Вложенные с умом 50 рублей могли после нехитрых обменных операций превратиться в 350.
В конце 1950-х годов ситуация резко изменилась. Считается, что виной тому стали жалобы высоких иностранных гостей партийному руководству: «По Москве не пройти! На каждом шагу какие-то люди пристают с просьбой продать валюту или ценности! Ни тебе по Пушкинской прогуляться, ни в универмаг зайти! Назойливые, как мухи!».
...Суслов потребовал от руководства МВД объяснений, а от КГБ – реакции. В мае 1959 года КГБ было поручено изучить черный рынок Москвы и разобраться со спекулянтами.
Так началось соперничество между двумя всесильными ведомствами, которое позже переросло в натуральную конкуренцию.
Первый этап операции, включавший в себя сбор и анализ информации по проблеме, длился до конца ноября 1959 года. По его итогам было установлено, что перекупщики действуют в основном в районе центрального универмага, Пушкинской площади, гостиниц «Националы» и «Москва», а также в некоторых других местах большого скопления иностранцев. С удивлением для себя чекисты выяснили, что фарцовщики не являются разрозненной, стихийной массой, как это представлялось ранее, а подчиняются строгой иерархии. Мелкая рыбешка, скупавшая валюту и вещи в местах общественного скопления, называлась рысаками. Их поимки было явно недостаточно для разгрома черного рынка. Куда больший интерес представляли так называемые купцы. К этим людям стекалась валюта. Они промышляли контрабандой с Запада, получали и распределяли прибыли. Однако покончить с купцами – задача нетривиальная. Это были хитрые, изворотливые люди, предпочитающие держаться в тени. По оперативной информации, самыми крупными купцами, своеобразными королями черного рынка были Косой, Владик и Дим Димыч. К ним стекались доходы от десятков, а то и сотен рысаков. Они имели обширные каналы поставок и неплохие связи за рубежом, а значит, были тем самым сорняком, который комитету надлежало выполоть, чтобы одержать победу над нелегальными торговцами.
Дело осложнялось тем обстоятельством, что ни один из купцов не был героем. Их нужно было брать, но сначала требовалось добыть улики, которых не было. У Косого (Яна Рокотова), промышлявшего в Москве с 1957 года [28] , было несколько связных из числа любовниц и друзей, с которыми приходилось иметь дела низовому звену пирамиды. То же касалось и Владика (Владислава Файбишенко). Дим Димыч (Дмитрий Яковлев) и вовсе общался с рысаками через специально нанятого оператора, умудряясь налаживать дела не только в Москве, но и во Львове, Одессе и Риге.
Ян Рокотов вообще казался фигурой, слепленной из парадоксов. Со своими семью классами образования (спекулировал еще со школы, будучи торгашом до мозга костей) он оказался достаточно хитер, чтобы организовать массовые вербовки рысаков из числа жаждущей хорошего заработка молодежи. Более того, его хитрости хватило, чтобы стать агентом московского УБХСС и в этом качестве скармливать борцам с хищениями мелких торговцев, обезопасив тем самым себя и свою сеть.
Понимая, что просто так неуловимую троицу прижать не получится, чекисты решили для начала нанести несколько последовательных ударов по каналам поставок королей фарцовки. Наибольшую прибыль коммерсанты получали благодаря сотрудничеству с арабскими студентами. В те годы многие молодые жители Восточного региона были желанными гостями в СССР. Чтобы склонить богатые ресурсами края к выбору коммунистической парадигмы в Союзе, для их жителей создавались всевозможные условия, особенно это касалось образования (молодые офицеры арабских государств обучались даже в военных академиях Союза). Пользовались они и впечатляющими льготами – чего стоила одна возможность дважды в год летать в отпуск за границу!
...Эта возможность делала арабов невероятно ценными курьерами в глазах Рокотова и его товарищей. Учитывая интерес ювелирной отрасли к драгоценным металлам, основным предметом перевозки становились золотые монеты, которые челноки провозили в поясах через границу. Купленные за границей за дешевую валюту (доллар в те годы стоил меньше рубля), в Союзе они становились настоящим сокровищем.
Собрав достаточно информации и немало попрактиковавшись на захвате купцов, осенью 1960 года КГБ произвел задержание группы офицеров из Сирии, возвращавшихся в Москву из Швейцарии. Военных перехватили прямо в аэропорту Шереметьево, изъяв за один раз около 20 килограммов золотых монет. Еще несколько столь же мощных ударов лишили фарцовщиков одного из главных источников прибыли. Не менее жестко поступали с рысаками, проведя по улицам настоящие облавы. Сумели перехватить несколько крупных почтовых пересылок с заполненными ценностями бандеролями. Приблизительная оценка прибылей Рокотова, Файбищенко и Яковлева, произведенная на основании захваченных денежных средств и имеющейся информации, показала, что за 3 года деятельности они заработали больше 20 миллионов рублей. Впечатляющая цифра, учитывая молодость и кажущуюся неопытность дельцов. Такие суммы не показались бы маленькими, фигурируй они даже в деле о коррумпированном директоре завода.
Как уже говорилось выше, для ареста Рокотова были необходимы улики. Одной из них стала его собственная черная касса, хранившаяся, по слухам, в долларах и золотых украшениях. Но вот беда: у себя дома Косой ничего не хранил, а чемодан с кубышкой регулярно передавал на хранение своему окружению или даже сдавал в камеру хранения на вокзале. Перехватить его, учитывая разыгравшуюся после ареста арабских друзей подозрительность Рокотова, было очень сложно. Чтобы ослабить бдительность короля фарцовки, комитету даже пришлось заменить оперативников-мужчин, ведущих наружное наблюдение, на девушек. Были закреплены сотрудники и на вокзалах – следить за камерами хранения. Здравый расчет не подвел чекистов. В один прекрасный день Косой сам появился у регистратуры, чтобы забрать оставленную для него посылку Как только черный чемоданчик с хитрыми иностранными замками лег на стол, стоявшие рядом посетители камеры хранения вдруг разом навалились на фарцовщика, быстро препроводив Рокотова в изолятор КГБ. Там король фарцовщиков сразу стал предлагать следствию различные сделки. Он убеждал, что может оплатить свою свободу десятками скупщиков поменьше. Потом говорил о связях в дипломатическом корпусе, обещая выдать КГБ высокопоставленных дипломатов-контрабандистов. Но ни одно из предложений комитет не заинтересовало. Правосудию нужен был сам Ян Тимофеевич, тем более что повод для этой востребованности нашелся: в чемодане оказалось 1,5 миллиона долларов.
Следом за Рокотовым был арестован и Владимир Файбищенко, пойманный с поличным во время очередной перекупки. Этот не торговался, а напротив, вел себя нахально и уверенно: по закону, за преступные действия Владику грозило не больше 3 лет, да и то, вероятнее всего, условно.
Дольше всех возились с Дим Димычем. Яковлев был самым ученым из всей троицы: происходил из обеспеченной и интеллигентной семьи, имел высшее образование, работал аспирантом Института народного хозяйства имени Плеханова. Он действовал аккуратно и осмотрительно. Даже своему оператору – нанятой для приема звонков женщине-инвалиду – он ничего не объяснял. В отличие от явившихся к ней домой комитетчиков, которые объяснили ей ситуацию в доходчивой форме. Гражданка не запиралась и весьма охотно пошла на сотрудничество с законом, предоставив доступ к записной книжке Дим Димыча. Так оперативники сумели разработать не только Яковлева, но и всех, кто с ним сотрудничал.
На суде, состоявшемся 19 мая 1961 года, фарцовщики получили по 8 лет. Такой срок сумел сбить спесь даже с Владика, до последнего верившего, что ему дадут условно.
Рокотов и вовсе нервно грыз ногти, мрачно предвидя долгие годы заключения. Впрочем, если бы он узнал, что случится дальше, то переменил бы свое мнение о долгом сроке.
На суде, состоявшемся 19 мая 1961 года, фарцовщики получили по 8 лет. Такой срок сумел сбить спесь даже с Владика, до последнего верившего, что ему дадут условно.
Рокотов и вовсе нервно грыз ногти, мрачно предвидя долгие годы заключения. Впрочем, если бы он узнал, что случится дальше, то переменил бы свое мнение о долгом сроке.
Ян Рокотов на суде (снимок 1961 года)
Дальше в дело вступила большая политика.
...Горячие дебаты Никиты Хрущева и Джона Кеннеди (снимок 1961 года)
И без того резкая фраза в свете не самых благоприятных отношений лидеров сверхдержав Берлинского кризиса и «кухонной дискуссии» 1959 года прозвучала как изощренное издевательство. Вернувшись в столицу, взбешенный Хрущев потребовал все данные по фарцовщикам и, узнав о прошедшем на днях суде над Рокотовым с подельниками, поинтересовался, какой же срок получили «выродки». Ответ спустил с поводка всю накопившуюся в душе генсека ярость. Он требовал более сурового наказания. Попытки А. И. Микояна смягчить нрав Хрущева только еще сильнее настроили Никиту Сергеевича против спекулянтов. На состоявшемся пленуме ЦК Хрущев лично зачитал с трибуны письмо рабочих Ленинградского завода «Металлист», в котором они возмущались гуманным отношением к перекупщикам и требовали покончить с тунеядцами. Народные желания, так вовремя озвученные надсаженным и сердитым голосом генерального секретаря, были подкреплены личным обращением Хрущева к генеральному прокурору СССР. Пересмотр дела увеличил сроки осужденных с 8 до 15 лет. Но даже этого Хрущеву показалось мало. Ему хотелось продемонстрировать всему миру жесткость советского правосудия. Несмотря на упорное сопротивление генерального прокурора Руденко, правительству для утверждения был предложен впопыхах подготовленный указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил валютных операций». Это был смертный приговор для троих человек. Желанный прецедент. Бальзам на поруганную честь генерального секретаря.
Кроме того, были уволены председатель Московского городского суда и начальник валютного отдела УБХСС. Можно сказать, что им повезло, ведь на том злосчастном пленуме Никита Сергеевич вообще изъявил желание осудить судий. Да, по сравнению с Рокотовым, Файбищенко и Яковлевым им действительно повезло. Кассации и прошения коммерсантов были отклонены. Сами же они были расстреляны летом 1961 года.
Меховое дело
Сегодня мало кого можно удивить коррупцией и взяточничеством в государственных структурах. Это славное дело приобрело такой могучий размах, что в некоторых случаях можно говорить о подведении под него чуть ли не научной основы. Многие маститые чиновники и вовсе имеют собственные излюбленные методики безопасного приема денег за свои неоценимые услуги, а в Интернете учат правильному подходу к владыкам кресел. Принято считать, что подобное явление имеет корни из устойчивых традиций административно-командной системы, доставшейся в наследство из советского прошлого. Это так.
Организованная преступность 1970-х была для правоохранительной системы новым, неизвестным вирусом, иммунитета к которому у слуг закона в большей степени не было. Многие опытные сыщики, привыкшие действовать по старинке, никак не могли вникнуть в природу этого явления. Молодежь также была беспомощна, ведь борьбе с таким врагом в академиях не учили. В то же время крупное руководство нередко шло навстречу зарождавшейся преступной масти. Что поделаешь, если большинство из них к тому моменту устали от рамок и жаждали жить на широкую ногу. Как на «загнивающем» Западе. Новый вид преступников, нередко представлявший собой симбиоз бандита и торговца, легко мог обеспечить эту жизнь. Это были не перепуганные бухгалтера и втихаря ворующие логисты. Эти парни предпочитали работать по-крупному, организовывая на ровном месте целые подпольные цеха и втемную эксплуатируя государственные предприятия. Свою полезность они могли доказать в том числе и погрязшим в политической борьбе кремлевским бонзам. И все же говорить о скорой и безоговорочной победе экономической преступности не приходилось, потому как в Советском Союзе еще были люди, которым подобное положение не нравилось по идеологическим и личным соображениям.
Время рыцарской борьбы с открытым забралом прошло. Наступала пора хитрых, многоходовых шахматных комбинаций, в которых пешками оборачивались директора предприятий и руководители силовых ведомств, а полями игры – целые области. Одна из таких партий была блестяще разыграна в начале 1970-х годов председателем могущественного КГБ.
С 1972 года в Москве начали появляться странные вещи. Внимание сотрудников правопорядка привлекли меховые женские шубы без какой-либо информации о производителе. Поскольку экземпляры попали в милицию обычным образом – в ходе задержания мелких грабителей, – они не стали главными объектами интереса МВД. Тем более что соответствующая экспертиза подтвердила достойное качество товара, не сумев ответить лишь на вопрос, где именно была произведена продукция. В милиции не спешили разбираться в столь мелких странностях – в отличие от людей, которым было положено обращать внимание на любые странности.
Летом 1973 года к одному из таких людей попал закрытый отчет с результатами проверки меховых изделий. Прочитав его, Юрий Андропов, скромный председатель не менее скоромного ведомства, впал в задумчивость. Несколько страниц машинописного текста – пролог к опаснейшей партии. Производство шуб, как оказалось, было налажено на нескольких комбинатах Казахской ССР. И все бы ничего, да только организаторы частного бизнеса, судя по всему, уже порядком укрепились в тех местах. Агентура докладывала о странной избирательной слепоте, поражавшей местные отделения ОБХСС, РОВД и государственной торговой инспекции, когда дело доходило до проверок на означенных предприятиях.
На лицо был преступный сговор, ниточки которого тянулись в сторону Москвы. При этом даже примерная оценка оборотов налаженного производства достигала сотен тысяч рублей в год.
Юрий Андропов, председатель КГБ в 1967–1982 годах
Однако настоящей проблемой были не прикормленные чиновники и не какая-то особенная хитрость подпольщиков, а Николай Анисимович Щелоков – министр МВД СССР. Конечно же, его никто не подозревал в злонамеренном покровительстве преступников. Представить, что товарищ Щелоков, любимец Леонида Ильича Брежнева, способен на корыстные, империалистические и антигосударственные действия… Просто Николай Анисимович терпеть не мог, когда кто-нибудь посторонний вмешивался (даже с благородными помыслами)
в дела его министерства. Такой вот он был единоличник. Ко всему прочему, не любил конкурирующее ведомство с его начальником-«умником». Спрогнозировать поведение всемогущего министра в случае, если раскрытие преступления зацепит его подчиненных, было несложно. Впрочем, это не история о том, как Юрий Владимирович поссорился с Николаем Анисимовичем.
Очень скоро чекисты получили приказ, касающийся меховой братии: «Взять в разработку». Об осторожности никто не напоминал, сотрудники комитета и сами прекрасно понимали, каким «Карибским кризисом» между КГБ и МВД грозила обернуться ошибка в таком деле. Представители Казахского КГБ оказались людьми понятливыми и аккуратными. Всего за несколько месяцев им удалось выяснить о преступной группе почти все.
Николай Щелоков, министр МВД в 1968–1982 годах
Идея организации принадлежала экс-юристу, начальнику цеха выделки и крашения пушнины Льву Дунаеву [29] . Он умел говорить и договариваться с рабочими, начальниками смен, милицией и ОБХСС – со всеми, с кем было нужно. Вторым номером был Иосиф Эпельбейм – седовласый кандидат наук, на чью долю выпал контроль производства и обеспечение его безопасности в случае форс-мажоров. Не зря ведь Эпельбейм занимал почетную должность… начальника кафедры уголовного права высшей школы МВД в Караганде, где располагалось сердце картели. Своеобразным исполнительно-административным ядром преступной группы руководил некто Петр Снопков – сначала директор Карагандинского горпромкомбината, а позже Абайского.
Он не только отвечал за всю работу, но и разрабатывал источники поставок пушнины, договариваясь с руководством соответствующих органов. Воровство шкур было поставлено на конвейер, а атмосфера на подконтрольных группе комбинатах – откровенно гнилой: хищения, взятки, выплата рабочим черным налом, подделка накладных, списывание продукции налево и многое другое создавали впечатление, что комбинаты работают исключительно на нужды своих хозяев. Внешне же все было очень прилично. Собственно, за благопристойность отвечал четвертый член группы, директор Саранского горпромкомбината Рудольф Жатон.