В горницу вошла Анна, села рядом с мужем, стала внимательно слушать мужчин. Ивана будто обдало жаром, он не решался взглянуть на нее, опасаясь, что она угадает его состояние.
— А что, Анна, готов ли ужин? — спросил ее Владимирко.
— Слуги ждут твоего слова, — ответила она мягким голосом, и у Ивана от него пробежала дрожь по всему телу.
— Тогда пойдемте да откушаем.
— Я не хочу, — поспешно проговорил он, боясь совершить какую-нибудь глупость, хотя и был голоден.
— Ну это ты брось, чтобы я в своем доме не угостил племянника! — весело проговорил князь и повел Ивана в трапезную. Слуги тотчас поставили перед ними жареных гусей, начиненных гречневой кашей и приправленных говяжьим салом; кроме того, подали они пироги с сарацинским пшеном — рисом; из напитков на сей раз были пиво и квас.
Иван ел машинально, невпопад отвечал на вопросы князя.
— А ты чего в Галич-то приехал? — неожиданно спросил Владимирко.
Иван стушевался. Он о многом размышлял в пути, но не догадался придумать предлога для посещения Галича. И теперь его охватил страх, что дядя догадается об истинной причине приезда.
— Да так, купить собирался кое-что, — неопределенно ответил он.
— Нашел нужный товар?
— Нет, не удалось.
— Потом найдешь, — занятый своими мыслями, проговорил Владимирко, а Иван облегченно вздохнул: пронесло. «На воре и шапка горит!» — невесело подумал про себя.
Владимирко продолжал озабоченно:
— Против меня киевский князь собирает большие силы. Донесли мне, что готовятся к походу на Галич войска самого Всеволода, его родных братьев, двоюродного брата Владимира Давыдыча, двух Мстиславичей — Изяслава и Ростислава, сына Святослава и польского князя Владислава. Не устоять мне одному против них. Завтра еду к своему тестю, венгерскому королю, просить помощи. Ничего, мы еще посмотрим, кто кого переважит!
— Но ты об отъезде мне ничего не сообщал, — обиженно проговорила Анна.
— Так получилось. Просто весть об угрозе пришла только что, пришлось решение принимать немедля.
Наутро, когда Иван еще спал, Владимирко отбыл в Венгрию.
Проснувшись, Иван засобирался домой.
— Куда ты? — остановила его Анна. — Хоть позавтракай.
— В дороге перекушу, — отвечал он, отводя взгляд.
— Э, нет, так не пойдет, — воспротивилась княгиня. — Ты нарушаешь все обычаи гостеприимства, пойдем в трапезную, я угощу тебя, а там на все четыре стороны!
Слуги им принесли легкий завтрак — пирог с яйцами на коровьем масле и молоко. Ели в молчании. Наконец Анна взглянула на него и спросила, тая озорнинку в глазах:
— И какие такие дела привели тебя в Галич?
Иван поперхнулся, откашлялся, взглянул на нее. Она лукаво и по-доброму смотрела на него, и он осмелел:
— Никаких дел в вашем городе у меня нет.
— Так зачем же приехал?
Он безнадежно махнул рукой, сказал обреченно:
— Хотел тебя увидеть.
Тотчас густой румянец покрыл ее щеки. Она засмеялась, тихо, радостно, будто про себя, и у него отлегло от сердца: не стала насмехаться и издеваться, это уже хорошо!
— А я сразу догадалась, — тихо проговорила она и тотчас взглянула ему в глаза. И этот взгляд, сияющий, ослепительный, сказал больше, чем ее слова.
Они доели завтрак, встали, она сказала:
— Перед дорогой погуляем немного?
Он кивнул. На него нахлынули такие чувства, что он не мог говорить.
Они вышли в сад. Сад был небольшой, засажен вишнями и яблонями, вдоль дорожки росли кусты смородины и крыжовника, повсюду островками были разбросаны цветы, отчего сад имел вид радужный, праздничный.
— Садом занимается дед Матвей, — говорила Анна, шагая рядом с Иваном и старательно глядя под ноги. — Он очень любит возиться в саду, особенно его радуют цветы, он их достает где только может. Поэтому такая красота вокруг!
Они прошли до конца сада, остановились. Она стояла совсем рядом с ним, он ощущал ее пьянящий запах, а взгляд дурманил и завораживал, и он непроизвольно взял ее за руки и притянул к себе. Она испуганно взглянула ему в глаза, но не сделала усилия, чтобы отстраниться, и он прижал ее к себе, гладя по спине.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
Она видела, как его влечет к ней. Ее немало забавляло то, как он старался бороться с этим чувством. Анна часто ловила на себе его взгляды, видела, как жадно следит он за каждым ее движением, но стоило лишь ей поднять глаза, как он тотчас поспешно отворачивался. Сначала ее забавляла эта игра, а потом она стала думать о нем и теперь с ужасом поняла, что влюбилась и не в силах противостоять его желаниям.
— Я люблю тебя, — повторил он.
Ей было хорошо с ним, но она помнила, что она — замужняя женщина и пора прекращать эту игру, что сейчас она отойдет от него и все останется по-старому. Но отходить не хотелось, она ждала с трепетом, что будет дальше.
— А ты любишь меня? — спросил он и, не дожидаясь ответа, стал целовать ее шею, потом щеку и почти тут же прильнул к ее губам. Она знала пресные поцелуи старого Владимирко, которые схожи были с поцелуями матери и других близких людей. А теперь все ее существо будто взорвалось пламенем, и по телу прошла сладостная дрожь. Она теснее прижалась к нему и стала отвечать на поцелуи, позабыв и о муже, и обо всем на свете.
Потом наваждение прошло, они стояли, обнявшись, тяжело дыша. С трудом приходили в себя. А потом он не выдержал и снова стал целовать ее.
— Ну полно, полно, — странно измененным голосом произнесла она и попыталась освободиться из его объятий. Ей показалось, что кто-то наблюдает за ними.
— Что случилось? — спросил он, заметив ее беспокойство.
— Ничего. Просто так, нам надо идти, — сбивчиво отвечала она.
Они прошли несколько шагов ко дворцу. Он произнес решительно:
— Как вернется дядя, я с ним объяснюсь.
Она с ужасом уставилась на него.
— Ты хочешь ему все рассказать о нас?
— Конечно. Он поймет, что мы любим друг друга, и отпустит тебя.
— Я не ослышалась? Ты намерен раскрыть наши отношения?
— Он стар для тебя, разве сам не понимает? Я знаю, что он человек не глупый и сделает все, чтобы мы были вместе.
— Он убьет нас! — со стоном проговорила она.
И тут Иван вспомнил, как Владимирко в Вислице сначала приказал наградить венгра за помощь во взятии города, а потом палач ослепил его, вырвал язык и оскопил. А какая судьба ожидает его?..
Но ни он, ни она об этом не стали задумываться. Потекли счастливые дни, наполненные тайными встречами или где-то в потаенном уголке сада, или где-нибудь на окраине Галича, или в ее светлице, или его горнице.
Как-то он спросил:
— Владимирко тебя не забижал?
— Ни разу. Он любит меня, мне хорошо с ним живется.
— А почему тогда со мной? — ревниво спросил он.
— Шестьдесят ему.
— Ну и что?
Она посмотрела ему в глаза, подумала, ответила:
— Поживешь — узнаешь. Не дай Бог тебе со старухой жить. Да еще нелюбимой…
А потом добавила:
— Многие бояре в Галиче ненавидят Владимирко. Жестокий он. Иных притеснил, других обидел, кто-то разных бед натерпелся. А бояре — это большая сила, шутить с ними нельзя.
— По себе знаю, — подтвердил Иван. — Они главная моя опора. Как и всякого князя.
Они таились от людей и думали, что никто не замечает их встреч. Однако дней через пять в коридоре дворца Ивана остановил боярин-огнищанин Владислав Витанович, на ответственности которого лежало все течение жизни вотчины и сохранность княжеского имущества. Щуря хитроватые глаза, проговорил заговорщически:
— Знает ли князь, что на свете нельзя утаить двух вещей — воровство и любовную связь с чужой женой?
— Это ты о чем? — меняясь в лице, спросил Иван.
— Нельзя скрыть потому, — продолжал боярин, будто не слышал вопроса, — что оба эти случая волнуют всех людей и никто к ним не остается равнодушным.
— Ну и что? — уже с вызовом задал вопрос Иван.
— Да ничего. Вернется князь Владимирко, несдобровать вам обоим.
— А зачем ты мне об этом говоришь? Пожалеть хочешь или напугать? Так знай, я не из пугливых.
— Ни-ни! Ни пожалеть, ни попугать. Просто хочу договориться с тобой.
— И о чем же?
— Присмотрел я тут небольшую рощицу на реке Днестре, хотелось бы присоединить к своим владениям.
— Она что, во владении звенигородского князя находится?
— Нет. Роща принадлежит Владимирко.
— К нему и обращайся. Я-то при чем?
— А ты через княгиню Анну посодействуй. Ради тебя она на все пойдет, влюбленных баб я знаю. Пусть уговорит мужа передать эту рощицу мне. И тогда ни одна живая душа не прознает про вашу любовную связь с княгиней. Держать язык за зубами я умею.
Он передал просьбу боярина Анне. Она долго молчала, как видно, переживая внезапно свалившуюся на них напасть, но потом проговорила твердо:
— Обещай ему, что я выполню его просьбу. Иного выхода у нас с тобой нет.
— А сдержит он свое слово?
Она пожала плечами.
— Кто его знает. Скользкий он человек, к тому же вокруг князя постоянно крутится. Всего можно ожидать.
Когда гонцы сообщили, что князь возвращается, Анна сказала Ивану:
— Поезжай к себе в Звенигород. Мало ли что может случиться.
— А как ты?
— Чему быть, того не миновать. Но, может, все обойдется.
IV
С тяжелым чувством Иван покидал Галич. Он был почти уверен, что кто-то сообщит Владимирко об их любовных встречах с Анной, и был готов принять любую кару. Но проходила неделя-вторая, а никаких известий из Галича не поступало, и Иван стал надеяться, что все закончится благополучно. Но на третьей неделе прискакал гонец от князя с приказом срочно явиться во главе дружины в Галич.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил он гонца.
— Война с князем киевским Всеволодом начинается, — бросил тот на ходу и поскакал дальше.
«А может, это ловушка для меня? Одного вызвать к себе, так я могу и сбежать, — размышлял Иван. — А тут с дружиной, дескать, война, поход, а на самом деле ничего этого нет, а меня в оковы и на виселицу или голову отсекут…»
«Да нет же, — разубеждал он себя через некоторое время, — будет Владимирко поднимать дружину! Послал бы в Звенигород десяток своих воинов, схватили бы они меня и доставили в Галич как миленького…»
Впрочем, случилось так, как и сообщал гонец: на Галицкое княжество надвигалось огромное войско великого князя Всеволода с союзниками. Владимирко привел с собой небольшой отряд венгров.
— Всеволод в два, а то и в три раза сильнее меня, — говорил он на военном совете. — Но попытаюсь взять его хитростью.
Войска он повел сначала на юг, перешел реку Сереть и остановился лагерем, ожидая дальнейших действий противника. Тут он встретился как-то один на один с Иваном, спросил, будто неожиданно вспомнив:
— Да вот что, племянник… Мне кто-то говорил в Галиче, что вы много времени проводили вместе с Анной. Так ли это?
— Да, так, — не стал отрицать Иван, а внутри у него все похолодело.
— Вон как, — хмыкнул Владимирко, но тут же рассудительно произнес: — И то верно: ведь вы — родственники? Почему бы лишний раз и не увидеться?
И пошел своей дорогой, а Иван долго смотрел ему вслед, не веря, что разговор на этом закончился. «В первый раз пронесло, — подумал он. — Следующего раза не будет».
Всеволод с огромным войском появился на том берегу реки и встал около второго города Звенигорода. Скоро к нему подошел двоюродный брат Изяслав Давыдыч с половцами. Галичане со страхом наблюдали за огромным табором, раскинувшимся вдоль неширокой речки. «Прихлопнут нас, как мух», — говорили они между собой.
Немного постояв, Всеволод навел плавучий настил из бревен и переправил войско на правый берег, отрезав Владимирко пути к Галичу и Перемышлю. Отступать можно было только на юг, но там лежали вечно враждебные половецкие степи. Галичане оказались в ловушке.
— Мы здесь стоим, — говорили они князю, — а там жен наших возьмут.
Но и Владимирко не дремал. Он знал характеры всех из окружения великого князя, кто чем дышит и к чему стремится. Зная о честолюбивых помыслах брата Всеволодова — Игоря, послал к нему своего человека с предложением: «Если помиришь меня с братом, по его смерти помогу тебе сесть в Киеве».
Игорь прельстился обещанием и начал хлопотать о мире, приступая к брату то с мольбою, то с сердечной обидой:
— Не хочешь ты мне добра, зачем ты мне назначил Киев после себя, а сам против моего лучшего друга Владимирко войну начал?
Всеволод очень любил младшего брата и часто прислушивался к его советам. И на этот раз, не доводя дела до кровопролития, заключил мир. Обрадованный неожиданным спасением, Владимирко выехал к нему из стана и сделал богатый подарок — целых 1400 гривен серебра.
Всеволод, поцеловав Владимирко, сказал ему:
— Се цел еси, к тому не согрешай.
А чтобы мир был крепок, отдал ему спорные города Ушицу и Микулин, из-за которых начался весь этот сыр-бор.
Возвращались галичане домой, подавленные неудачей. Только Владимирко был весел и представлял дело так, что им одержана очередная победа.
— Бесчисленное Всеволодово войско прогнали мы из наших земель, — говорил он на пиру в честь этого события, — да еще два города вернули. Так что пейте и гуляйте, со мной и впредь не пропадете!
Ивана княгиня подстерегла в коридоре, завела в свою светлицу, стала целовать.
— Не боишься, что Владимирко войдет? — спрашивал он ее.
— Сочтены дни князя галицкого, — вдруг серьезным голосом проговорила Анна. — Все понимают, что он потерпел поражение. А особенно им недовольны бояре. Прямо говорят, что не будут терпеть тирана и убийцу, найдут ему замену.
— Одни разговоры, — возразил Иван. — Разговорами и закончатся.
— Ты не знаешь наших бояр. Порой они бывают очень дружны и решительны.
— Ты что, с ними разговаривала?
— А как же? Не с одним вела речи.
— И кого же они прочат на место Владимирко?
— Я им советую тебя пригласить.
— Ну это зря. Какой из меня князь?
— Почему — зря? В Звенигороде себя показал, слава по округе пошла. Справишься и здесь.
— Нет, Анна, не поднять мне Галицкого княжества. Звенигород — это маленький удел, а тут такие земли, такие вопросы сразу возникнут!
— Какие, например, что не сможешь решить?
— Да вот хотя бы отношения с Киевом. Или с Венгрией. В соседях Польша, под боком половцы.
— Ничего, подучишься. Бояре помогут. Так что поезжай в свой Звенигород и жди вестей.
В смятенных чувствах отправился домой Иван. Проходили недели, месяцы, но никто не тревожил. Внезапно из Перемышля явилась Таисия.
— Ты какими судьбами? — удивился Иван.
Таисия мало изменилась. Все та же порывистая, резкая, стремительная.
— Родители решили замуж меня выдать за одного хлюпика. Так я вот собралась наскоро и к тебе утекла. Не прогонишь?
— Куда же я тебя пристрою?
— Кем хочешь, ни от чего не откажусь, лишь бы рядом с тобой быть.
Иван немного подумал, сказал:
— Пойдешь ко мне в вестовые. Должность несложная: иногда буду посылать с донесениями, а в свободное время за моей одеждой и снаряжением будешь следить.
На том и решили.
Наступила зима. Иван уже стал забывать про разговор с Анной, как вдруг нагрянули галичские бояре в количестве пяти человек во главе с боярином-огнищанином Владиславом Витановичем, вошли шумной гурьбой в княжеский дворец, стали требовать хозяина:
— Явись, Иван Ростиславич, на честной разговор. Очень важные вести мы тебе принесли, с большой просьбой приехали.
Когда он вышел к ним, поклонились бояре Ивану, а Владислав Витанович произнес:
— Просим мы тебя, Иван Ростиславич, в князья галицкие. Посланы всем миром, и ты уж не откажи в нашей нижайшей просьбе.
— А где князь Владимирко? — спросил он, веря и не веря в происходящее.
— Князь Владимирко отправился на охоту в дальние края. А мы в это время собрали вече, приняли решение о его смещении и постановили на княжеский престол пригласить тебя, Иван Ростиславич. Так ты уж не откажи нам, будь любезен. Всем миром просим.
— Подумать надо, — неуверенным голосом ответил Иван. Он и вправду за прошедшее время не решил, как поступать, может, потому, что не очень верил в такую возможность.
Бояре были накормлены, напоены, расселены по горницам на отдых. К Ивану зашел Владислав Витанович, плотно прикрыл за собой дверь, подсел поближе.
— Слушай, Иван Ростиславич, что я тебе скажу, — приглушенным голосом начал он. — Во главе боярского заговора стоит не кто иной, как княгиня Анна. Но действует она через меня. Очень она стала доверять мне, когда я не выдал вас. Так вот, никто из бояр про нее не знает, а мне ее участие придает дополнительные силы и уверенность, что сумеем мы скинуть с наших плеч этого упыря.
— Как она выглядит? — спросил Иван, стосковавшийся по любимой.
— Хорошо она выглядит и велела тебе пожелания здоровья и благополучия передать. А еще она добавила, что, как только ты сядешь на престол галичский, разведется с Владимирко и станет твоей женой.
— Как же она может развестись, если их брак освящен самим Господом Богом на небесах!
— Есть, оказывается, в русском праве лазейка на этот счет, что если между мужем и женой имеется большая разница в летах, то церковный суд может развести таких людей.
— Дай-то Бог, — перекрестился Иван. — А я уж всякую веру потерял, что буду рядом с ней.
— Так даешь согласие на просьбу галичан? — спросил боярин.
— Даю. И от слова не отрекусь.
Через два дня в Галиче собралось вече. Народу пришло — не протолкнуться. Все взоры на Ивана Ростиславича, стоявшего в окружении галичских бояр. Молодой князь, совсем юноша, но наслышаны были люди галичские о нем предостаточно: и умен, и сдержан, и снисходителен к провинившимся, и добр к сирым и беззащитным… Одним словом, наш князь, за ним хоть в огонь, хоть в воду!