И как же Люба раньше не додумалась, что шарик на экслибрисе Рогожина – это клубок шерсти! В одну секунду все в ее голове выстроилось по порядку. Арест Рогожина – бегство по туннелю к отцу, в убежище, о котором говорится в записке. Почти через два года – все наоборот, отец скрывается у сына. За ним погоня, подкоп обнаружен чекистами. Левкоев запирает внутреннюю дверь. Собравшиеся около нее преследователи – наверное, ломать хотели – обрушивают общим весом доски, под которыми – ловушка. И из нее уже не выбраться…
А потом сын с отцом исчезают. В Европу? В Америку? Здесь Люба была бессильна дать ответ.
Но как счастлива она была от того, что сумела узнать!
Пусть Люба не нашла родственников, зато установила факты, до сих пор неизвестные историкам! Одна! Силами только своего ума, усидчивости и решимости!
В тот день впервые выпал снег, спрятав унылую грязь поздней осени под белым покровом. И сразу на душе стало радостно…
Люба включила музыку и начала танцевать – для себя, легко, свободно, как ни на одной дискотеке.
А в пять часов позвонила Пархоменко:
– Послушай, Люба-сан! У нас невероятное событие! Я сейчас обзваниваю всех! Представь: в художке, ну, где я учусь, завелся призрак! Я сама не видела, но третий класс рассказывает, будто наблюдал его в полном составе! Вот прикинь, ага!
– Ага, – сказала Люба.
– Ну, что ты на это скажешь?
– Думаю, что призраков на свете не бывает, Аня-сан.
– Бывают!
– Что же, вам, художникам, видней, – ответила Багрянцева.
Потом положила трубку и снова начала танцевать.
Когда пришли родители, она все рассказала им как есть.
Глава 12 Маленькие победы
На другой день Люба пришла в школу с особым ощущением какой-то внутренней полноты. Теперь она знала что-то важное, свое, что никому из ребят не было доступно. То, что отличало от других. И отличало выгодно.
Недалеко от школы Изольда с Женей, как всегда, «наслаждались взрослой жизнью»: курили, заигрывали с двумя высокими парнями.
– Эй, Багрянцева! – весело крикнула Женя. – Хочешь курнуть?
– Нет, спасибо, – ответила Люба.
– А что так?
– Да как-то не тянет.
– Отстань от нее, Женька, она у нас еще маленькая девочка, с мамой-папой за ручку ходит, книжечки почитывает, – вставила Изольда, и два длинных парня с нею рядом засмеялись.
И тут Люба почувствовала нечто удивительное. В другой раз она бы непременно огрызнулась, накричала бы на девчонок, что они обе – дуры и трусихи, а она, она вот залезла в туннель, ничего не боясь. Расстроилась бы на весь день: немудрено и расплакаться, когда сразу четверо тычут в тебя пальцем! Может, даже подумала бы над тем, не начать ли курить, чтобы не подвергаться вот таким насмешкам…
Но сегодня никакой обиды не было. Люба ощутила, что ей просто наплевать, что там болтают пара хулиганок.
Багрянцева прошла мимо не менее радостная, чем с утра.
На крыльце школы ей попался Саша и поздоровался с ней так, как будто первый раз увидел.
Перед первым уроком в класс зашла Татьяна Яковлевна.
– Так, – сказала она. – Небольшая пересадка. Алиса, пожалуйста, на место Дианы, Диана – на место Алисы.
Олег, бывший сосед Дианы, этой передислокации нисколько не обрадовался. Только-только удалось заполучить соседку, у которой можно списывать, – и вот!
– Что это такое? – возмутился он.
– Ничего, – сказала классная. – А начнешь и эту обижать – сядешь один на последнюю парту.
– Что?! – возмутился Олег еще больше. – Я Дианку, что ли, обижал?! Да нужна она больно!
– Ну, раз не нужна, так и тем более, сиди с Алиной.
Алина нехотя взяла свои вещички и переехала на средний ряд, к Олегу. Диана с довольным лицом заняла ее место возле Саши Яблокова.
«Что бы это значило?» – думал 8-й «В».
Олег Коровин был хоть и не особо симпатичным, но весьма миролюбивым парнем. Чего бы ради начал он плохо вести себя с соседкой, да еще такой, которая – все знают – ходит в любимчиках?
На перемене начали шептать, что Диана наврала учительнице. Если ей так хотелось сидеть с Яблоковым, могла бы давным-давно попросить Татьяну Яковлевну и вообще не садиться с Коровиным в начале четверти. Выходит, злодейка решила напакостить Олегу? Но что он такого сделал ей?
– Да ничего я ей не делал, – уверял Олег. – Ну отобрал пенал два или три раза…
Спрашивать у Дианы толку не было, да и не хотелось. Скажешь что-нибудь не то, так она ведь еще на тебя стукнет. Так, погадав денек над новой странностью, класс разошелся по домам ни с чем.
Багрянцева немного задержалась: мыла класс вдвоем с Пархоменко. Аня-сан возила по полу веником, а Люба оттирала порошком настольную «живопись». «Кнопка выключения учителя» на самой задней парте с прилагающейся надписью «Пробовал – не помогает» отняла у нее целых десять минут. Еще пять забрала чья-то оживленная переписка насчет новой прически у Татьяны Яковлевны. Третью обнаруженную надпись Люба решила не смывать. Там говорилось: «Парень из 10-го «Б», который сидит за этой партой! Я тебя люблю, хотя и не знаю, как тебя зовут! Позвони мне…» Не стоило, наверное, мешать чужой любви…
Спустившись в вестибюль, уже в пальто, Багрянцева опять встретила Сашу Яблокова. В этот раз он сидел на лавке вместе с Пашей, увлеченно обсуждая что-то. Люба думала пройти мимо, но мальчики махнули ей рукой.
– Привет, – сказал Удинцев. – Мы тут по поводу сегодняшнего пересаживания. Как думаешь, из-за чего это?
– Ну, всякое бывает. Мало ли… – уклончиво ответила Багрянцева.
– Мы вот с Пашей это все обдумали и пришли к выводу, – взял слово Александр.
– Помнишь ту записку про Макара? Да не волнуйся, всем ясно, что ты его не любишь! В общем, мы поняли: Диана – ее автор.
– Как это?
– А вот. Диана может попросить у классной все что угодно. Помнишь, в конце той четверти нас опрашивали, кто с кем хочет сесть? Наверняка Диана назвала как раз Олега, его пятую парту, средний ряд. Он все время на одном месте, не знаю, почему так повелось. А Диана уже третий год сидит со мной, – тут Саша немного смутился, – видно, нравится ей это. Ясное дело: она села с Олегом, чтоб подкинуть эту гнусную записку. И все просчитала: учительница посадила, не то чтобы просто так, по своей воле, приземлилась… Ирина – безответное создание, а тут еще этот конфликт меж ней и модницами, если что – их заподозрят. А вот теперь, когда все сделано, Диана снова попросила посадить ее со мной.
– Н-да, – протянула Люба.
– Только вот вопрос, – продолжил Паша. – Чем ты ей так насолила?
– Не знаю, – смутилась Багрянцева.
– Да у нее каждый второй враг! – сказал Саша. – Лучше давайте думать, как нам наказать ее!
– Напишем тоже гадкую записку!
– Не, Павел, лучше всем расскажем, что это она! Как думаешь, Люба?
– Ой, ребят, не знаю. Что-то мне не хочется об этом думать. Да и забыли все уже про ту записку.
– Вот это благородство! – протянул Паша.
– Я просто не в судебном настроении, – улыбнулась Люба.
Домой она шла, радуясь, что мальчики не поняли Дианиных мотивов. А ведь тут все было просто! На турбазе Лена с Катей снова запустили слух – и не безосновательный, – что Люба влюблена в Яблокова. Какой еще реакции на это можно было ждать от «непогрешимой» Дианы, которая уже третий год желает делить парту только с ним?!
«А Саша молодец, на это не купился! Он здорово соображает!..»
Глава 13 Сезон любви
За два следующих месяца произошло множество разнообразных событий. Анна Павловна написала на 8-й «В» три докладных. Алина, Алиса и Алена сделались брюнетками. Оля заняла пять третьих мест на школьных олимпиадах: по истории, по химии, по геометрии, по музыке и МХК; на всех городских она почему-то пролетела. Аня продолжала поиски себя. Макар с Олегом прошли полностью «Quake-3» и приступили к «Quake-4». Саша и Паша увлеклись Наполеоновскими войнами: дни напролет от них только и слышалось, что «гвардия», «уланы», «кирасиры» и тому подобное. Изольда Тарасюк заставила весь класс выучить назубок содержимое своего бельевого шкафа…
А вот Люба никак не продолжила свое изучение прошлого школы и города. Следствие Любы не то чтобы зашло в тупик, но, дав кое-какие результаты, все же не привело Багрянцеву к потомкам Евлампии. После похода в подземелье новых зацепок не было. Рогожин с женой и Левкоевым пропали одним махом в 1918 году, не оставив никаких следов.
Родители сначала не поверили Багрянцевой. Но жажда открытий, видимо, была семейной чертой. В выходные Любин папа пришел в художественную школу, представившись работником СЭС (документов не спросили, Багрянцев умел и так отлично убеждать людей), спустился там в подвал и нашел подземный ход. Останки чекиста решили не трогать.
– Пусть это будет нашей маленькой семейной тайной, – сказала мама.
Спустя некоторое время она предложила Любе изложить на бумаге все открытия и приключения. Вышло что-то смешанное между повестью и краеведческой статьей. Для пущей важности Багрянцева сослалась в ней на все книги, что были ею прочитаны в ходе расследования. Потом мама даже взяла это сочинение на работу: распечатать на хорошей технике.
– Пусть это будет нашей маленькой семейной тайной, – сказала мама.
Спустя некоторое время она предложила Любе изложить на бумаге все открытия и приключения. Вышло что-то смешанное между повестью и краеведческой статьей. Для пущей важности Багрянцева сослалась в ней на все книги, что были ею прочитаны в ходе расследования. Потом мама даже взяла это сочинение на работу: распечатать на хорошей технике.
В зимние каникулы Любе стукнуло четырнадцать. К этому дню она сходила в парикмахерскую, сделала то, о чем давно мечтала, – короткую стрижку и мелирование. Проснувшись утром в день рождения, Багрянцева нашла возле постели мамин подарок, самый радостный и самый долгожданный: губную помаду – не с рынка, а хорошую, французскую! Потом уселась завтракать и вдруг ощутила странную тяжесть внизу живота. Через пять минут до Любы дошло, что она наконец-то стала взрослой.
Вечером из зеркала на Любу смотрела совсем незнакомая девушка с накрашенными губами, модной прической и своей тайной.
Было и радостно, и грустно.
А в первый день третьей четверти 8-й «В» ждала потрясающая новость.
В класс вошли завуч и физичка, Тигрина Вареньевна.
– К сожалению, Татьяна Яковлевна по ряду причин уволилась из нашей школы. Так что представляю вам нового классного руководителя.
Все ахнули. Вернее, издали стон. Женя с Изольдой утекли под парты. Паша с Сашей беспокойно бросили взгляды друг на друга. Поклонница ролевых игр Аня Пархоменко обхватила обеими руками голову. Алиса побледнела. Алина покраснела. Алена закашлялась. А Диана подняла руку:
– Ирина Валерьевна, ах, Ирина Валерьевна, можно я буду помогать вам? Носить журнал, оставаться за старшую, присматривать за порядком?..
– Нет, – ответила новая классная.
– Ну, Ири-и-и-и… – заканючила подлиза.
– Нет! – повторила физичка.
И все поняли, что эра царствия Дианы завершилась.
Через месяц наступил «сезон любви»: приближался День святого Валентина, вскоре за которым ожидались 23 Февраля и 8 Марта.
– А знаешь, что обидно? – рассуждала Люба, шедшая из школы вместе с Боэмундом. – Что 8 Марта позже Дня защитника Отечества. И поэтому выходит так, будто парни как бы возвращают нам подарки и внимание. Вот не знаю, как у вас, а в старой школе мне все время поздравления доставались именно от тех, кому я дарила подарки 23-го. А если б женский день был первым, мы бы знали, кто из мальчиков действительно нас выбрал!
– Все эти вопросы мне неинтересны, – буркнула Пархоменко. – Пустая суета… Вот я вчера стал рыцарем! Меня моя сеньора посвятила! Представляешь?
– Стал?
– Ну конечно же, не «стала», ясен перец! Я же Боэмунд! И кстати! Всех предупреждаю: 23 Февраля я жду подарков! А вот с 8 Марта поздравлять меня не надо.
– Ох… Ну ты даешь! – вздохнула Люба.
– Все в порядке! Кстати, ты не хочешь быть моим вилланом? Или сервом?
– Кем?
– Игра у нас в апреле. Я же дворянин, и мне нужно поместье. А какое же поместье без крестьян? Ну, в смысле, крепостных. Они так назывались в старой Западной Европе – вилланы или сервы…
– Ну уж нет, – сказала Люба. – Что-то мне не хочется. Спасибо. Ты вот лучше мне скажи: кого с Днем святого Валентина будешь поздравлять? Уже ведь завтра. Ты записки написала?
– Если ты не хочешь быть крепостным, то можно взять тебя слугой. У нас уже полно дворян, хотим устроить пир во славу герцога, а кто нам будет блюда подавать?.. Ну, Любка, соглашайся! Оторвешься от реальности…
– Да ну тебя! Как думаешь, а если я девчонкам напишу каким-нибудь… так просто, поздравления с пожеланиями любви… Нормально будет? Вы так делаете, те, кто не влюблен? Ведь как-то скучно, если никому не написать совсем-совсем? А?
– Эх, уговорила! Будь моим оруженосцем!
– Что, – сказала Люба, примирившись с тем, что говорить о романтических делах с соседкой невозможно, – хочешь, чтобы я таскала за тобой твой жуткий меч? Да в нем, наверно, целый пуд! И кстати, где он?
Утром Аня-Боэмунд явилась в класс с огромнейшим железным «ковырялом»: видимо, затем, чтобы похвастаться своим дворянским званием и на перемене дружески сразиться с Готфридом Бульйонским из 10-го «А». Но Ирина Валерьевна, увидев грозное оружие, ужасно раскричалась и, так как времени сбегать обратно домой, положить меч и вернуться у Ани уже не было, велела оставить его в раздевалке. Новоявленному рыцарю ничего не оставалось, кроме как подчиниться «злобной сарацинке». И вот теперь меч оказался забыт. Пришлось возвращаться за ним. Люба и Аня повернули назад к школе.
Женская раздевалка состояла из двух смежных комнат. Вешалки для одежды были в обеих. Номерков и гардеробщиц не имелось. Девочки заходили утром в раздевалку, совершали свой туалет вдали от мужских глаз и вешали вещи там, где хотелось. Обычно около восьми часов там была толкучка, как в сельском автобусе. После уроков же, когда в раздевалке становилось свободнее, она делалась дамским клубом, местом для обсуждения новостей и чтения журналов. Из двух комнат предпочитали, конечно, вторую. То, что там происходило, нельзя было ни увидеть, ни услышать из коридора. Многочисленные рисунки и надписи на стенах этой комнаты могли многое рассказать о насущных проблемах и переживаниях школьниц: «Аникин козел», «Смерть Вареньевне!!!», «Кто видел мою шапку? Синяя с бамбошкой. Зина Л.».
– Ты где его оставила-то?
– Здесь, здесь, в первой комнате, – ответила Пархоменко Багрянцевой, когда они входили в раздевалку. – Только не «оставила»! Я рыцарь, а не леди!
– Ну тогда тебе нельзя сюда входить, – сказала в шутку Люба.
– Ой, и правда! – Аня выбежала вон из раздевалки.
– Люба, ты мне не поможешь? Меч лежит в углу, у входа во вторую…
– Ладно, так и быть, – сказала ей оруженоска поневоле.
Меч Люба нашла быстро: на куче пакетов с обувью он был довольно заметен. На знакомые голоса, доносившиеся из второй комнаты, Багрянцева внимания поначалу не обратила. Мало ли о чем там болтают Ленка и Диана?.. Только собственная фамилия, долетевшая до Любиных ушей в последний момент, когда она уже собралась уходить, заставила остановиться, затаиться в углу и прислушаться.
– …потому что она меня бесит, – сказала Диана. – Явилась откуда-то… И теперь у меня сплошная полоса невезения! Саша даже здороваться перестал.
– А как она смотрит на Сашу-то! Видела? Влюбилась…
– Ой, Лен, ты вот только не думай, что я ревную! А то тут болтают…
– Да я и не думаю. – В Ленкином голосе слышался смех. – Я так вообще не считаю! Вообще! Совершенно!
– …Мне просто не нравится Любка. Она возомнила, что самая умная! Типа, не то что другие! Вот я и решила ее проучить…
– Ой, ты только потише! Вообще-то идея прикольная. Но знаешь что… Если мы пошлем от ее имени признание Яблокову, есть большой риск, что нас разоблачат. Да и потом, старый это трюк, неинтересный… Давай лучше так: напишем валентинку ей самой, якобы от имени Сашки, с признанием в любви! Она обрадуется, разболтает всем, а Сашка узнает об этом и скажет, что он этого не писал. Все тут же решат, что валентинку она сама себе накатала. Вот смеху-то будет! Тут уж Багрянцевой никак не отвертеться! Все поймут, что она давно и безответно сохнет по…
– Ну долго ждать тебя?! – внезапно закричал из коридора Боэмунд.
Заговорщицы испуганно замолчали.
Люба выскользнула из раздевалки с мечом под мышкой.
Ане она про услышанное ничего не сказала, а по пути домой рассуждала о том, что раз Диана так жутко ревнует Яблокова, то, наверно, он действительно отличный парень.
Весь вечер Люба думала, как бы проучить Диану с Леной. То хотела написать им по такому же поддельному письму, какое они готовили ей, от имени, например, толстого Макара. То решила объявить всему классу о том, что случайно услышала в раздевалке, чтобы опозорить интриганок. Но, встав на следующее утро, Багрянцева поняла, что не хочет уподобляться двум пакостницам…
В большое картонное сердце, висевшее в школьном коридоре, Люба опустила поздравление для мессира Боэмунда с пожеланием ему встретить подходящую даму сердца. А через несколько часов, когда специально выбранный почтальон доставил ей записку с надписью «Любе Б. от Саши Я.», скомкала ее и выбросила, не читая – быстренько, пока никто не видел. Потом вдруг подумала: «А что, если это от настоящего Саши? Настоящее признание в любви…» Но второй валентинки от Яблокова не пришло, значит, эта, единственная, и была той, которую сфабриковали Лена и Диана.
– Ну, как улов? – спросила Аня, с удовольствием держа в руках записку от Багрянцевой.
– Да так себе… От тебя, Боэмунд, поздравление, а больше ничего.
– Ой, ну не скромничай! Я слышала, что Яблоков тебе в любви признался! – отвечала Любина соседка.
– Что?.. Откуда… слышала?
– Девчонки говорят!
– Какие еще девчонки?! – рассердилась Люба. – Лепетюхина?
– Ага. Да ты не скромничай, – хихикнул Боэмунд.