— Ага… Ты есть хочешь? Ты же все котлеты сжевал.
— Врёт твой аппарат! — сказал Фима. — Я о еде и не думал.
— Значит, твои мозги за тебя думали.
— И они не думали…
— Странно…
— Очень даже странно.
— Стой! Где кот?
Коля обернулся. Фима тоже. Кот сидел в углу комнаты, облизывался и пялил мрачные жёлтые глазищи.
— Прости, Фима, — сказал Коля. — Накладка по моей вине. Остановился на волне кота, а у него одна мысль — пожрать бы — и никаких других желаний, хотя с утра полную тарелку трески смолотил.
— Дай лучше мне попробовать, — сказал Фима. — Если уж машина такая простая.
— Погоди.
Коля снова покрутил колёсико.
— Вот, — сказал он. — Могу повторять твои мысли слово за словом. Слышно лучше, чем по телефону. И не считай в уме, меня не собьёшь. «Тридцать семь, тридцать восемь… тридцать девять… Неужели он в самом деле может мысли читать?» Это я за тобой повторяю. «Вот бы на уроках использовать… Руткевич пишет контрольную, а ты списываешь, не глядя».
— Коля, стой! — закричал Фима. — Все, я верю, ты угадал! Дай теперь мне!
Коля осторожно перевесил сумку со своего плеча на Фимино. Передал ему наушник и отошёл к окну, словно его это не касалось.
— Крути колёсико. Если услышишь про еду — это кот Маркиз. Крути дальше, настройка тонкая, диапазон действия метров двадцать, не больше. Наверно, у каждого мозга своя волна…
Фимка покрутил колёсико, замер и долго слушал, закрыв глаза. Потом вынул наушник, положил сумку на стол и сказал:
— А я всё-таки думал, что ты врал. А ты ни слова…
— Трудно поверить.
Фима сел на диван, скрестил руки на животе и сказал:
— Пожалуй, я слишком много котлет у тебя съел. Совсем обедать не хочется, а бабушка у меня: «Почему у нас плохой аппетит? Что болит у нашего мальчика?» Она меня совершенно распустила.
— Да ты о деле говори! — возмутился Коля. — Как можно думать о котлетах!
— А что говорить? Плохо твоё дело. Ты прав.
— Почему плохо?
— Включись на мои мысли, послушай и поймёшь. Зачем слова тратить?
— Ты ещё русский язык, надеюсь, не забыл?
— Что тебе сказать? Натворил ты — дай бог.
— Знаю.
— И расхлёбывать придётся тебе.
— Но ты же мне друг!
— Друг. Иначе бы не переживал. Тебе пощады не будет.
— Уверен?
— Совершенно уверен. Ты нарушил первую заповедь путешественния во времени: нарушил его тайну.
— Но я даже не знал, что в будущее попаду.
— Соседу твоему тоже несдобровать.
— Послушай, они не такие уж жестокие. Там даже наши с тобой современники сохранились.
— Мальчишка ты! При чём тут современники? Я думаю, что тебя тайно переправят туда и ликвидируют. Чтобы уравновесить.
— Что уравновесить?
— Твой вред. Я один такой рассказ читал, американский. Там человек в прошлое попал, бабочку раздавил — и не того президента в Америке выбрали. Все связано.
— Я этого и опасался, — сказал Коля.
— А я ещё читал рассказ, как один человек все изобретал фантастические проекты, за ним пришли из контрразведки будущего и убрали.
— Я ничего не изобретал.
— Ты похитил.
— Может, мне сознаться? Я уж думал подойти к Алисе и сказать: виноват, хотел как лучше. Я же не воровал, а отнял у бандитов.
— Кто тебе поверит? Факт налицо: ты унёс аппарат. И, к сожалению, нет тебе пощады.
— Но что делать, Фимка? Может, старикам моим сказать?
— Нет, ты совсем рехнулся! Они тебя с полным правом тут же потащат к психиатру. Наш мальчик переучился, и у него ум за разум зашёл.
— Да, ты прав.
— Единственный выход — молчать. Даже если тебя припрут к стенке — все равно молчать. А аппарат лучше бы в Москву-реку бросить.
— Нет, этого я не сделаю. Хочешь, тебе дам на сохранение?
— Чтобы меня вместо тебя ликвидировали?
Минут пять они молчали.
— Эврика! — сказал Фима. — Есть выход.
— Какой?
— Когда твой сосед возвращается?
— Наверно, через неделю или дней через десять. Мама его навещала.
— Вот и отлично. Как только он вернётся — ты к нему в гости. А аппарат с собой берёшь.
— И что? Я боюсь сознаться.
— И не сознавайся. Ты скажи, что тебе надо фрегат обмерить. Пока будешь мерить, осторожненько положи аппарат ему под стол. И уходи. Ясно?
— Он найдёт и подумает на меня.
— А где у него доказательства? Может, кто-нибудь из его агентов забыл.
— А если…
— Никаких «если»! Главное — не забудь стереть с него отпечатки пальцев. Не забудешь?
— Нет.
— Улажено?
— Хорошо бы… Но ты никому не скажешь?
— Чтобы оказаться твоим соучастником в преступлении века? Никогда! Мне ещё жить хочется… И вообще, я пошёл домой. Ты не дрейфь, обойдётся.
— Погоди! Хочешь, мы его во двор возьмём, послушаем, что люди думают…
— Что-то не хочется, меня к обеду ждут. А во дворе твои толстяки и жулики могут поджидать. — Фима натянул куртку. — Ты к двери не подходи, пускай нас вместе не видят…
Но когда дверь была уже открыта, он вдруг вернулся и спросил шёпотом:
— А почему Алиса наш класс нашла? Она же тебя вблизи не видела.
— Я на скамейке подписался, помнишь?
— Идиот!
— Идиот, но я тогда же не думал, что так получится…
— В будущем всегда надо думать. Ты фамилию написал?
— Только имя. И класс.
— Твоё счастье, что в классе три Коли, — сообразил Фима. — Будем вести следствие по ложному пути. Завтра изложу тебе подробности.
И Фима исчез.
13. НАПОЛЕОН ПО ЗАКАЗУ
Пираты не обязательно бегают по океанам и космосу с кинжалами, пистолетами, лазерлетами. Они встречаются где угодно. Бывает, младенец только доковылял до яслей, а уже пират: спешит отобрать у другого малыша игрушку. Бывает, пират в жизни никаких законов не нарушил, никого не ограбил и не убил, а в самом деле — там мысль украл, там слово зарезал, там чувство задушил, и вреда от него больше, чем от целого брига с пиратским флагом.
Правда, сейчас это к делу не относится, потому что Весельчак У и Крысс были самыми типичными представителями пиратского племени, объединяли в себе пиратов обычных и пиратов скрытых. Если удавалось, становились грабителями, убийцами и ворами. Если их прижмёшь, перебивались сплетнями, интригами, обманом и клеветой.
Рассказывают, что как-то их поймали на туманной планете Ретиспера и решили показать тамошнему главному врачу-психиатру. Можно их вылечить? Тот их обследовал три месяца, ночей не спал, сам похудел на восемь килограммов и наконец доставил диагноз: «Полная атрофия совести». Что означает: нет в них ничего похожего на совесть, непонятно им даже, что такое стыд, раскаяние и даже жалость. Они и друг друга никогда не жалели.
Главного психиатра с планеты Ретиспера спросили:
— А что теперь с ними делать? Как лечить? Ведь нет неизлечимых болезней.
И врач ответил:
— На нашей планете уже справились со всеми болезнями. Но с этим редчайшим заболеванием справиться невозможно. Случай безнадёжный. Будем думать, искать пути, лекарства…
Но, пока шли эти переговоры, пираты оглушили охрану, чуть не убили врача-психиатра и убежали. Так что вопрос, как лечить людей с полной потерей совести, остался открытым.
И вот такие люди случайно оказались в Москве.
Может, даже к лучшему, что они были по горло заняты поисками миелофона и у них не было времени отвлечься на иные каверзы и пакости. Хотя и между делом они успели их натворить достаточно.
Можно бы рассказать подробно о том, как пираты, увидев Алису, вслед за ней проникли в наше время, как они её потеряли на улице, снова нашли уже в больнице, как они старались проникнуть в больницу, чтобы заставить Алису выдать Колю.
Можно рассказать о том, как они следили за больницей, заставляли тонкого и почти невидимого валапасского ужа подслушивать разговоры врачей и сестёр, как они готовили похищение Алисы с помощью лже-Алика, в которого превратился Крысс. Можно рассказать и о том, как они снова потеряли Алису и снова её искали, все сужая и сужая круги.
Можно рассказать и о другом — как они эту неделю жили в Москве, как разыскали заколоченный дом, из которого выехали все жильцы, потому что дом должны были скоро снести, как устроили в нём логово. Можно рассказать, как они добыли себе одежду, загипнотизировав кассиршу в универмаге, и как воровали продукты, — но стоит ли тратить время на этих негодяев?
Для дальнейшего повествования нужно только рассказать, как пираты устроились на работу.
Как-то они сидели в сквере, намаявшись от ходьбы. Весельчак У сказал:
— Денег мало.
— Я тебе сколько хочешь сделаю, — сказал Крысс. — Будут как настоящие.
— Твои деньги опасные: на пять шагов отойдёшь — они растают.
— Кого-нибудь ограбим.
— Нет, — сказал Весельчак У, — это тоже опасно. Я очень заметный. Меня скоро поймают. Ты-то превратишься в кого хочешь и сбежишь, а я попадусь.
— Не беспокойся, я тебя спасу, — сказал Крысс.
— Так я тебе и поверил! — сказал Весельчак У. — Если плохо придётся, ты меня сразу продашь.
— Как и ты меня, — ответил Крысс. — Смотри, что это?
К скверу подъехал большой фургон с надписью «Киносъёмочная». Фургон затормозил, из него выскочили молодые люди, которые вытащили прожекторы и потянули кабели. Подъехали другие машины.
Прожекторы, несмотря на яркий солнечный день, установились лучами в окна выходившего в сквер старинного особняка. Приехал автобус, полный драгун и гусар в киверах.
Юркий мужчина в громадных очках закричал в мегафон:
— Где Наполеон? Где Наполеон, я спрашиваю!
— В буфете остался, — сказала гордая красавица в платье до земли. — Наверно, на автобус опоздал.
— Ну что ты будешь делать! — воскликнул человек в очках. — Как вы прикажете мне снимать без Наполеона?
— Едет, едет! — закричали окружающие.
Подъехало такси. Из такси вышел Наполеон. Правда, пираты, по необразованности и потому, что родились на другой планете, полагали, что Наполеон — это должность.
— Иван Семёнович! — воскликнул человек в больших очках. — Ты меня без ножа режешь!
Крысс насторожился. Он был коллекционером. Коллекционировал пытки.
— Никогда, — ответил Наполеон, сорвал треуголку и сел на барабан. — У меня мигрень.
— Не может быть! Но ведь ты уже приехал! — человек в очках был возмущён, растерян, но не терял надежды.
— А я не приехал, — сказал Наполеон. — Я только предупредил тебя и поехал в поликлинику.
С этими словами Наполеон сел в такси. Его строгий профиль в окошке такси был непреклонен.
— Все, — сказал человек в очках, глядя вслед машине. — День погиб! — он воздел к небу руки и произнёс: — Полцарства за Наполеона!
— Не беспокойтесь, Ниткин, — сказала дама в длинном платье. — Не переживайте. Он не стоит вашего мизинца.
И тогда из кустов вышел Наполеон, ничем не отличавшийся от уехавшего.
— Сколько стоят ваши полцарства? — спросил он у Ниткина голосом Ивана Семёновича.
— Что такое? Что такое? — удивился Ниткин. — Как можно? Ты же только что уехал! Это что, шутка, что ли? Если шутка, то плохого тона.
— Я другой Наполеон, — сказал Крысс. — Несите полцарства.
Он сел на барабан, потому что думал, что это занятие всех наполеонов, а вокруг собралась киногруппа, и никто ничего не мог понять.
В этот момент из кустов выплыл Весельчак У.
— Могу засвидетельствовать, — сказал он. — Мой помощник может скопировать кого угодно. У него талант.
— Не верю! — закричал Ниткин. — Не верю! Докажи, что ты не Иван Семёнович, который уехал, бросив нас на произвол судьбы.
— Одну минутку, — сказал Крысс.
Он провёл перед лицом ладонью и превратился в самого режиссёра Ниткина.
— Убедительно, — сказал режиссёр. — Какое перевоплощение! Где же я видел это неприятное лицо?
— Это вы, Ниткин, — подсказала дама в длинном платье ангельским голосом.
Остальные захихикали. Режиссёр строго сказал:
— Все по местам, начинаем съёмку!
— Нет, — сказал Весельчак У, — сначала о деньгах. Как платить будете?
— По ставке, — ответил режиссёр. — Как за массовку.
— А это много? — спросил Крысс.
— Ну, как вам сказать…
— Тогда платите мне столько, сколько получал ваш старый Наполеон.
— Но это невозможно… Он заслуженный артист…
— Ах, невозможно? — сказал Крысс.
— Стойте! Платим. Я буду вам всю свою зарплату отдавать. Искусство важнее.
— И мне, — сказал Весельчак У.
— А вам за что? — удивился режиссёр.
— Мой помощник один не работает.
— Это правда? — спросил режиссёр.
— Он шутит, — ответил Крысс. — Я без него отлично работаю. А он найдёт себе другую работу. У вас найдётся для него работа?
— Что ж… — режиссёр посмотрел на Весельчака: — Как у вас по части силы?
— Я сильный, — скромно сказал Весельчак У. — Одной левой укладываю трех склиссов.
Режиссёр не знал, конечно, кто такие склиссы, но кивнул. Режиссёр должен все знать.
— Будете ставить декорации.
— И получать, как Наполеон, — сказал Весельчак.
— Ни в коем случае! — возмутился Крысс. — Он недостоин.
— Ах так! — сказал Весельчак. — Тогда я ухожу. И если сам найду, не надейся, что поделюсь.
— Товарищи артисты, — сказал Ниткин, — мы все утрясём. Не беспокойтесь!
С тех пор пираты работали в киногруппе. Крысс заменял по очереди всех заболевших актёров, а иногда ему просто показывали фотографию, и он изображал кого надо. Режиссёр Ниткин отдавал ему всю зарплату, а сам брал деньги взаймы у ассистентов. Но пираты завтракали и ужинали в ресторане, пили коньяк, ездили на такси, им вечно не хватало денег, и они воровали со съёмочной площадки ценные приборы. Два раза их ловили за этим делом, но прощали, потому что Крысс был великим дублёром — он мог изображать Наполеона, генералов, солдат, светских красавиц, старых монахов, детей, лошадей и даже верного Гастона, любимого пса маршала Мюрата.
Крыссу льстило, что все с ним носятся как с писаной торбой, зовут по имени-отчеству — Крысс Крокрысович — и приглашают в следующую картину Ниткина «Кощей Бессмертный». Он даже подумывал, не остаться ли ему в кино. Но Весельчак, который занимался физическим трудом и был работой недоволен, не давал Крыссу всерьёз увлекаться искусством и после съёмок тащил на поиски Алисы и Коли.
С каждым днём пираты сужали круги вокруг своих жертв. Со своим опытом охоты за людьми они должны были вот-вот их найти.
14. СТРАННАЯ ДЕВОЧКА
Вечером Юлька зачем-то подошла в окну и воскликнула:
— Вот это да!
— Что там такое? — спросила Алиса.
— Ты не поверишь! Погляди.
Но Алиса не сразу подошла к окну. Она спросила ещё раз:
— Всё-таки скажи, Юлька, что ты там видишь.
— Да не бойся, это не пираты, — засмеялась Юлька. — Там внизу стоит Наполеон Бонапарт в треуголке. Под самым фонарём. Меня увидел и машет рукой. Вот умора!
Алиса так и не подошла к окну. Она спросила:
— А у вас что, Наполеоны часто гуляют по улицам?
— Зачем же пиратам так странно одеваться? — ответила Юлька.
— А я читала, что когда-то давно охотники в Африке одевались по-дурацки, любопытные страусы к ним бежали со всех сторон, поглядеть на чудо. Тут страусов и пристреливали из лука.
Юлька отошла от окна.
— В самом деле, зачем человеку одеваться Наполеоном и стоять под моим окном?
— Я тебе скажу зачем. Что бы я делала на месте пиратов? Стала бы проверять мои связи. Вспомнила бы, что я лежала в палате с одной девочкой, которая очень отважно вела себя, когда напали пираты. Может быть, Алиса все этой девочке рассказала. А если Алиса рассказала, может, она потом к этой девочке убежала. Как ты думаешь, логично?
— Знаешь что? Я позвоню Алику Борисовичу.
— Зачем? Твоя мама с ним уже сегодня разговаривала по телефону.
— А я спрошу, не искал ли кто-нибудь мой адрес.
— Это ничего не изменит, — сказала Алиса. — Если они тебя выследили, то скоро жди гостей. И зачем я только тебя впутала в эту историю!
— Кого впутала и в какую историю? — спросила Наташа, входя в комнату. — Вы что-то, девочки, секретничаете, а меня в свою компанию брать не хотите.
— Нет, что ты, мама! — сказала Юлька. — У нас нет таких секретов.
— Если нет, неси чай, — сказала Наташа, — и зови бабушку.
Когда уже пили чай, Наташа вдруг вспомнила:
— Я сегодня с вашим Аликом Борисовичем разговаривала. Он сказал, что какой-то мальчик приходил в больницу, спрашивал Юлькин адрес. Когда же ты успела поклонником обзавестись?
— Нет у меня никаких поклонников! — возмутилась Юлька.
Алиса под столом наступила ей на ногу.
— Ой! — сразу поняла Юлька. — А как он выглядел?
— Я не поинтересовалась.
В дверь позвонили.
Юлька хотела вскочить, но Алиса удержала её.
— Ну, что же вы? — спросила Наташа. — Открывайте, девочки.
— Мама, — попросила Юлька, — открой, пожалуйста, и если это Наполеон, скажи, что меня нет дома.
— Кто? — спросила бабушка. — Наполеон? Тогда я сама открою дверь: всю жизнь мечтала встретиться с Наполеоном.
— Мама, — повторила Юлька, — ты сама открой.
— Наташа, — сказала Алиса, — нас нет дома.
— Мы вообще здесь не живём, — сказала Юлька. — Понимаешь?
Звонок звонил не переставая.
— Ладно, — сказала Наташа, — попытаюсь разобраться.
— Девочки, я не понимаю суматохи… — начала Мария Михайловна.
— Тишшше!
Слышно было, как Наташа открывает дверь. Потом её голос:
— Вам кто нужен?
И вдруг все услышали тонкий девичий голосок:
— Я к Алисочке.
— К какой?
«Молодец Наташа!» — подумала Алиса.
— Я из школы, — послышался девочкин голос. — Мне учительница велела к Юле с Алисой пойти.
— Зачем? — спросила Наташа.
— Они должны помочь готовиться к экзамену. Они обещали.
Голос у девочки был такой тоненький, словно она вот-вот заплачет.