По лицу ее он видел, что она согласна на все.
— А потом мы совершим длительное путешествие. Мы посмотрим на старинные города Новгород, Смоленск, Киев. Такие красоты увидишь, о которых даже не мечтала!
У нее горели глаза, она видела себя в пути, рядом с любимым, а куда ехать — какая разница!
— Так, значит, ты согласна выйти за меня замуж? — наконец задал он вопрос, который надо было задать раньше.
— Конечно, — ответила она тут же. — Только нам надо пройти в дом и попросить благословения батюшки и матушки.
— Благословения?.. Ах, да. Обязательно надо. Сейчас же. Пойдем!
— Но погоди, — остановила она его. — А когда ты успел развестись со своей женой? Ведь ты у меня был совсем недавно.
— Я не разводился. Просто жена уйдет в монастырь, и я стану свободным. Так я решил.
Она осторожно, но настойчиво развела его руки, отстранилась и проговорила спокойным голосом:
— Нет, Юрий, пока ты не станешь холостым, никуда я не поеду и к родителям мы не пойдем.
Он понял, что уговаривать ее бесполезно, поэтому сказал примирительно:
— Прости, погорячился. Мне так хотелось быстрее соединить наши судьбы, что совсем потерял голову.
— Что ты собираешься делать?
— Переночую у Кучки, а завтра отправлюсь в обратный путь. Приеду, когда стану свободным человеком!
— Мне бы не хотелось, чтобы ты останавливался у боярина. Может, у нас переночуешь?
— А что так? Обидел чем? Только пусть попробует, я с него семь шкур спущу!
— Ну что ты! Просто и мне будет так спокойней, и родителям приятно. Все-таки сам князь посетил их дом!
Ему нравилось быть в радостном подчинении у нее.
— Ну что ж, уговорила. Пусть будет по-твоему. — И, хитро улыбнувшись, добавил: — Заметь: ты уже начинаешь командовать!
Она уцепилась за его руку и прижалась щекой к его плечу.
При их появлении в доме начался переполох. Князя не знали куда посадить, чем угостить. Хозяин, еще молодой бородатый мужчина, стукнул кулаком по столу и провозгласил:
— Все самое вкусное в доме — на стол! Эх, тряхну своей купеческой мошной, угожу князю родимому!
Сбежались соседи, их всех купец усадил за стол; проем двери заполнили любопытные мальчишечьи головы.
В разгар веселья явился Кучка.
— Проходи, боярин! — приглашал его хозяин. — Садись на почетное место, рядом с дорогим гостем нашим, князем суздальским! Отведай наши еду-питье!
Степан не стал отговариваться, выпил со всеми, закусил. Потом к Юрию с обидой:
— Это что же такое творится, князь! Приехал в мои владения, а ко мне в терем ни шагу? Обидел ты меня, князь, крепко обидел. Не ожидал от тебя такого, даже подумать не мог.
— Ну полно тебе, боярин! — успокаивал его Юрий. — Мы давно друг друга знаем, в военный поход вместе ходили, супостатов били! Стоит ли обращать внимание на какие-то пустяки. Сегодня не пришел, завтра явлюсь, какая разница!
— Большая, князь! Не придешь сегодня, затаю на тебя тяжкую обиду. А ведь нам еще долго править землями вместе, воинов собирать и в бой вести. Да мало ли что придется вместе делать. Как же с такой обидой жить, как нужду делить?
Юрий хорошо знал, что каждый князь в первую очередь опирается на своих бояр. Бояре и тиунам его дань собирать помогали, и воинов из своих крестьян набирали и вооружали, и полками в сражениях командовали… Да что он без бояр? Одно высокое звание князя остается да еще верная дружина. Нет, с боярами надо дружить, в них его, князя, сила, в них его будущее.
И он сказал:
— Не гневись, Степан. Так и быть, уважу твою просьбу. Давай выпьем еще по кружке вина, поблагодарим хозяина и отправимся в твой терем.
Листава с тревогой слушала их разговор, а потом проводила Юрия до порога.
— Завтра утром свидимся, — сказал он ей. — С восходом солнца прибегу!
Юрий и Степан прошли в боярский терем. Там их ждал накрытый стол, Степан сам налил бокалы.
— За встречу, князь?
— За встречу, боярин.
Выпили, закусили.
— Свататься приехал?
— Собирался, да не получилось.
— Неужто отказ получил?
— Да считай так.
— Почему? Аль звание не подошло?
Юрий понял шутку, улыбнулся.
— С этим все в порядке. Просто в Суздале не все семейные дела устроил. Завтра поскачу обратно.
— Ну дай-то Бог! — произнес Кучка, а у самого в глазах бесенята метались, он их прятал за полуприкрытыми веками.
Подошел слуга, что-то прошептал ему на ухо. Он бросил через плечо:
— Гнать в шею немедля!
— Кто-то пришел? — спросил Юрий.
— Агриппина. Хочет посидеть с нами за одним столом.
— И что?
— Ты же ее не жалуешь теперь!
Юрий подумал, что с того, что она побудет с ними? Жестоко он с ней поступил, слов нет. Не заслужила она того. Поверила ему, честь свою растоптала, а он откинул, как дрянную собачонку. Хоть чем-нибудь загладить свой поступок.
— Зови. Все веселее будет за столом.
Боярин кивнул слуге, тот вышел.
Через некоторое время в горницу вплыла Агриппина, разнаряженная, разрумяненная, умильно улыбающаяся, присела на краешек стула.
— Доброго здоровья, князь.
— Тебе тоже, Агриппина.
— Как пути-дороги? Благополучно ли доехал?
— Бог хранил от бед и напастей. Выпьешь с нами?
— С удовольствием, князь.
Хотя вино пили слабое, разбавленное, однако Юрий почувствовал, что сильно захмелел. Пора бы и об отдыхе подумать.
Агриппина вынула из-под шали кувшин, поставила на стол.
— Хотелось бы мне, князь, тебя своим вином угостить. На травах многих настаивала, в погребе долгие годы выдерживала. Не только на редкость вкусное, но и полезное для здоровья!
— Убери свое варево! Отравишь, чего доброго! — шутливо сказал Кучка.
— И, боярин! Как тебе не стыдно подобное говорить! Неужто я на такое способна! Да я первая приму, раз на то пошло!
И она налила себе в кружку вина из своего кувшина и выпила.
Мужчины рассмеялись, подбодрили:
— Ай да Агриппина!
— Не подкачала!
— Знай наших!
— Что ж, хочешь не хочешь, а придется выпить!
Вино было приятное на вкус. Юрий почувствовал, как оно горячими струйками стало расходиться по телу, сладостная нега начинала овладевать им, веки налились и казались таким тяжелыми, что было не поднять.
— Кажется, я перебрал, — пробормотал он. — В кровать пора.
— Агриппина, давай поможем князю. Тебе в какую постельку, князь?
— Как в какую? В обыкновенную, — ответил он и словно провалился в блаженную пропасть.
…Утром к Листаве прибежал мальчишка:
— Тетка Агриппина тебя зовет. Говорит — срочно!
— Передай: нечего мне у нее делать.
— Велела передать, что что-то важное хочет сказать!
— Ладно, беги. Сейчас явлюсь…
Она прибрала на столе, на котором готовила завтрак, отряхнула подол платья и направилась к дому Агриппины. Все утро у нее тоскливо ныло сердце. От чего, она и сама не знала. Все складывалось как нельзя лучше, князь зашел к ним в гости, хорошо пировали. Но тут явился Кучка, и сердце у нее упало. Не могла она забыть его приставаний со своей любовью, приглашения выйти замуж. Не верила она ему, неискреннее у него это было, не от сердца шло, а от уязвленного самолюбия. Женское сердце невозможно обмануть. Уши слышат одно, а оно говорит совсем другое, и верить надо только ему. Но ладно, утешала она себя, пусть к ней, Листаве, он что-то имеет, на что-то рассчитывает, но князю он бессилен плохое сделать, за это можно крепко поплатиться! Но почему же так ноет сердце?
Листава отворила дверь и вошла в дом. После яркого солнца в избе было полутемно, слюдяные окна пропускали тусклый свет. Она огляделась и, никого не увидев, спросила:
— Агриппина, ты дома?
В углу послышался шорох, она взглянула в ту сторону и увидела широкую кровать, на ней под одеялом двух людей. Первого она сразу признала, это была Агриппина. А второй человек… Нет, в это было невозможно поверить! Рядом с ней лежал князь Юрий. Листава подалась вперед, еще надеясь, что ей померещилось, но скоро сомнения ее рассеялись. Да, на подушке покоилась голова того, о ком она все эти дни непрестанно думала, кого больше всех любила, кому верила больше, чем себе. Это был Юрий!
Дико вскрикнув, она опрометью кинулась вон из избы. Не помнила, как вбежала в свой дом, упала на грудь отца, потоки слез хлынули из ее глаз.
— Что с тобой, что случилось, дочка? — спрашивал ее отец в растерянности.
Она ничего не могла ответить из-за душивших ее рыданий.
Сбежалась семья, мать обняла, что-то выспрашивала, а она, как безумная, никого не слышала, ничего не соображала.
Наконец она затихла, глаза ее высохли, она холодным взглядом обвела стоявших рядом с ней домочадцев, произнесла глухим, отрешенным голосом:
— Князь эту ночь провел в одной кровати с Агриппиной.
Из груди матери вырвался стон. Отец произнес с болью в сердце:
Из груди матери вырвался стон. Отец произнес с болью в сердце:
— Как же он решился так опозорить нашу семью!
Остальные молчали, словно громом пораженные.
Наконец, будто очнувшись, Листава произнесла:
— Отец, я не хочу больше здесь оставаться. Отвези меня к дяде Святославу в Волок Ламский. Я хочу пожить у него, подальше от этого стыда и срама.
— Хорошо, дочь. Велю запрячь коней, взять припасов на дорогу. Через полчаса тронемся.
Дядя Святослав ведал большим участком между реками Ламой и Москвой, у него было много лошадей, по волоку раскинуты большие коляски для перевозки судов из одной реки в другую, в сараях лежали запасные колеса, катки и другое подсобное снаряжение, у него трудилось много работников. Вот к нему-то в глухие леса и вознамерилась уехать Листава.
Не успел возок с отцом и дочерью скрыться за крепостными воротами, как в дом купца вошел князь. Лицо его было помято, глаза мутные. На людей не глядел.
— Мне с Листавой надо поговорить, — сказал он глухим голосом.
— Нет Листавы, — холодно ответила мать.
— Куда она могла деться?
— Уехала к родственникам.
— К кому? По какой дороге? Я еще успею догнать ее. Мне обязательно надо рассказать ей, как все произошло.
— Ничем не могу помочь, князь.
И мать ушла в дом.
Юрий кинулся в терем боярина.
— Что ты мне устроил? — набросился он на Кучку. — Почему я оказался у Агриппины?
— Как — почему? — удивился тот. — Сам напросился.
— Не может быть! Ты все врешь!
— Да нет, князь, я говорю правду. Разве мы смогли бы тебя без твоей воли отвести куда-то? Ты требовал, настаивал, даже грозился дружинников позвать, если мы не выполним твою волю.
Юрий сел на скамеечку, обхватил голову руками.
— Ничего не помню. Все из головы вылетело. Последнее, что осталось в памяти, как пришла Агриппина, принесла вино, как выпили по бокалу… Может, она что-то в него подмешала?
— Да что ты, князь. Мы же все вместе пили. Я, как видишь, хорошо себя чувствую.
— Но меня-то всего почему разламывает?
— Всяк по-разному хмель переносит. Иному, как мне, все нипочем. А другие по-страшному болеют, голову не знают куда приклонить. Ты перебрал сильно вчера, вот и мучаешься с похмелья.
— Но Агриппина куда делась?
— Да вот она. Не пропала твоя Агриппина.
— Еще раз скажешь, что моя, — убью! — свирепо проговорил Юрий.
В горницу вошла Агриппина, скромная, приглаженная, кроткая.
— Доброе утро, князь. Как спалось в моем доме?
Юрий с ненавистью взглянул в ее упитанное, самодовольное лицо и отвернулся.
— Он утверждает, — проговорил Кучка, — будто мы с тобой его в дом насилкой затащили.
— Что ты, князь! Разве нам по силам? Ты такой здоровенный, с тобой целый полк не справится. Сам напросился, захотелось снова побыть со мной…
Юрий понял, что больше находиться в тереме боярина он не должен.
Он встал, направился к двери, бросив на ходу:
— Вели седлать коня. И дружинников предупреди.
Скоро он выехал из Кучкова по дороге на Суздаль.
А Листава вернулась через пару месяцев. Побыв несколько дней дома, она тихо пришла в терем Кучки и сказала ему:
— Помнишь, боярин, предлагал скрепить наши узы законным браком?
— Помню, Листава.
— Остается ли твое решение неизменным?
— Я снова повторяю предложение выйти за меня замуж.
— Я долго думала над твоими словами, боярин, и теперь готова дать ответ.
— Я с нетерпением жду твоего решения, Листава.
— Я согласна выйти за тебя, боярин.
Через месяц была сыграна свадьба.
VI
Агриппина, боясь мести князя Юрия, продала дом и имущество и уехала из Кучкова. Она остановилась в Киеве, где проживала ее дальняя родственница. Немного осмотревшись, приобрела большой дом, наняла женщин и занялась пошивом различной одежды.
Как-то Агриппина задержалась в мастерской, сильно утомилась. Сваренного ничего не было, готовить не хотелось, и она отправилась в харчевню при одном из рынков. Харчевня была полна торговцами, здесь они завершали свой рабочий день. Мест свободных за столами не было, и Агриппина уже хотела уходить, как ее позвал знакомый купец, которому она изредка сдавала свой товар. Она примостилась с ним рядом на скамеечке, заказала ужин.
— Ну что нового? Замуж еще не вышла? — шутливо спросил ее купец.
— Не берет никто! — притворно вздохнув, ответила она.
— Скучно, наверно, одной? Меня бы пригласила постельку согреть…
Купец жил с женой в ладах, семья у него была большая и дружная, шалостей за ним не наблюдалось, поэтому она ответила на шутливые слова шуткой:
— Будет невмоготу, приглашу.
Через некоторое время купец вдруг сказал:
— С тебя один молодец глаз не сводит. Видать, очень понравилась ты ему.
Агриппина знала, что она красива, недаром сам князь Юрий ухаживал, к вниманию мужчин привыкла, поэтому ответила нехотя:
— Пусть пялится, мне-то что.
— И то верно. Только взгляд у него что шило. Кажется, насквозь проткнет!
Агриппина оторвалась от еды, медленно подняла голову и взглянула в ту сторону, куда незаметно кивал купец. На нее из темных глазниц в упор смотрели блестящие, полные мрачного восторга глаза. Сердце у нее дрогнуло, а потом понеслось вскачь. Она не в силах была оторваться от этого завораживающего взгляда, он дурманил, заставлял забыть про все на свете. Кто он, этот мужчина с небольшой черной бородкой и кудрявой шевелюрой?
— Эге, да он тебя совсем околдовал, — словно издалека донесся до нее голос купца. — С ним ты можешь совсем голову потерять!
Она склонилась над чашкой, пытаясь взять себя в руки и в то же время чувствуя, как предательски горят ее щеки.
— Скажешь тоже! — наконец нашла она в себе силы вымолвить. — Ходят тут разные…
Купец хитро улыбнулся и больше не сказал ни слова.
Когда он ушел, неизвестный тотчас подсел к ней.
— Князь Галицкий Иван Ростиславич, — представился он. — Ныне изгой, живу на правах вольной птицы.
— Агриппина, — еле слышным голосом ответила она.
— Ты киевлянка? У тебя свой дом? — наседал он, даже не дав ей опомниться. — Меня преследуют, мне негде укрыться. Можешь ли ты предоставить мне убежище? Клянусь, я не сделаю тебе ничего плохого. Я не бандит, наоборот. Я из рода Рюриковичей, но так все сложилось…
— Идем со мной, — удивляясь самой себе, ответила она и пошла к выходу. Он последовал за ней.
В ее доме князь с особой тщательностью исследовал запоры на дверях, похмыкал, но не сказал ничего.
Она сказала:
— Вот твое место. Ложись, лучины на исходе, зажигать не будем.
Он тотчас разделся и улегся на широкую лавку, застеленную барахлом. Она подивилась, что мужчина не стал приставать к ней, устроилась в кровать не раздеваясь.
Агриппина уже засыпала, когда услышала легкий шорох. Она прислушалась. Кто-то осторожно, словно примериваясь, ковырялся снаружи у входа. Она поднялась, вгляделась. У двери с мечом в руках в напряженной позе стоял князь. Взглянул на нее, приложил палец к губам: помалкивай! У нее сердце ушло в пятки, ноги ослабели, она чувствовала, что вот-вот рухнет без сознания.
Какое-то время снаружи шла возня, потом вдруг в дверь сильно ударили чем-то тяжелым. Дверь вздрогнула, крючок вылетел из пробоя и повис, слегка покачиваясь; однако целой оставалась толстая железная щеколда.
Князь метнулся к крючку и вставил на прежнее место. Но почти тут же раздался новый удар, а потом еще, еще и еще… Агриппина закричала, не помня себя от страха. Он обнял ее за плечи, усадил на кровать, проговорил придушенно:
— В случае чего — беги за мной. Тогда спасешься…
Она замерла, боясь пошевелиться.
Между тем удары следовали один за другим. Наконец крючок вылетел, щеколда согнулась, и дверь открылась настежь. В дом вбежали мужчины, сколько — Агриппина в темноте не разглядела, да и не до этого ей было, совсем разум потеряла, только шептала как заклинание:
— Погибаю. Матушка моя родная, спаси меня…
В доме лязг мечей, топот ног, выкрики, стоны… Сколько это продолжалось, она не знала. Только вдруг возле нее оказался князь, молча схватил за руку, потащил за собой. Они бежали по какой-то улице, свернули в проулок. Наконец он остановился, приказал:
— Жди здесь. Я — скоро.
Сам нырнул в дверь какого-то сарая. Вернулся быстро, ведя за собой пару коней. Подсадил ее, сам легко запрыгнул в седло.
Успели выехать из города до закрытия крепостных ворот. Оглядываясь назад, он проговорил, щеря крепкие зубы:
— Тоже мне — вояки!.. Этот Петро, бывший слуга мой… Щенок неоперившийся, на кого полез? Я с детства с мечом в руках, меня дядька владеть оружием почитай чуть ли не с пеленок обучал… На князя он полез с криволапыми мужиками!