– И все? Так чего ж она из дум того князя выкинуть не может?
– Это уж ее спросить надобно.
Повета еще и еще раз требовала до мелочей пересказать каждое слово Ярослава, повторить то, как подъехал, как уехал, что обещал…
– Да ничего не обещал! – даже разозлилась Олена.
Мать наконец сообразила поинтересоваться:
– А князь-то не женат? Один ехал или с семьей? Молод али нет?
Дочь усмехнулась:
– Ехал один, а имеет ли семью, откуда мне знать? Молод, моложе Вышеслава.
Повета для себя решила, что подойдет, а про семью нужно спешно узнать у мужа.
Боярин Илия подивился расспросам жены:
– К чему тебе князь-то? Если и жены не имеет, так ему Коснятин быстро невест не нашего богатства и знатности найдет!
Муж был прав, они не самые знатные в Новгороде, но в голове у Поветы уже крутилась сладкая мысль, что Ярослав совсем не зря спасал ее дочерей. Поразмыслив, она поутру пристала к Илье: сходи да сходи, поблагодари князя за то, что дочерей выручил из беды! Тот сначала отмахивался, потом решил, что и впрямь нужно.
Мать строила планы насчет молодого князя и своей дочери, а сама дочь все больше и больше тосковала по темным глазам, которые так смотрели прямо в душу на заснеженном Днепре… Девушка влюбилась, сердце сладко ныло от одного воспоминания о всаднике на гнедой лошади, едва махнувшем рукой на прощанье. Свидятся ли когда? Он князь, а она хотя и боярская дочка, да только боярин не особо знатный… Что увидит своего любого, знала, все же тот станет ездить по Новгороду, даже ходить по Торгу, так все князья делали. Но хотелось-то другого… А чего хотелось, Лада не признавалась даже сама себе, уж очень высоко залетали эти мечты.
Блуд, получив от князя Ярослава письмо с приглашением отправиться за ним в Новгород, обрадовался несказанно. Его как подменили. Ходил гоголем, на всех покрикивал, точно не Ярослав, а он сам будет править большим северным городом. Но скоро отправиться вслед за князем не удалось, пришлось долго ждать приезда его младшего брата Бориса. Ярослав в письме очень просил дождаться нового князя, но совсем не просил помогать тому освоиться, напротив, писал, чтоб после торопился в Новгород, помог ему самому. Блуд бы всей душой, но Борис все не ехал.
Когда они с Ярославом появились в Ростове, нелегкое, ох, нелегкое было время. Ростов место не ближнее к Киеву, но не в том трудность. Свой посадник в городе, пусть и не очень силен, пусть и не из знатных, но ведь был же! А главное, ростовчане хоть и помогали Добрыне крестить Новгород, но сами этого делать не собирались. На Новгород пошли, чтоб свою волю найти, видно, обещал им Путята, что перестанут Новгороду подчиняться, если помогут. Помогли, вроде как волю получили, а значит, и своего князя из Киева присланного. Но если ростовский посадник подчинялся Киеву беспрекословно и мог уступить свое место Ярославу спокойно, то совсем другое дело Сарск, что рядом с Ростовом. Этот город много крупнее и богаче, там тоже свой князь, и самое главное – в Сарске чтят Велеса и не собираются менять его на христианскую веру! Здесь не только Блуду, но и самому князю Владимиру ничего сделать не удалось бы! Ростов слушает Сарск, как добрый сын своего отца. Ростовчане князя Ярослава в город пустили даже вместе с епископом Феодором. Но стоило епископу начать попытки крестить горожан, выгнали того за городские стены в два счета! Князь тогда метался по терему, сжимая кулаки:
– Сожгу, как Добрыня Новгород пожег!
У Блуда хватило ума удержать:
– Князь, остынь, Ростов не Новгород, а ты не Добрыня! Не успеешь трут запалить, чтобы огонь разжечь, как сам вон вылетишь за Феодором следом, если вообще жив останешься.
Ярослав уставился на него темными глазами, желваки ходили на скулах, точно жевал что.
– И что, мне сидеть тихо?! Смотреть, как над епископом надругались?
Блуд сокрушенно покачал головой:
– А что ты сделать можешь? Против всего города да и не только него с одной дружиной не сладишь. Здесь кого-то посечешь, нас завтра же запрут в крепости и будем сидеть, пока от голода не опухнем.
– Трусишь? Ты всегда трусил! Добрыня против целого Новгорода пошел, не испугался!
Блуд проглотил обидные слова о трусости, но возразил на упоминание Добрыни:
– Добрыня не против всего Новгорода пошел. Ему больше помогло то, что сам Новгород поделился. А Ростов весь против епископа, да еще и Сарск недалече. Хочешь со всей мерей воевать?
– Что же делать? – вдруг почти беспомощно спросил князь. Он все же слишком молод, чтобы решать такие тяжелые вопросы. Блуд вздохнул:
– Послушай меня, князь. Пусть Феодор сидит себе в Суздале. Пока сидит, а там видно будет. А горожанам предложим уговор – мы крещения не требуем, но чтоб твою княжью власть признали безоговорочно!
Ярослав смотрел на кормильца во все глаза:
– Почему в Суздале, это же малое село?
Тот согласно кивнул:
– Во, пусть там и живет пока! С него станется. После в Ростов переедет. – Видя, что князь еще не совсем понял, усмехнулся: – Да есть где там жить, не бойся.
– Ты и об этом подумал?
Блуд притворно вздохнул, точно говоря: «А кто же кроме меня это сделает?»
Ростовчане и впрямь не перечили князю, когда он объявил, что епископ станет жить в Суздале, признали Ярослава своим князем и над Ростовом, и над Сарском. Для Блуда было очень важно второе, Ярослав же не сразу осознал это. Пришлось наставнику объяснять:
– Что Ростов? Ведь все будет, как в Сарске скажут. Надо оттуда главных людей сюда переманить и под себя взять.
Это оказалось очень тяжело, но день за днем, месяц за месяцем Блуд упорно переманивал к себе в Ростов нужных людей. Они с Ярославом не перечили волхвам, не мешали им, но сами постепенно брали власть над городом и округой. Епископ Феодор оказался человеком понятливым: сказано сидеть в Суздале тихо – сидел. Каким будет новый епископ? Сможет ли князь Борис и те, кто приедет с ним, так же кропотливо, но настойчиво перетягивать на свою сторону ростовчан и окружающих людей или нажмут с налета и все достигнутое пойдет прахом? Блуд чувствовал, что больше всего будет жалеть, если новый князь не сможет продолжить начатое им с Ярославом.
А еще Ярослав заложил новый город на месте впадения речки Которосли в Волгу и назвал его своим именем. Князю очень понравились эти места, несмотря на то что едва не погиб из-за встречи с медведем. Оттого и пролив назвали Медведицей. Да и вся округа недаром называлась Медвежьим углом, много этих сильных зверей в здешних лесах. По велению Ярослава построили церковь по имя святых апостолов Петра и Павла – первую в городе.
И вот это все предстояло теперь отдать князю Борису и тем, кто с ним придет. Но, болея душой, Блуд хорошо понимал, что Новгород для Ярослава гораздо важнее. В Новгороде будет не легче, чем в Ярославле, но совсем по-другому. Наставник размышлял уже не о том, что жалко оставлять в прирученном Ростове, а о том, чтобы Ярослав не успел наделать чего-нибудь ненужного в Новгороде. И сам себя останавливал: да ведь князю лет немало, пора и самому править без советчиков. Оказалось, что вот это больнее всего, что князю он вдруг станет не нужен! Потому и радовался письму от своего воспитанника.
Боярыня перебираться в Новгород не очень хотела, говаривали, что там холодно да мокро, много хуже, чем в Ростове. Блуд напоминал ей, что и в Ростов из Киева не хотела, тоже говорила про холода зимние, но ведь привыкла. Орина вздыхала, мол, что же, всю жизнь так и привыкать? Муж вел разговоры о Новгороде как-то не слишком уверенно, то ли и сам не знал, поедет ли, то ли не был уверен, что ему нужна боярыня… Второе нравилось Орине, четно говоря, больше. Она осторожно, исподволь принялась внушать мужу мысль о том, что может остаться в Ростове у сына с невесткой. Блуд хорошо понимал эти разговоры и мысленно посмеивался, он не против уехать без боярыни, ставшей даже обузой. Так и случилось.
Новгород другой, совсем другой. И дело не в снегах по пояс, не в болотах вокруг, так что не ступнешь лишний раз, не в невозможности нос сунуть в лес без того, чтобы не заели комары. Не в постройках, не в мощеных улицах… Нет, дело в людях. Новгородцы другие. Ярослав дивился, здесь вольность точно в воздухе разлита. Киев тот смирный, неудивительно, что его кто только ни брал, те же новгородцы, начиная с князя Олега Вещего. Приходили, брали под себя, кияне смирно соглашались. Эти совсем другое дело, этих силой и то не очень одолеешь. Новгород волен и хочет еще большей воли для себя.
Ярослав ходил, смотрел, дивился, но пока ничего никому не говорил. Хотел написать Предславе, да не рискнул, рано пока. А грамоту может кто прочесть нечаянно. Рано выдавать свои думы. Постепенно стала отчетливей мысль, пугавшая даже его самого – Новгород может обойтись и без Киева! А еще – без князя! Город если и зовет к себе княжить, то так, словно хозяин работника выбирает, присматривается, пробует, мускулистые ли руки, хорошо ли держат ноги, не глуп ли, чтоб не испортил дело… А если не подходит, так и вон его!
Вышеслав сидел тихо, новгородцам не мешал, но и не защищал толком. А как брату это делать, если отец из года в год самых сильных и опытных себе в дружину забирал? Дань оттого не менялась, как платили по две тысячи гривен Киеву, так и продолжали платить. Потому набег Эйрика на Ладогу не отбили, некому отбивать оказалось. Варягам платить надо, а чем? А город богат, купцами богат, торгом. Отсюда пути идут и по Днепру через Киев на греков, и на Итиль, чтоб потом в Хвалисское море к арабам. Потому и купцы на торгу со всего света, и товары тоже. Зачем арабам да грекам дальше идти до самого Варяжского моря, если их в Новгороде встретят свейские купцы, а городу от торга прибыль будет. И новгородские купцы тоже далече ходят, много привозят, много своего нужного в разные страны увозят. Но не все в городе торгом живут. Что у арабов мечи покупать, если свои ковали уже умеют булат лить, который гнется не хуже дамасского, а мороза не боится? Многое научились делать новгородцы, и им есть чем заморских гостей на торге подивить. А свои и без торга знают славу местных мастеров.
* * *Со вчерашнего вечера у Блуда довольно блестят глаза, боярин ходит чуть не в припрыжку. Наконец приехал князь Борис, скоро можно и самому уезжать. Душа давно просится к своему любимцу в Новгород. Скучно в Ростове, тошно…
С Борисом явилось большое количество всякого народа, все больше священники. Блуд усмехнулся: решили и Ростов крестить? Ну пусть попробуют. Он не горел желанием помогать молодому князю и его людям. Принял хорошо, все же радовался скорому избавлению от нежеланной власти, угостил как только мог.
Но это было вчера, а сегодня с утра, стоило гостям начать разговоры о вере с горожанами, как появилось недовольство, того и гляди вон попросят. Блуд поспешил к молодому князю, сказать, чтоб урезонил своих людей. В Ростове нельзя торопиться, это не Киев и даже не Новгород, здесь чужих мало, потому за прежнюю веру держатся крепко, сразу не переломить. А начнут наскоком или силой, то как бы самим не пришлось удирать.
Священник, что прибыл с Борисом, смотрел на воеводу насмешливо, потом не сдержался:
– Экие вы тут все пугливые! Мы же не с оружием пришли, а с верой.
Блуд сокрушенно помотал головой:
– Да в том и дело, что тут своя вера, вернее, та, которая была у дедов и прадедов. И менять ее на ромейскую меряне не собираются. Нельзя их торопить, хуже будет.
Разговор получился неприятный, Блуду сказано, что он и сам в Ростове о Христе забыл, что стал точно поганый. Воевода обиделся и решил больше не помогать совсем. Значит, надо спешно уезжать. Князь Борис не задерживал. Блуд покидал город с облегчением и обидой одновременно, хорошо понимая, что все, чего они добились с Ярославом, пойдет прахом.
– Эх, только бы Ярославль не порушили в запале! Град хороший вышел.
И Ростов Блуду тоже было жаль, и в него вложено много сил. Но поделать ничего не мог. Боярыня осталась в Ростове, как и говорила, ей совсем не хотелось в холодный северный Новгород. Никакие слова, что это не так далеко, как кажется, не помогали, да Блуд особо и не старался.
На следующий день воевода уже ехал в далекий Новгород к его любимому сыну Рогнеды князю Ярославу. Блуд чувствовал, что еще долго будет нужен своему подопечному, а самого князя ждет большое будущее. И был прав.
* * *А князь Ярослав вдруг собрался жениться! На той девчонке, которую спас по дороге в Новгород. Она оказалась боярской дочерью, хотя и не самых видных бояр, но вполне родовитых. Крестили ее Анной, а домашние звали по-прежнему Ладиславой, Ладушкой. Были у Лады синие лукавые глаза, веселый нрав и звонкий заливистый смех. Сердце князя оказалось сражено, да и жениться самое время. Но Ярослав ждал приезда Блуда. Само по себе это было вызовом князю Владимиру, жениться, не посоветовавшись и даже не предупредив? Коснятин, заметивший внимание, какое оказывает Ладиславе новгородский князь, спешно сообщил о том в Киев.
О том, кто такая Анна, Ярослав узнал довольно скоро. Ее отец боярин Илия явился к молодому князю с благодарностью за спасение двух дочерей, ездивших к тетке в Вышгород и на обратном пути попавших в засаду разбойников. Только глянув на рыжие кудри и синие глаза Илии, Ярослав понял, чью дочь спасал.
Ночью ему снились веселые очи и румяные щечки боярышни. Осторожно поинтересовался, кто таков этот боярин, чем занимается. Оказалось вполне подходяще – возил для дружины и ополчения хороших коней от самой Хвалиссы. Это дало повод Ярославу еще раз повидаться с Илией, и не просто повидаться, а явиться к боярину на двор – вроде подбирать лошадей. Князь и сам себе не сознавался, что ему очень хочется еще раз увидеть лукавые синие глаза и рыжеватый завиток у нежного ушка. Не получилось: негоже боярышне выходить к гостям, даже если это князь. Отцу бы сообразить, ради кого на дворе такой гость, но не сразу понял, вернее, поверил не сразу…
Прошла неделя, пока Ярослав случайно не столкнулся с семьей Илии на Торге. Рядом с боярином выступала его дородная супруга, сзади сын и такая же пышнотелая невестка в малым дитем на руках. А следом две смешливые красавицы – постарше и та самая синеглазка. Завидев князя Илия отвесил низкий поклон, он успел проникнуться уважением к молодому, но очень толковому, по его разумению, Владимировичу. Склонились и домочадцы.
Разговор был совсем коротким, Ярослав лишь поинтересовался делами. Когда князь отошел подальше, боярыня со всей силы толкнула мужа в бок:
– Видал?!
– А? – не понял тот, крутя головой.
– Да не туда смотришь, дурень! Видал, как князь на Ладушку глазел?!
– Чего?! – возмутился благоразумный Илия.
– Да тише ты! – зашипела его супруга, как гусыня.
Возмущенный Илия проворчал:
– Дура баба, право, дура! Ишь чего удумала?
Но Повета не сдавалась:
– Смотрел, смотрел! Я видела!
Сама Ладислава при одном появлении Ярослава стала пунцовой, а теперь полыхала точно в горячке до самых ушей. Мать приняла это как подтверждение правоты своих слов:
– Во, смотри, и она красная как рак вареный!
Девушка смутилась:
– Что ты, матушка, сама же и смутила такими речами!
Препирательства боярина с неугомонной женой едва не привели к серьезной ссоре между ними. Повета баба крутая, мужа нисколько не боялась и стояла на своем: глянулась Ладушка молодому князю! Наконец Илия сдался:
– Ну хотя бы и смотрел, так что ж?
Повета даже встала столбом:
– Ты у меня такой дурак по субботам или каждый день?! Князь не женат! Надо Ладушку ему почаще показывать, всякий раз, как у нас на дворе или рядом будет.
Боярин махнул рукой:
– Э-э-э… одно дело глядеть, за погляд денег не берут, совсем другое жениться… Ты лучше девке голову не морочь, не то и впрямь поверит, что княгиней стать может. Потом слез не оберешься.
И снова Повета стояла на своем: если Ярослав будет видеть Ладушку, то загорится, как солома в огне: девка выросла красивой, крепкой и скромной!
– Придет князь к нам, верно говорю, явится!
Долго ждать подтверждения ее слов не пришлось. Уже через несколько дней в горницу к двум сестрам, Ладе и Олене, влетела холопка с вытаращенными словно из-за пожара глазами:
– Боярыня велела… боярыня велела…
А что велела, сказать не получалось. Старшая из сестер Олена, обещавшая со временем повторить мать и внешне и по характеру, долго выслушивать лепет холопки не стала, тряхнула ту как грушу:
– Что велела? Говори толком!
– Одеться и спешно вниз идти! Князь приехал, обедать у нас будет! Вот! – наконец выпалила девка.
Лада снова залилась румянцем.
– Я не пойду!
Вытолкав любопытную холопку за дверь, Олена взялась за сестру:
– Я те не пойду! А ну переодевайся! Да давай косу переплету, живо!
Князь и впрямь приехал ровно под обед, но не потому что нарочно старался, просто они были с Илией в дружине, и тот позвал к себе. Ярослав отказываться не стал. Боярин спешно отправил домой гонца с таким сообщением, а Повета решила, что гость уже у порога.
И все равно, пока девки собрались да принарядились, гости действительно были на дворе.
Лада вошла в трапезную вслед за старшей сестрой, скромно опустив глаза. Ах как хотелось хоть мельком взглянуть на Ярослава, но строгая мать наблюдала за дочерью. И все же ей удалось. Когда гости расселись на лавки, отец повел рукой на вошедших дочерей:
– А это мои доченьки, девицы-красавицы на выданье. Олена и Ладушка.
Девушки отвесили князю поклоны, отчего их толстые с руку косы, перевалившись через плечо, упали аж в пол, и скромно уселись на дальнем краю лавки. Только тогда Лада решилась, она украдкой вскинула глаза на Ярослава и тут же полыхнула от подбородка до макушки – князь не отрываясь смотрел на нее! Хотелось бежать, но Повета, учуяв такую опасность, цыкнула на дочь, и Ладушка осталась сидеть. О чем говорили, девушка не слышала, как досидела, пока их отправили в свою горницу, не помнила…