– С чем – с этим?
– С инсультом, батенька, с инсультом. Или с инфарктом.
– Да какой, к черту, инсульт?! Я здоров как бык! Это так, перебрал вчера немного, вот и поплохело. Я обычно не пью в бане, но в этот раз…
– Ага, как бык, – продолжал бухтеть Верник. – Где вы видели быков с давлением двести на сто двадцать?
– А разве у быков…
– Мартин Игоревич, помолчите, пожалуйста, я вам кардиограмму делаю, а не клизму. Так, дышите ровнее. Ага, вот так, – приговаривал он, вглядываясь в выплевываемые кардиографом бумажные полоски, – очень хорошо. Просто замечательно, так, а здесь что? И здесь тоже цимес. Ну, слава богу! С сердцем и на самом деле все в порядке. В целом, конечно, все-таки криз есть криз. Так, давайте-ка давление перемеряем. Ну вот, совсем же другое дело! Не пионерское, конечно, но терпимо. А в больничку на пару дней я все же порекомендовал бы лечь, да. Прокапать витаминчики, обследоваться более углубленно да отдохнуть, в конце концов! Эдак вы себя совсем загоните!
– Но вы же сами сказали – с сердцем все в порядке! – улыбнулся Мартин, с радостью наблюдая за тающими харями тошноты и боли. – А давление прыгнуло – так это я понервничал слегка, да еще вчерашняя баня…
– Девочки… – в том же тоне продолжил врач.
– Нет, девочек не было, но одна девчушка сегодня визитом шандарахнула, вот я и поплыл.
– Поплыл он! Между прочим, Мартин Игоревич, вы… Вам сколько лет, я забыл?
– Сорок в этом году исполнилось.
– Ну вот, самый критический для мужского здоровья возраст начинается…
– В смысле потенции?
– Кто о чем, а вшивый о бане! – всплеснул руками Яков Борисович. – Кстати, с девами тоже надо бы поубавить пыл. Смертность от инсультов и инфарктов после сорока лет у мужчин резко возрастает, и поэтому за здоровьем следует следить особо тщательно. В санаторий не мешало бы съездить вместо Куршавеля.
– Ага, с дедуськами и бабуськами заниматься физкультурой на свежем воздухе. И водичку минеральную из специальных кружечек цедить, – хмыкнул Мартин. – Какой санаторий, Яков Борисыч! Я лучше на горных лыжах прокачусь, в океане поныряю! А давление прыгнуло – ну что же, куплю себе тонометр и буду следить. Вы мне лучше таблеточки какие выпишете, чтобы я сам мог принимать в случае чего.
– В случае чего! – проворчал эскулап, вытаскивая бланк рецепта. – Он вам нужен, этот случай чего?
– Нет, конечно.
– Тогда так. Зинаида Пафнутьевна! – позвал он домоправительницу.
– Бегу! – Дверь распахнулась. – Да, слушаю.
– Слушайте и запоминайте. Ближайшую неделю вам следует готовить только диетические блюда с минимальным содержанием соли. Ничего спиртного, даже пива. Хотелось бы порекомендовать полный покой, но это, как я понимаю, нереально? – Верник вопросительно посмотрел на пациента. Тот развел руками и кивнул. – Ну конечно, бизнес и все такое. Но сегодня! – Доктор повысил голос и поднял указательный палец. – Сегодня чтобы никаких звонков, встреч, переговоров, разборок и прочей чепухи. Постельный режим, диетические блюда, здоровый сон. Ничего острого и соленого, никаких триллеров по телевизору, лучше книжку почитайте, классику. И, разумеется, никакого секса! Зинаида Пафнутьевна, на сегодня вы – главная, а господин Пименов должен вас во всем слушаться. Заберите его телефоны, будут звонить – не зовите. А еще лучше – отключить, причем все. Если кто-то явится в гости, пусть даже нынешняя пассия – не пускать. Вам все ясно?
– Мне – да, – улыбнулась Зинаида. – Главное, чтобы Мартин слушался.
– А не будет слушаться – снова вызовите меня, и мы его к кровати привяжем. Правда, тогда придется в утку писать…
– Вот еще, птицу мучить, – буркнул Мартин. – Не надо утку, я все понял.
– Точно? Бузить не будете?
– Нет.
– Вот и замечательно. И запомните – никаких женщин!
– Тут, кстати, Линда звонила, – улыбнулась Пафнутьевна.
– Только ее не хватало! – простонал Мартин, откидываясь на подушку.
– Я так и поняла. Хотя девушка очень рассердилась и тоже пообещала меня уволить.
– Да пошла она!
– Правильное решение, – одобрительно кивнул Верник, закрывая саквояж. – Если что – звоните.
ГЛАВА 9
Мартин с удовольствием отдал своей домоправительнице все телефоны и погрузился в роль узника, словно в наполненную ароматной пеной ванну. Пусть всего на полдня, но – никаких проблем, забот, разговоров и разборок! В том, что Пафнутьевна безупречно сыграет роль цербера, он не сомневался ни секунды. Зинаида за несколько лет службы у Пименова стала, по сути, его семьей. Ближе у молодого олигарха никого не было – сестры и брат не в счет. В их отношении к старшему тепла не было никогда, родство ценилось только с точки зрения выгоды. А эта точка зрения никогда не была чистой и светлой. Как, впрочем, и устойчивой. Скользкая она и грязно-серая, как подмерзшая осенняя лужа.
Казалось бы – и домработница услужлива и внимательна только благодаря весьма вкусной зарплате, боится такое выгодное местечко потерять. Но Мартин чувствовал совершенно искреннюю привязанность Пафнутьевны, относившейся теперь к своему подопечному, словно к младшему, немного бестолковому, капризному, но все равно любимому брату.
И знал – ради его здоровья и покоя Зинаида выдержит любой натиск.
Переданные на попечение домоправительницы телефоны поначалу капризно голосили, желая вернуться к папе в ручки. Но вскоре трезвон прекратился, скорее всего, Пафнутьевна просто-напросто отключила скандалистов.
Мартин с удовольствием нежился в пене постельного режима. Вот так, без нервотрепки и бесконечных проблем, с детективом в обнимку, он не кайфовал уже… уже… М-да, если честно, он вообще никогда еще не позволял себе проваляться целый день в постели, забив на все и всех.
Единственным минусом была пропаренная, несоленая, абсолютно безвкусная еда, которую Зинаида приготовила по рекомендации врача.
– А как же обещанная соляночка? – жалобно занудил он, когда домоправительница вкатила в его комнату тележку с диетической, тошнотворно полезной пищей.
– В холодильнике, – невозмутимо произнесла Пафнутьевна, выставляя на специальный кроватный столик тарелки с подозрительным зеленым пюре и чем-то невнятно-серым. – Вам ведь нельзя пока ни жирного, ни соленого, кушайте вот это.
– А это что? – Мартин с сомнением принюхался к серо-зеленой пище. – Фрикассе из сои? Тушеная в молоке плесень с сыра?
– Считайте, что я поаплодировала вашему остроумию, – усмехнулась Зинаида. – Это – суфле из телятины, приготовленное на пару, и пюре из брокколи.
– Терпеть не могу брокколи, – проворчал Мартин, расковыривая вилкой суфле. – Фу, гадость какая! Телятина, говорите? Да это отварной картон!
– Можно подумать, что вы пробовали когда-либо отварной картон.
– Ну, колбасу, сделанную из чего-то подобного, в детстве я ел. И в студенческие годы тоже. Зинаидочка! – старательно захныкал Мартин. – Ну хоть маленькую баночку пива принесите! Иначе не справлюсь, не глотается!
– Никакого пива, только зеленый чай, как раз заварился.
– Ох, нет!
– Ох, да. Мартин, не капризничайте, доктор велел меня слушаться!
– Но без фанатизма!
Ответить домоправительница не успела: в дверь требовательно, можно сказать – нагло, позвонили.
– Это еще кто? – нахмурилась Зинаида. – Я же предупредила консьержа – никого не пускать, даже президента. Может, из соседей кто?
– С каких это пор соседи так трезвонят? Если только мы их не залили, конечно. Зинаида, мы никого не залили? Черт, что же они так кнопку звонка давят? – страдальчески поморщился Мартин.
– Ну, я сейчас кому-то мозги вправлю! – разозлилась домоправительница. – Никак человека в покое оставить не могут!
Она выбежала из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Через мгновение гвалт звонка прекратился, родив гвалт голосов в холле. Разобрать, что там происходит, не получалось, звукоизоляция в квартире была отличной, Мартин лично проследил за этим – зависеть от ритма жизни соседей он не желал.
Ладно, Пафнутьевна справится с любой напастью, а ему бы справиться с этой, с серо-зеленой.
В который раз он пожалел, что так и не завел собаку, все времени не было. А сейчас скормил бы лохматому другу эту гадость, и все путем.
С трудом проглотив очередную порцию здоровой и невкусной пищи, Мартин с грустью констатировал – в данном случае и собака не помогла бы. Нет на свете такого существа, которое по доброй воле и без принуждения в состоянии употребить сей кулинарный изыск в пищу.
Вот в качестве отделочного материала – вполне. Отличная шпаклевка получится из брокколиного пюре. Или броккольего?
Из дебрей лингвистики его выдернула вернувшаяся домоправительница. Судя по раскрасневшемуся лицу и сверкающим глазам, битва была нелегкой. В том, что она, битва, выиграна именно Пафнутьевной, сомнений не было – в квартире снова стало тихо, в спальню никто не ломился.
– Вот молодец! – просияла Зинаида, увидев почти пустые тарелки. – Все и съели под шумок. Сейчас чаю принесу.
– Ничего себе шумок! – хмыкнул Мартин. – У меня тут стены подрагивали, как во время извержения вулкана. Кто там скандалил?
– А опять эта приходила, невеста ваша.
– Что?!! – рассвирепел Пименов. – Да как она… А консьерж куда смотрел?! Все, добьюсь его увольнения!
– Да погодите огнем пыхать, – успокаивающе улыбнулась женщина. – Парень тут ни при чем, я, когда их выпроводила, первым делом вниз позвонила, отчитать хотела. Так оказалось, что через парадный вход они не проходили. Скорее всего, через подземный паркинг пробрались.
– Вот крыса! Так, минуточку, – сообразил наконец Мартин, – а почему вы все время повторяете – они? Альбина что, не одна явилась?
– Не одна, – кивнула домоправительница, – с папенькой своим.
– Степан Петрович? Извиняться за дочь явился?
– Какое там! Нет, он, конечно, своей дочурке рот периодически затыкал, уж больно она материлась, но был очень сердит, очень. Тоже, кстати, сказал, чтобы я подыскивала себе новое место работы. Возмутился, что я их в квартиру не пустила, к вам. И ведь говорю: Мартин Игоревич болен, врач рекомендовал ему полный покой, никаких волнений – как об стенку горох! Все какой-то бумагой тряс, грозился!
– Ничего не понимаю. – Чувство опасности, до сих пор дрыхнувшее после вчерашнего, вдруг открыло глаза и глухо зарычало. – Если и сам Кругликов притащился, да еще, говорите, бумагой тряс, значит… Неужели я вчера по пьяни что-то напортачил? И ведь не помню ничего, вот что самое отвратное! И как вам только удалось удержать папашу с дочкой? – покачал головой Мартин. – Они ведь запросто могли вас с ног сбить! Хотя нет, на Степана Петровича это не похоже, он никогда не прибегает к грубой физической силе. Вот Альбина, та – да, та ломит напролом, словно дикий кабан сквозь заросли.
– А она и ломанулась! – сверкнула глазами Пафнутьевна. – И папаша не удержал бы, хотя пытался от двери оттянуть кобылу свою. Ох, простите, я не должна…
– Да ладно! – махнул рукой Пименов. – Это еще мягко сказано.
– Все же я человек не вашего круга.
– Вы-то как раз человек моего круга, чего не скажешь о Кругликовых, несмотря на их фамилию. Так что сдержало крошку Алечку?
– Дверь.
– В смысле? Вы что, им не открыли? А мне показалось, что ор в квартире слышался.
– И в квартире, и в общем холле. То-то соседи сегодня развлеклись!
– Как это?
– Да очень просто. Я, поскольку консьерж ни о ком не предупреждал, первым делом в глазок дверной посмотрела. А как увидела злобную… гм, злобное лицо девушки и сердитое – ее папеньки, сразу цепочку накинула и только потом приоткрыла. Ну и началось! Представляете, она даже пыталась порвать цепочку, наваливаясь всем телом! Жуткая женщина!
– Так, надо срочно звонить моему адвокату. Похоже, я вчера совершил что-то совершенно кретинское. Принесите мне телефон, пожалуйста.
– Нет, – упрямо поджала губы Зинаида. – Доктор запретил.
– Какой теперь покой! – раздраженно отмахнулся Пименов.
– Обычный. Яков Борисович предполагал, что вас могут достать, поэтому оставил пару капсул хорошего снотворного. Это на ночь, а сейчас выпьете другой препарат, который поможет вам успокоиться. И никаких возражений!
– Но адвокат…
– Я сама позвоню Анатолию, вашему помощнику, скажу, чтобы он пригласил Георгия Вартановича сюда, часикам так к десяти, да?
– Нет. В мой офис и к восьми.
ГЛАВА 10
Оставленные Яковом Борисовичем лекарства с поручением, данным им доктором, справились преотлично – Мартин великолепно выспался, а утром чувствовал себя бодрым и здоровым, словно накануне провел день на берегу лесного озера, кубометрами поглощая настоянный на хвойных ароматах воздух.
Хотя вполне возможно, что кровь будоражил кипевший там адреналин. ЕМУ, Мартину Пименову, посмели устроить пакость, и кто – человек, которого он считал если не другом, то хорошим приятелем! Неужели господин Кругликов рискнул нажить себе врага, причем довольно опасного – Мартин при необходимости умел быть жестким и безжалостным, – лишь бы пристроить свою основательно подержанную дщерь в хорошие руки?
А в том, что Степан Петрович всерьез вознамерился сделать Альбину мадам Пименовой, Мартин уже не сомневался. Он умел складывать очевидные два и два, получая в итоге – кто бы мог подумать? – четыре. А не пять. И не восемь.
Одним «два» была сама девица на выданье, другим – ее папаша. А в качестве плюсика, знаменующего сложение, выступала неведомая бумага, которой размахивал Кругликов.
Теперь Мартин понял, почему он так опьянел в обычной, казалось, ситуации. Его самым банальным образом напоили, вернее – напоил. Миляга Степан Петрович. Интересно, а что он потом сделал? Подсунул Пименову свою дочу и сфотографировал парочку в процессе, так сказать? Глупо, репутация Альбины всем известна, обесчестить ее не получится никак ввиду полного отсутствия оной. Чести, в смысле.
Он, Мартин, явно что-то подписал, но вот что? Ладно, хватит гадать, скоро все прояснится. Ну, господин Кругликов, вы попали. Напрасно вы все это затеяли, ох напрасно!
А с другой стороны – бодрит. Даже интересно стало, разнообразие в жизни появилось. В уже сложившийся, продуманный, даже немного скучный уклад ввинтилась искрящая нить накала.
Ровно в восемь Мартин вошел в просторную приемную своего кабинета. Сексапильная секретарша Люся, выполнявшая исключительно представительские функции – мелодичным голоском щебетать в трубку, готовить чай и кофе, отвлекать бюстом посетителей и так далее (настоящим помощником, доверенным, так сказать, человеком, был Анатолий Кипиани, очень способный выпускник Плехановского), похоже, явилась буквально за минуту до шефа. Хотя должна приходить минимум на пятнадцать минут раньше.
Но – мало ли кто кому чего должен? Глупости какие – припереться в несусветную рань, чтобы отвечать на звонки разных дятлов! Нечего барабанить до начала рабочего дня! И вообще…
Выгонять Люсю Пименов не собирался, она хоть и глуповата, но зато печатает быстро и без ошибок, по телефону общаться умеет, кофе опять же готовит неплохой, а главное – не стервозна и никаких планов в отношении босса не строит.
В отличие от его предыдущих секретарш, которых он выбирал среди обладательниц красных дипломов престижных столичных вузов. Не-е-ет, хватит с него умненьких сексуальных щучек, нацеленных не на работу, а на штамп в паспорте, желание видеть в приемной толковую помощницу и одновременно мисс Секси ни к чему хорошему не привело.
И Мартин разделил одну помощницу на две ипостаси: секси и ум.
Сейчас в его приемной присутствовали обе. Или оба, все же Анатолий по всем параметрам относился к мужскому роду (что в современной Москве становилось все более редким явлением). Тем более что Кипиани, сын горячего грузинского парня и аппетитной светловолосой хохотушки из Рязани, получился очень даже ничего. Внешность – папина, а вот масть – мамина. Высокий, голубоглазый, блондинистый грузин.
Очень умный, сообразительный и, самое главное, порядочный парень, незаменимый и верный помощник олигарха Пименова. С соответствующим окладом, между прочим, хотя это не являлось для Анатолия основополагающим.
Ему было интересно работать на Пименова, учиться у него, помогать ему. И искренне восхищаться боссом.
Больше всего на свете Анатолий Кипиани хотел бы стать другом Мартина Пименова, но это, увы, по вероятности стояло в одном ряду с катанием на санках в обществе снежного человека.
Потому что у Мартина друзей не было. Ни одного.
Увидев босса, Анатолий попытался резво вскочить, но низкое кожаное кресло, нежно обнявшее костистую корму парня, намерений седока не разделяло. Оно, понимаете ли, только приняло нужную форму, только расслабилось и – на тебе! Отпускай добычу!
Пименову даже послышалось отчетливое «чпок!», когда помощник выпростал себя из удушливых объятий кресла.
– Доброе утро, Мартин Игоревич! – заторопился Анатолий. – Сейчас Миносян подъедет, он звонил, предупредил, что немного опоздает, в пробку попал.
– Понедельник, утро, – пожал плечами Мартин, отпирая дверь в свой кабинет. – Люся, сделай нам кофе. И запомни: если будет звонить Кругликов – меня еще нет. Поняла?
– Коне-е-ечно, Мартин Игоревич! – пропела красотка, призывно глядя на Кипиани. – Анатолий, а вам какой кофе?
– По-турецки, на песке, – усмехнулся парень.
– А у нас нет песка, – растерялась Люся. – У нас только кофе-машина.
– Тогда то же, что и боссу.
Адвокат появился через двадцать минут, когда кофе уже был выпит, текущие вопросы обозначены, и от нетерпения у Кипиани началась нервная почесуха. Он видел, чувствовал – босс напряжен, так и искрит веселой злостью, нетерпеливо поглядывая на часы. К тому же это нежелание общаться со Степаном Петровичем! Еще в пятницу, накануне уик-энда, Кругликов забегал сюда в обед, о чем-то пошушукался с секретаршей, заглянул к Пименову – все, как обычно. И вдруг – не соединять!