Искатель, 2013 № 09 - Сергей Саканский 22 стр.

По ночам, когда глумливый аул засыпал, Герасим, стоя на коленях, со слезами молился. Особенно горячие молитвы он возносил Святителю Николаю, которого с юности почитал и которого чаще, чем других святых, просил о помощи.

— Призри на меня, угодниче Божий, — взывал он, — помилуй меня, окаянного, не дай погибнуть вдали от Родины. Ты видишь мои каждодневные муки, а также слезы, которые я проливаю по ночам, и, как избавил ты трех воевод от неминуемой смерти, остановив руку палача, так избави и меня от сей тяжкой неволи. Я знаю, что страдаю за свои многие грехи, и поэтому даю обет: если окажусь дома, то приму Ангельский чин и остаток жизни посвящу служению Богу.

Однажды, под вечер, к Герасиму подошел, опираясь на палку, седой как лунь, согбенный годами старик.

— Я помогу тебе бежать, — сказал он.

— А кто ты? — спросил казак. У него возникло подозрение, не подослан ли он черкесами, чтобы проверить его.

— Я русский.

— Русский? А почему ты не пленник, как я?

— Я сбежал из армии и явился сюда добровольно. Принял ислам, женился. У меня четыре сына. Часто рассказываю им о Родине. Очень скучаю по ней, по православным храмам. Я понял, чего лишился. Домой мне уже не вернуться — чувствую приближение смерти. Я подумал: если помогу тебе бежать, то Господь простит мне хотя бы малую толику грехов.

После этих слов Герасим понял, что старику можно доверять.

— Но как ты мне поможешь? — спросил он. — Ведь меня день и ночь сторожат.

— Сегодня в ауле играется свадьба. Охранникам будет не до тебя.

— А цепи?

— Господь все устроит. Как стемнеет, выберись осторожно за аул и иди северным распадком, охотничьей тропой. Так ты значительно сократишь путь и избежишь погони, когда черкесы спохватятся тебя… Ну, храни тебя Господь!

Через некоторое время к пленнику подошла молодая черкешенка. Она принесла ему пару лавашей и кусочек сыру. Уходя, как бы невзначай выронила связку ключей. «Сноха старика», — догадался Герасим. Он подобрал ключи (они показались ему дороже золота), отомкнул замки на руках и ногах, сбросил тяжелые цепи; крадучись, миновал несколько саклей и углубился в горы. Шум свадьбы (гнусавый напев зурны, аритмичный говор бубна, всплески черкесских народных песен) скоро остался позади.

Не будем описывать всех подробностей странствования казака по горным тропам, перевалам и долинам Северного Кавказа, где на каждом шагу его подстерегали опасности и где каждый встречный аул мог стать местом его нового плена. В пути Герасим питался ягодами, лесными кореньями и дикими яблоками и грушами. Прошло много дней, когда он, в лохмотьях и с окровавленными ногами, подошел к реке Кубань — границе между Россией и владениями черкесов.

Казак спрятался в кустах жимолости, в ста метрах от берега. За рекой виднелась станица: над кронами деревьев плыли купола православного храма; из труб некоторых домов поднимался дым, ветер относил его в сторону; на берегу отдыхало стадо коров; пастух развел костер, и беглецу показалось, что он чувствует запах наваристой ухи.

Вдруг — о ужас! — казак увидел несколько повозок, которые двигались по дороге вдоль реки. Послышались голоса черкесов (их гортанный говор Герасим знал слишком хорошо), лай собак. Беглец притаился и, кажется, перестал дышать. Неожиданно собаки, что-то почуяв, свернули в сторону и побежали… прямо к кустам жимолости. Они стали громко лаять, привлекая внимание людей.

«Неужели конец? — мелькнула мысль. — Лучше смерть, чем новая неволя! Никола-угодник, спаси меня!»

В следующее мгновение из куста выскочил заяц и стремглав бросился наутек. Собаки — за ним. Вскоре они, а следом за ними и повозки исчезли за поворотом дороги.

Герасим перевел дух. «Угодниче Божий! Как мне благодарить тебя? У меня нет для этого слов!»

Дождавшись темноты, он благополучно переплыл реку и, преклонив колени, облобызал землю Отчизны. Утром страдалец пришел в храм, который носил имя Святителя Николая. Он подошел к иконе угодника Божия и благоговейно облобызал ее.

Через две недели казак, соблюдая данный обет, принял монашеский постриг. Остаток жизни он провел при храме: выполнял плотницкие и кровельные работы, носил воду из колодца, изготовлял восковые свечи, ухаживал за могилами. А во время богослужений помогал батюшке в алтаре.

Каждый день он прочитывал акафист Святителю Николаю и скоро выучил его наизусть. А потом он вырезал из ясеня икону-статую угодника Божия в человеческий рост — с Евангелием в одной руке и храмом — в другой. Батюшка освятил образ. Около него стали молиться не только местные верующие, но и паломники из других мест.

Владимир Лебедев КЛАДЫ ПУГАЧЕВА

Емельян Пугачев награбил много сокровищ, но передвигаться с таким грузом драгоценностей было небезопасно, поэтому восставшие их зарывали.

Часть кладов Пугачева была найдена в разное время. Например, после снятия осады Оренбурга в ставке Пугачева обнаружены 18 пушек и 17 бочонков медных денег. Золото и серебро пугачевцы или забирали с собой, или прятали в тайные схроны. Клады зарывали в приметном месте. Это могло быть место у дуба, или в пещере, или на берегу реки. Иногда вырывали на дне реки яму, в нее затапливали лодку с сокровищами, затем засыпали все песком.

Пугачевские клады ищут по пути движения его войска: Оренбург, Яицкий городок, Самара, Казань, Симбирск, Уфа, Илецкая защита, Белорецкие заводы, Златоуст, Орск, Ижевский завод, Боткинский завод, Саранск, Пенза.

С 17 сентября 1773 года началось выступление свободного войска Емельяна Пугачева, которое ознаменовало начало сильнейшего народного восстания. Повстанцы собрали значительные силы и стали брать с боем царские крепости города.

Откуда же у Пугачева появлялись деньги и драгоценности, которые потом исчезли самым загадочным образом, куда они могли пропасть и где могут находиться и поныне?

Восставшие занимали города и грабили торговый люд, зажиточных горожан, представителей царской власти. Несомненно, что казна Емельяна пополнялась регулярно и была весьма обширна, хотя не представляла собой единого целого, а состояла из частей. Поэтому возникли легенды о том, что в разных местах, где действовали пугачевцы, спрятаны клады, включающие именно части этой казны. Грабя местных помещиков и быстро накапливая деньги и ценности, Пугачев понимал, что невозможно таскать с собой это быстро растущее богатство. Стремительное передвижение повстанческих войск по обширным территориям также способствовал тому, что ценности периодически прятались, и неизвестно какие из частей этой казны были выкопаны, а какие до сих пор лежат в земле и ждут новых владельцев!

Дробление казны и ее сокрытие вызывалось еще боязнью преследования, а также желанием подстраховать себя на случай, если придется отступать. Существовала опасность потерять всю казну разом, поэтому ее «куски», надежно спрятанные в различные тайники, могли выручить в момент, когда восстание потерпит поражение.

В тех местах, где проходили войска Пугачева, до сих пор в народе живы легенды о спрятанных кладах, рассказывают об отдельных находках, свидетельствующих, что у преданий есть и реальная основа.

О событиях, связанных с восстанием, повествуют достоверные документы, поэтому достаточно легко восстановить, в том числе и в хронологическом порядке, пути следования войск, время пребывания их в различных селах, городах и крепостях.

Начиная с тех времен, когда закончилось восстание, и до наших дней неутомимые кладоискатели продолжают искать схроны, надеясь обнаружить если не все сокровища, то хотя бы их часть. Сейчас многочисленные поисковики обладают современным оборудованием для поиска кладов: ручными металлодетекторами, глубинными приборами, а также и простейшими — например, щупами, которые помогают проверить предполагаемые места залегания кладов.

Если говорить о местах, где следует искать клады Пугачева, то это населенные пункты, расположенные на пути следования его войск.

Конечно, существуют легенды о заколдованных сокровищах. Видимо, чем старше сами клады, тем больший мистический ореол образуется вокруг них.

История кладов Пугачева часто имеет под собой достаточно реальную почву. По разным свидетельствам, действительно было найдено множество записей и легенд, связанных с пугачевским кладом близ бывшей крепости Рассыпной под Оренбургом. По рассказам местных жителей, этот клад был выкопан еще в середине прошлого столетия: «Здесь у нас, возле Рассыпной, есть балка Дикого. Там беглые и дикие люди скрывались. И вот однажды утром пронеслась молва: «Клад, клад вырыли!» И пошли все смотреть. Здесь была открыта яма. Старики говорили — это, мол, уральцы (то есть уральские казаки) вырыли. У них осталась запись Пугачева, и они знали, что где зарыто, поэтому и приехали к нам. Здесь в лесу еще была береза. Под ней много зарыто золота. Но найти эту березу они не смогли. А тот клад в Диковой балке откопали».

Еще один пугачевский клад, по рассказам, зарыт на берегу речки Ящурки, впадающей в Урал. По преданию, деньги прятали в воловьих шкурах, от Ящурки по течению вправо в сторону на 20–30 метров. Этот берег впоследствии намыло, а сама речка пересохла. В окрестностях Татищева разбитые царскими войсками пугачевцы при отступлении поспешно скатывали бочки с медными и серебряными деньгами в озеро Вана. Есть свидетельства, что лет через пятнадцать-двадцать часть этих бочек была обнаружена и извлечена.

Клады Пугачева были закопаны и в Пензенской губернии. Где-то здесь, отступая от Саранска, Емельян Пугачев зарыл в землю самые громоздкие золотые изделия: массивную церковную утварь, серебряную посуду и кубки. С собою прихватил лишь золотые монеты и драгоценные камни. Долгое время переходили из уст в уста приметы места, где Пугачев приказал зарыть это золото, — но за минувшие века местность сильно изменилась…

Вот строки последнего письма Емельяна к своей жене: «А ще моя жонка спешу повелеть, дабы сребро и злато ладно бежа во столицу мого императорского величества. Да сундуки схорони от глаза недобраго…» Это письмо тщательно проверялось царскими слугами, которые установили, что незадолго до подавления бунта несколько огромных сундуков, опечатанных лично Пугачевым, отправились вниз по реке Чусовой в Бердскую слободу — «столицу» атамана под Оренбургом. До слободы сундуки не доехали…

Свой золотой запас Пугачев зарыл в 350 километрах к северо-западу от Уфы, в пещере села Нагайбаково. Его жители составляли костяк пугачевского войска. Пугачевцы были разбиты карательными войсками. Бунтарей казнили, а их предводитель Емельян Пугачев бежал, так и не успев вывезти несметные богатства.

Нагайбаки грабили башкирскую и татарскую знать. Несметные сокровища они свозили в пещеру, которую использовали как тайник, и в Свято-Троицкую церковь.

Сообразив, что каратели вот-вот возьмут его в плен, сам Пугачев потайными тропами ушел из Башкирии, оставив клад за кованой дверью в пещере.

Точный перечень содержимого подземных галерей вряд ли кому известен. Историк Василий Макаренко, автор книги о пугачевском восстании, не исключает, что сокровища до сих пор хранятся в Емелькиной пещере, однако говорить об этом со стопроцентной вероятностью не берется. В частности, похищенный знаменитый огромный бриллиант так и не всплыл ни в одной частной коллекции. Вместе с камнем бесследно исчезла лошадиная попона, расшитая двенадцатью тысячами мелких бриллиантов, рубинов и сапфиров. По приблизительным подсчетам, самозванец спрятал в тайнике около двух тонн золота. Драгоценные камни Пугачев мерил не каратами, а граммами. Самый большой бриллиант в его коллекции весил около фунта. Кое-кто из нагайбаков, чьи предки состояли в пугачевском войске и чудом остались живы, рассказывали, что пещера больше походила на подземный дворец, в котором жили не только бунтовщики, но и их жены с детьми.

Лишь в шестидесятых годах XX века была обретена часть сокровищ. Два сапфировых кольца на склоне горы нашли туристы.

Одна старушка уже на смертном одре позвала хозяйку дома, приютившую ее, и поведала необычную историю. Приводим ее запись.

— Слушай, Ивановна! Мне жить недолго, день, два… Грешница я была великая… Едва ли простит меня Господь… Ведь я была полюбовницей пугачевского атамана… Он захватил меня на заводе да силой и увез с собой… Когда нас разбили на Урале, мы бежали в кит битке и везли большой сундук… Ночью приехали к реке Ай… Мой-то и говорит мне: «Акулина! Дело нашего «батюшки» (имеется в виду Пугачев) обернулось плохо… Этот сундук полон серебра да золота. Давай его зароем здесь». Вытащили мы сундук, нашли на берегу два дуба, вырыли под ними яму и положили в нее клад, завалив землей да каменьями… «Кто из нас останется в живых, — сказал мой благоверный, — тот и попользуется всем добром…» А место приметное: два дуба здесь и три дуба на том берегу… Потом сели мы на лошадей и переправились вброд… Жаль, что моего-то убили, а я попала в Оренбург… Так с тех пор и не была у клада… Думала уж с тем и в могилу лечь… Да хочу наградить тебя за любовь ко мне. Запоминай — лежит тот сундук вправо от дороги в тридцати шагах…

Старушка вскоре умерла, клад же, если только он был зарыт, продолжает лежать на прежнем месте под дубами. Чтобы добыть его, надо было от Златоустовского завода, где старушка жила в доме смотрителя, проехать около ста верст, расстояние для того времени, когда по дорогам рыскали беглые крепостные, заводские и ссыльные из Сибири, — огромное, сопряженное с немалыми опасностями. Кроме того, дорога через Ай менялась много раз, и искателям зарытого сокровища пришлось бы исследовать весь берег на протяжении, может быть, сотни-другой сажен.

В январе 1774 года в селе Медянка Кунгурского района две сотни крестьян, решивших примкнуть к Пугачеву, выбрали своим атаманом отставного артиллериста Ивана Белобородова.

Зимой 1774 года ему сопутствовала редкая удача. За полмесяца пугачевцы захватили Илимскую пристань, Шайтанские, Уткинские заводы и золотые прииски в верховьях Чусовой.

Но в марте атаман должен был отступить и идти на юг, на соединение с основными силами Пугачева под Оренбургом.

К тому времени у Белобородова скопились значительные богатства, награбленные на приисках и заводах.

На счастье, река Чусовая к тому времени освободилась ото льда, и решение пришло само — отвезти золото вниз по реке и спрятать для себя в безлюдном месте, где его не найдут царские генералы.

Версию клада подтверждают воспоминания служившего в отряде Белобородова сотника Дмитрия Верхоланцева с Ревдинского завода. Он был помилован царским судом и благополучно дожил до преклонных лет. «В конце марта — начале апреля 1774 года после отступления с Каслинского завода, — вспоминал Верхоланцев, — атаман Иван Белобородов на время покинул свое войско. Он уехал на телеге с каслинским мужиком в обратном направлении, на Чусовую, перепрятывать свой клад».

Но в бою под Казанью Белобородов был взят в плен. Вместе с другими участниками пугачевского восстания он был казнен на московской площади.

В XVIII–XIX веках, пока не построили железную дорогу, каждую весну караваны барок, груженных разными товарами, сплавлялись по реке вниз. Не все доплывали до Перми. Каждый год прибрежные скалы-бойцы собирали кровавую жатву, отправляя на дно по 10–20 барок вместе с грузом и людьми.

Самым опасным на Чусовой считался камень «Разбойник», да-геко выступавший в реку своим острым краем.

Барки с грузом летели прямиком на страшный гребень «Разбойника».

До сих пор два километра реки между камнями «Разбойник» и «Четыре Брата» — самое страшное место на Чусовой. Где-то здесь, внесенные течением от «Разбойника» вниз по реке, лежат под слоем речной гальки и песка остовы сотен разбитых барок с их ценным грузом, в том числе и пугачевской добычей.

Бытует легенда, что в те времена, когда проходило восстание Емельяна Пугачёва, у Кленовой горы, под огромным дубом, останавливался сам Емельян со своим отрядом и затем двинулся дальше на Казань. В предании упоминается о том, что близ дуба спрятан клад Емельяна Пугачева. Правда, одно дело легенда, другое — история. Версия специалистов такова, что в те самые, описанные в легенде времена отряд, который имел отношение к Пугачеву, все же останавливался, вот только самого Емельяна там не было. Исторически верно в легенде лишь то, что проходила здесь дорога, ведущая прямо на Казань. Один из восставших отрядов марийцев шел по этой дороге на подмогу к Емельяну Пугачеву. Встретившийся на их пути могучий дуб стал местом отдыха народного отряда.

Этот дуб сам по себе можно назвать памятником природы. Один лишь диаметр дуба — сто пятьдесят девять сантиметров. Он возвышается над марийской тайгой на двадцать шесть метров. Его возраст около пяти сотен лет.

Легенда гласит, что один из кладов можно найти зарытым у пугачевского дуба. Но на кладе лежит заклятье. Тому, кто осмелится взять его, грозит мгновенная смерть. Когда отгремело восстание Пугачева, разгромленные под Казанью марийские отряды хоть и потерпели поражение, но успели награбить несметные богатства. Чтобы сокровища не достались врагу, пугачевцы попрятали их в глухих местах.

Емельян Пугачев был не только прекрасным организатором и смелым полководцем, который смог за полтора года собрать русских и башкирских крестьян, создать полки, успешно громившие профессиональную армию. Он был еще и неплохим политиком.

Емельян вовремя понял, что первый этап войны проигран, и начал готовиться к следующему, а для этого нужно было прежде всего спрятать деньги и золото для подготовки нового восстания. В письме к своей «государыне» Устинье Кузнецовой, находившейся в феврале 1774 года в Бердской слободе под Оренбургом, Пугачев пишет: «При сем послано от меня с подателем сего казаком Кузьмою Фофановым сундуков за замками и собственными моими печатями, которые по получению вам не отмыкать и поставить к себе в залы до моего императорского величия прибытия». Но сундуки, в которых находилась личная казна «императора», до его «царского двора» так и не добрались. Клад Пугачева, предположительно, схоронен в пещере где-то на реке Чусовой. Но найти его никак не могут.