— А что? — Коля и смотреть не хотел.
— Погляди же!
Наконец гроссмейстер прошёл в тот конец стола, поставил мат очкастому десятикласснику. Теперь у него оставалось только два противника. Эдуард Петрович встал напротив Алисы, оценил позицию, покачал головой и сказал Юльке Грибковой заговорщическим голосом:
— Надо, чтобы она осталась у нас в школе. Если ты патриот, ты этого, Грибкова, добьёшься.
Тогда Юлька поняла, что Алиса может выиграть у самого гроссмейстера.
— Я бы сама мечтала, — сказала она физкультурнику.
А Алиса смотрела на доску Коли Сулимы и никак не могла придумать, как одолеть гроссмейстера. Получалось, что гроссмейстер навяжет Коле обмен ферзей, а потом добьётся вечного шаха. Получится ничья.
— Сдаваться? — спросил Коля Алису.
— Ты с ума сошёл!
В этот момент подошёл гроссмейстер.
— Каково ваше решение? — спросил он у Сулимы.
— Можно я ещё подумаю? — спросил Сулима.
— Думайте.
Гроссмейстер вернулся к Алисе.
— Так, — сказал он, увидев её ход. — Что ж, спасибо. Мне урок за самоуверенность. Сдаюсь. — он пожал Алисе руку.
Алиса встала и сказала:
— Вам спасибо. На вашем месте я из тридцати партий десять бы проиграла. Это же тяжёлый труд — держать в голове столько позиций.
— Нет, вы не правы, — сказал гроссмейстер. — Я держал в голове только три-четыре позиции. Остальные не вызывали у меня опасений.
Они повернулись к Коле Сулиме.
Он ещё думал.
Кроме Юльки и Эдуарда Петровича, никто не заметил, что гроссмейстер проиграл Алисе. Все уставились на доску Коли Сулимы.
Коля три раза тянул руку к своему королю, все никак не мог решить, куда его отвести, хотя это уже не играло роли.
Гроссмейстер двинул вперёд своего ферзя.
— Шах.
— И вилка на твоего ферзя, — сказала Мила Руткевич вслух, хотя и без неё всем это было ясно.
Коля взглянул в отчаянии на соседний стул, где должна была сидеть Алиса, но там её не было.
— Ешь королеву, — сказал Наумов, который играл плохо и поэтому называл все фигуры по-любительски.
— Не «ешь королеву», а «возьми ферзя», — поправила его Мила.
Коля в полной тишине поставил своего ферзя на место гроссмейстерского, и тот тут же объявил ему вечный шах ладьёй и конём. Три раза они повторили ходы.
— Ничья! — объявил Эдуард Петрович.
— Ничья! — закричали болельщики. — Ничья! Ура!
— Сулима с гроссмейстером вничью сыграл!
— Минуту внимания! — сказал Эдуард Петрович. — Разрешите от вашего имени поблагодарить Владимира Аркадьевича за то, что он не пожалел своего времени, приехал к нам и провёл этот сеанс.
Все захлопали в ладоши.
— Общий счёт сеанса, — продолжал Эдуард Петрович, — двадцать восемь с половиной на полтора в пользу гроссмейстера.
Все так и ахнули.
— А кто же ещё вничью сыграл? — спросила Мила Руткевич. — Это, наверно, ошибка.
— Никакой ошибки, — сказал гроссмейстер. — Я тоже благодарен вам, ребята. Некоторые из моих сегодняшних соперников показали себя настоящими бойцами. Я даже думаю, что если бы мой последний соперник, с которым мы сыграли вничью, был немножко решительнее и меньше слушался своих болельщиков, он мог бы выиграть у меня, как и та девочка…
— Какая девочка? — спросила Мила Руткевич.
Гроссмейстер стал искать глазами Алису.
— Так это же Алиса Селезнева! — не выдержала Юлька. — Она выиграла у гроссмейстера!
— Где Алиса? Какая Алиса?
Ребята из других классов Алису ещё не знали, и поднялась суета, и громче всех был слышен голос Бори Мессерера:
— Я же вам говорил, что она супергерла! Моё открытие! Я её первый нарисовал!
17. ЧЕРЕЗ ЗАБОР И ОБРАТНО
— Как конспиратор ты никуда не годишься, — заявила Юлька Грибкова, когда им с Алисой удалось незаметно скрыться из школы.
— Знаю, — сказала Алиса.
— «Знаю, знаю»!.. — Юлька ещё больше распалялась от Алисиной покорности. — Ты приехала сюда миелофон искать или демонстрацию устраивать?
— Очень трудно обманывать людей, — оправдывалась Алиса. — Если начинаешь что-нибудь делать…
— Ну ладно ещё, когда по-английски заговорила. Это бывает даже с нашими ребятами. Я допускаю, что в волейбол ты могла играть. В конце концов, ты меня заменила и классу помогла. Но вся эта история с математикой…
— Я увлеклась. Уж очень интересная проблема возникла.
— Я сидела и дрожала, что тебя разоблачат. А ты думала только о проблеме. Эгоистка проклятая! И с шахматами ты что натворила? Кто тебя просил у гроссмейстера выигрывать? Ты думаешь, у нас десятиклассницы часто у гроссмейстеров выигрывают?
— У нас тоже редко. И если бы с ним один на один встретились, я никогда бы не выиграла.
— Ой, скромница! Я сейчас упаду в обморок от умиления!
Сзади по переулку стучали тяжёлые шаги.
— Алиса! — Юлька оглянулась и схватила Алису за рукав. — Мы попались!
По переулку к ним бежали двое. Толстяк большого роста и рядом с ним небольшой худенький человек. Они махали руками и что-то кричали.
— Скорей.
Юлька с Алисой припустили от них. И, как назло, ни одной подворотни, ни одного открытого подъезда, ни одного поворота. Не спрячешься.
— Беги зигзагами! — крикнула Алиса. — Они снотворными пулями будут стрелять.
— Стойте! — доносилось сзади. — Стойте! Остановите их!
Как назло, какой-то гражданин с портфелем и сумкой услышал крик и решил, что помогать лучше тем, кто догоняет. Он широко расставил руки — портфель и сумка загородили полпереулка, и Алиса с Юлькой разбежались к самым стенам, чтобы миновать это неожиданное препятствие. Мужчина развернулся и побежал за ними.
Вдруг у Юльки подвернулась нога, и она упала на мостовую.
Алиса услышала её крик и остановилась.
— Беги дальше! — крикнула Юлька. — Мне они ничего не сделают! Я их задержу!
Но Алиса не слушала. Она вернулась к сидящей на асфальте Юльке и постаралась поднять её.
— Ну, скорее, — повторила она. — Ещё немножко осталось.
— Нет, я не смогу. Беги без меня.
Алиса уже подхватила Юльку под мышки и приподняла. Юлька поджала ногу, и они заковыляли вдвоём на трех ногах.
Тут их догнал мужчина с портфелем и сумкой. Он с налёта обхватил их и завопил:
— Я их держу!
— Отпустите! Что, не видите, ноге больно! — рассердилась Юлька.
Остальные преследователи уже были рядом. Большой толстяк сказал мужчине, задержавшему девочек:
— Да отпустите их, что вы делаете?
Голос у толстяка был знакомый.
— Грибкова, что с тобой? Ты ногу подвернула?
Да это же Эдуард Петрович! Собственной персоной. А с ним незнакомая худенькая женщина с жёлтыми завитыми волосами и решительным выражением маленького, худенького личика.
Мужчина с портфелем и сумкой отошёл в сторону и сказал обиженно:
— Тогда не надо на всю улицу кричать, если вы знакомые. Я думал, может, украли чего.
— Как вам не стыдно! — сказала маленькая желтоволосая женщина. — Как вы могли подумать плохо о наших девочках?
Эдуард Петрович опустился на колено, стал ощупывать лодыжку Юльки Грибковой. Юлька морщилась, но терпела.
— Ничего страшного, — сказал Эдуард. — Завтра уже забудешь. Подвернула.
— Я и без вас знаю, что подвернула! А зачем вы нас испугали?
— Мы не хотели вас пугать, — сказал Эдуард. — Вы так быстро исчезли из зала, что я не успел с вами поговорить. А Марта Скрыль специально пришла в школу, чтобы познакомиться с Алисой Селезнёвой. А почему вы побежали? Разве не узнали? Меня по фигуре можно за версту узнать.
— Из-за вашей фигуры мы и побежали, — сказала Юлька мрачно. Она осторожно наступила на ногу. Больно, но терпеть можно. — Спутали с другой такой же фигурой.
Эдуард не понял, решил, что шутка, улыбнулся.
— Так вот ты какая, Алиса, — сказала маленькая желтоволосая женщина. — Очень приятно. Надеюсь, мы с тобой подружимся.
— Познакомься, Селезнева, — сказал Эдуард. — Марта — тренер нашей районной спортивной школы. Я ей рассказал о тебе.
— Мы спешим, Эдуард Петрович, — сказала Юлька. — Нас дома ждут. Извините, пожалуйста.
— Ничего, — сказала Марта Скрыль. — Мы вас проводим. Ты давно занимаешься волейболом?
— Я сообщил, что нашёл в нашей школе яркий талант, — гордо сказал Эдуард Петрович. — И уж поверьте моему опыту, я такого ещё не видел.
— Алиса не здесь живёт, — сказала Юлька.
Она шла прихрамывая и мечтала поскорее избавиться от тренеров. А то ещё Алиса опять согласится и завязнет в спортивной деятельности. А миелофон Юльке одной искать, что ли?
— Мы это обеспечим, — сказала Марта Скрыль. — Если надо, перейдёшь в московскую школу. Надеюсь, родители не будут возражать.
— Её родители будут возражать, — зарычала Юлька.
Но Марта её не слышала.
— Кстати, ты на сколько прыгаешь в высоту? — спросила она Алису.
— Я специально этим не занималась, — сказала Алиса, — только в летнем лагере в прошлом году.
— Ну и что?
— Метр семьдесят, — сказала Алиса. — Или метр семьдесят пять.
— Что-о-о-о? — воскликнула Марта Скрыль, и её рот стал кружочком, глаза стали кружочками.
— А я что говорил! — Эдуард Петрович был так горд, словно сам научил Алису прыгать так высоко.
— Сумасшедшая! — прошептала Юлька. — Со своей дурацкой правдивостью…
— А что, это много? — спросила Алиса наивно.
Юлька даже отвечать не стала. Чего связываться с этими будущими кривляками!
— Не можжжжжжет быть! — наконец вымолвила Марта Скрыль. — Ты обманываешь меня, девочка.
— Обманываю? — Алиса этого слова совершенно не выносила. — Я вас обманываю?
Они как раз проходили мимо забора. Забор как забор, за ним — какое-то строительство.
— Сколько в этом заборе высоты?
— Ну, метр семьдесят, — сказал Эдуард Петрович неуверенно. — Может быть, больше.
— Юлька, подержи сумку.
Алиса сунула Юльке сумку, отбежала на мостовую, примерилась, разбежалась и прыгнула. Не привычно, а рыбкой, как прыгают пловцы. Над забором она пролетела так, что ещё сантиметров десять запаса оставалось, подобрала ноги, сделала сальто, чтобы по ту сторону забора опуститься на ноги.
— Ах! — сказала Марта Скрыль. — Так же прыгать нельзя! Никакой школы!
За забором раздался гулкий удар, громкий вопль.
— Алиса! — крикнула Юлька. — Что с тобой?
И в тот же момент над забором снова появилась Алиса — она летела рыбкой, вытянув ноги, перевернулась в воздухе и, сложившись в комочек, опустилась на землю.
— Бежим! — крикнула она Юльке. — Как твоя нога?
— А что там?
— Там пираты. Они идут по ту сторону забора и подслушивают. Я прямо на Крысса грохнулась. Временно вывела его из строя.
— Куда же вы, девочки? — закричала Марта Скрыль. — Мы только начали беседу!
Забор зашатался, кто-то ломился сквозь него.
— Эдуард Петрович, — сказала Юлька, убегая вслед за Алисой, которая взяла обе сумки, — подержите забор, а то там один хулиган его сломать хочет. Скорее же!
Эдуард Петрович послушно прижался тяжёлым животом к забору, который колыхался, как тростник в бурю. Доски разошлись, и Марте Скрыль, которая в изумлении наблюдала за этой сценой, видно было, что с другой стороны на улицу ломится не менее крупный и толстый человек, чем Эдуард Петрович.
А девочки уже убежали…
У самого дома они остановились передохнуть. У Юльки разболелась нога.
— Погоди секундочку, — сказала она. — Эдуард их задержит, он обещал.
— Весельчака он задержит, а вот Крысса нет, — ответила Алиса, но остановилась.
— Девчата! — услышали они. К ним бежал Коля Сулима. — А я вас уже минут двадцать дожидаюсь.
— Что случилось?
— Мне нужно поговорить с Алисой.
— Говори при Юльке, у меня от неё нет секретов.
— Но это чужой секрет! — сказал Коля Сулима. — Я даже не знаю…
— Говори же, — сказала Юлька. — Мы очень спешим.
— Я хотел сказать… в общем, я хотел только сказать, что знаю, что Алиса… в общем, она не из нашего города и вообще из другого места, но я думаю…
— Вот мямля! — возмутилась Юлька. У неё болела нога, и поэтому она стала нетерпеливой. — Ты можешь говорить по-человечески?
— Погоди, Юлька, — остановила её Алиса. — Говори, Коля.
— Фима послал тебе записку, можно сказать, странную, но ты должна понять, что он защищает друга, а это можно…
Тут Сулима опять запутался в словах, а тем временем из-за угла выскочили Крысс и Весельчак У. Как-то им удалось обмануть Эдуарда, и они снова пустились в погоню за девчатами.
— Беги, — крикнула Юлька Сулиме, — чтобы они тебя с нами не видели! Ну, что ты стоишь?
Сказав так, Юлька побежала к подъезду. Алиса — за ней.
Сулима поглядел на девчат, потом на толстяка в чёрной шляпе, чёрном плаще и Наполеона Бонапарта в треуголке и, не раздумывая больше, побежал в другую сторону.
Девчата успели вбежать в подъезд, вверх по лестнице и спрятаться в квартире.
Когда щёлкнул замок, Юлька закрыла дверь на цепочку, а Алиса сбросила на пол сумку и сказала:
— Какие же мы с тобой глупые! Мы должны были Сулиму взять с собой! Он готов был все рассказать.
— Ты думаешь, он знает?
— Он же начал говорить. И про записку, и про то, что он знает обо мне.
— Значит, это он?
— Наверное, он. И он — друг Королева.
— И он хотел все рассказать?
— Я так думаю. Надо бежать к нему. Ты знаешь, где он живёт?
— Я у него не была. Но можно позвонить Кате Михайловой. Она все адреса знает.
— Тогда я пошла.
— Да? — спросила Юлька, снимая туфлю. Нога в лодыжке распухла. Хорошо ещё, бабушка легла спать, не видит, в каком виде вернулась внучка домой. — Ты погляди в окно. Как же ты пойдёшь мимо пиратов? Мы в осаде.
— Что же делать?
— Вот нога пройдёт немного, я сама сбегаю к Сулиме и возьму у него миелофон.
— Если он у него.
— Если он у него. А может, как-нибудь его вызвать сюда?..
— Нет, звать его сюда — значит отдать в лапы пиратам. Им это и нужно. Давай лучше компресс тебе поставим, чтобы скорее нога прошла.
Но в тот вечер выйти из дома так и не удалось. Юлька одну Алису не выпустила, а её нога прошла только к утру, и то не совсем.
18. ОПАСНАЯ БЕГЛЯНКА
На следующее утро события помчались, как скорый поезд.
Первым в тот день в школу шёл Коля Садовский. Шёл он так рано потому, что не было смысла оставаться дома, где гремел большой скандал. Виновником скандала был, как всегда, сам Коля. Он задумался ещё с вечера: как же получается в математике — плюс на плюс даёт плюс, а минус на минус тоже даёт плюс. Он стал рассуждать: если у тебя подушка сшита из мягкой, чистой, выглаженной материи — это плюс? А если она набита при этом мягким пухом, это плюс? А если мягким пухом набить чистую наволочку, все вместе приведёт к образованию очень удобной и положительной подушки. Плюс? Плюс.
С этой мыслью Коля уснул на мягкой и положительной подушке. А проснулся и стал думать дальше. Если взять что-нибудь совершенно непригодное для набивания подушек и вложить это во что-то совершенно непригодное для создания наволочки, получится ли положительная подушка? Надо попробовать. Разумеется, Коля знал, что ничего не получится, но ему очень понравилось размышлять философски. Поэтому он пошёл с утра на кухню, взял десяток яиц, две электрические лампочки и утюг, все это положил в сетку, с которой его мать ходила за картошкой, отнёс в ванну, положил на пол и лёг на эту подушку.
Плюса не получилось.
Коля набил шишку об утюг, измазался яйцами и обрезался осколком электрической лампочки. Его заставили мыть пол в ванной, собирать стекло, потом оставили без завтрака — и все это случилось в семь часов утра.
Вот он и ушёл из дому.
А на подходе к школе его остановил очень толстый человек в длинном чёрном плаще и шляпе, натянутой на самые уши.
— Здравствуйте, — сказал толстяк. — Вы из шестого класса «Б»?
— А почему вы так думаете? — спросил Коля. — Неужели просвечивает?
— Что просвечивает? — спросил толстяк.
— Мой номер, — сказал Коля.
Он говорил, просто чтобы говорить, даже не задумывался. А толстяк ему не понравился. Уж очень у него было доброе лицо, словно нарочно нарисованное. Поэтому Коля попросил толстяка:
— Вы не будете любезны снять маску?
— Какую маску?
— Под которой у вас спрятаны клыки.
Толстяк даже ощупал своё лицо, словно и в самом деле опасался, не вылезают ли клыки из-под маски.
Садовский не стал ждать, пошёл дальше. Он решил изобрести способ хождения под землёй. Такой способ очень выгоден, потому что можно переходить улицу где хочешь, даже на красный свет. Вот только руки будут грязные.
— Погодите, — догнал его толстяк. — Вы знаете в вашем классе Колю?
— Вам честно ответить или нечестно? — спросил Садовский.
— Честно! — сказал толстяк. — Честность — это самое лучшее человеческое качество.
— Если честно, то я Коля.
— Нет, — сказал толстяк, — ты не Коля. Или не тот Коля.
— Как точно вы заметили! — сказал Коля Садовский. — Я и сам в последнее время задумываюсь, тот ли я Коля, что был сначала. Уж очень я рыжий. Вам не кажется?
— А что, раньше ты другой был? — толстяк внимательно разглядывал Колю.
— Раньше я был блондин, — сказал Коля. — И притом девочка.
Толстяк вздохнул.
— Ещё один вопрос, — сказал он. — Ты знаешь Алису?
— Она уже кончила школу, — сказал Коля. Нет, толстяк ему положительно не нравился. Коле хотелось поскорее от него избавиться. И уж тем более он не хотел рассказывать ему об Алисе. — И улетела на Памир. Просила передать вам, чтобы вы не трогали её любимую собачку. Больше вопросов нет?
— Ты очень невоспитанный мальчик, — сказал толстяк. — У нас таких уже нет.
— Всех истребили? — спросил Коля.
— И до тебя доберёмся! — прошипел толстяк так, чтобы не слышали проходившие мимо прохожие. — Я твою рыжую физиономию запомню!