивилась я.
Доктор Волкова покосилась на часы, висевшие на стене.
– Папе дали трехкомнатную квартиру еще до рождения Олега. И нам очень повезло – она была в здании, которое для своих сотрудников построило одно министерство. По тогдашним законам в любом ведомственном доме выделялась пара апартаментов для очередников. Естественно, им предоставлялись самые неудачные варианты, то есть либо первый, либо последний этаж. Но, повторяю, папа поймал за хвост птицу удачи. Да, по документам в квартире было три жилых помещения, но имелась еще десятиметровая кладовка. Когда Олег подрос и ему понадобился свой угол, родители оборудовали для себя спальню в чуланчике.
– Похоже, они очень вас любят, – пробормотала я, – большинство взрослых переселило бы в десятиметровку мальчика. А когда Олег в роковой день из дома уехал, помните?
Женя пожала плечами.
– Нет, младший брат был не особо вежлив, мне «до свидания» не сказал.
– Федор Николаевич умчался, через какое-то время из театра вернулась Марина Евгеньевна. А где находился Николай? – заинтересовалась я.
Собеседница улыбнулась.
– Как водится, сидел над книгой в своей комнате. Николаша постоянно самосовершенствовался и сейчас продолжает. По-моему, он прочитал всю медицинскую литературу и подписан на огромное количество научных журналов. Коленька всегда мечтал стать лучшим врачом на свете. И, надо сказать, брат близок к осуществлению своей мечты. Можно вас попросить?
– Да, пожалуйста, – кивнула я.
Евгения опустила голову.
– Мы не звезды. Ни папа, ни Коля, ни я не любим шума, живем тихо, большую часть времени проводим на работе. Частенько у нас не получается доехать до загородного дома – в столице пробки, элементарно жаль тратить два часа на дорогу в один конец. На территории клиники у каждого из нас есть квартира. Понимаете, мы врачи, преданные своим пациентам, такая вещь, как пиар, нас не интересует. Но! Смысл жизни моего отца – благотворительная клиника. Он исполняет миссию. Взвалил на свои плечи тяжелую обязанность, стал санитаром общества. Поверьте, это очень непросто. После несчастья с Олегом папа поклялся, что будет помогать наркоманам, в особенности бедным, беспризорным детям из неблагополучных семей, таким, как Эмилия. Вы представляете, во сколько обходится содержание милосердной больницы? Поэтому отец и согласился на предложение БТВ-продакшн. Вы же знаете про сериал? Маме вновь предложили главную роль в телеленте.
– Нет, впервые слышу. А как сериал связан с документальным кино о вашей семье? – прикинулась я дурочкой. – Полагала, фильм делается в поддержку шоу «Бабуля».
Женя вскинула брови.
– Вы действительно корреспондент из съемочной группы? Не обманываете меня? Или работаете в «Желтухе»?
Я быстро достала удостоверение.
– Вот документ. Извините, я работаю всего второй день, мне толком ничего не объяснили, дали список вопросов, приказали их вам задать. Наш сценарист Леонид Буйков заболел, я его временно замещаю. И, знаете, он был удивлен, когда услышал от Марины Евгеньевны про «Бабулю», а о новом сериале она вообще промолчала.
Волкова расслабилась.
– Понятно. Сценарий двухсотсерийной ленты во многом напоминает нашу печальную семейную историю. В нем идет речь о парне-наркомане, который погибает в автоаварии. В машине вместе с ним находится еще один юноша, которого родители умершего усыновляют. Ну, не стану вам пересказывать все коллизии. Продюсеру показалось отличной идеей пригласить именно маму на главную женскую роль. Сериал вот-вот начнут рекламировать, основная мысль пиар-кампании звучит так: «В телеленте одна правда, и там играет Волкова, в жизни которой случилась подобная трагедия». Документальное кино о нашей семье планируют выпустить за неделю до показа сериала, он уже в основном отснят. А шоу «Бабуля» просто сбоку припека.
– Ясно, – пробормотала я.
– Мама счастлива, как ребенок, – горько вздохнула Евгения. – Ей все мало славы. Остальные члены семьи, врачи, не очень рады шумихе. Но, поймите меня правильно, чем больше пациентов очутится в частной коммерческой больнице Волкова, тем шире круг тех, кому окажут помощь бесплатно.
– Реклама, – кивнула я, – и фильм, и сериал привлекут новых клиентов, они заплатят деньги, которые Федор Николаевич потратит на милосердие.
– Верно, – сказала собеседница. – Я не хочу вас обидеть, вы хороший человек, и телевидение очень нужно современным людям, но меня коробит при мысли о том, что нашу семью после демонстрации ленты начнут обсуждать с утроенной силой. С другой стороны, я понимаю: без пиара нынче никуда. Но вот какая штука. Сериал для массового зрителя просто очередное зрелище, а для нас-то его сюжет связан с трагедией. Поэтому очень вас прошу: не ходите к папе и Николаю, им очень трудно будет говорить об Олеге. Оба до сих пор себе не простили, что не смогли в тот день остановить его. Да и особенно рассказывать нам нечего, мы не видели само происшествие. Я, как уже говорила, лежала с гриппом, Николаша читал в своей спальне, мама находилась на спектакле, папа был дома, его вызвали, когда все самое страшное уже случилось. Пожалуйста, не наступайте железным каблуком на все еще болезненную рану.
– Судя по тому, что вы рассказали о сериале, в сюжете все же изменили события. Федор Николаевич удочерил Эмилию, а не усыновил юношу, – сказала я. – Кстати, что девочка о себе сообщила?
Волкова подперла подбородок кулаком.
– Ничего. Хотя с Эмми и работал психолог. Мы так и не знаем, было ли у нее от рождения легкое отставание в развитии или ее мозг так отреагировал на катастрофу. Сейчас умственные способности девушки соответствуют примерно одиннадцати годам. Кстати, мы даже не можем назвать точный возраст Эмилии. В больнице, куда папа после аварии поместил бедняжку, сделали специальное обследование скелета и пришли к выводу, что ей не больше пятнадцати и не меньше тринадцати лет. Точно установить не получилось.
– Но девочка помнила свое имя и призналась, что занималась проституцией. Ведь так? – продолжала я гнуть свою линию.
Женя дернула плечами.
– Нет, у вас неправильная информация. На шее у нее на тоненькой цепочке висел кулон в виде золотого сердечка, на нем было выгравировано: «Эмилия». Милиция, которая пыталась установить личность пострадавшей, предположила, что это и есть ее имя. А на мысль о проституции навели весьма специфическая одежда девочки, прическа и макияж. Ну, не пойдет девочка из приличной семьи на улицу в сетчатых колготках и ботфортах, в кожаных мини-шортиках и коротком топе, открывающем живот и большую часть груди. А еще в сумочке Эмми нашли запасные трусики.
– Говорящая деталь, – вздохнула я.
– Более чем, – подхватила Женя. – И гинеколог подтвердил, что девочка часто занималась сексом, подчас очень грубым. Надо сказать, что милиция работала на совесть, да и папа их постоянно теребил, но никаких родственников Эмми найти не удалось. Может, ей подарили кулон с чужим именем? Или она его украла. Так что с биографией Эмми – сплошной туман.
– Неужели, очнувшись в больнице, она не стала задавать вопросов? – удивилась я.
Волкова потерла рукой лоб.
– В себя она пришла не сразу, был длительный период реабилитации. Потом, встав на ноги, начала спрашивать: «Где я? Как сюда попала?» Психолог задал ей встречные вопросы: «Ты кто? Можешь назвать свое имя?» Через несколько месяцев безуспешной работы папа ему сказал: «Хватит мучить несчастную. Она Эмилия Волкова, мы с женой забираем девочку к себе». Один очень крупный невропатолог объяснил отцу, что Эмми пережила жестокий стресс, а до того жила, похоже, в страхе – над ней издевались, заставляли обслуживать похотливых мужиков. Авария была шоком, который наложился на предыдущие пролонгированные душевные и физические страдания, и – бац! – мозг защитил Эмми, запретил ей воспоминания.
– Пострадавшая один раз сказала следователю, что сидела в машине и ела бургеры, а потом увидела, как парень, находившийся в автомобиле, бросил в колу какие-то таблетки, – напомнила я.
Собеседница сжала ладонями виски.
– Может, и так. Простите, у меня голова разболелась.
– Это вы меня извините! – воскликнула я. – Довела вас до мигрени, заставила погрузиться в тяжелые воспоминания.
Евгения взяла трубку.
– Карелия Львовна, вы освободились?
– Уже здесь! – громко произнесла помощница Федора Николаевича, входя в кабинет с мобильным у уха.
Глава 21
С самим доктором Волковым и его сыном мне поговорить так и не удалось. Владельца клиники, по словам Карелии Львовны, спешно вызвали по делам, а Николай Федорович уехал к одному из платных пациентов на дом.
– Мне так жаль! – пела помощница главврача, ведя меня к воротам. – Приезжайте завтра. Федор Николаевич просил извиниться перед вами. Вы ведь понимаете, у медиков бывает форс-мажор, в их руках жизни людей. Но они с вами непременно встретятся. Давайте завтра уточним время, созвонимся с утра.
– Лампа, Лампочка! – закричали издалека. – Ой, ну подождите же!
Мы с Карелией Львовной притормозили и обернулись. По длинной дорожке почти бежала Эмилия.
– Солнышко, ты не надела пальтишко, – укорила ее моя спутница. – На улице тепло, но ведь не лето! Следовало хоть плащик на плечи набросить. И выскочила в балетках… Вот только простуды тебе не хватало!
– Простите, тетя Кара, – запыхавшись, произнесла Эмилия. – Я увидела в окно, как вы к выходу с территории идете, и испугалась, что догнать не успею. Вот, это вам. Мешочек счастья.
Я взяла протянутую ею вязаную подушечку размером со спичечный коробок, набитую чем-то мягким.
– Спасибо.
– Его надо носить с собой, спать с ним, и булимия навсегда отвяжется, – затараторила приемная дочь Волкова. – Все будет хорошо! И ваши желания непременно исполнятся. Можно, я вас обниму?
Я не успела произнести ни слова – Эмилия бросилась мне на шею и замерла.
– Солнышко, ты простудишься, – чуть повысила голос Карелия Львовна, – иди скорей в здание.
Девушка разжала руки.
– Не забывайте класть мешочек счастья под подушку.
– Приеду домой и сразу отнесу его в свою постель, – пообещала я.
Девушка помахала нам рукой и, чуть прихрамывая, пошла в сторону клиники.
– Уж извините ее, – забубнила сопровождающая, – Эмичка всем помочь хочет. Вот и вам связала симпатичную поделку. Вы ее не выбрасывайте! Завтра с нетерпением жду вашего звонка.
Я попрощалась с Карелией Львовной, села в машину, завела мотор, проехала улицу до конца, повернула налево и была остановлена совсем юным парнем в форме ДПС.
– Ваши документы, – шумно дыша, потребовал дорожный полицейский.
– Разве вы не должны сначала представиться, назвать свои имя, фамилию, звание, а заодно и поздороваться? – спросила я.
– Ну, Приходько Георгий, – нехотя произнес гаишник. – Показывайте права, страховку и техпаспорт.
Я достала из бардачка документы и поинтересовалась:
– Что я нарушила?
– Аптечка где? – проигнорировал мой вопрос молодой человек.
– Непременно покажу, – пообещала я. – И огнетушитель, и знак аварийной остановки, и вообще все, что должно находиться по правилам в машине. Но сначала вам слово. Почему меня остановили?
– Вообще могу вас задержать, – обозлился Приходько. – Для выяснения личности.
– Навряд ли получится, – парировала я. – Я не скрываюсь – Евлампия Романова. Все бумаги в полном порядке. Так в чем дело?
– Террористическая угроза, – выдал юноша, – проверяем всех. Небось торопитесь?
– Да, свободного времени мало, – честно ответила я.
Гаишник расплылся в довольной улыбке.
– Сейчас проведем тщательный осмотр средства передвижения.
– Не имеете права! – отбила я мяч.
– При угрозе терроризма все могу, – заверил Приходько. – Че у вас в багажнике?
– А что вы там хотите найти? – хмыкнула я. – Ракету «земля – воздух»? Установку «Град»? Боевую машину пехоты? Пулеметы-автоматы-гранаты?
– Откройте отсек задней части автомобиля, – рявкнул парень.
Я хотела было взять телефон, позвонить по телефону доверия ГАИ, сообщить, что мне на дороге попался их сотрудник, желающий во что бы то ни стало получить от владелицы малолитражки энную сумму денег, но потом решила, что быстрее будет показать хапуге пустой багажник и спокойно уехать.
– Выполняйте! – гаркнул Приходько. – Ну, чего там прячете?
– Трупы пяти дорожных полицейских, которые до вас уже пробовали отнять у меня каждый по тысяче рублей, – сердито заявила я и дернула рычажок под рулем.
Приходько исчез из вида.
– Все? – спросила я, высовываясь из окошка.
– Андрюха! – заорал невидимый мне юноша. – Хватай ее! Вызывай наших!
Я выскочила из машины. Одновременно со мной из стоявшего неподалеку бело-синего «Форда» со спецсигналами на крыше выбрался еще один полицейский, похожий на Георгия, как близнец.
– Чего там? – лениво спросил он.
– Сам глянь! – откликнулся Приходько.
Я ринулась к багажнику, крича на ходу:
– Эй, внутри ничего, кроме запаски, не было! Что вы мне подложили?
– Держи руки на виду, ноги на ширине плеч! – заорал Приходько, выдвигаясь мне навстречу. – Встать мордой лица к машине и облокотиться на него!
– На что опираться? – сердито осведомилась я. – На лицо или на автомобиль?
– Там трупы! – показал пальцем в багажник парень.
– С ума сошел? – рассердилась я, заглянула внутрь и лишилась дара речи.
– Кости… – прошептал подоспевший Андрюха, склоняясь над отделением для чемоданов. – Гражданочка, вы того… э… типа… Жора, помнишь, че нам в случае обнаружения на дороге трупа делать надо?
– Сейчас… – пробурчал Приходько. – Не, забыл. В «Форде» памятка лежит.
Я, успев прийти в себя, оторвалась от созерцания груды мослов с остатками мяса.
– Парни, вы давно в ГИБДД служите?
– Неделю, – жалобно ответил Андрей. – Вообще-то с новичками должны «старики» ездить, двоих «зеленых» в пару не ставят, но у нас в отделении весь народ с гриппом слег.
– Всего семь дней на дороге, а уже решили блондинку на деньги развести, – укорила я юных гаишников.
– Так надо же начальству улов принести, – заныл Андрюха, – не все нам достается, девяносто процентов отнимут.
– Очень вас жаль… – фыркнула я. – А теперь смотрите внимательно. Ну, чьи это останки?
– Сама ж призналась… – заголосил Георгий. – Я помню, че сказала, – пяти наших, которые раньше тебя хотели оштрафовать. Сейчас мы тебя арестуем. Андрюха, где наручники?
– Не знаю, – испугался напарник. – Где-то в «Форде». Наверное, на сиденье.
– Пойду принесу, – заявил Приходько.
– Я с тобой, – быстро сказал Андрей. – А ты, то есть вы, гражданочка, стойте без этого… э… замысливания побега с места обнаружения трупов лиц при исполнении служебных обязанностей. Жора, ей права зачитывать надо?
– Насмотрелся сериалов… – хмыкнул Приходько. – Меньше у телика балдей!
– Нет, – уперся Андрей, – про них на занятиях говорили. Ты прогулял, а я сидел и записывал.
– Очнитесь, ребята! – воскликнула я. – Это кости с рынка, я купила их для собаки. Вы совсем дураки?
– Ага, оскорбление полицейского, – заявил Георгий, – тянет на нехорошие последствия.
– Почему мы тебе верить должны? – слегка оживился Андрей. – Кости чисто человечьи!
– В особенности вон та, с копытом, – захихикала я.
– Точно! – обрадовался Андрей. – Жорка, у нее коровьи кости! Уезжай, гражданочка.
– Нет! – возмутился Георгий. – С вас штраф за… за…
– За что? – засмеялась я.
– Сейчас соображу, – пообещал Приходько.
– Блин, смотри, кто там подъехал… – снова перепугался Андрюха.
Я повернула голову и увидела, что к моей «букашке» приближается машина с надписью «Полиция».
– Проверка! – ахнул Андрей. – Нам специально блондинку с мослами подсунули, чтоб посмотреть, как мы служим! Подстава!
– Не дрожи, это не наши, – успокоил напарника Георгий.
Автомобиль остановился, из него вышел мужчина лет тридцати.
– Парни, где тут Власьевский тупик? Запутался я.
– Налево, направо, потом по кругу, – объяснил Андрей.
– Не, направо, налево, через мост, – перебил его Георгий.
– Туда, – указал рукой Андрей.
– Сюда, – заспорил Георгий. – Во, встань здесь, будет понятней.
– Лучше у светофора, – посоветовал Андрюха.
Забыв про меня, троица отошла от малолитражки к перекрестку и стала усиленно размахивать руками.
Я захлопнула багажник, услышала странный звук, идущий из полицейской машины, присмотрелась и увидела на заднем сиденье девочку, которая что-то говорила. Мне ее слова были не слышны, зато слезы, катившиеся по ее щекам, отлично видны.
Быстро подойдя к служебному «Форду», я схватилась за ручку дверцы и дернула. Потом всунулась в салон.