– Не нравится мне все это, – покачал головой Шмаков.
К подъезду, в который полчаса назад зашел забулдыга, подъехал микроавтобус с тонированными стеклами. Из него выбрались двое высоких молодых мужчин в темно-синих комбинезонах. Лица каменные, движения резкие, взгляд холодный. Немного потоптавшись возле машины, они зашли в подъезд.
– Все, капец, – съехал по спинке кресла майор. – А про эту дуру лучше забыть… Сейчас выведут бухаря на улицу, а он пальцем на нашу машину покажет – мол, ни при чем я, это они меня попросили. И все, финита ля комедия, суши сухари.
– С чего ты взял? – напрягся капитан.
– А то ты их лиц не видел, ничего не понял… Я-то одного из них узнал. Из ФСО, губернатора охраняют, – от волнения Шмаков даже вспотел. – Все, рвем на хрен отсюда! Заводи!
– А как же… – хотел было что-то сказать капитан.
– Заводи, я тебе сказал, – рявкнул, оборвав его, майор.
Внедорожник буквально вылетел со стоянки и лихо помчал прочь от элитной новостройки.
…Вскоре из подъезда показались двое в комбинезонах. Но не с пустыми руками. Они понесли к микроавтобусу скрученный в трубку ковер. Судя по их напряженным лицам и прерывистому дыханию, ноша была достаточно тяжелой.
Загрузив ковер в салон, они облегченно вздохнули. Немного спустя к ним вышел и Женя, уже в женском обличье. Все трое сели в машину и укатили.
Буквально через несколько минут из подъезда пулей вылетела обезумевшая Алиса и тут же побежала куда глаза глядят – лишь бы подальше от этого злополучного дома. Девушка перепрыгивала через невысокие заборчики, топтала клумбы с цветами, расталкивала прохожих – так, словно за ней гнался кровожадный хищник. Ее всю трясло, а перед глазами по-прежнему стояла ужасная картина, которую ей довелось увидеть в одной из квартир элитного дома.
Правозащитница ни на кого и ни на что не обращала внимания, а потому даже не заметила, как выбежала из арки прямо под колеса автомобиля. Водитель тут же ударил по тормозам, из-под колес пыхнуло дымком. Но расстояние до выбежавшей на дорогу девушки было слишком мало, чтобы машина успела как следует затормозить. И продолжающий ехать по инерции автомобиль сбил Алису.
Водитель добитой «Лады» – широкоплечий татуированный гигант с брутальным фейсом – выбрался из салона и, придерживаясь за обмотанную окровавленной майкой голову, подошел к лежащей на асфальте девушке. Склонился над ней, нащупал пульс.
– Эй, ты в порядке? – спросил гигант и похлопал Алису по щекам.
Правозащитница пришла в себя – приоткрыла глаза.
– Что со мной? – смотрела она на незнакомого человека.
– Ты цела? Ничего не болит? – осматривал ее с ног до головы бугай. – Ничего не сломано? Ну-ка, пошевели пальчиками. И как же тебя так угораздило?
– А вас? – криво улыбнулась девушка, имея в виду окровавленную повязку на голове гиганта. – Голова только болит.
Алиса присела, посмотрела на кулак, из которого торчал краешек помятой фотографии.
К перегородившей дворовый проезд «Ладе» уже спешил какой-то дедок.
– Летают тут по двору шумахеры пьяные! Совсем обнаглели, страх потеряли… Сейчас полицию вызову!
– Пошел на х… – прищурился на него гигант.
– Менты тебе мозги вставят, – пригрозил старикашка и, размахивая палочкой, побежал к подъезду.
– Мне с мусарней встречаться не с руки, – тихо проговорил гигант.
– Мне тоже, – доверительно сообщила Алиса. – Значит, нам по дороге.
Гигант помог девушке подняться, усадил ее к себе в машину. Затарахтел старый движок. Выхлопная труба плюнула едким облаком дыма, и «Лада» умчала прочь.
– Ты, дочка, только того, не отрубайся, – покосился на пассажирку гигант.
– Постараюсь. – Алиса прикрыла глаза и нырнула головой на лобовое стекло.
Глава 5
В России есть две беды федерального масштаба: дураки и дороги. Причем вторая является прямым следствием первой. Лишним тому подтверждением являлась одна из улиц на окраине областного центра.
На первый взгляд придраться вроде бы и не к чему: по две полосы в каждую сторону, качественный асфальт и грамотно нанесенная на него разметка, так называемые «лежачие полицейские», бугрящиеся перед пешеходными переходами, светофоры с электронным табло…
Однако что касалось дорожных знаков, это была настоящая катастрофа. Складывалось впечатление, что их установкой занимался полный дурак, который о ПДД имел весьма отдаленное представление. Так, на одном из участков дороги после знака, ограничивающего скорость до двадцати километров в час, буквально тут же появлялся другой, разрешающий гнать и все шестьдесят, а за крутым поворотом моментально выскакивал, как черт из табакерки, следующий – «Осторожно, дети!». Выбеги на проезжую часть ребенок из расположенной неподалеку школы, уже разогнавшийся водитель элементарно не успеет затормозить до полной остановки.
Этим и пользовался инспектор ГИБДД, вальяжно расхаживающий вдоль обочины под сенью каштанов. Он то и дело взмахивал полосатым жезлом, останавливая очередную «жертву», приглашал провинившегося автолюбителя в салон служебного авто, забирал у того водительское удостоверение, возмущенно цокал языком – дескать, ты чего несешься как угорелый, детей сбить хочешь? И, хорошенько отчитав нарушителя, вдруг добрел лицом, делал многозначительную паузу и отводил взгляд куда-то в сторону. Мол, быстрее кумекай, выбирай из двух одно – либо огромный штраф, либо демократичная взятка, ждать долго не буду. И все без исключения выбирали второй вариант. Так было дешевле и менее хлопотно. Да и спорить с инспектором, что-то ему доказывать было себе дороже.
Водитель «Лады» громко выматерился, когда напыщенный и самодовольный гибэдэдэшник указал ему жезлом на обочину. Остановись он, подчинись его требованию, и дальнейшие события было бы несложно предугадать. Инспектор, увидев на переднем сиденье девушку без чувств и обратив внимание на окровавленную майку на голове гиганта, непременно потребовал бы открыть багажник – причем медленно и без резких движений. А обнаружив там не подающего явных признаков жизни Ларина, моментально выхватил бы из кобуры «табель», взял бы на мушку татуированного бугая и вызвал бы подкрепление, приняв его за матерого уголовника, который со своей обсаженной подружкой-наркоманкой завалили какого-то фраера и теперь везут труп за город, чтобы закопать в лесу.
А потому недолго думая гигант втопил педаль газа в пол и показал мелькнувшему за окном инспектору ГИБДД оттопыренный средний палец – мол, пошел на… Тот явно не ожидал подобной наглости, а потому поначалу растерялся – застыл на одном месте, словно статуя, выпучив глаза на уносящийся прочь от него добитый автомобиль. Но потом спохватился, вышел из ступора. Метнулся к машине, запрыгнул на водительское сиденье, завел двигатель, рванул с места. Взвыла сирена.
Татуированный бугай не строил иллюзий, что ему удастся уйти от погони на своей старенькой «Ладе». Ведь та едва выжимала сотку – большего не позволял дышащий на ладан движок, – в то время как машина инспектора шла все сто пятьдесят. Это все равно что пытаться уплыть от быстроходного катера на педальном катамаране. Но гигант был не из тех людей, которые так просто сдаются. Даже оказавшись в заведомо проигрышной ситуации, он сражался до последнего. Не собирался делать исключения и на этот раз.
Расстояние между машиной ГИБДД и «Ладой» стремительно сокращалось. Бугай уже даже мог разглядеть в зеркальце заднего вида перекошенное от злобы лицо инспектора.
– М-м-м… – неожиданно зашевелила губами правозащитница Алиса.
– Очухиваешься, значит, – процедил сквозь прочифиренные зубы водитель.
– А… это вы… – затуманенные глаза зачарованно смотрели на гиганта. – Будьте добры, высадите меня на ближайшей остановке… Я сама домой доберусь… – в полубреду пробормотала девица.
– Я бы с радостью, дочка, если бы таковая имелась поблизости. Но мы уже практически за городом. Да и мент на хвосте сидит.
В перспективе дороги вырисовался железнодорожный переезд с опущенным шлагбаумом. К нему длиннющей змеей, сотрясая землю, уже несся товарняк: груженные углем и лесом вагоны, цистерны с мазутом.
– Слышь, красавица, набрось-ка ремешок безопасности, – попросил гигант правозащитницу. – Кажется, на нашей улице праздник.
– Ой, извините, я и забыла… Это из-за него?.. Сейчас-сейчас… где же он тут у вас… ничего не вижу – все плывет перед глазами… – Пальцы ощупывали салон. – О, нашла… тянется… защелкнулся… А что это за шум?.. Ну вот, опять голова закружилась… укачало меня… можно помедленнее… – И Алиса, так толком и не оклемавшись, вновь вырубилась.
Инспектор ГИБДД до последнего верил, что водитель «Лады» не камикадзе, чтобы отважиться на такой смертельный трюк. Однако, когда увидел, что тот и не собирается останавливаться, тут же съехал на обочину, затормозил и словно завороженный уставился на то, как несется к железнодорожным путям, рискуя оказаться сметенным на пути приближающегося товарняка, безумец.
Машинист, увидев мчащий наперерез локомотиву автомобиль, дал протяжный гудок, от которого у водителя «Лады» аж заложило в ушах. Сигнал словно отрезвил вошедшего в кураж гиганта, посеял сомнения в его голове – а что, если не успею? Не один же я в машине… Но обратного пути уже не было.
«Лада» снесла шлагбаум, влетела на настил из брусьев и…
…Высоченные ели раскачивались, скрипели на ветру, осыпая иголки. Уродливые тени их разлапистых веток тянулись по земле, перетекая через поросшие ершистым мхом кочки, ощетинившиеся поганками пеньки, подтопленные дождем ложбинки, в которых плавали, кружа хоровод вокруг отражающейся в воде луны, малюсенькие жабки.
Гигант катил по ухабистой проселочной дороге. В ближнем свете фар то и дело возникали натянутая между деревьев паутина, скрутившийся в колючий клубок ежик, чьи-то горящие глаза. И хотя железная дорога уже осталась далеко позади, а вокруг на многие десятки километров не было ничего, кроме глухого леса, татуированный бугай по-прежнему не мог прийти в себя. Стоило ему глянуть в зеркальце заднего вида, как там тут же возникал фантом товарняка и неслись один за другим бесконечные вагоны. Лишь каким-то чудом он остался жив, избежал столкновения и ушел от погони. Словно бы там, наверху, кто-то посчитал, что ему рано собираться на тот свет, что здесь, на земле, у него еще остались незаконченные дела – миссия, которую он во что бы то ни стало должен выполнить…
Фары выхватили из темноты самодельную деревянную табличку, прибитую к старой ели гвоздями, на которой едва читалась криво выцарапанная чем-то острым надпись: «Митюково». После чего лес расступился, и проселок уперся в залитый призрачным лунным светом луг. То тут, то там в высокой траве стояли почерневшие от времени хаты с выбитыми окнами, покосившиеся хлева и сараи, гнили облепленные слизнями поваленные заборы. Над заросшим крапивой колодцем возвышался журавель с подвешенным к нему продырявленным ведром. А на верхушке пропитанного креозотом столба, с которого длинными толстыми макаронинами свисали оборванные электропровода, свил гнездо аист. Птица не спала и внимательно наблюдала за пожаловавшим в заброшенную деревню ночным гостем.
Гигант заглушил двигатель, выбрался из машины и, путаясь ногами в высокой траве, зашагал к одной из изб. Вскоре в окошке дома загорелось-заплясало тусклое пламя свечки, а еще через какое-то время из кирпичного дымохода взвился к небу тонкой струйкой белый дымок.
* * *Где он находится, Ларин, даже очнувшись, так и не понял. Раскалывалась голова, в черепной коробке, казалось, плывет колокольный звон. Пахло сыростью, снизу тянуло холодом. Лицо закрывала грубая материя, отдававшая плесенью. Руки и ноги туго стягивала веревка. Сколько Андрей ни вертелся, но так и не смог сбросить с себя колючий брезент. Было такое впечатление, что его засунули в мешок. И тогда он занялся веревками, сковывавшими движения. Связывали его на совесть, тугие узлы не хотели поддаваться. Но все же не зря Дугин настаивал на том, что агент тайной организации должен быть готов к любым испытаниям. В программу подготовки входило и освобождение от пут. Часа два ушло на то, чтобы высвободиться, но это и исчерпало запас сил. Последним движением Ларин отбросил ненавистный брезент, однако увидел лишь кромешную темноту и снова отрубился.
Заглянувшее в разбитое окошко солнце разлилось ярко-желтым пятном по полу, просочилось сквозь узкие зазоры меж половиц и расчертило тонкими полосками измордованное лицо Андрея. Ларин поморщился и приоткрыл один глаз – второй, на который наплывала опухшая и темно-фиолетовая от набрякшей крови бровь, так и остался закрытым. Повертел головой, осматриваясь вокруг.
Это был типичный деревенский погреб. Высокие, доходящие до самого потолка стеллажи, на полках которых томились банки-закатки с заплесневевшими огурцами-помидорами. Пустая пузатая бутыль, в каких киногерои, изображающие махновцев-анархистов, обычно выставляют на стол самогон, покрытая толстым слоем пыли. Скукожившиеся и погнившие клубни картошки. Лесенка, сколоченная из неотесанных досок, ведущая наверх к небольшому люку, сквозь щели которого пробивался солнечный свет.
Лежать на голой земле, от которой тянуло леденящим холодом, было уже невмоготу. Андрей присел и тут же обхватил голову руками – та буквально разрывалась на части.
«И какого черта тебя понесло на тот чердак? Чем ты тогда думал? Ну, хорошо, согласен, это был твой выбор, твое право. Но куда подевалась твоя пресловутая осторожность? Как ты не заметил того татуированного хмыря, который зашел за тобой в подъезд? Хотя что тут говорить… Вечно ты во что-нибудь вляпаешься, – сокрушался внутренний голос Андрея. – Павлу Игнатьевичу это явно не понравится. Не для того он доверил тебе это ответственное задание, чтобы ты вот так бездарно все провалил. В общем, чего я распинаюсь? Сам сюда попал, сам отсюда и выбирайся».
С внутренним голосом было трудно поспорить. Ларин действительно вляпался. А что, если его раскрыли, узнали, что он липовый инспектор КДН, и сейчас начнут допрашивать – кто такой, на кого работает? А когда он им ничего не скажет, вколют «сыворотку правды», развяжут ему язык? А потом, получив все «явки-пароли», убьют за ненадобностью? Или это очередная проверка непредсказуемого Дугина на лояльность к тайной организации по борьбе с коррупцией? Побьют, попытают и, убедившись, что его не сломать, отстанут? А потом появится Павел Игнатьевич и дружески похлопает его по плечу – мол, молодцом держался, я в тебе нисколько не сомневался, но сам понимаешь, так уж у нас заведено…
Конечно, вторая версия выглядела более предпочтительно. Но в нее верилось с трудом: ну не стал бы Дугин бросать его в погреб, не били бы так сильно по голове, не его это стиль. Вот комната для допроса, свет настольной лампы в лицо, бутафорские полицейские – это уже ближе к правде. А значит, нужно готовиться к худшему.
Придерживаясь рукой за полку стеллажа, Андрей встал на ноги – и тут же закачался, будто пьяный. Казалось, что стоит ему сделать хотя бы один шаг, и он повалится наземь. Но Ларин держался, терпел, понимая, что должен выбраться из плена, пока еще не поздно, пока тот, кто его бросил в погреб, думает, что он до сих пор не пришел в сознание…
И вот Андрей уже стоял на лестнице, упираясь ладонями в крышку люка. Но, как ни старался ее приподнять, сколько сил ни прикладывал, все впустую. Что-то очень массивное и тяжелое стояло на ней сверху, не давая той приоткрыться.
«Чего и следовало ожидать, – вздохнул Ларин. – И что дальше?»
Стоило Андрею задать себе этот вопрос, как где-то вверху заскрежетали заскорузлые дверные петли. Заскрипели под весом вошедшего в дом старые половицы.
– Дрыхнет еще… Ну ничего, отдыхай, дочка, набирайся сил, – услышал Ларин знакомый голос, принадлежавший тому самому бугаю, который напал на него на чердаке девятиэтажного дома. – А я пока с этим козлом побазарю.
Кому была адресована первая фраза, Андрей мог только догадываться. А вот вторая, вне всяких сомнений, – ему. А это значило, что татуированный мордоворот собирается спуститься в погреб. Ларин не мог упустить такой возможности. Он тут же перебрался к краю лестницы и затаился, выжидая.
По полу что-то заскребло, зацарапало. Затем крышка поднялась и тихо опустилась на пол. Склонившийся над открытым люком бугай тут же встретился взглядом с Андреем и, кажется, понял, что его ждет. Но было уже поздно. Ларин схватил татуированную руку за запястье, которой бугай упирался в край проема, и резко рванул на себя. Гигант нырнул головой вниз, пересчитал передними зубами ступеньки лестницы и приземлился на землю, успев в самый последний момент выставить перед собой руки – это его и спасло, иначе перелом шейных позвонков был бы ему гарантирован.
Андрей посмотрел вниз. Гигант, матерясь и харкая кровью, уже подымался на колени.
– Завалю гниду! – хрипел он.
«Крепкий, зараза. А что ты скажешь на это?» – И Ларин принялся раскачивать стеллаж с закатками.
Трехлитровые банки с заплесневевшими овощами затряслись, глухо ударяясь друг о друга. Сначала вниз сорвалась одна, ударив бугая по ноге. За ней другая – уже по спине. Посыпались, соскальзывая с полок, и остальные. Гигант, закрывая голову руками, завалился на бок и поджал согнутые в коленях ноги к груди.
Когда на полках уже не осталось банок, Андрей опрокинул и сам стеллаж. Массивная конструкция рухнула на татуированного бугая, прижав его к земле.
Выбравшись из погреба, Ларин вытащил за собой и лестницу. Захлопнул крышку люка и уже хотел было передвинуть на нее массивный сундук, стоявший рядом, но посчитал, что это лишнее. Было достаточно и того, что он оставил гиганта без лестницы, а значит, тому ни за что не выбраться наружу.
Андрей выпрямился, тяжело вздохнул и осмотрелся. Разбитое окно. Осколки стекла на подоконнике. Ободранные обои на стенах. Обшарпанный стол. Печка-буржуйка, в топке которой едва краснели догорающие угольки. Старая кровать и сидевшая на скомканном белье бледнолицая девушка.